Слезы
В тот вечер Линь Чи и Ли Тиньян спали вместе на этой ветхой кровати.
Линь Чи, уставший за день, быстро заснул. Он уткнулся лицом в шею Ли Тиньяна и вскоре начал тихонько посапывать.
Ли Тиньян держал его одной рукой, а другой занимался работой на своем телефоне.
В округе Чанъюй было холодно, несмотря на скудный лунный свет. Пальцы Ли Тиньяна почти онемели, за исключением тех мест, где Линь Чи, свернувшись калачиком, как кошка, согревал его шею.
Печатая, он бессознательно поцеловал Линь Чи в волосы и тихонько что-то замурлыкал.
Лицо секретаря, вынужденного работать сверхурочно, потемнело от негодования, но мысли о солидной премии заставили его стиснуть зубы и терпеть.
Закрыв чат, он повернул голову и подтолкнул локтем другую секретаршу, Сяо Гао, которая тоже готовила полуночный ужин. Печатая на своем компьютере, он посплетничал: "Как ты думаешь, наш босс наконец-то покинул ряды закоренелых холостяков? Я слышал от Сяо Чэня, что в последнее время он часто ходит на свидания, всегда с этой моделью. Интересно, что происходит с маленькой моделью на этот раз, что босс специально гоняется за ним в этом захолустном маленьком округе. Вау... Хотя я ненавижу сверхурочные, это довольно романтично, не так ли? Может быть, у нас наконец-то появится "мадам""
Сяо Чэнь был помощником Ли Тиньяна, которого там не было.
Как некоторые из ближайших сотрудников Ли Тиньяна, они были хорошо осведомлены о его расписании, но не могли посплетничать с другими сотрудниками компании, поэтому делились сплетнями внутри своей команды.
Сяо Гао закатила глаза, ее зрелое лицо выражало: "Какие сплетни? Прямо сейчас я просто хочу взорвать это здание".
Но она все равно ответила на вопрос.
"Кто знает, - она пролистала документы, которые держала в руке, - хотя наш босс считается порядочным и красивым парнем, эти богатые семьи, кто знает, о ком они на самом деле заботятся? Когда все хорошо, они относятся к тебе как к сокровищу, но когда это не так, тебя отодвигают в сторону".
"До того, как я сменила работу, я работала на богатого парня из второго поколения, который был безумно влюблен в женщину-звезду, что произвело огромную сенсацию. В конце концов, он не смог бороться за нее со своей семьей и послушно расстался с ней, женившись на подходящей жене из похожего окружения. Посмотри теперь на нашего босса, разве он похож на безумно влюбленного человека?"
У Ли Тиньян была хорошая репутация босса, но внешняя мягкость и скрытые ножи заставляли ее содрогаться при одной мысли об этом.
Она не могла себе представить, кто мог справиться с такой фигур, и кто мог привлечь внимание Ли Тиньян.
Наконец, она заключила: "Не беспокойся об этом. В мире не так уж много историй о Золушке. Вместо этого тебе следует сосредоточиться на своих квартальных бонусах".
Линь Чи проспал до рассвета.
Когда он встал, то все еще был немного не в себе и некоторое время бродил по дому, но так и не смог найти Ли Тиньян.
Когда он умылся и вышел, то увидел, что Ли Тиньян разговаривает с кем-то во дворе, а напротив него стоит помощник Ли Тиньяна.
Ой.
Этот, похоже, довольно быстро адаптируется и уже обсуждает дела в его маленьком заброшенном дворике.
Линь Чи вытер подбородок полотенцем, одетый в свободную пижаму, которую он купил на скорую руку, и пару тапочек, подаренных соседской тетушкой, которые были ему не по размеру. Если не считать его лица, в нем не было ничего от модели.
Он постоял так некоторое время, пока ассистент Сяо Чэнь не заметил его и быстро не сказал что-то Ли Тиньяну.
Ли Тиньян развернулся и сразу же направился к нему.
