Мой приемыш

По тёмно-синему небу плыли серые облака, закрывая собой яркие звёзды, кажущиеся крохотными бриллиантами среди мрака. Лишь свет от лампочек старых покосившихся фонарных столбов как-то разряжал тишину этой тёмной ночи. Остальное окутывала чернота, пустая и холодная.

Терпкий привкус белого вина всё ещё оставался на языке. Почти пустая бутылка по-прежнему находилась в правой руке, но желания пить уже не было. 

 Это молчание старого забытого двора разъедало изнутри. Здесь давно не слышно машин, смеха гуляющей молодёжи, мотоциклистов и велосипедистов. Никто не собирается гулять по темным улицам этого района, тем более ночью. Люди либо дома сидят, либо в гостях у кого-то. 

 Юнги усмехается и тяжело вздыхает, будто надеясь, что с этим вздохом навсегда уйдёт его скорбь, уйдёт та боль и режущая слух тишина. Сейчас парень даже пожалел на секунду, что переехал именно сюда, в эту квартиру. Всё-таки смотреть на какое-то движение, пусть даже и позднее, было интереснее. 

 Во-первых, когда по всему городу включали фонари, начиналась совершенно иная жизнь, непохожая на ту, которую мы проживаем днём. Это Мин давно подметил. Атмосфера другая и мысли тоже. Всё меняется, но кажется, что скорее переходит на свои места, делается именно так, как должно быть. Красивый желтый свет успокаивал Юнги. Он просто смотрел на него, и становилось немного легче, не так саднила рана. 

 Здесь же, из окна его комнаты, виднелись верхушки деревьев и поставленные кое-где фонарные столбы, едва работающие.

 Во-вторых, движение. Шум машин, гонки на мотоциклах, грохот заводящегося мотора просто давал понять, что Юнги вовсе не одинок. Что кто-то ещё есть. Чувствовалось то отдаленное дыхание жизни, которая была совсем рядом, пути и судьбы других людей, перекликающихся на ночных улицах. Блондин видел, как гуляющие по городу парочки ссорились, мирились, целовались, признавались друг другу в чувствах, наблюдал, как юноши делают предложение, как дарят цветы и как обнимают своих любимых. Смотрел, как смеются дети и как улыбаются их родители, как друзья крепко держатся за руки и что-то горячо обсуждают. Он видел бурлящую, кипящую в котле Вселенной жизнь. Издалека, но видел. И в какой-то мере наслаждался ей, всего лишь смотря из окна десятого этажа. Парень будто отстраненно наблюдал за всеми, а сам просто существовал, не имея ни малейшей цели, мечты, желания. 

По дорожкам нового района никто не ходил. Всё казалось безлюдным, так что Юнги даже на улицу смотреть было неинтересно. Но он всё равно делал это, потому что любовался хотя бы небом и дышал свежим воздухом через раскрытое настежь окно. 

 Каждый раз, задумываясь на одно мгновение, что переезд был зря, Юнги тут же отметал эти мысли прочь. Нет-нет. Парень сам бежал от той жизни, пусть и видел ее из окна. Движение и красота напоминали ему обо всём, что только происходило. Он помнил каждую секунду своего прошлого. Смех и радости приносили ему ещё больше страданий, мучали и терзали сильнее. Юнги просто мчался в самый удаленный уголок Кванджу, только бы не слышать ничего и не видеть, только бы запереться и никогда не выходить на улицу, забыться в другой жизни, которая теперь казалась ему лишь сказкой с печальным концом. Иногда юноша думал, что всё былое на самом деле сон, и что вовсе не было того, чего испытывал и ощущал он. Юнги уничтожил все воспоминания, кроме одного. 

 Да, продал квартиру, хорошие вещи, кое-какую одежду, мебель, уволился с работы, где всё говорило ему о чем-то ярком и позитивном, но только до определенного момента. До тех пор, пока на земле жила его любовь, и были его сокровища. Мин сжёг старые фотографии, часть из которых Чимин спас и тайком спрятал себе в шкаф на случай, если Юнги поднимется на ноги и начнёт все с чистого листа.Казалось, юноша уничтожил всё. Но, нет. Оставил одну вещь лишь по своему желанию. Он хотел, чтобы именно эта вещь была всегда с ним. Фотография в пыльной рамке, стоящая на прикроватной тумбочке. 

