Глава 11
Цзяян, держа в руках бумажный пакет с деньгами, уже подходил к дому Сяо Мэна, когда решил позвонить ему. Гудки раздавались долго, но никто не отвечал. Убедившись, что Сяо Мэн отсутствует, он, наконец, расслабился.
В тот день он забыл вернуть ключ, и теперь это оказалось кстати. Нужно лишь тихо войти и оставить деньги на столе.
Лифт тронулся, резкий толчок перегрузки заставил его голову закружиться. Он едва устоял, прислонившись к стене.
На мгновение его охватило уныние. Он уставился на след от иглы на руке. Всего одна сдача крови, и уже мир поплыл перед глазами, ноги стали ватными. Живого человека действительно могут загнать в могилу долги.
Он так рьяно собирал деньги лишь потому, что хотел доказать свою правоту.
Мнение остальных его не волновало. Кроме Сяо Мэна. Он из последних сил старался не упасть в его глазах.
Осторожно открыв дверь, он почему-то почувствовал вину и старался ступать как можно тише. Сначала положил пакет на журнальный столик в гостиной, но затем передумал и снова прижал его к груди. Ведь это были деньги, собранные с таким трудом. Если оставить их где попало, вдруг что-нибудь случится?
Подумав, он решил, что спальня - более надёжное место. Пусть и ключ, и деньги лежат под подушкой, а на видном месте он оставит записку.
Как её написать? Погружённый в раздумья, он толкнул дверь спальни.
Сяо Мэн, измученный жаром, проваливался в тяжёлый сон. То ему казалось, будто он парит в воздухе, то будто на груди лежит камень, мешающий дышать.
В полубреду он увидел, как Цзяян вошёл в комнату, сел на край кровати и, склонившись, с улыбкой посмотрел на него.
Зная, что это всего лишь сон, он почувствовал горечь, но всё же протянул руку, чтобы схватить худую руку мужчины. Конечно, в ладони оказалась пустота.
Он проснулся с тяжёлым сердцем, какое-то время тупо глядел в потолок, затем снова заснул.
Когда он открыл глаза снова, Цзяян по-прежнему был перед ним. Он снова поднял руку, чтобы коснуться его, несмотря ни на что, и на этот раз действительно поймал его
Схватив, он уже не отпускал, боясь, что стоит лишь на мгновение отвлечься и снова очнётся во сне.
Он снова и снова повторял имя: «Цзяян, Цзяян...» Этот сон был таким долгим и реальным, что он, к собственному стыду, расплакался. Даже во сне Цзяян сердился на него, с испугом отстраняясь. Но раз уж это сон, можно было и вовсе забыть о гордости. Он просто сдался и зарыдал: «Цзяян, Цзяян...»
Болезнь свалила его, некому было ухаживать, и теперь ему отчаянно нужна была разрядка. Раз начав, он уже не мог остановиться. Слёзы, сопли, бессвязный бред — он нёс всякую чушь, цепляясь за ошарашенного Цзяяна из сна, прежде чем снова заснул.
Когда он очнулся вновь, лоб был прохладным, а в горле, прежде пылавшем огнём, ощущалась приятная влажность. Всё тело будто стало легче.
Но Сяо Мэн чувствовал себя так, будто его ударило молнией, и выражение его лица было слегка безумным.
Здесь кто-то побывал.
Кто-то положил ему на лоб пузырь со льдом, обтёр тело, переодел, дал воды. Одеяло тоже сменили — теперь оно было из спальни Цзяяна.
Значит, его видели? Видели, как он, полумёртвый от болезни, несколько дней не мылся, лежал жёлтый, неопрятный, закутанный в одеяло и рыдал, как ребёнок?
Ладно, с этим ещё можно смириться. Но где теперь этот человек?
Сяо Мэн вспыхнул от нетерпения. В пылу он забыл, что был слабым больным, и с героическим видом попытался резко подняться с кровати.
