Мой приемыш

***

Случается так, что друг дорогой

Становится ближе семьи родной.

Он рядом и в вьюгу, и в холод ночной,

Когда больше сил нет, чтобы жить мечтой.

Проходят года и уходят ве́сны,

А вы друг с другом рука об руку вместе.

И сколько сменилось за столько лет,

А вашему счастью предела нет.

Родитель не знает о вас ничего,

О том, как живёте, хотите чего;

Ему и не важен ваш интерес,

Ведь в жизни его и так уже стресс.

А головные детские боли

Совсем не добавят ему покоя.

Случается так, что отец родной

Становится ненужным в семье большой.

И без него можно жить спокойно,

И хорошо будет матери и ребенку.

Зачем же в семье такой человек,

Которого заботит только свой век?

Зачем же родители даны те, что равнодушны?

Зачем же нужны те, кто бездушен?

Спасибо же всё-таки жизни за то,

Что баланс земной она держит остро́.

И если в семье стал ты вдруг чужим,

То всегда найдется и тот, кем будешь любим.

Жизнь не оставит, она по местам разложит,

Ты только выбор правильный сделай, а там уже кто-то поможет.

***

Прошёл почти месяц. На дворе стояло начало июня. Вокруг расцветали деревья, благоухали анютины глазки на городских клумбах. Всё давно ожило и проснулось. Рано утром встречала яркая тёплая заря, а поздно вечером провожал закат, напоминавший разлившуюся по небу палитру художника.

Жизнь Хосока расцвела так же, как и вся природа в начале этого лета. Он больше не боялся, не переживал, не стеснялся. Юнги заботился, каждые выходные приезжал к нему, и они вместе гуляли. Бывало, никуда не хотелось идти — тогда оставались во дворе детского дома и просто сидели на скамейке, болтая обо всём на свете. С каждым разом они всё лучше и лучше понимали друг друга. Особенно Хосок любил, когда тёплыми вечерами он ложился Юнги на колени, а тот читал ему книжку. В такие моменты мальчик то блаженно закрывал глаза, то открывал и смотрел вверх. Он не мог определиться, что может быть лучше: лежать и, сосредоточившись, слушать только басистый голос или также слушать, но ещё и наблюдать за движениями, за мимикой, за глазами, в которых отражаются строки книги и вечернее небо. Мальчик не верил в счастье, но оно само пришло к нему и обняло тёплыми ладошками, как лучик солнца. Да, его по-прежнему задирали в школе и в детском доме, но это было уже несерьёзно. Все знали, что Юнги фактически законный опекун, и не решались обижать. Тем более, среди сирот всё меньше было тех, кто желал отомстить Чону за то, что повезло ему, а не им. Мин был добр не только к одному ребёнку, но и ко всем остальным. Он продолжал копить на жильё и усердно работать. Однако, бо́льшую часть первой зарплаты Юнги потратил именно на детей детского дома. Он всем закупил пижамы. Новые пижамы из хорошего магазина, а не поношенные вещи из секондхэнда. В тот день все ребята были счастливы. Они всю жизнь только донашивали одежду за другими и никогда даже представить себе не могли, что будут иметь свою собственную. Пусть это были самые обыкновенные пижамы, но они были совсем новыми и качественными. В первое время дети только и ходили по комнатам в них и не могли перестать радоваться. Кто бы мог подумать, что для сирот это окажется самым лучшим подарком в жизни? Они были счастливы такой простой вещице, которая для нас норма. Юнги полюбили и всегда радовались его приходу. Все благодарили Мина, и к Хосоку отношение тоже изменилось. Конечно, недоброжелатели оставались, но они всегда были и есть, что уже тут сделать.

Мальчик исправно ходил в школу, хорошо занимался и впервые пришёл к стабильности. Жизнь устаканилась и шла определённым порядком. Хосок не боялся вставать раньше всех, не сторонился учащихся и набрался смелости отвечать на уроках, научился задавать вопросы учителю прямо в классе и больше не дрожал на переменах, как осиновый лист, так и ожидая от кого-то удара или стакана с водой. Он не терпел унижений, страхи постепенно проходили. Юнги всегда старался помочь с чем-нибудь и с интересом слушал все рассказы Чона.

Для кого-то упорядоченная жизнь кажется скучной и вовсе не интересной. Но именно для Хосока такая жизнь и нужна. Он слишком много испытал на себе и сейчас нуждался в нормальной тёплой обстановке, в защите и любви. Вспоминая их первую встречу, Чон всегда страшился лишь одного: вдруг он оказался бы в другом районе, вдруг Юнги бы не заметил и прошёл мимо. Как бы он жил сейчас? Что было бы дальше? От этих мыслей только мурашки по коже. Каждый раз Хосок себя успокаивал лишь тем, что уже всё произошло, они встретились и теперь неразлучны. В такие минуты, если поблизости был хён, мальчик прижимался к нему, утыкаясь носом в рёбра. Юнги уже давно понял, что происходит с ним в такие минуты, и мягко трепал по голове, сразу же опускаясь на корточки и говоря, что всё позади.