 Вот единственное, доказывающее, что сон был самой настоящей реальностью, что счастье и любовь когда-то царили в доме Мина и в его сердце. 

 К горлу снова подступал твердый комок слёз. Юнги закашлялся и закатил голову назад, облокотившись на спинку стула, пытаясь подавить очередную бурю эмоций. Внутри колко отозвалась старая рана, проходя по всему телу электрическим зарядом боли. Парень сжал горлышко бутылки и, поднеся её ко рту, с жадностью допил остаток содержимого. Вино сделало свое дело — удержало рвущееся наружу горе. Комок слёз спустился вниз, словно осев где-то на дне, глубине души, отчего блондин тяжело и часто задышал. 

 Внезапно Юнги почувствовал внутри себя пустоту. Он ощутил её, понял, что она живёт в нём. А вот он давно уже забыл, что значит жизнь. 

 Сейчас за окном поливал дождь, по дороге стучали крупные капли воды. Беззвездное небо, только тучи. Так же, как и его существование.

 Когда-то давно в такие грустные вечера Мин сидел в ресторане во фраке и начищенных блестящих туфлях, играя на рояле, стоящем по середине зала. Он улыбался восторгу посетителей и оттого в нём зарождалось ещё больше энергии. И молодой блондин играл ещё ярче, с внутренней уверенностью и силой, пока за окном шёл ливень. Но казался ему другим, не таким, каким был сейчас. 

 Юноша любил любую погоду. Солнце дарило хорошее настроение и удачную прогулку, прекрасное начало. А дождь? Дождь оставлял дома, где царили уют и тепло, счастливый смех. Даже на работе ливень Юнги встречал с улыбкой. Значит, в ресторан придёт больше гостей, будет больше слушателей и больше радостных эмоций.

А сейчас? Сейчас дождь Юнги напоминал его самого. Казалось, улицы плачут о чем-то, а когда качались деревья от ветра, когда гремел гром, парень лишь вздыхал. Вой ветра и гром были криками его душами. Юноша никогда не кричал, лишь безмолвно плакал, просто глотая любой алкогольный напиток, чтобы подавить всё в себе. Он не мог позволить себе рыдать в голос, не мог позволить самому себе показать себя ещё слабее, ненавидел себя за то, что так страдает и не может никак успокоиться после случившегося. А когда было настолько плохо, что Мину казалось, посиди он ещё немного так, не предпринимая ничего, крик души и в правду вырвется наружу с такой силой, что его невозможно будет заглушить, он делал затяжки. Блондин жадно вдыхал сигаретный дым, будто хватался за последнюю тростинку, которая только может его спасти. 

 Неужели то горе так потрясло его? Неужели он так и будет "жить" весь оставшийся ему никому неизведанный срок на этой Земле? 

 А кто нас учит проживать каждый день так, чтобы не жалеть ни о чём? Кто нас учит вставать на ноги и идти дальше? Неужели ему не больно от того, как бесцельно проходит драгоценное время? 

 Песочные часы жизни не перевернешь, не воротишь рассыпчатые секунды назад. 

 Юнги не просто потерял самое важное, он потерял себя, свое «я». Он не видел больше смысла в жизни и потому не задумывался о такой фразе, как «прожить день не зря».

 Юноша наслаждался сильным ливнем с грозой и молнией, потому что представлял, как это его душа бушует, рвёт и метает всё вокруг. Он будто выплескивал из кувшина боли капли, уже выходившие за края. Становилось чуть легче, но ненадолго, ведь кувшин пополнялся снова. 

 Блондин поставил пустую бутылку на пол и, взобравшись на подоконник с ногами, достал пачку сигарет и зажигалку. Мин облокотился головой о стену, но брать сигарету пока не стал, решил просто посмотреть на улицу. 

 Он вытянул ноги во всю длину подоконника и, поежившись, прикрыл окно, откуда летели ледяные капли воды прямо на руки. За слоем стекла даже шум дождя стал тише. 

 Юнги горько усмехнулся и всё же взял одну сигарету. Огонёк зажигалки загорелся и погас. Едкий табачный дым ворвался в лёгкие юноши, контрастируя со свежим воздухом с улицы. Блондин закашлялся, но продолжал втягивать в себя никотин. 

 Лицо было мокрым и опухшим.

