Глава 18. «Меч правосудия».
Джессика в десятый раз окунула лицо в бак с чистой водой, кончиками пальцев смывая остатки грязи с многочисленных царапин, украшающих бледную кожу.
Раньше она и не замечала, что их так много.
Битва с армией Лии здорово всех помотала и девушка с трудом верила, что никто из её друзей сильно не пострадал. Шансы этому были практически равны нулю, но тут удача все же решила занять сторону Внеорбитной и её товарищей, подарив веру в то, что ещё не всё потеряно, раз они, пусть с трудом, но держаться на ногах.
Ей не хотелось слышать, как расщеплённые пересчитывают погибших, не хотелось видеть, как гелерты, удрученно качая головой, поднимаются с колен и бредут прочь от очередного падшего. Не хотелось видеть даже товарищей, таких же измученных, встревоженных, вопиюще нахально сосредоточенных на дальнейшем.
«Всё закончилось!» - хотелось кричать Внеорбитной. Но всё только начиналось...
Она растрепала тонким полотенцем мокрые волосы, вьющиеся от влаги пряди тяжело упали на глаза, застилая взор. Джессика откинула их, протёрла лицо, стирая последние холодные капли воды, опустила полотенце на плечи.
Поляна гудела, на девушку бросали многозначительные взгляды, а она чувствовала только вину и желание отдохнуть. Спрятаться где-нибудь в тени и облегчённо расслабиться, закрыв глаза.
Удивительно, как то самое дерево выстояло. Его словно что-то оберегало всё время сражения, и сейчас оно возвышалось над полу-разрушенной деревней громадой, заслоняющей своими размерами развалины, стелющиеся позади.
Такие же тёмные листья, мягкие, подрагивающие в вечерней тиши, когда лёгкий ветерок начинал метать по поляне пепел. Такой же широкий ствол, с испещрённой царапинами корой, над которой поколдовала природа. Такие же витиеватые корни, торчавшие из земли. Та же умиротворённость за пологом склонившихся к земле веток.
Джесси направилась туда - неспешно, искоса наблюдая за жителями деревни, оборачивающимися на неё, провожающими долгими взглядами. Хотелось будто бы сквозь землю провалиться, исчезнуть, или развернуться и крикнуть что-нибудь обидное.
Но ведь они могли осуждать. Они стольких потеряли в этой битве, ведённой насмерть, где шансов на спасение практически не оставалось после новой волны прихода войска Лии. Её могли проклинать и злиться, потому что имели право.
«Но вызвались то они сами!» - пронеслась словно бы чужая мысль в голове девушки.
«Вот именно, никто не заставлял...» - поддержал второй голос.
«Да, вот только они головы сложили ради тебя!» - причитал третий .
«Они хотели помочь...»
Джессика дёрнула головой, пытаясь отогнать назойливых птиц. Её и так беспокоила одна, огненная, даже сейчас не знавшая покоя.
Она загнала Феникса в клетку почти сразу, как враги покинули поле. Киллиан поступил точно так же, но отсутствие практики сказалось на нём куда хуже, чем на Джесс, так что Елена тут же отволокла юношу к гелертам, предварительно отвесив смачный подзатыльник. Внеорбитная тогда усмехнулась, заметив в их с женщиной ругани нечто схожее с бранью её самой и повелителя Царства Тьмы.
Тот, кстати, пусть и был всё ещё слаб, но уже оправился и расхаживал по лагерю, каждый уголок обводя пристальным, сосредоточенным взглядом. Он нервно хмурился, завидев, как расщеплённые несут на носилках еще одного из своих сородичей - бездыханного, отправляющегося к прочим, сложенным в кошмарную кучу в центре поляны.
На закате они разожгут погребальный костёр. На закате они простятся с теми, кто пал ради того, чтобы более ни одно племя Дальностей не страдало от набегов злосчастной воительницы с псами. Вот только её саму, увы, обнаружить так и не удалось.
Джессика выдохнула, потирая переносицу. Она так устала, что валилась с ног, но всё равно заставляла себя бодрствовать лишь потому, что некоторые дела еще не были завершены. Сейчас ей удалось лишь на несколько минут улизнуть от мамы и Эрика, побыть в одиночестве и надышаться воздухом, всё еще пропитанным запахами войны - кровью, сталью, потом, огнём.
Ей хотелось плакать, но так, чтобы никто не видел. Ей хотелось кричать, но так, чтобы никто не слышал. И ей было чертовски страшно, и вот это было заметно всем, без исключения.
Джесси зажмурилась, увидев растерзанное калемами тело архонта, которое расщепленные пытались поднять. Десятки глубоких полос от когтей, разрывающих броню, украшающих грудь. Темная искрящаяся жидкость, лужей растёкшаяся под бездыханным телом - кровь, пропитанная магией, которая уже угасла. Невидящий взор, устремлённый в небо и рваная рана на шее, от которой расползалась в разные стороны паутинка трещин.
