Поцелуй в канун Нового года
"Что ты делаешь?" Спросил Ли Тиньян.
"Ужинаю, - лениво ответил Линь Чи. - Только что поел, и с кухни мне прислали чашку молока, настоянного на чае Лунцзин."
Он беспомощно улыбнулся и сказал: "У тебя дома мне действительно трудно поддерживать фигуру", - помешивая ложкой в миске. "Я даже не могу представить выражение лица Хо Юнин, когда она увидит меня после Нового года. Она определенно будет ругать меня".
Он оказался в трудном положении. Несмотря на то, что он любил вкусно поесть, его профессия вынуждала его быть сдержанным.
Ли Тиньян усмехнулся.
Большую часть времени Линь Чи строго следил за своей фигурой и регулярно занимался спортом.
Но пребывание в его доме, где кухня постоянно соответствовала его вкусам, было почти точным ударом.
Не желая больше провоцировать Линь Чи на эту тему, Ли Тиньян спросил: "Как поживает порез на твоей ноге? Приходил ли врач, чтобы осмотреть его? Тебе перевязали рану?"
Линь Чи с трудом подавил желание закатить глаза.
Дворецкий только что чуть было не отправился за семейным врачом, но Линь Чи остановил его.
Это был всего лишь небольшой порез от осколка стекла, неглубокий, чуть длинноватый. Нескольких дней дезинфекции и ухода было бы достаточно.
"На самом деле ничего страшного. Я сказал, что это не больно, и я уже перевязал рану, - сказал Линь Чи, отправляя в рот немного молока.- Я не против перекусить, чтобы компенсировать это."
Ли Тиньян снова рассмеялся.
Линь Чи спросил: "А как насчет тебя? Вечеринка закончилась?"
"Да. Все закончилось."
Ли Тиньян говорил без особого энтузиазма.
Он сказал: "Так всегда бывает. Родственники приезжают за день до Нового года, устраивают семейный ужин, а затем уходят. Остаются только близкие родственники. Это показывает, что наша семья процветает и все идет хорошо".
Но было ли это на самом деле так?
Ли Тиньян скривил губы в легкой усмешке.
Для семьи, которая существует уже семьдесят или восемьдесят лет, количество скрытых обид в период ее расцвета - это совсем другая история. Даже среди членов семьи возникали неловкие ситуации и невысказанная напряженность, которые не оставляли места искренней привязанности.
Он как бы невзначай поделился с Линь Чи семейными сплетнями: "Я почти не вижу своего отца весь год. Я видел его сегодня на семейном ужине, и он все такой же. Я слышал, что он нашел для меня другую незначительную мачеху, примерно твоего возраста".
Линь Чи чуть не поперхнулся молоком.
Он несколько раз кашлянул, прикрыв рот салфеткой, и огляделся.
К счастью, как раз сейчас, когда позвонил Ли Тиньян, несколько сотрудников незаметно ускользнули и занялись своими делами.
Никто не подслушивал.
"Ты знаешь..." Линь Чи хотел рассмеяться, но почувствовал, что это было бы немного невежливо, поэтому он смог лишь неопределенно сказать: "Это весьма прискорбно".
"Что в этом плохого?" Голос Ли Тиньяна звучал лениво, когда он откинулся на спинку шезлонга, глядя в окно на камфорные деревья высотой с двухэтажный дом и лунный свет, пробивающийся сквозь тени деревьев. - "Я с ним не живу, так что я тут ни при чем. Именно Ли Гуаньи, вероятно, не раз увидит эту маленькую мачеху. Интересно, будет ли он в ярости?"
Он слегка усмехнулся, не обращая внимания на то, что Линь Чи заметил эту его менее джентльменскую сторону.
"Ли Гуаньи?"
"Незаконнорожденный ребенок моего отца, биологически мой младший брат", - спокойно объяснил Ли Тиньян. "Он всего на год младше меня и родился, когда мои родители были женаты. Позже моя мама использовала это как рычаг давления, чтобы добиться развода".
"...О".
Линь Чи и раньше слышал о семейном положении Ли Тиньян от Си Цзивэнь, но, услышав это от самого Ли Тиньян, почувствовал себя по-другому.
Он взял телефон, вернулся в свою комнату и сел на диван у окна от пола до потолка.
"По сравнению с моей, у тебя примерно одинаковое эмоциональное происхождение", - вздохнул Линь Чи, но жаловаться не стал. Вместо этого он улыбнулся и беспечно сказал: "Ничего не поделаешь. Похоже, наше поколение часто сталкивается с семейными невзгодами. Просто терпи это".
