Глава 7.
— Хён! Давай садись скорее! — Бомгю быстро похлопал по месту на кровати рядом с собой и, поджав под себя ноги, положил гитару себе на колени.
Ёнджун спокойно закрыл дверь в комнату и подошёл к кровати, подняв бровь. Очевидно, он был слишком медленным по мнению Бомгю, который начал хлопать по кровати ещё быстрее.
— Почему ты всегда меня торопишь? К чему спешка? Ты вроде никуда не торопишься!
— Просто заткнись и сядь, я хочу показать кое-что клёвое, — Бомгю гордо заулыбался и достал медиатор из кармана толстовки, когда Ёнджун, наконец, оказался там, где он хотел его видеть. — Ну, на самом деле, я узнал об одной песне. Я всю ночь учил её!
Ёнджун весело засмеялся, опираясь рукой на кровать, и потом посмотрел на Бомгю, наклонив голову.
— Ради меня? Это так мило.
— Не ради тебя! Боже, не всегда всё сводится к тебе… — Бомгю раздражённо застонал, когда на самом деле его сердце пропустило удар от того, что его разоблачили.
— Конечно, конечно. Неважно. Играй, музыка.
Бомгю лишь бросил на него взгляд, после чего прочистил горло и расставил пальцы на грифе для первого аккорда. Тишина на мгновение окутала их, пока он мысленно готовился. Почему-то атмосфера вокруг них казалась более интимной, чем должна была быть.
Расслабься, ты всего лишь сыграешь песню своему лучшему другу. В этом нет ничего такого.
Но, когда он собирался запеть, ему показалось, что Ёнджун будто видит его насквозь. Бомгю казалось, что он обнажён под этим взглядом, будто вся его душа была выставлена напоказ. Румянец покрыл его с шеи до самых кончиков ушей. Он отвёл взгляд и уставился на струны гитары, низко опустив голову.
Но в итоге он запел, потому что напряжение в этой тишине начало уносить его туда, где он не хотел бы находиться. Не тогда, когда Ёнджун был рядом с ним.
Просто, что с ним не так?
«Помнишь, как ты заставлял меня себя чувствовать?»
Было ли это из-за того, они оба переживали переходный возраст, что у него неожиданно появились такие чувства к лучшему другу? Или это всегда было с ним, просто он был слишком равнодушен и наивен, чтобы заметить?
«Такая юная любовь, но что-то внутри меня знало, что она настоящая»
Было ли это из-за того, что они менялись? Или из-за того, что Ёнджун терял свой детский жирок и вытягивался?
«Замершие в моей голове. Изображения, сквозь которые я живу сейчас»
Он стал красивее? И как давно черты его лица стали такими ясными? Всегда ли у него были такие большие губы?
«Пытаюсь вспомнить все хорошие времена. Наша жизнь проносится так громко»
А потом Бомгю сделал то, о чём в будущем он будет жалеть. Он посмотрел.
Последствия настигли его быстрее, чем он того бы хотел, потому что из-за взгляда в глазах Ёнджуна, с которым он встретился, у него почти произошло короткое замыкание.
«Воспоминания проигрываются в моих мыслях, и я ненавижу это, бумажные сердца»
Всегда ли он смотрел на него так? Даже когда он не смотрел на него в ответ?
Мгновением позже Бомгю понял, что он не хотел бы знать ответа на этот вопрос.
«И я держу часть тебя»
Парень отвёл взгляд, внутренне ругая себя за то, что позволил своему голосу сорваться. Несмотря на это, пара глаз всё ещё прожигала дыры в его затылке.
«Не думай, что я так просто об этом забуду»
Почему взгляд Ёнджуна был таким сильным, что он буквально ощущал его? Или его воображение просто разыгралось?
«Надеясь, что ты не забудешь»
Он прерывисто вдохнул, когда его голос затих, а затем наступила тишина. Бомгю просто сидел, изо всех сил вцепившись в гитару, будто она могла помочь ему остановить его пролетающие без остановки в голове мысли. Он не смел поднять и взгляда, боясь, что он буквально взорвётся, если сделает это. Поэтому он просто ждал.