Это было жестоко. Настолько жестоко, что Внеорбитная не представляла, как может быть хуже, понимая при этом, что битва за деревню расщеплённых была лишь цветочками.
То-то еще предстояло...
«Мой День Рождения прошло на ура...» - проговорила она мысленно, то ли поморщившись, то ли усмехнувшись.
«Я рад, что мы не погибли!» - по-доброму ухмыльнулся Эрик, но девушке стало только хуже.
«Я ведь действительно была удивлена. Еще там, за рекой, когда ты ночью поздравил меня, первой мыслью стал восторг, потому что мы смогли. Мы выжили, Эрик. И это очень пугает...»
«Пугает? Не радует?» - изумился Ангел, и Джесси сразу представила, как его густые брови медленно поползли вверх.
«Пугает. Потому что мне исполнилось семнадцать, а я радуюсь, что всё еще жива. Это страшно, считать не то, чтобы годы, а дни. Это отвратительно и жутко, быть в восторге от того, что ты не отправился на тот свет во второй раз. Ведь первый уже был, да? Так может нельзя сказать, что я дожила до семнадцати? Может, лучше сказать, что я всё же проиграла?..»
«Оглянись вокруг, Джесс - мягко сказал Эрик. - Мы справились с Лией. Мы справились с самими собой. Разве это - поражение? Разве мы поиграли?»
«Я уже не понимаю, милый, - изнеможенно покачала головой Джессика. - Я смотрю вокруг, на эти истерзанные тела, на эти слёзы и отчаяние в глазах, и думаю, что мы не справились. А ведь живы. По-настоящему живы! Но боль потерь, количество потерь заглушают здравый смысл...»
«Потери будут всегда, Джесс, - печально отозвался Ангел. - Мы на войне...»
«Это и жутко. Непредсказуемая, жестокая вещь, кровожадная и внезапная. Война - это скопление ужаса и боли, Эрик. И я не хочу быть частью этого адского механизма...»
«Я тоже не хочу, милая. Но всё это закончится, рано или поздно. И мы вернёмся домой. И забудем, понимаешь?» - с надеждой в голосе, ласково спросил Ангел. Джесси была уверена - будь он здесь, он бы нежно провел рукой по её волосам, мягко поцеловал бы в лоб и крепко прижал бы к груди.
«Если нам предстоит через всё это пройти, я не хочу забывать, Эрик. Я хочу сидеть дома, в своей комнате на чердаке, смотреть в окно, слушать шум дождя и вспоминать. Вспоминать тех, кто был с нами в начале, и кого уже не предстоит увидеть ни в этой жизни, ни в какой-либо другой. Я хочу помнить и вечно быть благодарной Андре, Хантеру, Каре, Адаму и папе, за то, что сделали из меня человека, за то, что сделали из меня Внеорбитную, за то, что открыли двери и стали опорой, когда я осталась без ног. Я хочу помнить и знать, что больше, возможно, никогда их не увижу. Потому что хочу, чтобы было больно. Ведь когда мы вернемся, я не смогу жить без боли, понимаешь? Она уже стала частью меня, а что будет потом?»
«Иногда мне кажется, Джесс, что тебе не семнадцать лет...» - задумчиво проговорил Эрик.
«Скажи, что я глупый ребёнок, который ничего в этой жизни не смыслит. Пожалуйста, милый, скажи именно это!» - умоляюще прошептала девушка мысленно.
«Прости, - отозвался Ангел. - Не могу...»
Связь на время оборвалась. Обоим нужно было подумать. Обоим нужно было свыкнуться с этими чувствами, которые охватывали после битвы - болью и смирением. Таким глупым смирением, когда где-то внутри ты отчаянно сопротивляешься, но частью воспалённого сознания понимаешь, что смысла в этом нет, как и в самой войне. Понимаешь, что нет смысла скорбеть, нет смысла спорить с действительностью, нет смысла возмущаться несправедливостью мира.
Так резко вдруг к Джессике пришло осознание, что всё это: крики о помощи, стоны, лязг оружия и скрежет доспех, предсмертные вопли и хлюпающие звуки, когда клинками пронзают плоть - абсолютно нормально.
И от этого осознания стало жутко вдвойне.
