Почему бы и нет...
Мелкие капли дождя, сначала тихо барабанившие по плечам и волосам, внезапно превратились в яростный ливень. Сильный порывистый ветер подхватил края комбинезона Мизуки и подбросил вверх капюшон Кенмы. Они переглянулись. Ни слова. И сразу сорвались с места.
По лужам, по пустым улицам, между зданиями — они неслись, смеясь сквозь дыхание, уворачиваясь от потоков воды, как будто были снова детьми, которых не волнует, промокнут ли кроссовки.
Наконец Кенма заметил невысокое, наполовину заброшенное здание — серое, грубое, скрытое между новыми постройками, как забытая история. Они вбежали внутрь, запыхавшись, и, не останавливаясь, начали подниматься по узкой бетонной лестнице, пролёт за пролётом, этаж за этажом. Каждый шаг эхом отдавался по пустым стенам. Мизуки поднималась первой, и Кенма чувствовал, как от неё тянется лёгкое тепло — не физическое, а какое-то... необъяснимое.
Когда они достигли верхнего этажа, перед ними оказалась массивная железная дверь, ведущая на крышу. Она с усилием толкнула её, и воздух снаружи тут же ворвался внутрь — солёный, влажный, наполненный ветром и запахом дождя. Сверху открывался необъятный вид на серый, застывший Токио. Облака будто висели совсем близко, можно было протянуть руку и коснуться их.
Кенма, глядя в этот затянутый дымкой горизонт, хмыкнул и сказал:
— Я думал, мы будем укрываться от дождя, а не искать способ добраться до облаков.
Мизуки рассмеялась, отбросив мокрые пряди со лба, и побежала к самому краю крыши. С её губ не сошло ни слова — только взгляд через плечо, полный света и безрассудства. Она жестом позвала его за собой, и Кенма медленно пошёл вперёд, как будто и сам уже знал, что не сможет остаться на месте.
Девушка поднялась на бетонную платформу, играющую роль ограждения, и легко балансировала, словно ветер держал её на весу. Капли дождя блестели на её щеках, как будто это не вода, а свет. Она раскинула руки и прыгала на месте — не высоко, скорее как будто танцуя, растворяясь в этом порыве стихий.
Кенма остановился в паре метров. Он инстинктивно держал дистанцию, будто этим мог её защитить. Его пальцы сжались в кулак.
Она была сумасшедшая. Абсолютно безрассудная. Опасная. Но в этом было что-то... завораживающее.
Он смотрел на неё, как смотрят на звёзды, которые никогда не достанешь, но всё равно продолжаешь искать в небе. Что-то в груди кольнуло — не страх, не тревога, не волнение. Это было другое. Глубже. Теплее. Слишком личное, чтобы разложить по полочкам, как он обычно делал с чувствами.
Он не замечал раньше, как грациозно она двигается.
Не замечал, как легко может быть рядом с ней.
Не замечал, как хочет смотреть на неё дольше, чем нужно.
Он всегда был равнодушен к девушкам. Они не вызывали у него интереса. Он любил стабильность, одиночество, игры. Но сейчас — он хотел остаться здесь. Смотреть. Запоминать. Быть рядом.
Мизуки... была не такой как все. И он начинал понимать, почему даже Куроо, пережив столько, не мог просто забыть её.
Потому что в ней было что-то неуловимое.
Что-то, что цепляло.
Что-то, что ни у кого другого не было.
Наступила ночь.
Свет города рассыпался внизу миллионом огней — стеклянных, неоновых, мерцающих — будто внизу раскинулась целая галактика. Токио шумел где-то далеко, оторванно, а здесь, на крыше заброшенного здания, всё казалось нереальным и почти волшебным.
Кенма и Мизуки сидели на краю крыши, на широком бетонном фундаменте, который служил ограждением. Их ноги беззаботно свисали в пустоту — под ними пропасть в сто метров, над ними только небо, тяжёлое от серых облаков и случайных звёзд, которым удалось пробиться. Они сидели, молча, не нуждаясь в словах.
Мизуки смотрела вдаль, в это бескрайнее ночное море города. А Кенма — на неё.
Он не мог оторваться.
Девушка не делала ничего особенного: просто сидела, чуть согнувшись, обхватив руками бетон. Ветер играл её локонами, тонкие пряди прилипали к щеке. В её лице было что-то беззащитное, и в то же время — сильное, как у человека, который много пережил, но всё ещё умеет чувствовать.
— Кенма... — вдруг тихо сказала она, не отводя взгляда от горизонта.
— А Куроо... он нашёл свою любовь?
Кенма вздохнул и отвёл взгляд. Несколько секунд молчал, прежде чем ответить.
— Да. Он с Амайей.
— И как?.. — голос её был едва слышен.
Кенма пожал плечами, но взгляд у него стал теплее.
— По-настоящему. Я сначала не верил. Но теперь вижу — он другой рядом с ней. Спокойнее. Легче. Он улыбается по-другому... не потому что надо, а потому что не может не улыбаться.
— Значит, он счастлив, — шепчет Мизуки, немного растерянно.
— Да, — коротко отвечает Кенма. — Впервые за долгое время.
Повисла пауза. Она тянулась, как шелест ветра в пустом городе. И вдруг Мизуки повернулась к нему, её голос дрогнул:
— А что... что бы ты сделал, если бы был на моём месте? Мне дальше прятаться от прошлого... или забыть всё и попробовать начать жить по-новому?
Кенма молча посмотрел в её глаза. Потом перевёл взгляд вниз — туда, где среди городского света пробегали тени и машины.
— Знаешь... столько есть всего, о чём надо подумать, — сказал он медленно, будто взвешивая каждое слово. — Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернёшь?.. Надо думать о том, что ещё можно изменить.
Мизуки замерла. Ветер коснулся её щёк, и в темноте промелькнула улыбка. Она посмотрела вперёд, в эту необъятную панораму, и уголки её губ дрогнули.
— Почему... — начала она, глядя в огни Токио, — почему с тобой так просто? Рядом с тобой хочется просто... жить. Без боли. Без воспоминаний.
Она повернулась к нему, глаза блестели — от дождя, от ветра, или, может, от чего-то большего.
— Ты не жалеешь, что мы начали снова общаться? — спросила она чуть неуверенно.
Кенма ответил не сразу. Но когда сказал, в его голосе не было ни доли сомнений:
— Я всё равно ни о чём не жалею. Хотя бы потому, что это бессмысленно.
Мизуки замерла на секунду. А потом... медленно наклонилась и поцеловала его в щеку. Коротко, нежно, будто запечатывая этот момент в вечности.
Глаза Кенмы расширились от удивления. Он машинально прикоснулся к щеке, где ещё оставалось лёгкое тепло её губ.
— Я могу и влюбиться... — тихо прошептал он, больше себе, чем ей.
Мизуки усмехнулась. Её голос был чуть ироничным, но в нём звучала искренность:
— А почему бы нам и не влюбиться?
Он взглянул на неё. Она — на него.
Ни один из них не двинулся... но в следующую секунду расстояние исчезло.
Их губы встретились.
Медленно.
Несмело.
Будто никто из них до конца не верил, что это происходит.
Но в этот момент на крыше заброшенного здания, под проливным дождём и гудением далёких машин, всё вдруг стало правильным.
И простым.
И настоящим.