И ждал. И ждал. До тех пор пока не перестал выносить тишину, потому что ему уже начинало казаться, будто он звучал настолько ужасно, что Ёнджун даже не мог заставить себя соврать.
Но когда он, наконец, поднял голову, Ёнджун просто сидел, абсолютно обездвиженный.
Бомгю же уже был готов воспламениться от разочарования. Он уже был готов бросить свою гитару в стену — или в Ёнджуна — просто чтобы получить хоть какую-нибудь реакцию от него.
Но Ёнджун жадно смотрел на губы Бомгю. И когда Бомгю заметил это, его сердце застучало в ушах.
Его непреодолимое желание ослабить напряжение вселило в него смелость заговорить.
— Это было так плохо?
И словно заклятие разрушилось, Ёнджун вышел из транса и, наконец, встретился с ним взглядом.
— Что? Нет, нет. Всё было хорошо. Я даже не подозревал, что ты так хорошо поёшь.
— А ты за кого меня принимал? За корову? — Бомгю изобразил раздраженный стон и, воспользовавшись возможностью, встал с кровати и убрал гитару. Он хотел отдалиться от Ёнджуна настолько, насколько это было возможно, потому что странное чувство расцветало в его груди, когда он был близко к нему.
Бомгю было незнакомо это чувство, поэтому оно не нравилось ему по определению.
— Я уверен, что коровы поют лучше, — протянул Ёнджун у него за спиной, и Бомгю недовольно замычал себе под нос.
— Ладно, но ты хочешь послушать оригинал? — спросил он, потянувшись за альбомом, лежащим рядом с DVD-плеером.
— Конечно. Как она называется?
— Бумажные сердца, — ответил он, вставляя компакт-диск в дисковод проигрывателя. — Тори Келли. Это моя любимая песня сейчас. Я купил её альбом после того, как услышал её на СаундКлауде.
Он нажал кнопку воспроизведения, после чего подошёл обратно к кровати. Это действие не должно было пугать его так сильно, потому что это была его кровать — та, в которой он спал каждый день. Ёнджун был гостем, а не он.
Но сейчас, когда на ней сидел Ёнджун, его кровать казалась как никогда чужой. Не будь глупцом, Бомгю. Мы всю жизнь делили наши постели.
Тем не менее, казалось, словно Чхве Ёнджуна послали в этот мир только для того, чтобы сделать жизнь Бомгю хуже; потому что старший лёг, устроился поудобнее и довольно дерзко похлопал по месту рядом с собой.
— Ложись быстрее.
Бомгю сразу понял, что его спародировали, и тут же пожалел, что делал так минутами ранее. Но Ёнджун выжидающе смотрел на него, и Бомгю понял, что проиграл и назад пути не было.
Всё будет в порядке… В этом нет ничего необычного, ведь так? Я просто надумываю лишнего из-за бушующих гормонов.
Бомгю плюхнулся на кровать рядом с Ёнджуном под музыку, раздающуюся на фоне. Сейчас, когда они стали выше, с их ростом было неудобно лежать на кровати, которая год назад идеально подходила им.
Для него никогда не было проблемой находиться к Ёнджуну так близко, но почему ему становилось всё труднее дышать с каждой секундой?
Его разум начал погружаться в хаос. Возможно, всё дело было в переходном возрасте, но он заметил, что Ёнджун перестал пахнуть по-детски. Почему от него пахнет мускусом? И всегда ли от него пахло сосной и сандаловым деревом?
Бомгю больше не мог угнаться за собой. Его разум задавал миллионы вопросов в миллионах разных направлений, ответы на которые он знать не хотел. И всё же его мысли не хотели замедляться.
Бомгю лежал, словно проглотил лом, сцепив руки на груди, как будто готовился лечь в гроб. Он уставился в потолок своей спальни, будто там была самая красивая фреска в мире, даже не пытаясь бросить взгляд на парня рядом с собой.
Потому что если он снова поймает его на том, что он пялится, Бомгю не был уверен, чем это закончится на этот раз.
А потом словно камешком, брошенным в окно, голос Ёнджуна нарушил полёт его мыслей.
— Бомгю, тебе когда-нибудь было интересно, каково это — целовать кого-то?