Ей захотелось прямо сейчас, пока она медленно шагает по залитой кровью поляне, оказаться рядом с Адамом. Взять его за руку, положить голову на плечо, как она делала всегда в тёмные вечера, глядя в окно, за которым бушевал ветер, а землю освещали частые вспышки молний. Ей хотелось, чтобы он защекотал её до слёз в глазах, чтобы он смеялся вместе с ней, чтобы они кубарем катились с широкого дивана на пол, на ходу сбивая подушки, шутя начиная поединок, от которого пыль окутывала комнату. Ей хотелось, чтобы наконец-то, по щекам катились слёзы радости, а не пустой горечи, чтобы наконец-то, кто-то прошептал ей на ухо, что она может не бояться.
Сейчас подобного промолвить не мог никто. Потому что все, все без исключения, боялись.
Джесси тяжело сглотнула, прикрывая глаза. Дыхание стало сбивчивым, губы затряслись, а грудную клетку что-то сдавило, но девушка не стала плакать. Она стала вспоминать то, что было сейчас так нужно. Обычное, незатейливое, банальное.
Несмотря на частоту прикосновений, они вдруг стали священными. Они стали показателем душевного смятения, беспокойства, и желания отдавать - без остатка, полностью, даря бесконечность.
Она втягивала носом пропитавшийся запахом битвы воздух, то сжимая пальцы в кулак, то разжимая вновь, представляя, что это её сердце. Так же сжимается с каждым новым вдохом, когда яд боли проникает внутрь, так же расслабляется, когда с кислородом тело покидает отчаяние и тоска, сменяясь минутным умиротворением.
Она поправила упавшие на глаза непослушные пряди, которыми играл ветер, сплетая неровные косы, взмывая их вверх, словно стремился поднять девушку к небу - поднять её душу к манящему полотну небосвода.
А его хотелось разрезать. Распороть, словно холст, раздвинуть трясущимися руками, заглянуть внутрь, схватиться за звёзды и окунуться в их силу, стойкость, погасить их, забирая свет, чтобы после раздать его другим. Чтобы заставить других сиять. Пусть даже ценой своей жизни.
«Эрик...» – пронеслось в голове за мгновение.
Захотелось домой.
А дом был здесь, держал её за руку, улыбался так мягко и даже наивно, устало. Улыбался, понимая, что «сломалась», да, но не навсегда. Улыбался, понимая, что пройдёт время и вновь потеплеет. Не из-за смены погоды на улице, а из-за смены погоды в душе. Там она всегда меняется куда стремительнее, верно ведь?
Джессика подошла к дереву, мягко касаясь пальцами бархатных широких листиков, усыпанных пеплом. Она аккуратно потрясла ветку, чтобы серые частицы упали на землю, которая и так была ими устлана. Там, за спиной, поляна с некогда зелёной травой, превратилась лишь в выгоревший луг. Раскинувшуюся вокруг черноту украшало огромное гнездо кролов, которое всё ещё продолжало рассыпаться под редкими порывами вечернего ветра. Иногда взгляд выхватывал из общего моря мрака одинокие пучки травы, который были словно бы оазисом среди тёмной пустыни.
Девушка содрогнулась и тут же отвернулась, вновь обратив взгляд к широкому стволу дерева. Поляна в деревне расщеплённых напоминала душу. Изъеденную пламенем, догоревшую, мёртвую, с маленькими островками надежды, которые постепенно угасали, подобно лучикам солнца на закате.
Но на месте сгубленного огнём растения всегда вырастало новое, куда более сильное, выпускающее корни на метры в землю, стойкое, непоколебимое ни одними ветрами. Душа, рано или поздно, должна была обрасти новой светлой коркой, только плотнее.
Что-то внезапно обрушилось на Внеорбитную сзади, сбив с ног и прижав к земле. Джесси извернулась, попытавшись сбросить обидчика, но в ту же секунду наткнулась на острое лезвие, полоснувшее кожу под ключицей. Она вскрикнула, стиснула зубы и, потянув колени к животу, резко выпрямила ноги, отбрасывая противника, но тот лишь сильнее вцепился пальцами в шею девушки, размахивая кинжалом, зажатым в свободной руке, которую Джессика пыталась от себя отвести.
Голубые глаза с красными прожилками были полны ненависти, ногти больно впивались в кожу на горле, заставляя Внеорбитную биться в конвульсиях ужаса и жалости к самой себе.
Хватка Лии ослабла так же резко, нечто, совершенно невидимое, отшвырнуло её прочь и та, прокатившись несколько метров по поляне, с силой ударилась о землю. Жуткий кашель сотряс её тело, она брыкалась и извивалась под напором силы, которая заставляла её сдавливать собственную глотку пальцами.
Джесси тяжело перевернулась на живот и встала на корточки, пытаясь отдышаться и обнаружить затуманенным взором причину своего внезапного освобождения.
Той оказался Ивл, который быстрым шагом пересекал деревню расщеплённых, вытянув вперёд руку, сжатую в кулак. Стиснутые челюсти, полыхающий злобой взгляд, устремлённый к Лие, и решительная поступь.