Но всё ли было действительно так, как утверждал Мин? Знали бы они, какой сюрприз им ещё только готовит судьба.

***

Вечер был тихим. Только слышалось шуршание трав и веток деревьев, когда дул летний ветер. За окном почти стемнело, но на небе ещё оставалось множество разлитых красок. Через каждые пять минут цвета смешивались друг с другом. Небо было такое чистое, что даже на горизонте не появлялись облака. Будто картинки сменялись одна за другой, но на самом деле Художник рисовал там в высоте. Наверное, он тоже хотел насладиться вместе с людьми этим закатом и поэтому разогнал все тучи с облаками подальше.

Хосок, сидевший на подоконнике и державший в руках книжку, уже давно позабыл обо всём на свете. Он только смотрел вверх и всё пытался уловить тот момент, когда смешивались краски, и небо вновь становилось непохожим. Но каждый раз отвлекался на что-то: то пытался дочитать хотя бы страницу, то закрывал глаза, то отвлекался на шум в комнате. Все его сверстники в это время спорили с госпожой Кан, которая не разрешала им выйти в этот дивный июньский вечер побегать во дворе. В такую погоду грех не погулять на улице. Однако, воспитательница настояла на своём, и сейчас вся команда «борцов за справедливость» сидела на кроватях, смиряясь со своей участью. Чон было будто не до этого. Он бы с удовольствием тоже пошёл просить со всеми остальными, но не захотел. Слишком увлёкся картиной сверху. Очередной день подошёл к концу, и мальчик мысленно благодарил всех, даже того Художника, который рисовал на небе. Хосок наслаждался спокойствием уже столько дней, но никак не мог перестать радоваться. Он нашёл настоящего родного ему человека. И пусть в далёком детстве его бросили близкие по крови люди, сейчас он встретил более ценное. Близкого по духу человека.

Хосок глубоко вздохнул и, закрыв книгу, слез с подоконника. Он открыл верхнее проветривание и, на пару секунд замерев у окна, тут же засиял. Вдали из-за жилых домов показалась знакомая фигура.

***

Сразу после работы молодой человек поехал в детский дом. Он захватил с собой кожаный портфель с нотами и не спеша доехал до нужной остановки на автобусе. Юнги уже привык к своему графику и ничуть не жаловался. Пианист разобрал все самые важные и интересные пьесы, поэтому дома уже по большей части отдыхал. Необходимости в ежедневных тренировках больше не было. Но Мин не стремился проводить свободные часы лёжа на диване. Всё время он посвящал друзьям и Хосоку. И, представьте себе, для взрослого человека это лучший из лучших способов расслабиться. Юнги ловил кайф, сидя в каком-нибудь ночном кафе с Чимином и Намджуном, расслабляясь после тяжёлой недели, и также наслаждался активными прогулками с Чоном. Не подумайте, Мин человек серьёзный и уже почти бросил курить. Он пьёт только в компании друзей и то совсем немного, чаще налегая на лёгкие напитки. Юнги осознавал всю ответственность и был готов нести её, но пока позволял себе расслабиться так. Осуждать человека за подобное будет глупым. Он работал на износ и ни капли не жалел себя, ведь знал, ради кого и чего всё это. Головная боль и недосыпы всё чаще давали о себе знать, но Мин игнорировал это. Он одновременно просматривал свежие варианты квартир, искал подработку и не забывал выбирать места, где они ещё с Хосоком не гуляли. Он уже был счастлив, ведь рядом самые близкие.

Сейчас, идя по дворам и дыша тёплым июньским воздухом, Юнги вовсе не чувствовал усталости, которая была, когда он закончил работу в ресторане. Парень вышел из-за домов, и взгляд его сразу же устремляется в одно окошко. Издалека не видно, но Мин сам себе усмехнулся и ускорил шаг. Он-то знает, что его ждут и надеятся его увидеть. Молодой человек обошёл несколько стоящих друг за другом машин и вышел на пешеходный переход. Он так загляделся в то окно, что совсем не смотрел по сторонам и чуть было не попал в аварию. Слева раздался дикий скрежет шин. Юнги с запоздалым испугом на лице повернулся, и глаза его ослепили ярко-жёлтые фары.

— Куда прёшь?! — высунулся из огромного чёрного внедорожника мужчина лет тридцати пяти. Он был одет в лёгкую белую футболку поверх кожаной куртки. На левой руке можно было разглядеть несколько татуировок, указательный палец украшало кольцо.