Разумеется, ему удалось лишь слегка приподнять спину на несколько сантиметров, прежде чем он снова рухнул на матрас. В ярости он вдруг услышал, как снаружи открывается дверь. Вероятно, Цзяян, «совершив доброе дело», собирался уйти. От досады Сяо Мэн готов был задохнуться. Как жаль, что он не мог даже пошевелиться достаточно громко, чтобы привлечь внимание.
Он был так зол и встревожен, что чуть не потерял сознание. Если бы у него были силы, ему очень хотелось крикнуть: «Я умираю!» — лишь бы вернуть Цзяяна. Но даже если бы он попытался позвать, из горла вырвался бы лишь шёпот. Услышать такое было невозможно.
От бешенства у него потемнело в глазах. Взгляд упал на вазу у кровати. Не думая о том, сколько она стоила на аукционе, он из последних сил дотянулся и столкнул её на пол.
Раздался оглушительный звук разбивающейся вазы, и, как и ожидалось, меньше чем через три секунды в комнату ворвался перепуганный мужчина с испариной на лбу, растерянно спрашивая: «Что случилось? Что произошло?»
Цзяян и бледный, лежащий на кровати Сяо Мэн несколько минут молча смотрели друг на друга, чувствуя себя немного беспомощными.
Цзяян пришел лишь затем, чтобы вернуть деньги, и никак не ожидал увидеть спальню, больше похожую на морг, а самого Сяо Мэна — в таком жалком и неприглядном состоянии.
В этой ситуации ему следовало бы злорадно выругаться «ты это заслужил» и уйти, но он смущённо замешкался. Незнакомое чувство смутной жалости сковало его. Он никогда не видел Сяо Мэна слабым, и теперь, глядя на этого заплаканного, бормочущего что-то бессвязное мужчину, он просто не знал, как поступить.
А когда Сяо Мэн, словно в бреду, начал повторять его имя, жалобно говорить «Все было не так», судорожно сжимать его руку и бормотать бессмысленные обрывки фраз, то Цзяян и вовсе не смог заставить себя уйти.
Потребовалось немало усилий, чтобы привести этого полумертвеца в человеческий вид. Убедившись, что кроме жара и слабости ничего серьезного нет, он вышел за продуктами, но едва вернулся, как услышал этот пугающий грохот, а теперь еще и вынужден был выдерживать полный немого укора взгляд Сяо Мэна.
«Что случилось?» — Снова спросил он неуверенно, когда Сяо Мэн продолжал молчать. Но ответа так и не последовало. Смущенно помолчав, Цзяян наклонился, чтобы собрать осколки.
«Я сварил немного жидкой каши. Можешь поесть позже.» — Сказал он, закончив уборку и вытирая руки. Внутри он корил себя за излишнюю суетливость.
«Зачем ты вернулся?»
«А... Я принес деньги, чтобы вернуть тебе».
И без того изможденное лицо Сяо Мэна стало еще мрачнее. Он замолчал.
«Тебе все же стоит сходить в больницу. Ты наверняка почти ничего не ел. Сначала немного каши, а потом я вызову такси и отвезу тебя.» — Добродушный мужчина взглянул на часы: «Я скоро уйду».
«Какой же ты, однако, слепой альтруист.» — Даже полуживой, Сяо Мэн не потерял своей язвительности, хоть и говорил уже без привычной резкости: «Неужели есть кто-то, кому ты не станешь помогать? Настоящий зануда».
Цзяян не нашелся, что ответить, да и спорить не хотелось. Развернувшись, он направился на кухню и вскоре вернулся с тарелкой горячей, разваренной каши.
«Сначала поешь.» — Сказал он, ставя ее у кровати.
Сяо Мэн не шевельнулся.
Рука Цзяяна уже затекла от напряжения, но ответа так и не последовало. Впервые за долгое время он почувствовал раздражение.
«Если ты съешь это, то я больше не буду тебя беспокоить.» — Сказал он, стараясь говорить ровно.
Сяо Мэн резким движением выбил миску у него из рук, и та с грохотом разлетелась по полу.
Цзяян на мгновение остолбенел, затем наклонился, чтобы убрать беспорядок. Он уже готов был рассердиться, как вдруг услышал тихий, сдавленный голос:
«А если я не стану есть... ты тогда останешься?»