«Дело плохо...» – пронеслось в голове, когда мужчина опустил руку, и за шиворот, словно котёнка, поднял обессилившую воительницу с земли, грубо развернув её к себе.
– Помнишь, я говорил, что убью тебя, если увижу ещё раз? – гневно процедил он, растягивая губы в своей жестокой, акульей улыбке. – Помнишь?! – громче спросил он, встряхнув девушку, которая в ужасе извивалась в его руках.
– Оставь её, – прошептала Джессика, с трудом поднимаясь на ноги. Те предательски дрожали и отказывались идти. Повелитель Царства Тьмы попросту не услышал её сдавленный возглас на таком расстоянии.
Внеорбитная медленно направилась к мужчине, стараясь не потерять сознание от боли и усталости, которые сковывали движения. Кровь уже залила светлую кофту, горячими струйками стекая по телу, создавая на ткани ужасающий узор.
Лия дёргалась под напором Ивла, пыталась сопротивляться, но тот оказался так силён, что у неё не осталось и шанса. На крики уже сбежались выжившие расщеплённые и архонты, Джесси видела, как Эрик схватил за руку Кару, которая была готова выбить воительницу из рук повелителя Царства Тьмы и разделаться с ней самостоятельно. Линда поморщилась, глядя на измученную собственноручно организованным сражением дочь, которая совершенно не могла противостоять сложившейся ситуации.
– Оставь её! – громче сказала Внеорбитная, приближаясь к Ивлу и с силой сжимая его плечо, больше, конечно, чтобы не упасть, нежели оказать на мужчину какое-то влияние.
Тот вопросительно вскинул бровь и разжал руку, сжимающую ворот Лии. Девушка тут же упала на землю, тяжело дыша, во все глаза, полные ужаса, взирая на происходящее.
– С ума сошла, Эванс? Хочешь оставить её в живых?
– Не сейчас, – покачала головой та, оседая на землю, но поддерживаемая повелителем Царства Тьмы. – Нам всем нужен отдых.
– Убьём её, и отдыхай, сколько влезет, – пожал плечами он, кидая на распростёртую на траве воительницу презрительный взгляд.
Джесси поморщилась и усмехнулась одновременно, ощущая, что вот-вот свалится без чувств.
– Не сейчас, – тихо повторила она.
Всё закружилось, лица подбежавших товарищей стали расплываться, а ноги подкосились. На несколько мгновений проваливаясь в бездну, девушка заметила, как Ивл передаёт её, почти бездыханную, Эрику, который мягко прижимает её к груди.
В чувство вернул знакомый запах дома и тепло тела Ангела, который мягко прикоснулся губами ко лбу.
«Всё в порядке... – мысленно сказала Джессика, утыкаясь носом в шею, краем глаза замечая татуировку Феникса за ухом. – Мне просто нужно немного полежать...»
– Мы займёмся Лией, – тихо отозвался мужчина, проводя рукой по волосам.
– Ты снова в моей крови, – проговорила Внеорбитная, чуть отодвигаясь и глядя на кофту Ангела, на которой проявились красные разводы.
– Я привык, – улыбнулся тот, помогая девушке подняться на ноги.
Голова всё ещё кружилась, а очертания предметов и людей мерцали, то и дело, расплываясь, словно Джесси только сошла с карусели, но в остальном чувствовала она себя легче, нежели несколько мгновений назад.
– Не подпускайте к ней Кару, – саркастично усмехнулась она, переводя взгляд с воительницы на Лию, которая даже не пыталась бежать, окружённая разъярёнными воинами.
– Лишила меня такого удовольствия, – разочарованно, и даже не наигранно, протянула та, закатывая глаза.
Эрик осторожно отпустил Джессику, вверяя её на сохранение Ивлу, бросив на него строгий, но вполне доверительный взгляд.
Тот легко коснулся плеча девушки, разворачивая её к себе, а после, бросив последний гневный взгляд на Лию, кивнул на дерево.
– Пойдём. Надеюсь, в этот раз на тебя никто не набросится.
– Спасибо, – тихо отозвалась Внеорбитная, шагая рядом с мужчиной, осторожно поддерживающим её за плечи.
– Что думаешь с ней делать, Эванс? – спросил Ивл, когда они отошли на приличное расстояние.
– Я не знаю, – честно ответила та, удручённо качая головой. – Она моя сестра.
– Ну, в семье не без урода, как говорится, – насмешливо бросил повелитель Царства Тьмы, усаживаясь в тени дерева, которое закрывало его от заинтересованных взглядов прочих клонившимися к земле ветвями.