Грудь Бомгю сковало так сильно, что ему начало казаться, что он вот-вот задохнётся.
— А что? У тебя есть на примете кто-то, кого ты хочешь поцеловать?
В ответ он получил нечитаемый взгляд от старшего. Немного погодя, Ёнджун покачал головой и лёг себе на руку, используя её в качестве подушки.
— Нет, не совсем. Мне просто интересно, как это ощущается.
— Это странно, — подметил Бомгю, изо всех сил стараясь вернуть разговор в прежнее русло. Он подпёр голову рукой и лёг на бок, встречаясь взглядом с Ёнджуном. — Это потому что Тэхён впервые поцеловался на днях? На школьной площадке с, как его там, Хюнин Каем?
Ёнджун усмехнулся из-за упоминания об этом.
— Я слышал, что это была случайность.
Затем это случилось снова; тот самый взгляд Ёнджуна, который Бомгю не был способен прочесть. Это расстраивало его, потому что вне зависимости от ситуации он обычно легко понимал его эмоции.
Он начинал ненавидеть переходный возраст. Они были вместе на протяжении всей их жизни, что он мог не знать про Чхве Ёнджуна?
— Типа, прикинь, твой первый поцелуй — случайность. Было бы грустно, — он изо всех сил старался отвечать так, словно ему было всё равно, потому что взгляд Ёнджуна начинал сводить с ума. И то, как у него закручивались все внутренности, не делало ему легче.
— Как Бомгю представляет свой первый поцелуй? — спросил Ёнджун самодовольным тоном, тоже переворачиваясь на бок.
Боже, всё, что угодно, только не это обращение. Не сейчас.
— Хмм… Я бы хотел, чтобы он был значимым. С кем-то особенным. С тем, кто важен для меня, я думаю?
— Оу, я не знал, что ты такой романтик, — с усмешкой подразнил его Ёнджун, на что Бомгю лишь закатил глаза.
Бомгю не знал, показалось ли ему это, но после этой фразы взгляд Ёнджуна всего на мгновение скользнул к его губам.
— А что насчёт тебя, хён?
Усмешка Ёнджуна сменилась улыбкой.
— Я бы просто хотел, чтобы он был с кем-то, о ком я потом не пожалею. Типа кого-то, с кем можно было просто поэкспериментировать впервые без всякого стеснения и с кем можно посмеяться после. Если всё станет слишком неловким, я умру прям на месте.
Они оба начали смеяться. Что-то в ответе Ёнджуна зажгло в нём странную искру храбрости, потому что следующее, что он знал, это слова, которые уже соскользнули с его губ.
— Разве тогда он не должен быть со мной?
Всё вокруг замерло. Казалось, будто даже музыка растворилась в тишине. Взгляд, который он почувствовал на себе, заставил Бомгю желать, чтобы земля разверзлась и поглотила его.
Явно паникуя, он попытался дать заднюю.
— Э, ну типа, как бы… ну…
Ёнджун просто безразлично пожал плечами.
— На самом деле не то чтобы ты не прав, — и снова взгляд его глаз, на этот раз дополненный ухмылкой, заставил его сердце бешено колотиться. — Ты подходишь под все критерии.
И они оба замолчали. Единственное, что удерживало эту комнату от погружения в очередную ужасную тишину — голос Тори Келли на заднем фоне. Бомгю чувствовал дрожь во всём теле, будто кровать вибрировала под ним.
— Что ж…
— Хочешь попробовать? — спросил Ёнджун. Бомгю почти рухнул лицом в подушку. — Мы можем просто… поэкспериментировать. Быть первыми друг у друга — и если всё пройдёт ужасно, мы просто посмеёмся над этим. По крайней мере с тобой это не будет неловко, да?
Бомгю хотел бы вернуться в прошлое и исчезнуть насовсем, потому что то, что оставалось сделать следующим — обрекало его на пожизненное отчаяние, которое он не мог предвидеть.
Но, конечно, тогда это были лишь любопытный он и любопытный его лучший друг — что могло пойти не так?