Цзяян вздрогнул и тут же поднял глаза, встретившись с его взглядом. Сяо Мэн крепко сжал губы, его дыхание было прерывистым, а выражение лица странно исказилось, словно от боли. Щёки пылали неестественным румянцем, лоб покрывала испарина, смешанная с талой водой от давно упавшего пузыря со льдом.
Увидев его в таком состоянии, Цзяян испугался. Все остальные мысли тут же вылетели из головы. Он схватил приготовленное полотенце и приложил ко лбу Сяо Мэна.
«Давай всё-таки вызовем врача. Или хотя бы прими лекарства, которые я купил...»
«Ты меня любишь?» — Сяо Мэн не смотрел на него, но даже сам услышал, как дрожит его голос.
Потребовалось собрать всю храбрость, чтобы произнести эти слова, которые звучали почти как капитуляция.
Рука, вытиравшая с его лба пот и капли воды, замерла в воздухе.
Цзяян застыл в ошеломлённой нерешительности, будто не до конца понимая вопрос. На его лице читались растерянность и смущение. Прошло много времени, прежде чем он осторожно ответил:
«Мы же хорошие друзья».
Этот ожидаемый уклончивый ответ заставил Сяо Мэна горько усмехнуться.
А затем в его голосе вновь появились привычные язвительные нотки:
«Какой же ты честный. Неужели нельзя было солгать ради скорейшего выздоровления больного?»
«Сяо Мэн...» — Растерянно позвал его Цзяян, но в ответ тот лишь резко отвернулся, показывая спину.
«Сяо Мэн, Сяо...»
Каждая попытка прикоснуться встречала сопротивление. Лежавший на кровати мужчина уворачивался, будто от заразы, ни за что не позволяя дотронуться до себя.
«Не нужно мне твоего сочувствия.» — Прозвучал резкий ответ. Его гордость в такие моменты лишь усиливалась.
Цзяян видел, как на лбу у Сяо Мэна проступили вены, и от беспомощности готов был схватиться за голову. С огромным трудом ему удалось ухватить упрямца, и тогда он, колеблясь, обнял его сзади.
Даже больной Сяо Мэн мог бы без труда вырваться из этих худых рук. Но...
Однако Сяо Мэн больше не сопротивлялся. Он с горьким чувством ощущал, как те неуверенные руки осторожно прижались к его груди, будто боясь сделать лишнее движение.
И даже голос мужчины звучал с предельной осмотрительностью, словно он опасался причинить боль:
«Ты для меня... очень важный человек».
Сяо Мэн лишь фыркнул в ответ, демонстративно закрыв глаза.
Из-за жара веки казались обжигающе горячими, и влага на них появлялась с пугающей легкостью.
Приятно быть важным человеком...
Что ж, и на этом можно остановиться.
***
«Сяо Мэн...» — Цзяян вышел с кухни, вытирая мокрые руки о брюки и смахивая капли пота с кончика носа: «Я всю посуду помыл. Пойду, пожалуй».
Мужчина на кровати сначала сделал вид, что крепко спит, не подавая признаков жизни. Но когда Цзяян по доброте душевной подошел поправить ему одеяло, Сяо Мэн тут же скорчил страдальческую гримасу, болезненно застонав.
«Тебе все еще плохо?» — Обеспокоенно спросил Цзяян, прикладывая ладонь к его горячему лбу: «Температура немного повышена, но ничего страшного. Ты сегодня вовремя принял лекарства, скоро станет легче».
Похоже, этот оптимистичный прогноз категорически не понравился Сяо Мэну, потому что он тут же застонал еще громче и жалобнее.
«Ч-что такое? Правда так плохо?» — Цзяян нервно вспотел от этих стонов: «Тогда точно нужно к врачу. Давай прямо сейчас и поедем».
«Не надо.» — Больной вдруг ответил резко и совершенно внятно.
