Имитация любви

Тэхён плакал, кажется, впервые в жизни захлёбываясь в слезах и прося брата вернуться, ведь больше не представлял жизни без него, не хотел осознавать, что он никогда больше не поговорит с ним, не поделится впечатлениями от прочитанной книги и не выслушает его предположения о том, какое платье будет на свадьбе у его невесты. Они даже не успели ничего закупить к торжеству, лишь подали заявление, но родители девушки сейчас занимались его возвращением, дабы потом их дочь не страдала, видя имя умершего возлюбленного. Они слишком молоды для смерти, похорон, и у Тэхёна голова кружилась каждый раз, когда он думал, каково сейчас Миджин, что лежала в больничной палате, боролась за свою жизнь и право вновь дышать самостоятельно.

Вместе с Тэмином умерло что-то внутри его брата, что-то, отвечающее за положительные эмоции, и наверно, это было нормально, хотя страшно существовать и не ощущать никаких чувств, будто важный орган вырезали. Его обнимали многочисленные родственники, плакали на его плечах, а сам Тэ, уже нарыдавшись до звона в ушах, лишь утешающе сжимал плечи пальцами и старался всё стойко выдержать. Сознание отзеркалилось, и если бы молодой мужчина не осознавал, что в гробу лежит его брат, он бы подумал, что это — он, весь бледный, накрашенный и надушенный, чтобы прикрыть запахи и неприятные цвета. Он отступил от гроба на шаг, когда его стали погружать в землю, и поёжился — подул порыв ветра, принеся с собой странное ощущение, что он не должен быть живым, стоять на кладбище и видеть, как мама бросается в могилу, чтобы остановить весь процесс.

— Госпожа Кан, поверьте, вам не стоит этого делать, — сказал работник, чуть отодвигая женщину, а потом и вовсе передал её в руки мужа. — Да, хоронить детей неправильно, но у вас есть второй сын.

— Один — это не два, — проговорил внезапно Тэхён; его голос был севшим, грубым, и его бы никто не видел, как до этого им овладела истерика, все бы подумали, что он курил целую ночь, выпивал алкоголь, шлялся по улицам, вместо того чтобы поддерживать родителей в столь тяжёлое время. — Даже если мы близнецы, это ничего не значит.

Тэхён ни во что не мог поверить: ни в смерть брата, ни в то, что девушка, которая ему нравится, в коме и борется за собственную жизнь, и сам он вскоре присел на лавочку, доставая из кармана пиджака пачку сигарет. Его трясло, он кашлял, выдыхая дым, но к концу процесса начал постепенно успокаиваться, хотя на душе всё равно было очень гадко и отвратительно. Осознание всего слишком сильно ударило по мозгу, Тэ часто слышал истории о братьях-близнецах, которые умирали в один день, друг за другом, и боялся упасть замертво от сердечного приступа. Это были простые предрассудки, обычный ничем не подкреплённый страх, от этого даже смешно становилось — нет никаких болезней, даже хронических, кроме аллергии, которая началась ещё в детском возрасте. До анафилактического шока дело не дойдёт, что хорошо, но опасаться порой стоит — мандарины с их витамином могут быть очень опасными веществами в организме Тэхёна.