Сяо Чэнь тактично ускользнул.
"Проснулся?" Спросил Ли Тиньян. "Я думал, ты поспишь еще немного".
"Да".
Линь Чи хлопнул себя по лицу и немного пришел в себя: "Я не могу уснуть. Я завел будильник. В любом случае, это церемония прощания с Линь Чжаофэном. Я не могу опоздать".
Это было решено какое-то время назад.
Ли Тиньян тоже знал.
Однако он явно не уважал Линь Чжаофэна и не придавал этому значения, даже если встал раньше Линь Чи.
Ассистент уже заказал соответствующий завтрак, и Линь Чи выпил только миску соевого молока и поджарил хлебные палочки, а затем отправился в путь вместе с Ли Тиньянем.
Спасибо Ли Тиньяню, если быть более точным, его эффективному помощнику.
Все остальное, включая процедуры, проводимые для Линь Чжаофэна, больше не беспокоили Линь Чи.
Конечно же, на церемонию прощания с Линь Чжаофэном никто не пришел, только несколько соседей, которых связывала давняя дружба с его семьей, и которые скучали по прежним чувствам и пришли специально.
Но, глядя на черно-белые фотографии молодого Линь Чжаофэна, он не мог ничего сказать, кроме как вздохнуть.
Линь Чи выбрал фотографию Линь Чжаофэна, когда ему было тридцать лет.
Без причины.
Во-первых, Линь Чжаофэн в свои тридцать лет был далек от разврата и по-прежнему оставался хорошим мужем и отцом.
Во-вторых, за многие годы, прошедшие с тех пор, как болезнь и боль овладели им, внешность Линь Чжаофэна давно испортилась, и не было фотографий, из которых можно было бы выбрать.
"Хороший человек..." Тетушка, жившая по соседству с Линь Чи, тяжело вздыхала, опираясь на трость, и даже ее глазницы были немного красными.
Ее голова больше не была такой ясной, когда она посмотрела на Линь Чи, затем на Ли Тиньян, стоявших рядом с ней, и на мгновение она не смогла вспомнить, кто был сыном семьи Линь.
В конце концов, по какой-то причине она выбрала Ли Тиньяна и схватила его за руку: "Ты, ты лучше своего отца, не учись у него, никогда".
Она неопределенно предостерегла.
Ли Тиньян совершенно не понимал диалекта и озадаченно смотрела на Линь Чи.
Линь Чи быстро схватил старую леди за руку.
"Тетя, вы обратились не по адресу. Это мой друг, - прокричал он на ухо пожилой даме, зная, что тетя Цай немного глуховата. - Я запомню, что вы сказали, я точно не буду таким, как он, в этой жизни!"
Старая госпожа Цай с трудом опознала лицо Линь Чи, некоторое время не могла среагировать и крепко пожала ему руку.
"Хорошо... Хорошо".
После церемонии прощания состоялась кремация.
Бушующий огонь превратил все в пепел.
Ожидавший снаружи Ли Тиньян также сопровождал Линь Чи.
Линь Чи сидел прямо, в приемной царила тишина, его голова была слегка опущена, плечи худы, пальцы машинально теребили ремешок часов.
Ли Тиньян посмотрел на него, чувствуя, что он похож на тонкий лист бумаги.
Хотя Линь Чжаофэн не был хорошим человеком, и его существование в этом мире не имело положительного значения, но после сегодняшнего дня Линь Чи был по-настоящему одинок.
В этой книге регистрации домовладений было вычеркнуто еще одно имя. В конечном счете, остался только Линь Чи.
Ли Тиньян задумался, не зная, стоит ли заговорить и утешить, и в конце концов просто нежно взял Линь Чи за руку.
Поскольку все было упрощено, похороны Линь Чжаофэна тоже были простыми.
Линь Чи выбрал для него красивую могилу недалеко от его бабушки и дедушки.
