Глава 14.
- Ёнджун, проходи. - Добрый день, тётушка. О, дядя Чхве, вы тоже тут, - Ёнджун вежливо поклонился и, сняв обувь, поставил её на обувную полку рядом со входной дверью. Однажды, когда Ёнджун уже собирался уходить из школы, он получил сообщение от родителей Бомгю. Они приглашали его зайти к ним домой, сообщая, что есть кое-что, что они хотели бы обсудить. Конечно, Ёнджун согласился. Естественно, они заботились о нём ещё с тех пор, как он был малышом. Практически взрослея вместе, семья Бомгю стала ему как родная. Поэтому у него не было причин испытывать такой страх и тревогу от простого приглашения в гости. Но узел, завязывающийся в его животе, сигнализировал ему о том, что то, что они собирались сказать, не было хорошей новостью. - Ёнджун, присаживайся, - сказал отец Бомгю, указывая ему на диван напротив того места, где сидел он с женой. Ёнджун лишь слегка улыбнулся и сел, поставив рюкзак себе в ноги. - Как ты? - спросила миссис Чхве с заботливой улыбкой, которая нравилась Ёнджуну с самого детства. - Всё хорошо, тётушка. Я как раз собирался навестить Бомгю в больнице. При упоминании этого он заметил, как одновременно у них двоих изменились лица. Его сердце оборвалось. Повисла тишина, слишком тяжёлая, чем следовало, пока мистер Чхве не решил нарушить её. Следующее, что он сказал, нарушило не только тишину. - Говоря об этом... - начал он, смотря на Ёнджуна с неуверенностью, которую он никогда прежде в нём не видел. - Мы решили, после долгих раздумий, наконец, отключить Бомгю. В повисшей тишине можно было бы услышать звук упавшей на пол булавки, тишине, разрушающей последнее, что у него было. Ёнджун почувствовал, как его раковина треснула. Если вся его жизнь с тех пор, как он потерял Бомгю, была сном, то он бы очень хотел проснуться прямо сейчас. - Что? - выдохнул он, повернувшись к миссис Чхве, сидящей рядом с мужем. Тёплая улыбка, которая была на её лице до этого, полностью пропала и сменилась нахмуренными бровями и опущенной головой, чтобы избежать его взгляда.
И тогда Ёнджун осознал, что это не сон. Скорее это начинало походить на ночной кошмар. - Но как вы решились сделать это? Он же ваш сын, дядя! Он скоро проснётся. Поверьте мне. Е-ему становится лучше, - выпалил он, и тон его голоса становился всё менее уверенным с каждым сказанным словом. Он даже не был уверен, верит ли он сам в свои слова хоть немного. Но всё же он настаивал. - Мы не можем бросить его! - Ёнджун, - со спокойным лицом сказал мистер Чхве. Ёнджун увидел, как он взял свою жену за руку и сжал её. - Именно потому что он наш сын, мы приняли это решение. Ёнджун просто не мог понять логику взрослых. Как они могут быть так жестоки к собственной плоти и крови, когда он сам изо дня в день пытался смириться с этим? Неужели они вдруг стали бессердечными? Гнев, клокотавший в его груди, должно быть, отразился на его лице, потому что выражение лица миссис Чхве изменилось. - Но... - Ёнджун, пожалуйста. Это наше решение. Мы его родители. Он... - она говорила с паузами, чтобы сделать вдох. - Он наш единственный ребёнок. Это было сложно для тебя, но это было... намного сложнее для нас. Может быть, потому что она была права, но Ёнджун не мог придумать внятного ответа. И потом, словно несколько часов спустя, он заговорил. - Мы точно ничего не можем сделать? Что-нибудь чем я могу помочь? Пожалуйста, что угодно... - Прошло три года, - заговорил мистер Чхве строгим, но надломленным голосом. Его челюсти были крепко стиснуты, а на лице пролегла тень. Он всё больше раздражался от того, что Ёнджун не мог понять. - Мы ждали три года. Счета всё растут. Его лечение очень дорогое, это не потому что мы хотим сдаться, Ёнджун. Мы просто больше не можем себе это позволить, - он сделал паузу, пристально смотря Ёнджуну в глаза. Решительность в них вернула его в реальность. - И финансово, и эмоционально. - Так будет лучше для него, - тихо добавила миссис Чхве. Судя по всему это ему не совсем понравилось, потому что следующее, что он помнил, как он вскочил с дивана. - Как это может быть лучше для него? Если вам нужна помощь, чтобы оплатить лечение, то