20
Глава 20
Я плачу и плачу, выплескивая со слезами всю горечь и напряжение последних часов. Когда немного успокаиваюсь, тянусь к телефону и набираю даню. Но телефон выключен.
Он специально отключил, забыл подзарядить, или…
Он же за рулем.
А сейчас как раз начал накрапывать дождь, я вижу это через окно, дорога скользкая. И как бы хорошо он ни водил, какой бы крутой ни была машина, всегда есть шанс, что кто-то на дороге не справится с управлением, особенно в такую погоду. И с учетом того, в каком он сейчас состоянии.
Мерзкий липкий страх окутывает мое тело и сознание, и я начинаю призывать все силы, что есть на свете, чтобы они не дали случиться чему-то плохому.
Пожалуйста, только не это. Пусть с ним все будет хорошо. Пожалуйста, пожалуйста!
Не помогает.
Мне становится только хуже. Волнительней, чем за все время до этого, и я не могу усидеть на месте.
Подбегаю к окну и выглядываю во двор.
Темнеет, а дождь все усиливается.
Снова набираю даню, а когда он не желает выходить на связь, я звоню подруге.
Полина отвечает почти сразу.
— юль, привет, — радостно произносит она, — я так рада тебя слышать. Как у вас там дела?
Я вздыхаю.
Судя по тону, у нее все хорошо, а я звоню тут со своими проблемами. Порчу людям приятный вечер. Но мне так хочется услышать ее голос. Полина поддерживает меня всегда и общение с ней неизменно придает мне сил. Я уверена, и в этот раз так будет.
Но для начала я интересуюсь ее делами. Этого требует элементарная вежливость. И мне действительно хочется услышать, что у нее все в порядке. Для меня это пример того, как можно все преодолеть и быть вместе, несмотря на разногласия.
— Как у тебя? У вас с Матвеем? — спрашиваю у нее.
— Все хорошо, спасибо. Вот раздумываем, закатиться в ресторан или провести вечер дома на диване.
Я слышу в отдалении знакомый приятный баритон, но не могу разобрать слов.
— Матвей хочет остаться дома, — сообщает Полина.
— Наверное, потому что знает, что ты не фанатка ресторанов. Передай ему от меня привет, — говорю я.
— Матвей, тебе привет от юли, — тут же передает Полина и снова возвращается к разговору.
— Тебе тоже привет. Большой и пламенный.
— Спасибо, — улыбаюсь сквозь слезы.
А еще уверена, последнюю фразу она добавила от себя. Матвей навряд ли произнесет что-то в этом роде. В нем нет даже намека на кокетство с другими девушками. Все свое внимание он отдает моей подруге целиком и полностью.
— юль, подожди минуту, пожалуйста, — произносит Полина и по звуку, доносящемуся из телефона, я понимаю, что она куда-то идет.
— Секретики, секретики, — слышу в отдалении ее голос.
Видимо, отвечает на вопрос Матвея.
— Не для мужских ушей.
— Ну, вот, теперь можем поговорить спокойно, — произносит Полина через полминуты.
— юль, что происходит? Это как-то связано с даней?
Полина все же поняла, что не так просто я звоню ей под вечер. И я будто ждала этих ее вопросов.
— Да, с ним. Произошло кое-что. Много всего, Полин. Так много.
И я в общих чертах рассказываю ей. Как даня решил добиваться меня, как я старалась, но у меня ничего не получилось. Не получилось устоять. А не далее, чем час назад, он даже познакомился с дочкой.
Полина слушает внимательно, не встревая в поток моих слов и не говорит ничего лишнего. Мне это очень нужно сейчас, высказаться.
— Слава богу, — выдыхает Полина, как только я заканчиваю.
— Не совсем слава богу, — возражаю я и глаза снова оказываются на мокром месте.
— А я считаю, все идет так, как нужно. Вы любите друг друга, и он, в конце концов, должен был узнать о Машуне, юль. Ну, согласишь же. Тем более, пока она совсем маленькая. Так что, все идет хорошо.
Когда-то Полина злилась на даню и даже поругалась с ним из-за меня. Но с тех пор прошло много времени и сейчас чуть что, так она на его стороне. "Ты же любишь его, юль Он отец нашего ангелочка" и все в таком духе. Стала до ужаса правильной. Забыла уже, как сама убегала от Матвея и рвала с ним все связи.