"Позволь мне сделать для него последнее доброе дело, человек всегда хочет быть немного ближе к своим родным, - сказал Линь Чи Ли Тиньяню. - Кроме того, кроме родственников, кто еще примет его?"
Линь Чжаофэн довел себя до такой степени, что, возможно, только родители смогли бы простить его.
Ли Тиньян тоже так думал.
Линь Чи не обращал внимания на процесс погребения, поскольку этим занимались профессионалы.
Но поскольку он специально съездил на кладбище, он решил навестить своих биологических отца и мать.
Ли Тиньян тоже отправился туда вместе с ним.
На самом деле, Линь Чи чувствовал себя немного неловко.
У него не было кровного родства с Ли Тиньянем, но между ними существовала какая-то двусмысленная связь, которую он намеренно демонстрировал своим покойным родителям, отчего ситуация казалась довольно странной.
Но Ли Тиньян нисколько не возражал; более того, он активно следовал за Линь Чи.
Подойдя к могиле и посмотрев на нежного молодого человека на фотографии, он даже прокомментировал: "Твои глаза действительно похожи на глаза твоего биологического отца".
Мужчина на фотографии был немного похож на Линь Чи не только глазами, но и чертами лица.
Однако его улыбка была мягче, в ней отсутствовала напористость Линь Чи; можно было сказать, что он был добродушным человеком.
И имя на надгробии было Линь Дун.
Ли Тиньяню это показалось странным. "У твоего биологического отца и отчима одинаковые фамилии?"
Линь Чи кивнул. "Да", - ответил он, возлагая цветы на могилу Линь Дуна.
"Фамилия Линь здесь довольно распространена; в любой деревне она есть, по крайней мере, у половины жителей, так что, как правило, это какая-то дальняя связь. Если хорошенько подумать, мои биологический отец и отчим тоже дальние родственники".
Говоря это, Линь Чи присел на корточки и вытер участок рядом с цветами.
Он никогда не проводил и дня со своим биологическим отцом и не питал никаких сентиментальных чувств, только чувство долга.
Раз уж он был здесь, то сыну следовало прибраться для своего отца.
Однако вскоре он заметил, что Ли Тиньян тоже присел на корточки рядом с ним, помогая тщательно протирать надгробие салфетками.
Этот молодой мастер казался избалованным, но в то же время он был эффективен и аккуратен в своих действиях.
Линь Чи на мгновение остолбенел, затем улыбнулся: "Ты... если бы другие не знали, они бы подумали, что ты член моей семьи".
Он вспомнил, как смутилась тетя Цай, перепутав их, и его улыбка стала еще шире.
Но потом он подумал, что в таком отдаленном месте, как их, они, вероятно, не смогли бы произвести на свет кого-то с таким благородным характером, как у Ли Тиньяна.
Ли Тиньян не возражал: "Если они так думают, пусть думают".
Он собрал использованные салфетки в пластиковый пакет.
Он спросил Линь Чи: "Ты тоже хочешь перенести надгробие своего биологического отца?"
Линь Чи покачал головой.
"Нет", - ответил он.
Он пристально посмотрел в глаза Линь Дуна на фотографии, в эти красивые, одухотворенные глаза, которые были единственной связью между ним и его биологическим отцом.
"Он, вероятно, не захотел бы уезжать; это его дом, он почти никогда не бывал за всю свою жизнь, и теперь все вокруг - его родственники. Если бы я увез его, он, вероятно, почувствовал бы себя одиноким".
"Но моя мама, вероятно, захотела бы пойти со мной", - сказал Линь Чи.
Он медленно встал, взял еще один букет цветов и подошел к другому ряду надгробий, остановившись посередине.
Ли Тиньян молча последовал за ним.
Линь Чи положил цветы на могилу и аккуратно вытер фотографию на надгробии с еще большей нежностью.
Человеком на фотографии была женщина по имени Чжэн Синь, лет сорока с небольшим, с нежным лицом и красивой улыбкой.
Линь Чи посмотрел на нее так, словно в одном этом взгляде содержалась тысяча слов.