я помогу. Моя зарплата в магазине не такая большая, но я отдам вам всё, что у меня есть. Я могу бросить пару курсов и взять больше смен на работе. Я даже могу помогать другим ученикам с домашней работой, чтобы заработать больше денег, если это хоть как-то поможет... Ёнджуна прервал удар ладони о кофейный столик. - И всё ради того, чтобы жить в большей боли, чем умереть; если бы мой сын мог говорить, ты думаешь он хотел бы продолжать жить? - взорвался мистер Чхве, тоже вставая на ноги. В его голосе больше не было сдержанности, он словно, наконец, выпускал на волю все свои эмоции. - Будь честен с собой, Ёнджун. Ты знал его также хорошо, как и мы. Если бы Бомгю мог решать, ты правда думаешь, что он выбрал не то, что выбрали мы? Продлить его страдания и просто смотреть, как всё рушится, потому что врачи не могут ничего сделать, предоставляя всё судьбе? Ёнджун застыл с раскрытым ртом, не зная, что сказать. Он так сильно хотел отрицать всё, что ему сказали, сказать, что надежда всё ещё есть, что Бомгю проснётся или что он всё ещё хочет бороться. Но прошло уже три года. Ёнджун уже не мог полагаться на ту тлеющую искру надежды... было ли это всё ещё искрой? Или это уже просто почти погасшая вспышка? Тогда как он мог убедить других в своей вере? Взгляды на их лицах говорили Ёнджуну о том, что не важно, что он чувствовал по этому поводу, они уже давно смирились с этим. Поэтому он прикусил губу, неуверенно садясь обратно. Он никогда бы не признал этого, даже с ножом, приставленным к его горлу, но в глубине своего подсознания он знал. И, возможно, он знал это всегда. Факт, что родители правы. Ёнджун не мог найти в себе сил отрицать всего того, что они сказали. Потому что это всё было правдой, и Ёнджун больше не мог и секунду ложно убеждать себя в обратном. Пока он провёл последние три года, запирая себя в собственной фантазии, родители Бомгю провели их, сражаясь с жестокой реальностью. О, как бы он хотел, чтобы он был достаточно силён, чтобы поступить также.
Осознание того, что он просто отвлекал себя, закрывая глаза на неизбежное, что его Бомгю не проснётся в ближайшее время, неважно, как много бумажных сердец он сложит для него. Оно словно ударило его по голове тупым предметом. Это открытие окатило его холодным ужасом, его сердце наполнилось болью, и тяжесть появилась в лёгких. Он моргнул, и искра надежды полностью погрузилась во тьму. Его Бомгю больше никогда не вернётся, и он ничего не мог сделать с этим. Тишина в комнате была слишком осязаемой. Никто из них не говорил и очень долго; казалось, будто все они забыли, как дышать. Словно вечность спустя он заговорил. - Сколько?.. - он даже не смог закончить вопрос, надламывающимся голосом спросил он, смотря на пару расплывчатым взглядом. - Месяц, в лучшем случае, - сказал мистер Чхве, садясь обратно на место и снова беря жену за руку. Его голос снова был спокойный, и в этот раз Ёнджун почти мог услышать в нём каплю вины. - Его день рождения, - тихо произнёс он, чем заработал два вопросительных взгляда, брошенных на него. - Его восемнадцатый день рождения. Разрешите мне отметить его с ним, - голос Ёнджуна становился тише с каждым произнесённым словом. Ко времени, когда он договаривал, его уже почти не было слышно. - Пожалуйста... в последний раз. Затем наступила тишина, когда на лицах пары появилось задумчивое выражение. Они смотрели друг на друга, казалось, несколько минут, ведя мысленную дискуссию. - Хорошо. Но мы боимся, что это также станет его последним днём, - неохотно заговорила миссис Чхве. Ёнджун виновато улыбнулся про себя и кивнул. - Всё в порядке, - он глубоко вдохнул, пытаясь успокоить трясущиеся руки, сцепив их вместе. - Этого достаточно. Этого не было достаточно и вероятно достаточно не будет никогда, но чего ещё Ёнджун мог просить? Кто мог дать ему больше? Они жили на одолженное время. Время, предоставленное им деньгами и долгами, лекарствами и оборудованием. Ёнджун всегда знал это, но сейчас впервые он позволил себе свыкнуться с жестокостью этого осознания. Этого не было достаточно, но каким-то образом должно стать достаточным.