Глава 12.
— Субин! Ты ел?
— О. Привет, хён, — парень наклонил голову и слегка улыбнулся, сидя на краю больничной койки и делая пометки в своей записной книжке. Ёнджун закрыл за собой дверь, бросив пакет с едой на ближайший кофейный столик. Подойдя к нему, он встал рядом и посмотрел на парня, лежащего на кровати.
— Как он?
Субин никогда не мог подобрать правильного ответа на этот вопрос. Ёнджун задавал его каждый божий день на протяжении года, каждый раз, когда он приходил, — а Субину приходилось каждый день придумывать новые ответы. Хорошо, но никаких признаков улучшения? Он жив, но это хуже смерти?
— Хорошо, как обычно. Ему не стало хуже, так что это хорошие новости, — он попытался сказать это так, чтобы Ёнджуну стало хоть немного легче. Слова подействовали моментально, и Ёнджун облегчённо вздохнул.
— Это хорошо. Бомгю, ты слышал это? Тебе нельзя умирать при мне. Даже сам Бог запрещает. Ты застрял со мной до конца своей жизни, помнишь? Ты первый сказал это, не я.
Без остановки болтая, Ёнджун плюхнулся в кресло у кровати и бросил рюкзак себе под ноги. Он всё ещё был в школьной форме, что означало, что он пришёл сюда сразу после занятий — как происходило каждый день до этого, подметил Субин.
Ёнджун выдвинул прикроватный столик и, развернув его к себе, положил на него тетрадь.
— Я снова принёс свою домашку по математике. Ты всегда понимал её лучше чем я, так что в этот раз опять мне поможешь, хорошо? Я получил тройку в прошлый раз. А ты всё такой же грубиян, Чхве Бомгю. Боишься, что я получу оценку выше? Пфф.
Субин уже привык к подобным разговорам Ёнджуна, но они причиняли ему боль каждый раз, как в первый. Он понятия не имел, как Ёнджун всё ещё находил в себе силы быть таким позитивным на протяжении целого года. Они, должно быть, были очень близки.
Болтая по пути, Ёнджун начал делать свою домашнюю работу, пока Субин заканчивал менять капельницы Бомгю.
— Субин, разве у тебя нет домашней работы? — спросил Ёнджун, когда Субин собирался выйти из палаты, заставляя его обернуться.
— Есть, на самом деле, — Субин робко ответил.
Яркая улыбка озарила лицо Ёнджуна.
— Приноси её сюда, давай вместе делать! Кроме того, эта еда, которую я принёс, для тебя, так что лучше бы тебе съесть её, пока она не остыла. Или я разозлюсь.
Субин мог только мягко улыбнуться ему и покорно кивнуть.
— Спасибо, хён. Тогда я сейчас вернусь.
Следующие пару часов прошли под разозлённые рычания Ёнджуна на алгебраические уравнения; с мягко посмеивающимся Субином, который предлагал ему минимальную помощь, пока ел томатный суп и бессвязными рассказами Ёнджуна для Бомгю о его скучных школьных буднях. Субин давно закончил свою домашнюю работу по истории, у него никогда не было проблем с учёбой, на что Ёнджун с завистью простонал «Ты слишком умный, так нечестно».
— Бомгю, я должен дать тебе знать, что ко времени, когда ты проснёшься, ты будешь всю оставшуюся жизнь делать пропущенную домашку. Боже, Мисс Ким — худшая учительница по математике в моей жизни. Кто вообще так много задаёт? О, и кстати, Тэхён и Кай встречаются. Ты можешь в это поверить? Оказывается, их первый поцелуй не был случайностью. Тэхён пригласил Кая на свидание и они буквально такие милые и влюблённые, что аж блевать хочется! — украв немного томатного супа у Субина, он продолжил. — Ты просто счастливчик, что тебе не приходится наблюдать их каждый день на уроках географии, потому что буэ, — он изобразил будто его тошнит, на что Субин засмеялся. И если молчание, которое послужило ему ответом, и укололо его, он этого не показал.
Они оба старались игнорировать тот факт, что ответом на все их слова была тишина. Этот парень в кровати, утонувший в простынях мог только слышать и не мог отвечать. Тем не менее, если бы он больше обращал внимание на факт, что Бомгю его слышит, и меньше на то, что он не способен ответить, и что, составляя ему компанию, словно он был обычным старшеклассником, они были счастливы — это было достаточно для Ёнджуна.
Этого должно быть достаточно.
Но почему с каждым днём Ёнджуну всё труднее было притворяться? Сложнее держаться за эту искру надежды; словно чем дальше он тянет свои руки, тем дальше она от него улетает, и как бы сильно он не старался догнать, он никогда не был достаточно быстр, чтобы удержать её в своих руках.