Надо же, как странно осознавать, что на «Тэ» будут откликаться не два слаженных голоса с одинаковыми вихрами волос и глазами, в которых таились все тайны мира, только Хён крикнет «Что такое?» либо по привычке «Кто именно?» Кажется, принятие наступит потом, позже, не сейчас, когда похороны кажутся какой-то слишком дикой чёрной шуткой, жаль только, что всё было взаправду, что Тэмин не выкарабкается из-под земли и не хлопнет по плечу со словами «Да что ты рыдаешь, брат? Ничего же не произошло». Встряхнувшись, Тэхён выбросил окурок в урну, поправляя пиджак и подходя к родителям, что уже готовы были ехать обратно домой. Отец за это время, кажется, состарился на десяток лет, его согбенные плечи выдавали скорбь и ужас, а что всего хуже — оставшийся сын будет напоминать о погибшем. Мать пытались встряхнуть, сделать всё, лишь бы она отпустила ситуацию, но на то она и мать, чтобы горевать по ребёнку, коего забрала смерть. Семья, распрощавшись с многочисленными родственниками, в последний раз переглянувшись с родителями Миджин, которые тоже присутствовали, села в машину. За рулём был Тэхён, он лишь со второго раза попал ключами в замок зажигания и смог завести двигатель, практически сразу выруливая на трассу и держа курс к дому. Он хотел покоя и уединения, а не вот этого всего события, хотел, как маленький, запереться в собственной комнате и лечь на холодную постель. Дыру в груди не починить и не залатать — нового брата, как друга, не заведёшь, оставалось лишь сжимать зубы и молча выносить тяжкое бремя.

— Тэхён... скажи, как захочешь есть, — слова «я что, маленький и сам себе приготовить не смогу?» застряли в горле, мужчина не посмел это сказать вслух, потому просто покачал головой. Он не голоден и не сыт, что-то стоит поперёк горла и не даёт даже откашляться, просто дерёт мягкую кожу и насмехается. — Давай только не забывать про семейные ужины, хорошо? Нам всем надо оставаться сильными.

Это всё говорила мать, которая до этого готова была броситься в пропасть вслед за Тэмином, но то, что она старалась прийти в себя, уже хорошо, жаль только, что мужчины, переглядываясь, поняли, что госпожа Кан так скрывала своё горе. Ей нужно было о ком-то заботиться, чтобы залатать огромную дыру размером со вселенную в груди, чтобы ненадолго остудить горящую душу и усмирить буйство негативных чувств, что появились со звонком из больницы. Она жалела, что как только Мин попал в реанимацию, не смогла отлучиться с работы, её держали до последнего, а потом она и последней узнала о смерти сына. Первым был отец — каким бы он ни был стойким человеком, его руки дрожали, голос заикался, а потом он вовсе осел на стул рядом с палатой и замолчал. Тэхён, стоящий рядом, сел на корточки, запустив руки в волосы, и не мог поверить, повторяя раз за разом вопрос «что?» Его одолел нервный смех, смешанный с рыданиями, хотя, казалось, в последний раз плакал в начальной школе, когда ровесники не приняли его, сказали, что он отблеск Тэмина, который всем нравился. Двое мужчин семьи Ким собирались банально с духом, чтобы позвонить матери и жене, прекрасной и беспокоящейся женщине, которая молчала минуту, а потом разрыдалась, спускаясь по кухонному гарнитуру вниз и осознавая, что на ужинах больше не будет присутствовать один из сыновей.

Сейчас Тэхён, сняв всю эту чёрную одежду, похожую на отблеск мазута в кристально-чистом океане, лежал на кровати, постаравшись расслабить мышцы, но ничего не помогло — всё напрягалось, вытягивалось, как стрела. Он привыкал к тишине комнаты, что была через стенку, пытался отпустить всю ситуацию и представить, что Тэмина никогда и не было в семье, но этого не получалось. Абстрагироваться не вышло, слышались какие-то поскрипывания, шорох, даже почудилось фантомное «брат», но это был лишь плод воображения, отголосок тревожной памяти, и даже плотно сжатые веки не освободили от ощущения, что братишка рядом, что вот он звонит Миджин, спрашивает о её состоянии, потом произносит «целую» и сбрасывает вызов. Он никогда не говорил ей «до свидания», впрочем, как и всем остальным людям, он всегда уходил, не прощаясь, и пускай кто-то воспринимал это за акт невежливости, Тэхён знал, что брату просто трудно прощаться. Он предпочитал в этом случае ничего не говорить, хотя за словом в карман не лез и мог ответить на любую реплику, поддержать разговор или словесно поставить на место.

Тэ чувствовал себя плохо без брата, будто часть его души вырвали и сунули в шредер.

