Внеорбитные: Меж двух столпов

Как только Джессика заходила в помещение, Линда Эванс выбегала оттуда, пытаясь сдержать слёзы.

Когда она только вернулась из леса, Эрик, заметив блузку, закапанную кровью, тут же бросился к ней, забыв о старых распрях, но девушка успокоила его, сказав, что от перенапряжения кровь пошла из носа. В помещении кроме них больше никого не было.

– Ивл резко исчез, я думал, он решил тебе подкараулить и... – начал быстро шептать Ангел, но Джесси усмехнулась и покачала головой.

– Нет, всё в полном порядке, – отмахнулась она. – Он мне помог.

Проигнорировав недоуменный взгляд Эрика, она прошествовала к столику у своей постели и взяла в руки опустошённую наполовину бутылку виски. Ей было так плевать, что может подумать Ангел, что может подумать мама или кто-либо другой, что она просто сделала большой глоток и тяжело опустилась на кушетку, прикрыв глаза.

– Где они? – спросила девушка у Эрика, поведя бровью.

Тот тяжело выдохнул.

– Ушли прогуляться за несколько минут до твоего возвращения, – печально ответил он, потирая затылок. – Ты не хочешь об этом поговорить?

– Ты знал? – просто спросила Джессика, делая очередной глоток. Ангел поморщился, то ли от вида алкоголя, то ли от неприятных чувств, завладевших душой. – Ты знал, что она моя сестра? Знал, что сделала мама?

– Нет, – покачал головой Эрик. – Клянусь, я не знал.

– Хорошо, – спокойно отозвалась Внеорбитная, пожимая плечами. – Теперь я спокойна.

– Ты поговоришь с Линдой? – осторожно поинтересовался мужчина, делая шаг к Джесси.

– Не знаю. Не сейчас. Я сейчас вообще не хочу ни с кем разговаривать. Ивл вернётся через сутки, я должна буду отдать долг.

– Он не сказал тебе, что именно придётся сделать? – взволнованно спросил Эрик, присаживаясь за стол напротив девушки. Та покачала головой. – Ты будешь честна?

– Не имею ни малейшего понятия, что взбредёт мне в голову, но сейчас Ивл вовсе не выглядит, как враг. То есть... – Джессика задумалась, почёсывая бровь. – То есть, он словно становится лучше. Я спросила у него, кто он такой – друг или враг? Ответ был – актёр. А перед этим Ивл сказал, что сам ещё не разобрался в своей сути. Он словно мечется. Он словно находится меж двух сторон и пытается не вставать ни на одну.

– Пока ты ему веришь? – подвёл итог Эрик, внимательно глядя на Внеорбитную.

Она ответила ему таким же пронзительным взором и медленно кивнула.

– Да, пока я ему верю, – проговорила она.

Ангел отвернулся, устремил взгляд к противоположной стене, но в его глазах была такая пустота, что Джессика невольно подивилась – когда это её Эрик, её бравый воин и защитник, стал похож на призрака?

– Гатера сказал, что пришлёт гелерта, чтобы тот помог тебе, – начала она, нервно покусывая губу. – Они же эмпаты... Может быть, тебе помогут, как считаешь?

– Помогут, – ответил Ангел, всё так же глядя прямо перед собой. – Но мне страшно. Потому что я действительно не могу до конца понять, что происходит со мной.

Джесси осторожно положила руку на плечо Эрика.

– Я всегда буду рядом с тобой, – повторила она его собственные слова, сказанные впервые ещё тогда, в Царстве Тьмы.

***

В помещение запрещалось входить всем, без разбора. Штора на дверном проёме была глухо задёрнута, так, чтобы в домик, похожий на шатёр, не попадали даже солнечные лучи. Там царил чистейший мрак, и только двое находились внутри – Эрик и гелерт, который лишь прикоснувшись к Ангелу, тут же сказал, что внутри его души нашёл себе место настоящий хаос.

Джессика сидела недалеко, прислонившись спиной к стволу разросшегося дерева, крона которого склонялась к земле, укрывая девушку от посторонних глаз широкими листьями. Она нервно заламывала пальцы, хмурилась, пытаясь успокоить рвущееся из груди сердце. Вся деревня была залита солнечным светом, огненный шар стоял высоко в небе, времени было куда больше полудня, но под деревом, где притаилась Джесси, была мягкая тень. Никто не глядел на девушку, надёжно скрытую от глаз, никто не обращал внимания на домик, в котором проходило неизвестно что – оттуда не раздавалось ни единого звука.