На секунду Юнги замер, испугавшись и уставившись на машину, как на что-то странное. До него не сразу дошло, что произошло. Только на крики водителя он не ответил ничего и, резко отпрянув назад, остановился, давая проехать. В голову постепенно возвращалось сознание. А ведь если бы не незнакомец, парень бы сейчас распластался на этом асфальте как лепёшка.

— Чего стоишь?! — раздражённо цокнул водитель иномарки и достав из пачки сигарету, нервно затянулся.

— Извините, вы проезжайте, я подожду, — учтиво ответил блондин, продолжая стоять на своём месте. Он удачно скрыл свой дрожащий голос. Только не подумайте, что Юнги беспокоился сейчас за свою жизнь. Первой отрезвляющей мыслью в голове была картина, которую он сам себе в воображении нарисовал, а теперь мечтал забыть. Мин просто представил, что было бы, если бы Хосок увидел худший исход ситуации.

— Да это ты проходи! Нахрен мне дорогу уступать. Чтобы ты потом пошёл под колёса?! — злобно пробурчал мужчина, сбрасывая пепел на асфальт. Он раздражённо постукивал пальцами правой руки по рулю.

— Извините, — произнёс Юнги и быстрым шагом, оглядываясь по сторонам, направился к детскому дому.

Подходя к крыльцу, пианист ещё раз оглянулся и увидел, что иномарка припарковалась к забору.

— Странно, — хмыкнул себе под нос молодой человек, пытаясь припомнить хоть один случай, когда такие бешеные автомобили останавливались возле неприметного детского дома. Причём бешеные не только по скорости и размерам, но и по цене.

Но все раздумья остались за порогом. Открыв входную дверь, Юнги и опомниться не успел, как на него с объятиями накинулся Чон.

— Хён! — радостно затараторил мальчик, повиснув у мужчины на шее.

— Привет, Хосок-и, — тепло улыбнулся Мин и, забыв про всё на свете, подхватил ребёнка на руки. Они вдвоём застыли так на несколько минут, будто остановилось время.

Запах улицы, ресторанной еды и усталости — вот что почувствовал Чон, уткнувшись носом в плечо Юнги. Мальчик обожал так делать, ведь эти запахи говорили за него. Например, сейчас было точно ясно, что он ещё не был дома, а значит не ужинал.

Хосок сильнее прижался к Мину, стараясь пожалеть. Ему стало грустно, что сейчас он сам нигде не сможет достать своему большому другу еды. Чего уж там говорить, даже конфет в кармане не оказалось.

— Ты чего? — шёпотом спросил Юнги, приподняв мальчика, чтобы видеть его лицо.

— Ты голоден и устал, — отстранился Хосок, скорчив мину на лице и скрестя руки.

— Я поужинал в ресторане, — удачно соврал блондин, чтобы успокоить. — А насчёт того, что устал... — Он задумчиво посмотрел на Чона, а затем усмехнулся.

Молодой человек поднял руки и, посадив мальчика себе на плечи, принялся катать его по коридору, подпрыгивая и ускоряясь время от времени. Хосок заливисто смеялся, ровно так же, как и Юнги. Они оба здорово нашумели, ведь обеспокоенная госпожа Кан выбежала в коридор в переднике с половником в руках с намерением устроить кому-нибудь взбучку, но, увидев этих двоих, сама улыбнулась.

— Вы надолго? — спросила она, подойдя к Мину.

— Минут на двадцать. Могу уйти раньше, если буду вас задерживать идти спать, — ответил блондин, опуская Чона на пол.

— Нет, двадцать минут вполне возможно. Вы нам не помешаете, — кивнула воспитательница, без слов открывая дверь спальни и пропуская туда юношу.

— Погода совсем чудесная, вы чего не гуляете? — первое, что спросил Юнги у ребят, заходя в комнату.

— Нам запретили, — с грустью сказал рыжеволосый мальчик, сидя по-турецки на коврике у кровати.

— Как? Всем запретили? — с удивлением переспросил парень, оглядев детей.

Те уверенно кивнули.

С минуту Юнги молчал, скрестив руки на груди, но затем радостно воскликнул и заговорчески сказал:

— Сейчас всё будет, — подмигнул он и, оставив Хосока у кровати, направился в комнату воспитательницы.

Через некоторое время он вышел оттуда с сияющей на лице улыбкой.

— Идите, только осторожно, — тихо сообщил блондин ребятам, и они с криками радости выбежали в коридор одеваться.

Комната быстро опустела. В ней остались только Юнги и Хосок.

Прикрыв дверь, Мин подошёл к мальчику и присел рядом с ним. Кровать недовольно заскрипела. В помещении повисла тишина, а во дворе уже вовсю слышалось веселье. Чон наклонился вперёд и посмотрел в окно.

