Глава 8.
— Иди сюда.
— Что, ты хочешь, чтобы я разбился насмерть? — возразил Бомгю с тенью, пролёгшей на его лице. Этот вопрос вызвал у Ёнджуна смешок и понимающий взгляд в ответ. За прошедший год Бомгю научился расшифровывать это выражение его лица и понял, что уже принял своё поражение.
Неохотно Бомгю подтянулся на руках и сел на ветку, прислонившись к стволу, рядом с Ёнджуном.
Они были в паре метров над землёй, скрытые от чужих глаз широкой листвой клёна. Бомгю едва мог разглядеть траву под ними, и он не мог видеть дальше ярко-оранжевых кленовых листьев. Куда бы он ни посмотрел, он и Ёнджун были скрыты от остального парка, а следовательно, и от всего мира.
Только мы вдвоём. Словно их собственная маленькая вселенная.
Эта мысль заставила Бомгю прикусить губу, чтобы не начать улыбаться. Но Ёнджун, к его большому разочарованию, всегда замечал малейшие изменения, и у него не было ни единого шанса скрыть что-либо от него. Иногда Бомгю задавался вопросом, всегда ли его было так легко прочитать.
Ёнджун обхватил его рукой за талию и притянул вплотную к себе.
— О чём ты думаешь?
— Ничего такого, о чём тебе следовало бы знать, — усмехнулся он, смотря вдаль. На этот раз Бомгю отчаянно хотел, чтобы Ёнджун не продолжал разговор. Лучше бы они говорили об их обычной жизни, кленовых листьях, погоде, грязной обуви Ёнджуна — о чём угодно. Как он вообще мог сказать своему лучшему другу, что он думает о том, что хочет поцеловать его?
Вместо этого он был вознаграждён тихим смешком и поцелуем в лоб.
— Ты же знаешь, что каждый раз, когда ты думаешь обо мне, на твоём лице появляется ярко-жёлтая надпись?
Бомгю несильно ударил его в грудь.
— Заткнись, тебе просто нравится дразнить меня!
После чего Ёнджун раздражающе поднял бровь и хитро ухмыльнулся, издав «хм?», когда прислонил их лбы друг к другу. Бомгю лишь сдавленно всхлипнул, и Ёнджун целомудренно поцеловал его в кончик носа.
— Как бы то ни было, завтра наш первый день в старшей школе?
При упоминании этого Бомгю ссутулился, и Ёнджун знал, что ему стало некомфортно.
— Не то чтобы я с нетерпением жду этого, — пробормотал он, надув губы и опустив голову на плечо Ёнджуна, на что Ёнджун расположил свою поверх его. Это действие казалось таким естественным, что ни один из них не усомнился в нём.
— У нас даже нет общих уроков. Однажды тебе придётся подружиться с кем-то, кто не я, понимаешь?
Бомгю усмехнулся раньше, чем Ёнджун смог закончить своё предложение.
— Это так тупо. Зачем мне вообще нужны новые друзья, если у меня есть ты? — он сморщил нос, демонстрируя своё недовольство, что показалось Ёнджуну очень милым. — Пока у меня есть ты, мне больше никто не нужен.
— Гю, это не так работает, глупый, — рассмеялся Ёнджун, проводя рукой по его волосам. — Ты не можешь быть со мной до конца своей жизни.
И эти слова заставили Бомгю резко выпрямиться. Он пристально посмотрел на старшего, и под его суровым взглядом Ёнджун заёрзал.
— И почему это я не могу? Пока ты здесь и пока я здесь — и мы всё ещё есть друг у друга, мне плевать, если сегодня или завтра наступит конец света. А теперь перестань заставлять меня говорить с другими людьми, — он скрестил руки на груди как непослушный ребёнок, — ну, он всё ещё им был.
Он пробормотал на выдохе:
— Если это не ты, то мне никто не нравится, — и после этого отвернулся.
На какой-то момент Ёнджун не мог вымолвить ни слова. Уши Бомгю начали гореть, когда на его ребячество не последовало ответа. Зашёл ли я слишком далеко?
Хотел ли Ёнджун хён завести новых друзей? Но если так, то мы бы не…
И тогда Ёнджун притянул его обеими руками за талию сильнее, чем до этого, или это было скорее более отчаянно? Он уткнулся носом в изгиб его шеи, и Бомгю почувствовал, как старший сделал глубокий вдох, наслаждаясь его запахом. Он позволил себя обнять и не шевелился. Никто из них не произнёс ни слова.
Если бы он даже моргнул, фокусируясь на чём-то другом, или позволил своему разуму задуматься о чём-то ещё, он бы совершенно не заметил этого; того, как губы Ёнджуна парят около его шеи, призрачно целуя, так нежно, что почти незаметно. Но он был внимателен, и, к несчастью для его бедного, запутанного сердца, он не пропустил бы этого ни за что на свете.
— Я всегда буду с тобой, — прозвучали шёпотом слова у самой его шеи, словно он наносил их чернилами на его кожу — татуировка, которая навсегда запечатлелась на нём; на его теле, на его разуме, на его душе. Бомгю вздохнул и расслабился в его объятиях.
— Никто и никогда не отнимет меня у тебя. Я буду рядом, — пауза, словно он сомневается. И потом, — до самого конца мира. Навсегда.
Он никогда бы не стал просить о большем.