Ли Тиньян тоже поддался его настроению и улыбнулся.
Затем Линь Чи спросил: "Как ты собираешься провести завтрашнюю новогоднюю ночь?"
"Все как и в предыдущие годы, ничего особенного", - Ли Тиньян на мгновение задумался."Подготовкой к новому году занимается домашний персонал. Самое большее, мы готовим подарки и красные конверты для подрастающего поколения. На новогоднем ужине будут только близкие родственники, а не так много людей, как сегодня. Мы не ляжем спать до полуночи, затем запустим фейерверк и разойдемся по своим комнатам."
"Я понимаю..." Линь Чи лег на диван и стал смотреть в окно.
В какой-то момент на улице пошел снег. Он тихо сказал Ли Тиньян: "Ли Тиньян, идет снег".
Ли Тиньян тоже посмотрел в окно.
Действительно, шел снег. Нежные снежинки стучали в окно, издавая тихий, едва различимый звук, который был слышен только в тишине.
Он взглянул на часы: было уже 11:23.
Линь Чи, держа в руках телефон, тихо сказал: "В прошлом Хо Юнин как-то рассказала мне сентиментальное стихотворение, в котором говорилось: "Несмотря на то, что сегодня мы оба промокли под снегом, у нас все равно будет долгая совместная жизнь".
Он выглянул в окно, моргнул и с улыбкой в голосе спросил Ли Тиньян: "Послушай, тебе не кажется, что мы с тобой оказались под одним и тем же снегом?"
Голос Линь Чи доносился издалека, но казался близким, как шепот.
Ли Тиньян почувствовал странный толчок в сердце.
В одно мгновение он вспомнил многое: Линь Чи, который улыбался ему издалека после окончания школы, очаровательное присутствие Линь Чи на сцене, когда он смотрел на него сверху вниз, Линь Чи, который ел в своей постели и случайно ронял крошки, постоянно нервничал, но смотрел на него с нескрываемой гордостью.
Так много всего.
В том числе и тогда, когда он впервые привел Линь Чи домой, сказав, что проведет с ним Новый год, но теперь он оставил Линь Чи одного.
Ему пришлось вернуться в старую резиденцию на праздник, который был неизбежен - семейные посиделки, новогодний ужин, поклонение богам, посещение родственников. Каждый аспект требовал его присутствия как нынешнего главы семьи.
Линь Чи все хорошо понял и утешил его: "Раньше я проводил каждую новогоднюю ночь в одиночестве. Этот год на самом деле был довольно удачным, потому что ты хорошо заботился обо мне и со мной было так много людей".
Но это уже не могло быть по-прежнему.
Ли Тиньян поджал губы и вспомнил, как стоял у входа в полуразрушенный старый дом в округе Чанъюй в тот момент, когда дверь распахнулась и оттуда вышел Линь Чи.
Такой пустой, жуткий дом, в котором живет один Линь Чи - кто-то яркий, как жемчужина, но застрявший в темной трясине.
В этот момент ему показалось, что он увидел детство и юность Линь Чи.
Вероятно, он всегда жил в таком одиночестве, и никто не заботился о нем, никто не обращал на него внимания, охраняя дом в одиночку.
И вот теперь Линь Чи клыбался и спрашивал его, видят ли они один и тот же снег.
"Я думаю, что нет", - ответил Ли Тиньян.
"А?"
Линь Чи был ошеломлен.
"Что ты имеешь в виду?.."
Линь Чи был расстроен и даже хотел отругать его. Он редко пробовал что-то романтичное и литературное, но Ли Тиньян был совершенно несговорчив.
Казалось, он был еще менее романтичен, чем он сам.
Но потом он подумал, что в этом нет ничего удивительного; возможно, Ли Тиньян не хотел "стареть вместе" с ним...
Сюй Му все еще был в сердце Ли Тиньян, несмотря на то, что он уже был женат и у него была семья.
Естественно, к нему это не имело никакого отношения.
Линь Чи надулся, невольно осознав, что ему немного не по себе.
Но в следующий момент он услышал, как Ли Тиньян сказал: "Чтобы действительно увидеть тот же снег, мне нужно быть рядом с тобой".
Ли Тиньян опустил глаза, любуясь мягким падающим снегом, слушая, как снег стучит в окно, и тихо спросил Линь Чи: "Ты хочешь провести канун Нового года со мной?"