Цзяян вздохнул. После работы он мчался сюда, провозился почти целый день без отдыха и теперь чувствовал себя выжатым. Это обычная лихорадка, и стоит только обратиться в больницу, сделать укол, пропить курс лекарств, и все быстро прошло бы.
Но этот упрямый мужчина почему-то наотрез отказывался. Сколько его ни уговаривали, он лишь фыркал и демонстративно отворачивался.
Цзяян чувствовал себя обязанным заботиться о нем после работы. Усталость была не главной проблемой. Гораздо больше его беспокоило, что этот пациент оказался крайне привередливым и беспокойным.
Стоило лекарствам немного подействовать, а Сяо Мэну стать бодрее, как он тут же начинал небрежно прикасаться к Цзяяну, при этом сохраняя выражение лица, будто «это случайность» и «я ничего такого не замышлял». Цзяяну не раз приходилось терпеть эти выходки, хоть и было неловко напрямую указывать на них. Он утешал себя мыслью, что пара лишних прикосновений - не такая уж большая беда, и старался не придавать этому значения.
К тому же этот «слабый» больной вел себя слишком уж беспомощно. Когда Цзяяна не было рядом, он лежал на кровати, словно бездыханный труп, даже не пытаясь налить себе воды или заказать еду. Зато стоило Цзяяну переступить порог, как он тут же «умирающим» взглядом полным немого укора начинал обвинять его в «халатности».
Из-за этого Цзяян каждый раз испытывал легкое чувство вины, будто действительно недосмотрел за ним, будто был слишком «жесток». А еще он боялся, что если не придет, этот упрямец и вправду может умереть от голода или болезни.
Несколько дней такой самоотверженной заботы, и «тяжелобольной» Сяо Мэн, за исключением моментов, когда нарочно громко стонал, выглядел вполне бодрым. Зато Цзяян заметно похудел, под глазами появились темные круги.
Поэтому сегодня он хотел наконец по-настоящему выспаться, иначе совсем выбьется из сил. В первые дни, глядя на то, как Сяо Мэн мучается, он боялся оставлять его одного ночью, а то вдруг станет хуже. Приходилось спать на полу рядом с его кроватью, на скорую руку соорудив себе постель. Спал он плохо, да еще и Сяо Мэн несколько раз за ночь его будил. Каждое утро Цзяян просыпался с тяжелой головой, чувствуя себя разбитым.
«Ты точно в порядке?» — Видя, как Сяо Мэн хмурится и явно недоволен, Цзяян снова спросил, чтобы убедиться.
Сяо Мэн «слабым» голосом промычал что-то вроде согласия, давая понять, что «совсем не в порядке», а через мгновение невнятно добавил: «Голова болит».
Цзяян достал лечебное масло, взял его голову в руки и начал массировать виски.
«Ты правда уходишь?» — Прозвучал явно недовольный вопрос.
«Да, на полу неудобно спать, никак не выспаться.» — Закончив массаж, Цзяян убрал руки. Даже больной, с недовольной гримасой и искривленным от досады лицом, Сяо Мэн оставался чертовски привлекательным. Цзяяну, который находился к нему так близко, трудно было не восхититься.
«Тогда ложись на кровать».
Цзяян заколебался, собираясь вежливо отказаться. Но взгляд Сяо Мэна был настолько «невинным» и «безучастным», что он начал сомневаться, а не приписывает ли он ему дурных мыслей?
Пока он раздумывал, Сяо Мэн «великодушно» добавил:
«Места, конечно, маловато, но я не против».
Цзяяну ничего не оставалось, как с улыбкой принять это «великодушие»:
«Ну... тогда спасибо».
Осторожно устроившись рядом с Сяо Мэном, он выключил свет и закрыл глаза. Щеки тут же вспыхнули. В комнате витал тот же едва уловимый свежий аромат, знакомый запах мужчины рядом и ощущение постели под спиной — все это было до боли знакомо и вызывало воспоминания, в которые лучше не погружаться.