– Я бы сейчас пошутила про твое семейство, да у меня сил не осталось, – пытаясь скрыть ухмылку, сказала Джессика, присаживаясь рядом, прижимаясь спиной к шершавой коре.
– Ммм, вот же незадача, – протянул мужчина, саркастично улыбаясь девушке.
– Как же ты иногда меня раздражаешь, – устало отозвалась та, запрокидывая голову и закрывая глаза.
– Не думал, что мои чувства взаимны, – раздался ответ.
– Как ты себя чувствуешь? – игнорируя последнюю фразу, спросила Внеорбитная, кончиками пальцев прикасаясь к рассечённой коже под ключицей.
– Лучше чем ты, – произнёс Ивл.
Через мгновение раны снова коснулись пальцы – на этот раз мужские – и с силой сдавили кожу вокруг пореза, а Джессику даже взбодрили волны боли, которые стали живительными. Сильный зуд, ощущение, словно под кожей что-то пульсирует, и тишина.
Крови нет, тонкий шрам тянется под косточкой, а девушка всё так же переводит изумлённый взгляд с мужчины на то место, где ещё мгновение назад был глубокий рубец.
– Не нужно было, – только и смогла выдавить она. – Рана бы затянулась через сутки.
– А так не через сутки, – пожал плечами Ивл, отворачиваясь.
Внеорбитная улыбнулась, опуская голову, и решила не озвучивать свои мысли относительно даже какой-то резкой доброты повелителя Царства Тьмы. Неужели душа начинает светлеть?.. Путешествие к реке изменило слишком многое в восприятии самой девушки, открыло многое, стало многим. Это «многое» могло положить начало не просто примирению, а куда более глубоким чувствам. Джессика вдруг захотел стать спасителем. Не мира, а простой человеческой сути.
– Ты должна будешь сделать что-то, – внезапно произнёс Ивл. Он, нахмурившись, сидел под деревом, опираясь локтями на колени, нервно проводя пальцами по подбородку. – Тебе придётся.
– Кто сказал?
– Никто, это и так понятно, Эванс.
– Я контролирую ситуацию, Уильям, – настойчиво проговорила девушка, взглянув на мужчину. Тот чуть поморщился, но головы в её сторону не повернул и даже не стал возмущаться. Он смотрел вперёд, на снующих по поляне расщеплённых, но совершенно невидящим взором, погрузившись глубоко в себя.
– Контроля не существует, – отозвался он, как-то болезненно усмехаясь. – Ты ничего не контролируешь, ничем не владеешь – вещи распоряжаются тобой, а не ты ими. Вещи, явления, люди. Теми, кто распоряжается тобой, распоряжается кто-то иной. Это нормальный ход вещей.
– Нет, – покачала головой Джессика.
– Это болезнь, Эванс. Мир болен тем, что принял считать порядком. Нет никакого порядка – оглянись же вокруг! На войну отправляют детей, кровь льётся рекой, подростки убивают подростков, взрослые бьются в истерике, потому что куда слабее этой гнусной силы – отчаяния. Но все закрывают глаза, потому что это стало приемлемым.
Внеорбитная закрыла глаза, чувствуя, как дрожат ресницы, а глаза щиплют готовые выступить слёзы.
«Только не сейчас, только не здесь...» – уговаривала она себя, напрягаясь так, чтобы колени перестали дрожать.
– Я не хочу думать об этом, – прошептала она.
– Потому что боишься, – ответил мужчина, стискивая челюсти. – Я тоже боюсь, – уже тише добавил он, тяжело моргая.
– Тебе никогда не хотелось... – девушка прервалась. – Никогда не хотелось просто сесть в тёмном углу и ждать? Ничего не делать, не думать, не чувствовать, а просто ждать?
– Хотелось, – честно признался Ивл. – Да и сейчас хочется.
– Тогда почему ты здесь? – на выдохе спросила Джесси. Слёзы, ослушавшись, заструились по щекам.
– Потому что я ничего не решаю, Эванс. Говорят, жизнь бой. Нет. Говорят, игра. Ближе, но я всё равно не могу согласиться. Это что-то вечное и так же вечно непонятное, – приговорил он, сжимая губы в тонкую полоску, после вновь расслабляясь и тяжело выдыхая. Говорить было трудно. Дышать было трудно. – Это иллюзия, Эванс. Это иллюзия контроля и возможности жить своей жизнью. У нас нет жизней, только лишь отведённое время. Отведённое на то, чтобы проходить миссию, возложенную на нас... чёрт знает, кем возложенную. Мы не открываем новых путей, мы идём по тем, которые уже были когда-то протоптаны такими же смельчаками и глупцами, которые наивно думали, что являются особенными. Откажешься шагать – умрёшь. Поэтому приходится. Никому не нужно войско, которое не подчиняется приказам.