На этот раз Линь Чи был по-настоящему ошеломлен.
"О чем ты говоришь?" Он помолчал мгновение, а затем слегка рассмеялся: "Теперь ты уже не сможешь вернуться".
"Не обязательно".
Ли Тиньян мягко, даже с намеком на уговоры, сказала: "Может быть, я так и сделаю".
Линь Чи совсем в это не верил.
Такие дни были для семейных встреч. Даже если в семье Ли Тиньян были беспорядки, независимо от того, был ли он внешне вежлив или нет, если бы он пропустил такой день, это, несомненно, вызвало бы множество слухов.
Он потянулся и сказал Ли Тиньяну: "Перестань нести чушь. Твой дедушка, наверное, переломал бы тебе ноги, если бы ты посмел уйти".
Он знал, что Ли Тиньян по-прежнему очень уважает своего деда. "Веди себя хорошо", - улыбнулся он и сказал: "Я буду ждать, когда ты вернешься... когда сможешь".
Ли Тиньян ничего не сказал.
Он тихо прислушивался к шуму ветра за окном и услышал, как Линь Чи зевает и жалуется на то, что объелся после ужина, упоминая, что позже займется настилом досок.
Примерно через десять минут их разговор закончился.
Снегопад на улице, казалось, немного усилился. Ли Тиньян сидел в шезлонге, и слабый свет освещал его четко очерченный профиль.
Он часто бывал в этом доме, когда был ребенком; его дедушка часто привозил его сюда на каникулы.
Он вспомнил, как однажды прятал коробку с патронами в кабинете, как рисовал граффити на стене чердака. Эти следы его детства незаметно сохранились в этом доме. Он подумал, что если бы Линь Чи был здесь, он мог бы взять его за руку и отвести на чердак, позволив ему выглянуть наружу через треугольное стекло, откуда они могли бы видеть только теплицу.
Это было бы все равно что позволить Линь Чи стать частью его одинокого детства.
К сожалению, Линь Чи сейчас здесь не было.
Ли Тиньян приподнял одну руку, поддерживая лицо, с отсутствующим выражением в глазах.
Что было еще более прискорбным, так это то, что он действительно не знал, приведет ли он когда-нибудь сюда Линь Чи.
На следующий день был канун Нового года.
Как и сказал Ли Тиньян, он и пальцем не пошевелил, чтобы помочь по дому; всем занималась прислуга.
Тарелки с фруктами, символизирующие удачу, наклеенные на окна украшения и фонарики, развешанные во дворе.
Их семья все еще придерживалась старой традиции готовить цзунцзы, рисовые лепешки и клецки на Новый год.
Все они были слишком сладкими для Ли Тиньяна, которому они никогда особо не нравились с детства, поэтому он просто съел несколько штук из чувства долга.
Вечером семейный банкет был гораздо скромнее, чем накануне, на нем присутствовали почти все близкие родственники.
Но, несмотря на это, столиков все равно было два, потому что в этом году также приехала семья младшего брата Ли Чжэнтао. У него было двое детей, а у двоих его детей - четверо внуков.
Кроме того, здесь также останавливались тетя Ли Тиньян, младшая сестра Ли Цзяна, Ли Шу и ее семья.
На поверхности все еще царила оживленная атмосфера.
После ужина еще оставалось немного времени до того, как запускать петарды и совершать подношения богам.
Все, как обычно, остались в гостиной, но вскоре Ли Чжэнтао махнул Ли Тиньян: "Пойдем со мной в кабинет".
Ли Тиньян последовал за ним.
Он был знаком с кабинетом Ли Чжэнтао; несмотря на то, что он почти не общался со своим отцом, он часто навещал Ли Чжэнтао.
Ли Чжэнтао не стал ходить вокруг да около и жестом пригласил Ли Тиньян сесть, сказав: "Садись, не стой столбом. Я не собираюсь тебя ругать".
Он взял с полки очки, и на его худом серьезном лице появилось подобие улыбки.
Он посмотрел на Ли Тиньян и достал из стола несколько фотографий.
"Взгляни," - сказал он спокойным тоном.
Ли Тиньян опустил голову, и первое, что он увидел, было красивое девичье лицо.
Он на мгновение растерялся.
Ли Чжэнтао смягчил тон: "Вчера твой отец также упомянул о твоем браке. Я понимаю, что тебе не понравился человек, которого он представил, и я не хочу тебя принуждать. Но у меня есть несколько детей, с которыми я хотел бы тебя познакомить..."