В дверь постучались вечером, когда мужчина успел заснуть и даже тревожно поспать несколько часов. Он не сразу понял, что происходит, а уже послышался голос отца, осторожно и надломленно зовущего сына ужинать. Тэхён поднялся с кровати, запуская пальцы в волосы, а потом, натянув домашние вещи, вышел в коридор; он застыл перед комнатной дверью брата, немного поцарапанную, с табличкой, а внутри была такая же комната, но симметричная, даже будто плакаты были одинаковыми. Внутри образовался ком, когда Тэхён по привычке постучал, произнося «Брат, зовут на ужин», а потом понял, что незачем это делать, нужно просто пройти мимо и спуститься на кухню, пускай меж рёбер защемило и стало ужасно больно дышать.

Он ещё нескоро забудет, что, проходя мимо комнаты Тэмина, нужно не смотреть на неё и делать вид, что она гостевая, что там никто не жил, а ещё будто в доме нет документов погибшего брата.

Тэхён спустился на кухню, будто впервые оглядывая небольшой уютный дом, где они росли вместе с братом. Вот фотографии на стенах, самые запоминающиеся: семья на море, Тэмин весь перемазан в песке, а его брат выливает из пластикового ведёрка на него воду; празднование дня рождения, где был один торт, но какой — с одной стороны зелёный, там высился Халк, а с другой — красный, там Железный человек. Все эти крохи воспоминаний, потому что братья всегда были вместе: и в материнском животе, и где учились, и даже одну девушку на двоих любили, были очень дороги Тэхёну, и он не удивился, когда увидел заплаканное лицо матери и её выбившиеся из причёски седые пряди. По молодости она была одной из самых красивых женщин если не мира, то, по крайней мере, Республики Корея, сейчас же, после похорон, будто бы отцвела, как вишня, согнулась и побледнела. Отец оставался серьёзным, но его руки дрожали, показывали беспокойство, он поглядывал на Тэхёна, время от времени молча подкладывая в тарелку еду и смотря, чтобы он точно ел. Аппетита не было ни у кого, сказывался стресс, а потом мама молча убрала со стола и по привычке произнесла:

— Тэмин, помоги помыть посуду.

Гробовая тишина была ей ответом, а женщина дрожащими руками натянула резиновые перчатки и принялась, глотая слёзы, чистить и скрести, пока рядом не вырос Тэхён и не взял полотенце. Три тарелки, три кружки, три пары палочек для еды, материя промокла, а в сушилке к одинокой ониксового цвета чашке Тэмина добавились оставшиеся столовые приборы. Родители молча и спешно вышли из кухни, и Тэхёну со вздохом пришлось убрать все личные вещи брата: и тёмная кружка, и палочки с гравировкой, и лишняя, четвёртая тарелка оказались убраны в шкафы, закрыты. Тэ понимал мать, понимал её сейчас больше всех на свете и знал, что рана будет очень долго заживать, даже слишком, высосет все жилы и заставит пригибаться, идя мимо близнецов. Он теперь не один из таких особенных пар, Тэхён теперь свой собственный, единственный, и придётся привыкать жить без такого верного и близкого друга, который знал обо всех детских секретах, но не ведал о влюблённости в собственную невесту. Может, это шанс? Может, Миджин примет наконец-то Тэхёна? Они ведь так хорошо общались, дружили, она пару раз его целовала в щёку, дарила подарки и внимание, а он обнажал своё сердце каждый раз и знал, что нельзя отнимать девушку у Тэмина, который перебесился и нашёл одну-единственную.

Жизнь жестока и употребляется внутривенно без обезболивающего, имеются противопоказания и побочные действия: болезнь, внезапная смерть.

Тэхён не мог подняться к себе просто так, ведь знал — нужно прибраться в комнате брата, пересмотреть его вещи, дырявое выкинуть, грязное постирать, а новое сложить к себе, ведь размер у них одинаковый, хоть и предпочтения разные. Наверно, чтобы всем было легче стерпеть потерю, надо убрать некоторые упоминания о брате; пускай «с глаз долой — из сердца вон» не сработает в полной мере, но попытаться можно, тем более что уборка займёт много времени и выжмет много сил, что даже подумать о чём-то будет практически нереально сложно. С этими мыслями Тэхён толкнул дверь в комнату брата, выдыхая и включая свет: холодно, как-то пусто, одиноко, но с этим придётся жить.