– Иллюзия контроля... – задумчиво повторила девушка. – А разве ты ничего не контролируешь?
– Только лишь потому, что позволили. Мой брат контролирует лишь потому, что позволили. Ты, Эрик, Лия, да все угодно контролируют хотя что-то лишь потому, что некто дал им на то позволение. Мир вовсе не необъятный, Эванс. Мир действительно убогий.
– С маленькими радостями.
– С маленькими передышками во время вечной бойни, в которой ты в какой-то момент сдаёшься. Люди не боятся умирать, не боятся неизвестности. Они бояться, что сражаться больше не придётся, потому что слишком к этому привыкли. Привыкли тыкать во всех мечом, не спрашивая, на чьей стороне мнимый противник.
– А противник ты сам, – прошептала Джессика, надеясь, что Ивл не расслышит, но тот, с печальной усмешкой, повернулся к ней.
– А противник ты сам, – медленно кивнул он. – Не существует врагов, Эванс. Существуют те, кто решил пойти против правил и свернул не туда. Мой брат не монстр. Он заблудился. Я не монстр. Я заблудился. Лия не монстр. Её сбил с пути человек, который сам его не нашёл. И знаешь, что самое отвратительное во всём этом? В том, что мы пешки. Пешки, которые управляют другими пешками. Это одна огромная головоломка, один гигантский лабиринт, из которого нет выхода. Лабиринт, из которого не стоит даже искать выход, потому что тот будет равняться смерти. Это как вдруг задуматься, что в организме контролирует дыхание – кислорода сразу меньше становится, лёгкие сводит, в груди жгучая боль. Так же вдруг найти выход – задуматься и сгинуть вместе со всеми своими громкими мыслями.
Мужчина отвернулся, запустив пальцы в волосы, как всегда, убранные назад. Одна короткая прядь выбилась из общей картины и упала на лицо, закрывая взор.
Джесси склонила голову набок, глядя на Ивла и даже не пытаясь сдержать слёзы.
– Кто же сделал тебе так больно? – прошептала она с горечью в голосе.
В ответ было лишь молчание, которое порядком затянулось. Девушка хотела спросить вновь, когда мужчина вдруг развернулся к ней и тоскливо улыбнулся.
– Кто-то, кто решил, что так мне будет лучше.
Повелитель Царства Тьмы поднялся, бросив на Внеорбитную отрешённый взгляд, затуманенный подступившими слезами.
– Ты должна стать мечом правосудия, Эванс, – с сожалением в голосе проговорил он. – Так распорядился кто-то сверху. Так должно быть. Не сходи с пути. Я сошёл, и вот, посмотри, что со мной стало. Посмотри, куда привёл меня мой побег от реальности.
Через мгновение он ушёл, откинув полог из листьев.
Джессика закрыла глаза, чувствуя, как дрожит всем телом.
Пламя, казалось, рассекало небо.
Маленькие искры вылетали из центра, опускаясь к ногам Внеорбитной, которая кроме пляшущего огня, пожирающего кучу тел, не видела ничего более.
Разведённый костёр был обложен огромными булыжниками – каменными глыбами, которые остались от прежних домой расщеплённых, ныне бездыханно лежащих под оранжево-красным покровом.
Джессика тихо всхлипнула, шмыгнув носом, и вновь прикрыла глаза. Слёзы не останавливались, сбегая по щекам, и девушке казалось, что обезвоживание вполне возможно, если так будет продолжаться и дальше, но всё же не останавливалась – тело и душа наконец-то получили возможность разгрузки, выпуская всю скорбь и тоску наружу.
Доспехи и ткань плавились, выпадая из общей кучи, пламя охватывало крутые белой плотной тканью, словно саваном, лица, а все молчали, потупив взор, стоя вокруг кострища.
Внеорбитная смотрела вперёд. Только вперёд, стиснув челюсти и проклиная того невиданного игрока над ними, которому надоели некоторые пешки, так безвольно брошенные на растерзание в этой битве.
В сознании то и дело раздавался голос Эрика, но девушка молчала, даже не оборачиваясь к Ангелу, который стоял недалеко, е сводя с неё пристального взгляда.
Через четверть часа все разошлись, оставив Джессику предоставленной самой себе и полыхающему огню, который никак не мог насытиться горой тел, которую ему безжалостно скормили.
«Джесс, уже поздно, иди спать...» – в десятый раз повторил Эрик, стоя в проходе одного из немногочисленных домиков. Стоило признать, что многие здания оставались незанятыми – жителей деревни расщеплённых поубавилось, архонты вернулись к себе, оставив лишь Бомани, которые наотрез отказался возвращаться.
«Джесс...» – вновь позвал Ангел, но девушка лишь помотала головой – она прекрасно знала, что он на неё смотрит.