Сяо Мэн пошевелился, его рука коснулась руки Цзяяна. Одного этого мимолетного прикосновения оказалось достаточно, чтобы в памяти всплыли недавние воспоминания, казалось бы, уже остывшие за это время: они обнаженные слились в поцелуе, затем их ритмичные движения... Сяо Мэн, обхватив его за талию, внутри него...
Цзяян поспешно попытался отогнать эти образы, но они лишь нахлынули с новой силой, сопровождаясь воспоминаниями о всех тех ухищрениях, которые Сяо Мэн применял к нему. Его лицо пылало, будто охваченное огнем.
Охваченный стыдом, Цзяян долго ворочался, несколько раз переворачиваясь с боку на бок, прежде чем ему наконец удалось уснуть.
В полудреме он почувствовал, как что-то теплое и щекочущее касается его лица. В полусне он решил, что это муха, ведь он жил в подвале. Не открывая глаз, он несколько раз махнул рукой, но назойливое ощущение не исчезало. Раздраженный, он сильнее замахнулся и со всей силы шлепнул себя по лицу.
Услышав громкое «Ай!», он мгновенно проснулся. Перед глазами возник Сяо Мэн, который склонился над ним, одной рукой придерживая щеку со странным выражением лица, а другую все еще держа на талии Цзяяна.
Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать происходящее. Ошеломленный, Цзяян сердито спросил: «Что ты делаешь?»
Пойманный с поличным, Сяо Мэн лишь слегка приподнял бровь, даже не пытаясь отрицать очевидное. Вместо этого он всем телом навалился на Цзяяна, расстегивая пуговицы его рубашки. Когда Сяо Мэн грубо раздвинул его ноги и прижался, Цзяян почувствовал, как внутри него поднимается паника. Когда с него стащили рубашку, а руки Сяо Мэна принялись исследовать его грудь, страх лишь усилился. Он изо всех сил попытался вырваться, желая лишь одного — убежать.
Они оба были мужчинами, и яростное сопротивление Цзяяна не давало Сяо Мэну явного преимущества. К тому же он все еще не оправился от болезни и был слаб. После короткой схватки Цзяяну удалось оттолкнуть его.
Не сумевший добиться своего Сяо Мэн выглядел расстроенным. Но ненадолго. Возможно, злость от неудачи затуманила его разум, потому что он снова бросился на Цзяяна.
Видя, как этот едва живой от болезни человек, похожий на ходячий труп, из последних сил пытается его изнасиловать, проявляя при этом завидное упорство, Цзяян не мог не признать, что такой настойчивости можно только позавидовать.
Но как можно всерьез бить такого жалкого и больного насильника? Цзяяну оставалось лишь беспомощно отбиваться, пока они катались по кровати.
В конце концов, пылая от стыда, Цзяян босиком выскочил из постели и сбежал в соседнюю комнату, захлопнув за собой дверь. На этом хаос наконец завершился.
Проснувшись на следующее утро, он все еще чувствовал ком в горле от вчерашнего. Он так старался ухаживать за Сяо Мэном, что сам чуть не заболел, а тот продолжал видеть в нем лишь объект для удовлетворения своих желаний.
Ему хотелось просто уйти, не прощаясь, разорвав все связи с этим неблагодарным человеком. Но после долгих раздумий сердце смягчилось. Он сварил кашу и только тогда постучал в дверь комнаты Сяо Мэна.
Дверь была не заперта. Мужчина на кровати свернулся калачиком, и невозможно было понять, спит он или нет. Цзяян осторожно приблизился, разглядывая его лицо, которое выглядывало из-под одеяла. Губы Сяо Мэна были плотно сжаты, глаза опущены, во всем облике читались усталость и какая-то трогательная беспомощность.
«Я приготовил завтрак.» — Сказал Цзяян, всё ещё сердитый, поэтому его тон звучал довольно холодно: «Можешь сам разогреть. Если почувствуешь себя плохо, то иди в больницу. Я больше не приду».
Сяо Мэн молча лежал и не отвечал. Видя его упрямство, Цзяян почувствовал ещё большее разочарование. Он пошёл на кухню, налил кашу в миску, вернулся и протянул её ему:
«Ешь. Это в последний раз, когда я о тебе забочусь».