На протяжении многих лет он каждый год возвращался в уезд Чанъюй из-за Чжэн Синь.
Он знал, что мать ждала его с нетерпением.
Ждала, когда ее ребенок вырастет, ждала, когда ее ребенок станет сильным и независимым, способным сам о себе позаботиться.
Ждала, когда наконец придет ее ребенок и заберет ее отсюда.
Линь Чи стиснул зубы, чувствуя, как у него перехватывает дыхание. Но он не хотел этого показывать, склонив голову, чтобы поправить букет, все еще влажный от росы.
Он обратился к Чжэн Синь на диалекте: "На этот раз давай уедем навсегда, хорошо? Я увезу тебя далеко-далеко, и мы больше не вернемся. Линь Чжаофэн ушел, и никто тебя больше не побеспокоит".
"Сейчас у меня все хорошо, я сделал себе имя. Когда ты будешь в городе, ты все еще сможешь увидеть рекламные плакаты своего сына. Раньше ты говорила, что я хорошо выгляжу и мог бы сниматься по телевизору. Послушай, теперь я действительно могу".
Линь Чи улыбнулся фотографии на надгробии, но его глаза были темными, влажными и тусклыми, как небо, наполненное дождем.
Ли Тиньян явно не понимал местного диалекта. Но по какой-то причине, возможно, Линь Чи слишком много лет говорил на мандаринском, и этот диалект не считался общепринятым, но Ли Тиньян понимал каждое его слово.
Он услышал, как Линь Чи сказал: "Прости, госпожа Чжэн. Я обещал забрать тебя, когда мне было семнадцать, но прошло столько лет."
Его тон звучал спокойно, естественно, как будто сын уговаривал свою мать.
Но Ли Тиньян опустил голову и ясно увидел, как слегка задрожала согнутая спина Линь Чи.
С тех пор как он встретил Линь Чи, он всегда был оптимистичным, общительным, даже безрассудным.
Он обладал такой сильной жизненной силой, соответствовал своему имени, был огненным, как солнце.
Но в это ясное утро Ли Тиньян еще яснее осознал, что слабость и печаль Линь Чи, похоже, остались в округе Чанъюй.
Уехал в тот год, когда ему исполнилось семнадцать.
Ли Тиньян постоял немного.
Он был абсолютно равнодушен, так как слишком много повидал в жизни и смерти. Он элегантно присутствовал на похоронах многих известных людей, произнося тактичные и утешительные речи, но его сердце оставалось непоколебимым.
Но в это обычное утро он осторожно наклонился, легко положив руку на плечо Линь Чи.
Он поколебался, затем приложил немного усилий и заключил Линь Чи в свои объятия.
Поначалу глаза Линь Чи были лишь слегка увлажнены, но теперь он больше не мог сдерживаться.
Необъяснимо нахлынули эмоции.
Но в то же время он был немного раздражен, чувствуя, что его внутреннее "я" было выставлено напоказ с юношеским упрямством и смущением.
Но когда он встретился взглядом с Ли Тиньянем, то поник.
Взгляд Ли Тиньяна был спокоен, в нем не было ни сочувствия, ни жалости.
Пальцы Ли Тиньяна нежно коснулись его слегка влажных глаз, словно успокаивая ребенка, а ладонь легонько погладила его по затылку.
В этом не было никакого конкретного смысла, просто подтверждение того, что он был здесь.
Теперь Линь Чи действительно не мог сдерживаться.
Он поднял голову, глядя вверх, но в его глазницах все еще было неудержимо тепло.
"Это меня смущает." Он фыркнул.
Но при мысли о том, что свидетелем его смущения был Ли Тиньян, он почувствовал себя немного безрассудным.
В конце концов, он внезапно ударился головой о плечо Ли Тиньяна.
"Позволь мне немного обнять тебя," - пробормотал он.
Ли Тиньян обнял его еще крепче.
"Хорошо."