Тэ помнил, что они в детстве с Тэмином жили в одной комнате, пока не переехали из квартиры в дом, где была широкая лестница, бабочки на обоях, ныне отклеенные, и терпкий запах корицы. Раньше здесь жила старая семейная пара, но как только дедушка умер, его жена решила продать домик и приехать к своим детям. Она увезла с собой много мебели, видимо, для личных нужд, угостила маленьких тогда близнецов конфетами и сказала, что дух дома всегда будет к ним благосклонным. Мама всегда делала вид, что, помимо них, тут кто-то ещё есть, незримый и будто нуждающийся в опеке, говорила с ним, подначивала на это Тэмина и вместе с ним смеялась, когда наверху что-то шлёпалось, а потом оказывалось, что это Тэхён, запутавшийся в ногах и упавший на пол.

Разделение комнат наверху прошло как-то безболезненно, даже слишком, и мальчишки сразу оживили пространства вокруг себя на свои лады. Игрушки, книги, постеры, фотографии, конечно же, с возрастом многое менялось, убиралось, задвигалось в ящики, пряталось от посторонних глаз, и Тэхён знал, где его брат хранил то, что ему было по-настоящему дорого: личный дневник и потайной карман с деньгами, что он копил на путешествие всей своей жизни. Даже получив банковскую карту, он не стал те наличные туда вкладывать, взыграло что-то личное, и в двадцать два парень как-то пошутил, что там уже накопился миллион, и если он не отправится в приключения, то будет жалеть все оставшиеся года.

Жалеть, правда, уже не получится.

Тэхён открыл окно, намереваясь проветрить комнату, и вдохнул ночной воздух полной грудью, будто хотел надышаться на года вперёд, чтобы потом выживать в душном затхлом городе. Под кроватью обнаружился мусорный пакет, слава богу, пустой, и Тэ присел на пол, чтобы на миг представить брата на месте себя — а как бы реагировал на его смерть Тэмин? Думал бы о том, что Миджин жива и ей точно надо уделить внимание? А может, постарался бы уйти из её жизни навсегда, чтобы точно не травмировать? Это были весьма сложные вопросы, требующие обдумывания и времени, и да, у Тэхёна для этого была целая ночь и весь завтрашний день — на большее со своей работой он и не мог рассчитывать, господин Ли просто не дал целую неделю за свой счёт и сказал оправляться скорее, ведь Тэмину уже не помочь, а он должен позаботиться, в первую очередь, о себе, подзаработать и помочь родителям.

— Ты что делаешь? — в комнату зашёл отец, когда Тэхён только распахнул дверцы скрипучего шкафа и заглянул внутрь. — Может, пойдёшь спать и займёшься этим завтра?

— А в чём смысл заниматься этим завтра, если мне не заснуть сегодня? — вздохнул парень. — Я всё равно сегодня не усну. Если я мешаю — то мне лучше на пока уйти из дома.

— Тэхён...

— Да, точно, мне нужно просто продышаться, я в гараж, — Тэхён практически оттолкнул руки отца и прошёл в свою комнату для переодевания, будто бы выдыхая и не желая больше рыться в вещах покойного. Но он знал — это сделать всё равно придётся, и чем скорее, тем лучше.

Папа что-то говорил в спину, но как только закрылась дом, соединяющая дверь и гараж, Тэ выдохнул. Пахло бензином, маслом, он прищёлкнул ключами и вдавил кнопку на брелке — его малышка отдалась пиканьем, и парень забрался на переднее сиденье. Он был один в месте, в котором любил искренне проводить время со своим братом. Он был один и навсегда таким останется.

По щекам Тэхёна потекли жгучие горькие слёзы одиночества.