Ей казалось, что она провела перед телами павших в битве слишком мало времени. Ей казалось, что воины заслужили куда больше внимания, отдав жизни не ради защиты, а ради свержения врага.
Джесси зажмурилась, уронив голову на грудь, сотрясаясь в беззвучном плаче, который пробирал колющей болью до самых костей. Солнце опустилось за горизонт, на небе зажглись звёзды, высокий костёр освещал всю разрушенную деревню и прожигал маленькими искорками и так обрушившийся кокон кролов, от которого остались лишь отдельные чёрные сухие куски.
«Джессика Эванс...» – устало позвал Эрик.
«Уходи... – ответила Внеорбитная, не задумываясь. – Оставь меня сейчас!»
Вдруг стало пусто. Ангел послушался, обрывая связь, тонкая нитка, скрепляющая их запястья, натянулась, но не порвалась. Она не могла порваться. Не сейчас. Никогда.
Джессика тяжело сглотнула, вытирая рукавом кофты слёзы. Хотелось кричать так громко, чтобы потерять голос, чтобы надорвать горло и разорвать связки, чтобы больше не иметь возможности сказать и слово, чтобы не иметь возможности даже всхлипывать от подступающей к горлу тоски.
Она простояла ещё четверть часа у костра, который заметно поутих, почти поглотив жертвы бесполезной бойни, унёсшей жизни. Огонь насытился. Огонь стал меньше, угасая вместе с последними частичками душ умерших, постепенно теряясь среди больших прогоревших брёвен так же, как павшие терялись в памяти предков.
Девушка развернулась и медленно побрела прочь, еле передвигая ноги.
Не хотелось разговаривать, не хотелось есть, не хотелось спать, не хотелось чувствовать лучи солнца, не хотелось даже дышать. Чувства исчезли внезапно, сменившись пустотой, которая поглотила всё, без остатка. Она не была тёмной, не была серой, светлой. Она была никакой. И заставляла Внеорбитную чувствовать себя так же – никак.
Джесси шла к человеку, который ощущал мир таким же в эту самую минуту – к своей сестре.
Лия сидела в развалинах домика, под открытым небом, прислонившись спиной к норовившей вот-вот рухнуть стене. Лодыжки и запястья были скованны полупрозрачными бардовыми путами, которые переливались и искрились в свете угасающего костра, который виднелся даже отсюда. Магия Ивла не позволяла воительнице и дёрнуться, чтобы не причинить себе порцию новой жгучей боли. Хотя, в душе девушки царил такой хаос, что большее уже было некуда.
– Ты бы должна быть там... – тихо проговорила Джессика, входя в помещение, тяжело опускаясь на засыпанный пеплом пол, подогнув под себя ноги.
– Так сожги, Феникс, – саркастично отозвалась Лия.
– Я бы на твоём месте не язвила, – грубо ответила Внеорбитная, резко повернувшись к девушке. В глазах заплясали языки пламени. Воительница вздрогнула и отвела взгляд, поумерив пыл. – Не в том ты положении.
– Что ты сделаешь со мной? – боязливо озираясь, спросила Лия, сжавшись в углу здания, морщась от боли, когда магические путы касались кожи.
– Я бы бросила тебя в костёр, – честно, но как-то безразлично протянула Джесси, глядя прямо перед собой. У противоположной стены пристроился стол – на четырёх ножках, простой, груба сбитый из дерева, которого уже коснулась болезненно-худая рука алого огня. – Жители этого дома мертвы. Они погибли тогда, когда потеряли веру, увидев кролов, увидев, как калемы рвут на части их близких и друзей. Поэтому мы разорвали на части твоё войско. Око за око, Лия. Жизнь за жизнь, – Джессика развернулась к сестре. – Готова распрощаться с жизнью?
– У меня не было выбора, – испуганно зашептала та, глядя на перекосившееся от отчаяния лицо Внеорбитной, которая смотрела на неё пустыми глазами. В таком состоянии она могла сделать что угодно, даже не поведя и бровью, потому что хуже не стало бы точно. – Он бы снова разочаровался! Я не могу снова подвести отца!
– Он тебе не отец, – покачала головой девушка, отворачиваясь от Лии.
– Он всегда им был! – в исступлении воскликнула та. – Он всегда был моим отцом!
– Он всегда был твоим учителем, убивающим в тебе человека.
– Он не убил! Он возродил во мне то, что убила твоя мать! – заорала воительница, потеряв контроль.