— Кстати, как там моя любимая малышка? — спрашивает Полина.
— Хорошо, сейчас спит. Полин. даня не так хорошо воспринял новость, как хотелось бы.
Я вздыхаю и тут же продолжаю.
— Он…в общем…он не вполне верит, что Маша от него, я же тогда психанула. Сказала, типа изменила. А если и готов поверить, то все равно злится. Даже еще больше. Что скрывала столько времени. Как ни крути, все плохо.
— юль, давай, мы приедем к тебе.
В тоне Полины сквозит беспокойство за меня и решительность.
— Нет, что ты.
— юль, мне так хочется тебе помочь.
А я снова всхлипываю.
— Полин, он ушел. Выскочил из дома в таком состоянии, что…Я теперь боюсь за него. Сильно переживаю и не знаю, что мне делать. Даже не представляю, куда он мог поехать. В таком состоянии…А ведь еще выяснилось, что он даже не изменял мне тогда. То есть изменил, но не совсем, ему что-то подсыпали. Какой-то препарат. И мне так плохо теперь, что я отказалась разбираться в этом и потом скрывала Машу.
Я замолкаю и снова всхлипываю.
— юль, сейчас я попрошу Матвея ему позвонить. Ничего особенного, просто узнать, как дела.
— У него мобильный выключен, — всхлипываю снова.
— Так может есть второй номер.
— Не знаю, мне не хочется вмешивать в это Матвея, да и вообще…
— юль, не до церемоний, сейчас. А ты вообще кормящая мать, еще молоко пропадет. О чем он только думал! Я тебе перезвоню.
— Хорошо.
Полина отключается, а я поднимаюсь наверх и проверяю малышку. Радио няня со мной, но мало ли.
Все в порядке, дочка спит, и я вновь возвращаюсь на первый этаж. Нервно прохаживаюсь по холлу из угла в угол.
Не знаю, сколько проходит времени. Не очень много. Но для меня оно тянется, словно резина.
Данил
Мне еще никогда в жизни не было так хреново, как сейчас.
Если не уйду, просто не знаю, что тогда сделаю. Разгромлю у них тут все, к чертовой матери.
Поэтому я срываюсь с места, запрыгиваю в тачку и тупо гоню по прямой.
У юли есть ребенок.
Ребенок у юлм. Ребенок. Девочка, которой почти полгода сейчас. Возможно, что моя собственная дочь. О которой она ни хрена мне не рассказала.
Я почти полгода назад, возможно, стал отцом, и даже не знал об этом.
Возможно.
Или стал?
Разрывает на части при любом раскладе.
На ум приходит столько непечатных слов разом, и я не сдерживаю себя. Ругаюсь, как последний сапожник. А еще достаю сигареты, и прикуриваю, не сбавляя скорости.
Твою мать, юля.
Адреналин зашкаливает и меня колбасит не по-детски. Мне просто необходимо выпустить сейчас пар. Так всегда было. Я и боксом занялся в свое время только из-за того, что эмоциям нужен был выход.
А сейчас их реально через край.
Столько, что, если не сделать что-то прямо сейчас, я рискую не доехать до города. Какой нахер спортзал, я до него просто не доберусь, если буду так гнать, да еще под дождем.
Сбавляю скорость и съезжаю на обочину. Не слишком оживленный участок шоссе, вокруг лес. Мне плевать, мне просто нужно немного успокоиться, немного движения.
Выхожу из тачки, отбрасываю недокуренную сигарету и перепрыгиваю через канаву. Иду вперед, не обращая внимания на дождевые капли, падающие на голову и катящиеся за воротник.
Дохожу до деревьев, а потом со мной начинает происходить то, что не поддается контролю. Со всего размаху бью по толстому шершавому стволу, а потом снова и снова.
Одно дерево, второе, третье.
Мне все равно куда направлять удары, и плевать, что костяшки мгновенно сбиваются в кровь. Внутри мне гораздо больнее.
Гораздо больнее. Черт. Мне гораздо больнее.
Есть вещи, которые нельзя скрывать ни при каких обстоятельствах. Что бы ни происходило между нами.
И наличие ребенка одна из таких вещей.
Как она могла скрыть!
А если бы я не начал ее искать и не приехал в этот город? Я бы и дальше не подозревал.
Я словно пьяный сейчас, хоть и не пил. Но я в такой дезориентации, в какой не бывал, наверное, ни разу в жизни.