Сидевший рядом с ним Субин был свидетелем этой сцены множество раз, чтобы понять, что произойдёт дальше. Поэтому прежде чем Ёнджун потерял свою выдержку, он достал цветную бумажку из стопки в шкафу и протянул её ему.
Ёнджун повернулся, чтобы посмотреть, и Субин слегка улыбнулся ему.
— Ты чуть не забыл про свою ежедневную обязанность, — сказал он, сунув бумажку в руки Ёнджуна. Они оба просто ободряюще улыбнулись друг другу, ничего более не говоря. Субин договорился с Ёнджуном никому не рассказывать об их маленьком сюрпризе, которые они готовят к моменту, когда Бомгю очнётся.
Если Бомгю очнётся.
Но они оба не позволяли своим мыслям зайти так далеко. Рядом с ним Ёнджун ушёл в свой оригами транс, нахмурив брови и закусив нижнюю губу, он аккуратно складывал бумагу в руках. Он сделал их уже достаточно много, чтобы проделывать весь процесс с закрытыми глазами, но что-то внутри него требовало совершенства. Он хотел, чтобы каждое из них было безупречным, потому что он делал их для Бомгю, а Бомгю не заслуживает ничего, кроме совершенства.
Не прошло и минуты, как готовое оригами лежало у него на ладони, и он с гордостью показывал его Субину. Тот показал ему поднятые большие пальцы.
Это было сердце, сложенное из розовой бумаги. Края были так аккуратно сложены, что в нём не было никаких изъянов.
Улыбаясь, Ёнджун положил бумажное сердце на подушку Бомгю. Розовый оттенок выделялся на явном контрасте с белой простынёй, в сочетании с желтыми, красными, синими и фиолетовыми и множеством других сердец аккуратно разложенных там же. Очередное сердечко в коллекцию.
Бомгю больше не утопал в белых простынях, множество цветов вокруг него ослабляли напряжение в плечах Ёнджуна. Цветные бумажные сердца для мальчика, который когда-то взрывался цветом.
Образ парня, лежащего в море оригами сердец, аккуратно разбросанных вокруг него, был таким же захватывающим зрелищем, как и душераздирающим. И если кто-то из них почувствовал, как при этом внутри образовалась пустота, никто не показал этого.
Бумажные сердца были не только на кровати Бомгю; они также были и по всей палате, их было настолько много, что некогда унылая больничная палата выглядела так, будто была украшена для каждодневного празднования дня рождения. Субин без остановки умолял отца оставить палату такой, какой она была, и не избавляться от оригами, чтобы Ёнджун мог найти в них утешение. И после множества попыток ему это удалось.
— «Бумажные сердца» была его любимой песней. Поэтому я буду складывать по бумажному сердцу каждый день, пока он не проснётся. Это словно таймер, или отсчёт, — не знаю, на самом деле. Мне просто нужно что-то, чтобы следить за временем, или я начинаю чувствовать, что теряюсь, — сказал ему однажды Ёнджун. — Я также хочу сказать ему кое-что, когда он проснётся и увидит все эти сердца. Это просто безнадёжно романтичный жест с моей стороны, на самом деле — он мне нравился с тех пор, как мы были детьми. Но это будет наш с тобой секрет, он пока не должен знать об этом. Хорошо? Я хочу, чтобы он сам всё увидел, когда проснётся. Это будет приветственным сюрпризом, — краснея, он добавил, — и тогда я хочу рассказать ему о своих чувствах.
В то время у Субина не хватило смелости сказать Ёнджуну, что этого скорее всего не произойдёт, потому что как он мог сказать это, когда Ёнджун выглядел таким счастливым, говоря об этом. Таким, каким Субин его никогда не видел.
Поэтому он согласился. Он даже согласился приклеить их на стену, когда у них начало заканчиваться место для размещения.
Краем глаза он увидел, как Ёнджун потянулся за ручкой и написал что-то на сердце, которое он только что сложил. Когда он вернул его на прежнее место около подушки Бомгю, Субин смог прочитать то, что было написано чёрными чернилами.
365. Я скучаю по тебе.
Прошло уже триста шестьдесят пять дней с тех пор, как Бомгю без движения лежал на своей кровати. Когда Субин взглянул на Ёнджуна, он заметил, как тот быстро вытирает единственную выкатившуюся слезу, его улыбка показывает трещины в маске, которую он так отчаянно носит, скорее для себя, чем для кого-либо другого в этой комнате.
— Отдохни немного, болван. Я вернусь позже, чтобы понадоедать тебе, тебе нужны будут силы для этого.
Быть шестнадцатилетним было бы намного проще, если бы у Ёнджуна был рядом его лучший друг.