Джесси резко вскочила с места и в один шаг сократила расстояние между ними до пары сантиметров, в упор глядя на сразу стушевавшуюся Лию. Гнев, отчаяние, раздражение, глухая ярость и упорство заполнили душу так же резко, как и отступили после, пока она глядела на убитую обидой, дёргающуюся в ужасе девушку, скованную по рукам и ногам, плещущуюся в океане собственного ничтожества. Взгляд Внеорбитной сразу смягчился, она присела на корточки, чуть склонив голову вбок.
Только лишь жалость. Нет, не жалость. Сожаление.
– Убила твоя мать, – бездумно прошептала воительница, забившись в угол лишь сильнее, выпученными голубыми глазами глядя на сестру, сидевшую напротив. – Убила твоя мать...
– Наша, Лия. Это наша мать. Она всегда была твоей плотью и кровью. Ты всегда была моей плотью и кровью. Тебя предали, а твой, так называемый, «отец», воспользовался этим, взращивая внутри маленькой Внеорбитной семя ненависти. Он убил тебя, не Линда Эванс. Тебя убила его жажда власти и стремление к господству.
– Он сказал, что если я не убью его, то останусь слабой, – прошептала Лия, обняв руками коленки. – Он сказал, что я ничтожная... Он сказал, что я плохая дочь...
– Михаэль заставил тебя распороть собственную душу надвое, милая, – тихо проговорила Джесси, чувствуя, как только высохшие щёки вновь намокают от слёз. – Родители так не поступают.
– Я не знаю, как они поступают, – всхлипнула девушка. – Я не знаю, как поступают родители.
– Ты можешь пойти с нами, – отозвалась Внеорбитгная, осторожно, кончиками пальцев, коснувшись горячей руки сестры, которая тут же отпрянула, испуганно округлив покрасневшие глаза. – Ты можешь узнать, что такое, быть настоящей дочерью настоящей матери.
– Он не позволит, – прошептала Лия. – Он убьёт. Он всех убьёт. Ты не понимаешь...
– Пойдём со мной, – настойчиво повторила Джессика, сильнее подавшись вперёд. – Мама поймёт. Тебе нужно лишь кивнуть.
Воительница спрятала лицо в ладони, беззвучно всхлипывая и из стороны в сторону качая головой.
Девушка прождала несколько минут, но эта эмоциональная пытка не кончилась – стекающие между пальцев слезинки, растрёпанные светлые волосы, отчаянный взгляд, полное безумия мотание головой, одна фраза, вылетающая из уст сестры всё тише: «он убьёт...»
Внеорбитная смахнула со щеки крупную каплю, осторожно поднимаясь с пола.
Лия была мертва. Она умерла не после страшного решения Линды Эванс. Он умерла, попав в руки к Михаэлю.
Джесси вышла из разрушенного здания, чувствуя, как стержень внутри ломается прямо на глазах.
Эрик спал, свернувшись на небольшой кровати, закинув под голову мягкий валик.
Девушка неслышно скользнула в дом, огибая спящих рядом Джерома и маму, бросив на последнюю страдающий взгляд.
Ивл ушёл ещё вчера, как только разожгли костёр, прихватив с собой Кару, которая так и оставалась в обличии человека, чему все несказанно были рады.
Джессика уже не удивлялась неожиданным действиям повелителя Царства Тьмы, многозначительным задумчивым взглядам, громким фразам, которые заставляли бегать по коже десятки тысяч мурашек. Огоньки света, зажигающие в глазах, уже не поражали взор, а успокаивали душу.
«Проснись...» – прошептала она Эрику мысленно, присаживая на краешек кровати.
Тот тут же распахнул глаза и сел, внимательно глядя на Внеорбитную, расстроено и испуганно.
«Всё в порядке... – заверила Джесси Ангела, который облегчённо кивнул и тут же расслабился. – Прости, что разбудила...»
– Ничего, – шепотом, вслух, отозвался мужчина. – Где ты была?
– У Лии, – честно призналась девушка, даже не думая опускать взгляд под строгим взором Эрика. – Можно сказать, мне не удалось её спасти.
– Никому не удалось бы, милая, – смягчившись, видя тоску в голубых глазах, ответил Ангел, привычно проводя рукой по убранным за уши бардовым волосам.
Он был готов на долгий разговор, который поднял бы Джессику, придал бы ей сил и уверенности в завтрашнем дне, облегчил бы её боль, стал бы таблеткой от всех страданий, но сама Внеорбитная готова не была.
– Не говори ничего, ладно? Давай просто уснем?
Эрик не произнес больше ни слова.
Джессика прижалась к горячему телу, свернувшись калачиком, вдыхая так хорошо знакомый запах, ставший родным, слушая размеренное сердцебиение и пытаясь держать себя, молчать.
Теперь она знала, что делать.
Но от этого знания легче не становилось.
«Я люблю тебя, Эрик» – неслышно произнесла девушка, поджимая губы.