Да. Настолько хреново мне очень редко бывает. Практически никогда. Разве что в тот момент, когда мы расстались. Тогда вот точно так умирал изнутри.
Одежда давно промокла и руки разодраны в хлам, но мне становится немного легче.
Мне было нужно это. Жизненно необходимо. Выпустить пар.
Я прижимаюсь спиной к одному из стволов и сползаю по нему вниз. Закрываю глаза и поднимаю лицо навстречу ливню.
Вот так, супер.
Мне нравится, как холодные капли охлаждают разгоряченную кожу. И я живу только этим сейчас, поставив всю остальную реальность на паузу.
Такой экстремальный тип медитации. Хватает на несколько минут.
Жаль, что нельзя застрять в этом моменте насовсем. Вот так, без единой мысли, один на один со стихией.
Дико обидно, что невозможно повернуть время вспять.
И перестать думать.
Еще раз и еще прокручиваю в голове картины сегодняшнего дня.
Вот юля выходит из ванной и меня, как всегда, ведет от ее близости и запаха. Настолько сильно, что я с трудом соображаю и почти совершенно перестаю контролировать.
Квартира, мы одни. Что еще нужно для выживания, когда ты на грани?
Не собираюсь больше медлить.
Я с трудом пережил картину того, как она жалась к Игнату и как тот лапал ее. Вначале по-договоренности со мной, но потом явно входя во вкус.
Это было необходимо, но я не допущу больше такого.
Ни одного мужика к ней не подпущу.
А сам возьму ее прямо сейчас. Если она будет против, это ее проблемы.
Только она не была против это всегда в ней заводило. На любое мое прикосновение такая отдача, о которой не мечтаешь. Только с ней я могу получить то удовольствие, какого не получал никогда и ни с кем. Ее тело просто создано для меня.
Я взял ее быстро и жестко.
Изголодался по ней.
И уже знал, что будет мало.
Наверное, и тысячи ночей с ней для меня будет недостаточно.
Планировал продолжить у нее дома, а наутро потащить в Загс. Если понадобится, насильно. Хрен она больше сбежит от меня.
А потом я увидел это нечто.
Упитанный щекастый карапуз в розовом сбил все мои планы к чертям.
Дочь. Ее дочь. Она родила ее и ухаживала за ней все эти месяцы. Держит на руках, целует в щеку. Кормит ее грудью.
Скрывала.
Возможно, что родила от меня, а возможно, что и нет.
Если от меня, только бы от меня, то…скрывала. И я пропустил так много.
Никогда не думал о детях специально, но и против не был. Время от времени мы предохранялись, иногда нет.
Я бы одобрил, по любому. Если бы я действительно не хотел, чтобы она забеременела, контролировал бы лучше.
Но я категорически против, чтобы стать отцом вот так.
Впрочем, меня об этом не спросили.
И теперь я ненавижу ее, юлю. Люблю и ненавижу. И не знаю, какие чувства к ней в итоге пересилят.
Я хочу видеть ее снова, и снова брать ее. При любой возможности.
Это как наркотик. Один раз подсел и не соскочишь.
И я хочу снова взять на руки это нечто, ее (нашу) дочку. Нежного и румяного младенца, с мягким пушком на голове и охренительным молочным ароматом. Ароматом детства и чего-то неуловимо прекрасного, отчего так щемит в груди.
Она настолько маленькая, и хрупкая, что страшно дотронуться. И непонятная. Так смешно морщит нос-пуговицу. И тянет в рот что ни попадя.
Что с ней делать, как ухаживать?
От юли пахнет частично также, а я все гадал, в чем дело. И она справляется со всем. Она живет совершенно в другой реальности, абсолютно новой для меня.
И она не выгонит меня из нее. Ей придется смириться с моим существованием. А мне придется привыкать к новым реалиям.
Когда окончательное решение принято, поднимаюсь с земли и иду к брошенной у обочины машине.
Одежда промокла до нитки и, наверняка, испачкана. После долгого сидения без движения меня колотит, будто в ознобе.
Но мне сейчас на это все насрать.
Тачку загоню на мойку, с собой…сложнее, но тоже как-нибудь разберусь.
Звонит один из телефонов, тот, что рабочий. Я морщусь, потому что, похоже, слегка растянул плечо, и тянусь к заднему карману брюк.