 Юнги снова закашлялся и, прикрыв глаза, дал волю слезам, которые неприятных обжигали, скатываясь по щекам и шее. Парень глубоко вдохнул, получив новую порцию дыма. Он вздрогнул и часто задышал ртом, быстро потушил сигарету и, открыв окно, выбросил ее на улицу. 

 Юнги высунул голову, и лишь молча сидел так на подоконнике, пока его волосы намокали от холодной пресной воды. Юноше казалось, что он вовсе и не плачет, что это дождь, что погода грустит. Но это было не так. Его соленые слёзы сливались с каплями, падавшими с небес. 

 В этот вечер, впервые за несколько месяцев, Мин позволил самому себе рыдать навзрыд.

 Быть может, потому, что из-за дождя он не слышал себя. 

 Быть может, уже надоело так существовать, но ничего просто сделать не мог. 

 Почему на самом деле, известно только самому Юнги. 

 Юноша в последний раз вдохнул кислород и, закрыв окно, соскочил с подоконника, подошёл к кровати и, не расправляя её, лег, достав только подушку из-под покрывашки.

***

А в этом время, в этом же городе, в том же районе, только очень далеко отсюда, у окна сидел маленький мальчик. Он смотрел на барабанящие капли по карнизу и стеклу и думал о том, как этот дождь и как эти тучи свободны. Думал, что они могут путешествовать тудая куда им вздумается, могут дать волю эмоциям и устроить ливень, а могут сделать пушистыми белоснежными облачками и сиять в лучах солнца. Он мечтал жить когда-нибудь так же легко. Он любил жизнь и боролся. Боролся с воспитательницей, которая была очень строга и, порой, несправедлива, боролся с ненавидящими его одноклассниками и соседями по комнате, боролся с учителями и их безразличием.

 Единственное, чего хотел Хосок, была жизнь. Он, как маленький цветок, пробивал толстый и крепкий слой асфальта и рос потому, что хотел жить. Слишком маленький, слишком беззащитный, но жаждущий жить. 

 Это непоколебимое желание было выше всех этих равнодушных взрослых и выше всех правил самой суровой жизни. Пусть с Хосоком обойдутся ещё тысячу раз несправедливо и подло, пусть ещё раз предадут и укажут своё место в этом мире. Он не послушает, не поверит, а пойдет дальше. Он сильный мальчик, он справится со всем. 

 Все дети спали, и только Чон сидел на кровати, смотря куда-то вдаль. Почему-то он вспомнил, как как-то играл на детской площадке и познакомился с одной девочкой. Она была очень милой и дружелюбной. Всё было замечательно, они весело играли до тех пор, пока не пришли родители той девочки и не спросили его, Хосока, где его мама и папа.

 Добродушный ребёнок! Он сказал, что живёт в доме с другими детьми и с воспитательницей, которая никак не может рассказать ему, куда ушли его родители. «Они ушли, но обязательно вернутся,» — уверял тогда мальчик. Но ему не поверили. Отец взял свою дочку за руку увёл, не произнеся ни слова. 

 И до сих пор эта наивная душа думала, почему его подружку забрали тогда именно так. Как он только не объяснял себе этот ужасный поступок отца девочки! 

 Ему казалось, что тот мужчина решил помочь ему и пошел искать его родителей. Казалось, что ему надо было срочно бежать на работу по срочному делу и он просто не смог сказать.

А ведь Хосок и сейчас ждёт эту девочку. Думает, что они снова будут играть вместе и смеяться. 

 Почему ждёт именно её? Потому что она единственная, кто не обидел его ещё. Единственная, кто согласилась поболтать и поиграть с ним. 

 Это было четыре года назад, Хосок тогда ещё совсем малыш был.

 Смышлёный, любопытный малыш, за что эта жизнь обходится так с тобой? 

 Мальчик улыбнулся чему-то своему, известному только ему одному, всё ещё наблюдая за дождём.

 Завтра снова начнется новый день, и Хосок должен снова рано встать. А вот времени спать осталось уже не так много. Шесть часов. Разве это хорошо для детского организма?

 Мальчик грустно вздохнул и, тихонечко прикрыв серую занавеску, лег на кровать, прикрываясь холодным одеялом.

 Но в эту ночь он не смог закрыть глаза, не смог заснуть ещё долгое время так же, как и некий взрослый Мин Юнги, живущий в скромной квартирке и плачущий в те самые минутки в подушку, пока Хосок думал, как бороться с ненавидящим его миром дальше.