"Вот, например, Чэнь Илинь, дочь Чэнь Чанцина из Chen Changqing. Она второй ребенок в семье, очень воспитанная и разумная. Я встречался с ней несколько раз, и она мне очень нравится."
"Я не говорю, что тебе нужно жениться прямо сейчас, но ты должен, по крайней мере, сначала познакомиться с ней. Ты уже не молод, тебе двадцать восемь. В твоем возрасте у меня уже были сын и дочь."
Ли Чжэнтао посмотрел на Ли Тиньян тяжелым взглядом. Для своего любимого внука он на самом деле говорил мягко, оставляя место для осмотрительности.
Он старался, чтобы это не выглядело так, будто он давит на Ли Тиньян.
Но смысл его слов был ясен.
Ли Тиньян был в том возрасте, когда можно задумываться о важных жизненных вопросах, и он верил, что его обычно спокойный и превосходный внук сделает правильный выбор самостоятельно, без особого руководства.
Он тихо сказал: "Через несколько дней я приглашу семью Чэнь, и ты сможешь с ними познакомиться".
Ли Тиньян моргнул, задумался на несколько секунд и небрежно положил фотографию на стол.
Он не сказал, согласен он или нет.
Он просто сказал: "В этом вопросе нет никакой спешки; я подумаю об этом еще немного".
Ли Чжэнтао не настаивал слишком сильно. По его мнению, у Ли Тиньян всегда были свои принципы. Поскольку он был молод, ему никогда не приходилось особо беспокоиться, а у молодых людей всегда есть период, когда хочется подурачиться.
Не было необходимости воспринимать это слишком серьезно.
Поэтому он просто улыбнулся: "Просто имей это в виду".
Сказав это, он похлопал Ли Тиньян по плечу: "Хорошо, нам пора выходить".
Ли Тиньян встал и последовал за ним.
Вскоре пришло время жертвоприношений. Ли Тиньян стоял позади своего деда и методично выполнял все действия.
Он взглянул на Ли Цзяна слева; на лице его биологического отца, смотревшего вперед, промелькнуло недовольство, но он быстро это скрыл.
Ли Гуаньи казался рассеянным, как будто не считал свое положение очень важным.
Когда пришло время запускать фейерверк на улице, мало кто обратил на это внимание.
После грандиозных церемоний даже самые великолепные новогодние фейерверки предназначались только для празднования.
Но Ли Тиньян стоял во дворе, наблюдая, как в небе взрываются фейерверки, образуя бесчисленные маленькие букетики, похожие на грандиозный дождь.
Он подумал, что Линь Чи, вероятно, понравилось бы смотреть это, потому что он упоминал, что к тому времени, когда он учился в средней школе, дома на Новый год становилось очень тихо, и он обычно сидел в комнате и смотрел фейерверки, устраиваемые другими семьями.
После окончания фейерверка, после полуночи, все вернулись в дом, съели несколько счастливых фруктов, совершили ритуал и постепенно отправились отдыхать.
Ли Тиньян тоже вернулся в свою комнату, но некоторое время постоял у окна, пока в старом доме не воцарилась тишина. Затем он спустился вниз.
Он медленно вывел свою машину из гаража через заднюю дверь.
Он никого не потревожил, об этом знал только охранник у двери. "Просто скажи, что не видел, как я уходил, если спросят", - небрежно проинструктировал Ли Тиньян, проезжая мимо.
Отец охранника когда-то работал на Ли Тиньян и позже получил его помощь, поэтому охранник быстро кивнул.
"Понял, сэр".
Линь Чи уже заснул дома.
Он встречал Новый год в одиночестве в доме Ли Тиньян. Хотя вокруг по-прежнему было довольно много сотрудников, они не были ему по-настоящему близки и нуждались в личном пространстве.
Итак, после ужина Линь Чи вернулся в свою комнату один.
У него не было особого чувства церемонности; в течение многих лет он проводил канун Нового года и Весенний праздник в одиночестве, так какие же тут могли быть ритуалы?
Что же касается упоминания Ли Тиньян о том, что он, возможно, проведет с ним новогоднюю ночь, то он совершенно забыл об этом и не придал этому особого значения.
Он включил телевизор, по которому показывали гала-концерт Весеннего фестиваля, но даже не взглянул на него.
С приближением Нового года его телефон безостановочно вибрировал от поздравлений с Новым годом от множества людей. Коллеги по работе, дружелюбные владельцы баров, поклонники, одноклассники и даже учителя...
Он непрерывно жужжал.