— Да, — бросаю отрывистое.
— Привет, дань. Рад, что ты все еще с нами, — усмехается в трубку Матвей.
— А были какие-то сомнения?
Я рад слышать лучшего друга, но сейчас Мот явно не вовремя.
— У меня нет. Но твой второй телефон отключен. Есть те, кто волнуется.
Грудь болезненно сжимается.
Последить цепочку не так сложно. юля-Полина-Матвей.
Но вот в том, что волнуется, я совсем не уверен. Не за меня, так уж точно, разве за себя и свое спокойствие.
— Этот номер только для важных сообщений. Что-то случилось или ты просто потрепать языком?
— Не делай глупостей, дань.
Сейчас тон Матвея серьезен, но я не иду у него на поводу.
— Ты о чем?
— Не знаю, что у вас там происходит, просто держи себя в руках.
— Спасибо, что в очередной раз напоминаешь мне о моей неадекватности.
— Всегда пожалуйста, обращайся.
Сбрасываю вызов, лезу за вторым телефоном и включаю его. Два попущенных от юли.
Усаживаюсь в тачку, завожу двигатель и включаю печку. Выезжаю на трассу.
Еду до ближайшего поворота, разворачиваюсь на сто восемьдесят и гоню в обратном направлении.
Юлия
Телефон звонит и на дисплее высвечивается номер Полины.
— Да, — восклицаю нервно, стоит принять вызов, а руки дрожат так сильно.
— юль, с ним все нормально, — говорит Полина и вздыхает, — но подробностей, где он и что, к сожалению, я не знаю. Просто все в порядке.
— Полин, спасибо тебе большое.
— юль, я поговорила с Матвеем, мы можем выехать к вам прямо сейчас.
— Не выдумывай.
— А что? Сядем в машину и через четыре часа на месте.
В душе теплеет от того, что они с Матвеем готовы отложить все свои дела, вечер друг с другом. А вместо этого сорваться в ночь и проехать ради меня, нас с даней двести с лишним километров. Но, конечно же, я не заставлю их это делать.
— Полин. Огромное, просто огромное спасибо тебе, но не стоит срываться. Я…мы все уладим. Должны. Сами должны, без вашей помощи. Или не уладим. Но все равно сами. Главное, ты сообщила мне, что с ним все хорошо.
Полина пытается успокоить меня, как может. Снова предлагает приехать.
В этот момент с участка доносятся посторонние звуки. Я кидаюсь к окну и вижу, как БМВ дани медленно въезжает на участок. Фары вспыхивают и гаснут, машина замирает.
— Полин, он…он приехал, — произношу, не веря своим глазам, — Полин, он приехал. Я перезвоню тебе.
И кидаюсь к входной двери.
— даня!
Я выбегаю на крыльцо, в спешке подцепляя с вешалки кардиган. Поскорее запахиваю его на себе.
Не стала бы, не до этого сейчас, но это выходит у меня рефлекторно. К вечеру похолодало, к тому же ветер и дождь, а я панически боюсь застудить грудь.
— даня! — произношу снова.
Он выходит из машины и идет ко мне с мрачным выражением на лице.
Я в ужасе оглядываю его.
Он промок до нитки, с головы до ног, и все руки у него в крови. Костяшки пальцев так сбиты, что страшно смотреть.
— даня, где ты был? — шепчу одними губами, — я так волновалась за тебя.
— Все нормально, — говорит он.
— Нормально?
— Под контролем. Впустишь меня?
— Да, конечно.
Я киваю и поспешно отодвигаюсь в сторону.
— Пойдем наверх. Ты примешь душ, согреешься. А потом я накормлю тебя ужином.
— Считаешь, в этой ситуации я могу думать о еде, — усмехается он.
Но все же немного расслабляется. И правда боялся, что я выгоню его и не пущу на порог? Я бы не смогла это сделать. Тем более теперь.
— Пойдем, дань.
Он кидает на меня быстрый взгляд, но не спорит и идет следом за мной.
Данил
Волновалась. Они сговорились, что-ли.
От ее слов меня триггерит.
Но мне сейчас плевать, правда волновалась или нет. Главное, я здесь.
Ведет меня наверх.
Я пялюсь на ее задницу, обтянутую спортивными штанами, а она то и дело оборачивается и заглядывает мне в глаза.