Только тогда Сяо Мэн сел и взял миску.
Цзяян даже не взглянул на его растерянность, развернулся и направился к выходу. Не успев выйти из спальни, он услышал за спиной звон разбитой керамики.
«Пусть хоть всё переломает в своей злобе, я больше не стану беспокоиться.» — Подумал он, но всё же не удержался и обернулся.
На лице Сяо Мэна не было ни тени эмоций, зато обе его руки были обожжены, покрасневшие и опухшие.
Цзяян вскрикнул от неожиданности, двумя шагами вернулся назад и схватил его за запястье:
«Ну как ты мог быть таким неосторожным!»
«Я не удержал.» — Ответил мужчина, буквально окунувший руки в горячую кашу. После паузы добавил: «Разве ты не сказал, что больше не будешь обо мне заботиться?»
Цзяяну было не до препирательств. Он смягчил тон, уговорил Сяо Мэна подняться и подержать руки под холодной водой. Однако, несмотря на все усилия, на тыльной стороне ладоней уже выступил ряд мелких волдырей.
Он продезинфицировал иглу в йоде, аккуратно проколол каждый пузырёк, выпустил жидкость и нанёс мазь. Убедившись, что ожоги несерьёзны, Цзяян наконец расслабился и вздохнул с облегчением:
«Ничего страшного, скоро заживёт. Только не сдирай корочки, иначе останутся шрамы».
Сяо Мэн снова ничего не ответил.
Видя, что с руками, покрытыми мазью, ему временно неудобно двигаться, Цзяян усадил его в гостиной, сам достал из холодильника тосты и молоко, разогрел и принёс. Он решил, что уйдёт только после того, как Сяо Мэн поест.
«Ешь. Ладони у тебя не пострадали, с этим ты точно справишься. Через несколько дней всё пройдёт. В следующий раз будь осторожнее».
Сяо Мэн сидел, опустив голову, погружённый в свои мысли. Его обожжённые руки покоились на коленях, он молча откусывал хлеб, слегка наморщив лоб. В профиль он выглядел удивительно прекрасным и беззащитным, одиноким и трогательным.
Цзяян опомнился и поспешно отвел взгляд, твёрдо решив больше не поддаваться на его уловки.
Хотя Цзяян поклялся больше не позволять ему вертеть собой как хочет и не вмешиваться в его дела, но убирать испачканную кашей постель в спальне все же пришлось.
Оставив Сяо Мэна завтракать в одиночестве, Цзяян снял пододеяльник, постирал его и развесил сушиться. Одеяло он очистил от пятен и вынес на балкон проветриться. С ковром пришлось повозиться дольше.
Казалось, после уборки можно наконец вздохнуть свободно, но не тут-то было. Пока он хлопотал, Сяо Мэн умудрился снова пораниться.
На этот раз он разбил стакан из-под молока, порезав руки в нескольких местах, причем в ладонях застряли мелкие осколки стекла.
Цзяян совершенно не ожидал такого. Войдя в комнату и увидев его окровавленные руки, он чуть не потерял сознание. В панике он бросился везти Сяо Мэна в больницу, даже не спросив, как тому удалось так изувечиться, просто подбирая осколки.
Видя, как сочится кровь, и зная, что порезы на пальцах особенно болезненны, Цзяян невольно забеспокоился, покрываясь испариной от сочувствия.
Потребовалось немало времени, чтобы врач извлек последнюю стеклянную занозу. Вместе с ожогами ладони Сяо Мэна оказались полностью забинтованы, став толстыми и неуклюжими, а десять пальцев напоминали десять морковок, совершенно неподвижных.
Вернувшись из больницы домой, до этого стоически молчавший Сяо Мэн тут же начал жалобно постанывать. Цзяян понимал, что тому действительно больно, и принялся утешать его, как маленького ребенка.
Хотя травма была несерьёзной, он не мог пошевелить пальцами, и ему было крайне трудно что-либо делать. Когда Цзяян попросил его самостоятельно снять обувь, он тут же расплакался.