Он ответил нескольким из тех, с кем у него были хорошие отношения, а остальным отправил групповые сообщения.
Но среди всех этих людей явно отсутствовал Ли Тиньян.
"Бессердечный".
Пробормотал Линь Чи.
Он также знал, что празднование Нового года Ли Тиньянем в доме своего деда, скорее всего, было большим событием, и под бдительным присмотром старейшин у него, вероятно, не было бы свободного времени.
Но он все равно вздохнул и подумал о том, чтобы заблокировать Ли Тиньяна, хотя всего несколько секунд обдумывал эту идею, прежде чем отказаться от такого ребяческого поведения.
Он положил телефон на грудь и сначала намеревался дать отдых глазам, но в итоге заснул.
В комнате было тепло благодаря полу с подогревом. Он был укрыт только одеялом, завернулся в него и спал как убитый.
Однако через некоторое время он перевернулся, и телефон соскользнул с него, с глухим стуком упав на пол, что разбудило его.
"Хм...?"
Он с трудом открыл глаза и потянулся за телефоном, лежавшим у кровати, но ему показалось, что он услышал какой-то звук.
Возможно, это было из-за того, что ночь была необычайно тихой, а новогодние фейерверки уже закончились, даже малейший звук был усилен.
"Что происходит?" - Пробормотал Линь Чи.
Он взял телефон, все еще немного сонный, и встал у окна.
Его комната находилась на втором этаже, так что он мог видеть, что происходит во дворе перед домом.
Он наблюдал, как знакомая черная машина медленно остановилась у входа в главный зал.
Дворецкий поспешил навстречу машине, вероятно, не ожидая внезапного возвращения хозяина.
Линь Чи невольно прижал руку к стеклу, приблизив лицо.
Он наблюдал, как Ли Тиньян выходит из машины. Ли Тиньян всегда носил черную одежду, у него были широкие плечи и тонкая талия, а его резко очерченное, от природы отчужденное лицо было похоже на тонкий нож, острый и непреклонный.
Ли Тиньян случайно поднял голову и посмотрел на Линь Чи в окне второго этажа.
Ночь была тихая.
Он не был уверен, когда снова пошел снег, тонким слоем покрыв передний двор и оседая на плечах и волосах Ли Тиньяна.
Они долго смотрели друг на друга, прежде чем Ли Тиньян медленно поднялся.
Он не воспользовался парадной дверью.
Рядом с комнатой Линь Чи был балкон, который соединялся с боковым садом через извилистый коридор. Ли Тиньян прошел через цветочные заросли, кустарники и белый коридор, поднимаясь по боковым ступенькам.
В это же время Линь Чи открыл боковую дверь своей комнаты и вышел на балкон.
Во дворе горели все фонари, освещая зимнюю ночь теплым желтым светом.
На кустах мягко покачивались красные фонарики, внутри которых мерцали электронные свечи.
Ли Тиньян неторопливо поднялся по ступенькам, как будто он не мчался назад по снегу посреди ночи, а просто проходил мимо, как бы невзначай возвращаясь.
Линь Чи стоял в оцепенении, не в силах вымолвить ни слова. Холодный ветер с улицы обдувал его, его высокая и стройная фигура, закутанная в халат, раздуваемый ветром, выглядела несколько худощавой.
Пока он был погружен в свои мысли, Ли Тиньян уже появился перед ним.
Их головы покрывал тонкий слой снега.
Ли Тиньян поднял руку и смахнул снег с волос и плеч Линь Чи.
Они встретились взглядами.
В окрестностях царила полная тишина, даже птицы вернулись в лес. В канун Нового года каждый хотел воссоединиться со своими близкими.
"С Новым годом", - сказал ему Ли Тиньян, слегка приподняв уголки губ.
Стоя посреди ветра и снега, его глаза, казалось, излучали ясный свет, и огни во дворе казались тусклыми по сравнению с тем мимолетным мгновением, когда он опустил взгляд.
Линь Чи не мог четко сформулировать свои мысли. Ему казалось, что в его сердце разгорается пламя, от которого ему становится очень тепло.
Но когда он посмотрел на Ли Тиньяна, то последовал желанию своего сердца, грубо схватив его сзади за воротник, притянул к себе и поцеловал.
Ли Тиньян на мгновение растерялся, но вскоре обнял Линь Чи за талию и поцеловал в ответ.
Линь Чи закрыл глаза, его ресницы бешено затрепетали, задевая веки.
Казалось, что весь мир состоит только из них двоих.