— Они тебя боготворят, — усмехнулся он, повернувшись к блондину.

— Пускай порадуются, — ответил тот, потрепав мальчика по голове.

— У тебя волосы такие мягкие, удивительно, — заметил Юнги, расчёсывая тёмные пряди пальцами.

— Правда? Это же обычное мыло, — пожал плечами Хосок, задирая голову вверх. Он обожал, когда его Мин так делал.

— Но вот, теперь я знаю, что куплю вам в следующий раз. Шампуни. — Молодой человек подвинулся ближе, укладывая Чона на колени.

— А тебе хватит? — собрав брови домиком, поинтересовался мальчик.

— Хватит, не беспокойся, — засмеялся юноша.

***

В это время в прихожей раздался шум, но оба его не заметили. Незнакомый посетитель прошёл по длинному коридору и безошибочно нашёл госпожу Кан в столовой.

— Добрый вечер, — раздался хриплый мужской голос, и женщина, вздрогнув, обернулась.

— Чем могу быть полезна? — удивлённо спросила она, разглядывая гостя.

— Мне нужно видеть одного из ваших сирот, — негромко проговорил он.

— Для этого нужно иметь специальную карточку, — начала было воспитательница с намерением объяснить, где её достать и какие справки потребуются, но её перебили.

— Через два дня я принесу все нужные бумаги, — твёрдо ответил мужчина. — Мне нужно увидеть одного сейчас. Пара минут, будьте уверены.

— Кто вам нужен? — с нескрываемым любопытством спросила воспитательница.

— Чон Хосок.

— Простите?

— Чон Хосок, — уверенно повторил незнакомец, нетерпеливо уставившись на женщину.

— Четвёртая комната от столовой, — пробормотала та, опешив от лёгкого испуга, накрывшего её в этот момент. — Подождите, кто вы?! — крикнула она мужчине, но того уже и след простыл.

***

— Совсем скоро мы будем вместе. Я подаю в суд через месяц.

— Ещё целый месяц?

— Он пройдёт так быстро, что ты даже не заметишь, Хосок-и, — прошептал Юнги, наклонившись к ребёнку. — Я хочу, чтобы ты ни в чём не нуждался, чтобы место, где мы будем жить, не просто одобрила опека, но и нравилось тебе.

— С тобой я могу жить хоть на краю света! — воскликнул Чон, беря юношу за руку.

— Верю, солнце моё, верю. — Юнги собирался лечь рядом, но, услышав какое-то движение в комнате, инстинктивно приподнялся и посмотрел на дверь.

В проёме стоял взрослый высокий мужчина в чёрной кожаной куртке и такого же цвета джинсах. В нём Мин узнал водителя, с которым чудом не столкнулся полчаса назад.

— Вы к кому? — блондин посадил Хосока на кровать, а сам встал, заняв оборонительную позицию. Что-то сразу ему не понравилось в этом человеке, но что, он себе объяснить не мог. Собственно и защищать пока что не от кого.

— Мне нужен Чон Хосок, — коротко произнёс мужчина, и мальчик, тоже встав с кровати, уставился на незнакомца.

— Что вы от меня хотите? — спросил ребёнок, обойдя Юнги и встав к незваному гостю лицом к лицу.

Увидев его, мужчина заметно изменился в лице. Он был чем-то сильно растроган и, сделав два шага вперёд, замер и затих.

— Хосок, ты совсем меня не знаешь, зато я знаю тебя, — негромко заговорил он, не отводя глаз от Чона. Тот застыл в недоумении, ожидая, что незнакомец продолжит свою речь. Он же пытался проглотить ком в горле, сжимал кулаки, стараясь успокоиться, что выходило с трудом.

— Кто вы? — Хосок на мгновение обернулся к Юнги, будто проверяя, здесь ли он. Блондин встал рядом с мальчиком, положив свою крепкую руку на маленькое плечо. Хосоку на сердце даже стало чуть легче от этого прикосновения.

— Возможно я не вовремя. — Мужчина прикрыл глаза, сильно зажмурившись. — Ты так вырос, малыш. Я совсем не ожидал увидеть тебя таким большим, таким красивым.

— Кто вы? — уже твёрдо повторил Чон, скрывая свой страх, сжав кулаки от нетерпения. Ему было не по себе в присутствии этого человека, но сзади стоял Юнги, и было не так боязно. Он не понимал, что хочет от него странный незнакомец, с какой целью желал увидеть, а сейчас стоит и бесслёзно плачет.

Мужчина поправил куртку и, быстро смахнув скатившуюся по грубой щеке большую слезу, мягко и чётко выпалил на одном дыхании:

— Я твой отец.