— Раны, их нужно обработать, — произносит отрывисто и прикусывает губу. Люблю ее эту привычку.
— Сначала сходишь в душ, переоденешься, а потом я все сделаю, — продолжает она с умным видом, будто у нее все под контролем.
Нахваталась уверенности в себе.
Но такой ты мне нравишься еще больше. Вроде бы я говорил тебе это, или нет?
— Что…Маша? — произношу вслух.
Мне сложно заставить себя произнести это имя. Я не был готов и не готов сейчас. Мне кажется, к такому сколько не готовься, все равно окажешься в нокауте. Но, как ее еще называть? Малыш? Ребенок? Хрен знает.
— Машуня спит еще, — деловито сообщает юля.
Стала матерью, в голове не укладывается.
Странно. Я слышал, женщины поправляются после родов. Типа, это сразу станет заметно. А по ней ни хрена не заметно. Такая же тоненькая, как была. Только грудь стала больше. И попа округлилась немного. Что даже лучше.
Блин.
Возможно, я стал отцом, а все, о чем могу думать, как только вижу ее, это о ее заднице и сексе с ней.
— Вот, это ванная комната, проходи, — говорит юля и распахивает передо мной дверь.
— Спасибо.
Захожу внутрь и начинаю стягивать с плеч рубашку.
юля не уходит.
Стоит и пялится на меня. В зеркале отражается ее лицо, и я вижу, как расширены сейчас ее зрачки.
Не сводя с нее зеркального взгляда, откидываю рубашку в сторону и тянусь к пуговице на штанах.
юлины глаза округляются еще больше, и она подскакивает на месте.
— Я сейчас… принесу для тебя одежду. Поищу что-нибудь в гостевых. Папе вроде бы дарили какие-то вещи, которые он так ни разу и не надел, — бормочет, а взгляд ее начинает метаться по сторонам.
А потом снова закусывает губу.
Если ты будешь так делать, я за себя не отвечаю.
— Давай, — произношу и начинаю тянуть молнию вниз.
юля исчезает, а я раздеваюсь до конца и шагаю в душевую кабину. Откручиваю краны и от потока горячей воды прозрачные стенки мгновенно запотевают.
Дверь открывается, пропуская в помещение прохладный воздух.
юля заходит и, глядя ровно перед собой доходит до зеркала.
— Вот, я принесла. Полотенце, вещи, в которые ты сможешь переодеться. Все новое, с бирками. Нашла даже сланцы. Я здесь положу.
Поизносит все это, глядя куда угодно, только не на меня.
— Спасибо, — говорю ей.
Помещение не очень большое и она стоит совсем рядом.
— Присоединишься? — предлагаю.
Она опять, блин, закусывает губу и отрицательно мотает головой.
— Ты же так волновалась за меня, — поддеваю ее.
— Дочка проснется.
— Но пока не проснулась.
Иди сюда, пиздец, как хочу тебя.
— Иди ко мне.
Она вскидывает на меня глаза, а потом вдруг кивает.
— Ладно.
Решительно стягивает с себя сначала топ, а потом и брюки. Так, прямо в белье она шагает ко мне в кабинку.
Но тут же замирает и впивается взглядом.
— даня, — шепчет и начинает разглядывать мое тело.
Ее глаза вдруг расширяются, а рот удивленно приоткрывается. Она пялится на мою грудь.
— Что? — выдыхаю одними губами и призываю себя держаться, хотя бы поначалу. Тяну на себя и прикусываю мочку ее уха.
— Что это?
Упирается в меня ладонями, а потом проводит пальцами по многочисленным шрамам, что украшают теперь мои плечи, грудь, живот.
Блин, я уже и забыл.
— даня, что это такое? Откуда? — шепчет она.
— Неважно, лучше иди ко мне.
Прижимаю к себе сильнее, целую в шею.
— дань, расскажи.
— Не загоняйся, обыкновенная авария.
Целую в ключицу.
Напоминаю себе, что грудь на некоторое время запретная территория.
— Авария? Что за авария? — повторяет дрожащим голосом.
Похоже, что ее заклинило.
— юль, обычная автомобильная авария, давай сейчас не будем об этом.
— Авария не может быть обычной. дань!
Я знаю несколько способов, как можно заткнуть девушке рот и избавить ее от лишних мыслей.
Сейчас я применяю сразу два.
Целую и одновременно с этим веду ладонь к кромке ее трусиков.