Такой «беспомощный» Сяо Мэн поставил Цзяяня в тупик. Подумав, он все же не смог бросить его на произвол судьбы и добровольно остался в роли сиделки.
Несмотря на то, что у Сяо Мэна пострадали только руки, он словно автоматически причислил себя к категории тяжелых инвалидов, не способных к самообслуживанию. За исключением того, чтобы открыть рот во время еды, и лечь спать, всё остальное было поручено Цзяяну.
Жизнь Цзяяна стала еще тяжелее. Приготовление еды, само собой разумеется, стало его обязанностью, но теперь ему приходилось еще и кормить Сяо Мэна с ложечки, ведь тот не мог даже удержать столовый прибор. Сяо Мэн, впрочем, ничуть не смущался, что тридцатилетнего мужчину кормят как ребенка. Напротив, он явно наслаждался, периодически критикуя вкус блюд и заказывая меню на следующий прием пищи.
Больному положены поблажки, и Цзяян во всем ему потакал.
Готовка, уборка, стирка — после работы он крутился вокруг Сяо Мэна как белка в колесе, но жаловаться не смел.
Настоящей проблемой для Цзяяна стал уход за руками Сяо Мэна. Даже снять одежду самостоятельно тому было крайне сложно, не говоря уже о посещении туалета или принятии душа.
«Мне нужно в туалет».
Услышав это, Цзяян стиснул зубы и пошёл вместе с ним, чтобы расстегнуть брюки.
Зная о таких неудобствах, стоило бы пить меньше воды, но у этого человека совершенно не было чувства меры. Несколько раз за день Цзяяну приходилось помогать ему с одеждой, неизбежно касаясь при этом интимных мест. Он пытался успокоить себя мыслью, что оба они мужчины и тут нечего смущаться, но все равно краснел до корней волос, выполняя эти щекотливые обязанности.
Но настоящим испытанием стало время купания. Поскольку раны нельзя было мочить, все процедуры ложились на плечи Цзяяна. Сяо Мэн, к удивлению, вел себя необычно покладисто, терпеливо позволяя раздевать себя с головы до ног, снимая сначала верхнюю одежду, затем нижнюю. Оказавшись полностью обнаженным, он с невозмутимым видом наслаждался тем, как Цзяян намыливал ему спину. После спины наступала очередь груди, затем ступней, затем голеней...
Самое сложное оставляли напоследок.
Одного взгляда на полотенце было достаточно, чтобы у Цзяяна пробежали мурашки по коже. Он глубоко вздохнул, чувствуя, как учащенно бьется сердце.
Сяо Мэн же и не думал проявлять самостоятельность, с безмятежным видом ожидая, когда Цзяян приступит к делу. Тому ничего не оставалось, как взять себя в руки и, преодолевая дрожь, осторожно вымыть ему бедра, постепенно продвигаясь выше.
В процессе мытья определенная часть тела Сяо Мэна начала демонстративно проявлять активность. Увидев этот явный признак возбуждения, Цзяян в ужасе швырнул полотенце и отпрыгнул на два шага назад.
«Что случилось?» — Невозмутимо поинтересовался мужчина, сидевший в ванне.
Цзяян сначала только открывал и закрывал рот, но наконец выдавил: «Как... как ты мог так...»
«Так что? Разве это удивительно? У кого-нибудь еще не было бы реакции на такие прикосновения? Не придумывай лишнего».
Не найдя что ответить, Цзяян решил, что действительно перегибает палку. Собравшись с духом, он вернулся и продолжил мытье, стараясь не поднимать глаз.
Сяо Мэн от природы обладал внешностью, словно созданной для того, чтобы ему прислуживали. Он с невозмутимым достоинством принимал заботу Цзяяна, не проявляя ни тени смущения, даже когда его тело вело себя крайне недвусмысленно.
По сравнению с ним нервный Цзяян казался излишне мнительным. Рассудив, что даже если Сяо Мэн снова захочет его подразнить, с перевязанными руками у него ничего не выйдет, Цзяян постепенно расслабился.