— Верно, — он натянуто полуулыбнулся, не в силах сказать что-либо ещё из-за своего слишком быстро бьющегося сердца. Старший улыбнулся ему в ответ, а взгляд Бомгю остановился на губах Ёнджуна. Что-то в выражении его лица заставляло его выглядеть… счастливым. — Первый шаг за тобой, это было твоей просьбой.
— Ладно. Если получится плохо, тебе придётся соврать ради моего эго, — сказал Ёнджун, придвигаясь ближе. «Бумажные сердца» всё ещё звучала на фоне — всегда ли Ёнджун был таким красивым?
Их носы уже почти соприкасались, когда Бомгю, наконец, нашёл в себе силы язвительно ответить.
— Нет, я буду смеяться над тобой до конца твоей жизни.
Тихий смешок. Он всегда звучал так?
— Тогда я просто буду целовать тебя до конца твоей жизни, чтобы ты не смог ничего сказать.
Если бы нервозность могла материализоваться, вся комната была бы наполнена его собственным потом.
— Ты так не сделаешь, — с вызовом сказал он, но его голос заметно дрожал. Он подумает о том, насколько это было неловко, позже.
К большому сожалению для него, Ёнджун никогда не отступался от брошенного ему вызова. Если здесь и было что-то, о чём другие должны знать, так это то, что он был самым конкурентным человеком из всех, кого Бомгю знал.
— На самом деле сделаю, — это было последним, что он услышал, прежде чем весь мир рухнул на него в виде чужих губ, прижимающихся к его собственным. Касание было столь нежным, и всё же Бомгю почувствовал себя так, словно на него обрушились тысячи кирпичей.
Всегда ли его сердце билось настолько быстро, когда Ёнджун был так близко к нему? Всегда ли в его комнате было так душно?
В итоге он сдался в попытках ответить себе на эти вопросы; потому что как только губы парня начали касаться его, единственное, на чём Бомгю мог фокусироваться, это напоминание себе о том, как дышать.
Слово «взволнованный» даже близко не подошло бы, чтобы описать состояние, в котором находился Бомгю. Он был в растерянности, его тело было разорвано на тысячи кусочков, и всё из-за того, как двигались губы Чхве Ёнджуна.
Как давно он лежит на спине? Ёнджун нависал над ним с самого начала? Его волосы, которые он перебирал, всегда были такими мягкими? Всегда ли его прикосновения были такими тёплыми? Уже прошло несколько часов или Ёнджун зашёл в его комнату лишь несколько минут назад? Он не мог сказать наверняка.
Голос Тори Келли, поющий последний куплет песни, звучал так, словно она пела только для них двоих. Годами позже, Бомгю, оглядываясь назад, спросил себя, была ли эта песня началом чего-то большего или трауром по чему-то ушедшему.
Когда Ёнджун отстранился, Бомгю казалось, что он перестал ощущать не только чужие губы, но и всего его.
— Как это было?
— Ужасно, — солгал он. Он молился, чтобы он звучал убедительно. Но наглая улыбка на губах Ёнджуна говорила о том, что это не так.
— И? Рассмеёшься надо мной?
От его слов Бомгю тихо засмеялся. Он предпочёл бы унести это с собой в могилу, чем рассказать Ёнджуну настоящую причину своего смеха.
— Ах ты сопляк.
— Не смей целовать меня снова, ты ужасен в этом! — он попытался отвернуться, отпихивая Ёнджуна от себя.
Был ли Ёнджун раньше таким же сильным? Или он просто сам в мгновение ослабел от взгляда в его глазах?
Ёнджун всегда смотрел на него так, словно он был центром его мира, или это была лишь иллюзия, играющая злую шутку с затуманенным разумом Бомгю?
— Чхве Бомгю, я больше никогда не позволю тебе легко дышать, — мстительно прошептал он, с лёгкостью переворачивая их. Его руки были на бёдрах Бомгю, они всегда были такими большими? — и Бомгю был вынужден сесть сверху. У него не было даже шанса остроумно ответить, потому что его губы снова оказались занятыми, прежде чем он смог издать хотя бы один звук.
Оглядываясь назад, Бомгю опасался того, что Ёнджун на самом деле имел это в виду.
Быть четырнадцатилетними — непросто.