Внеорбитная осторожно прикоснулась кончиками пальцев к широким листьям, нежным, будто бы бархатным, словно лепестки роз. Они висели так низко над землёй, а трава под деревом была настолько мягкой, что это место казалось одним из самых уютных во всей деревне, которую ей удалось обойти меньше, чем за час.

Гатера был прав – расщеплённых и вправду осталось не много. Их деревня не пестрела изысками, походила на самый обычный посёлок, ничем не выделяющийся. Домики были одноэтажными, прямоугольными, с не самой крепкой крышей. Все расщеплённые были как один чернокожие бритоголовые, с красными кошачьими глазами и испещрёнными шрамами телами. Увидев, как девушка смотрит на эти отметины, Гатера объяснил, что основная способность их народа – странствие по мирам. Потому они и были так названы – расщепляясь, они могли путешествовать из одной реальности в другую и им был отрыт проход куда угодно. Но такой дар не проходил бесследно – перемещаясь, они словно разрывались на куски, а глубокие раны, со временем превращающиеся в светлые шрамы, напоминали о том, что за любую силу приходится платить.

Гуляя по деревне, Джессика не видела ни одного ребёнка, но встретила не мало возрастных расщеплённых, на чьём теле не осталось ни одного живого места – всё было исполосовано, изуродовано, в то время как у более юных существ шрамов было совсем мало.

На вопрос Внеорбитной о том, зачем расщеплённые совершают скачки по мирам, если это причиняет такую боль, Гатера рассмеялся, покачав головой.

– Это заложено в нас природой и мы не может отказаться от того, что делает нас особенными, Джессика Эванс. Мы не может престать уходить в другие миры, мы не можем стоять на месте, потому что это часть нас самих, часть нашей сущности, которую никто не может у нас отнять. И не думай, что так дело обстоит только лишь с нами, – многозначительно повёл бровями Гатера, приподнимая уголки губ.

Сейчас, сидя здесь, закрываясь тяжёлыми ветками удивительного дерева, прижимаясь спиной к его гладкому стволу, чувствуя под пальцами мягкие травинки, глядя на копошащихся вокруг маленьких жучков, Джесси вспоминала слова расщеплённого, печально улыбаясь самой себе. 

«Мы не можем отказаться от того, что делает нас особенными... Мы не можем перестать уходить...» – повторяла она в голове, переосмысливая сказанное Гатерой, чувствуя, ка слова отдаются в её душе тихими криками.

«Не могу перестать убегать...» – шептала себе Внеорбитная, чувствуя покалывание в груди. Она откинулась на ствол дерева, прикрыла глаза и протяжно выдохнула, сложив губы трубочкой.

Через несколько минут она почувствовала какое-то движение рядом с собой. Приоткрыв один глаз, девушка увидела Джерома, который сел совсем рядом с ней и легко коснулся её руки. Джессика никак не отреагировала.

– Поговоришь со мной?

– С чего бы? – вскинула бровь она, вновь закрывая глаза.

– Ну, я не врал тебе все эти годы, потому что был здесь, – усмехаясь, пожал плечами Ангел. Девушка чуть улыбнулась.

– Справедливо, – ответила она. Джером медленно убрал свою ладонь с руки Джесси, так же как она, опершись о гладкий ствол.

– Чу́дное место, – прошептал мужчина, довольно щурясь.

– Ты об этом странном дереве?

– Нет, о Дальностях. Я не застал их процветающими настолько, как описывалось в легендах, но всё же успел до полного хаоса. Все эти народы, странные, даже пугающие существа, эти поселения, районы, холмы и леса. Дальности вовсе не большой мир, мы прошли лишь малую его часть, но здесь так прекрасно. Я могу дышать полной грудью, я чувствую природу, я словно един с ней. Как по мне, цивилизованный мир куда более грязен и отвратителен.

– Согласна, – протянула Джессика, ловя эти нотки умиротворения, исходящие от Ангела. Иногда ей казалось, что это их суперсила – влиять на Внеорбитных, быть готовыми в любой момент угомонить их разум, очистить сознание. – Я даже не уверена, что хочу обратно. Меня выдернули из привычного ритма жизни, да, и мне полностью так и не удалось к нему вернуться, но сейчас всё не кажется столь отвратительным, как сразу после смерти. Сейчас я будто бы примирилась.

– О, нет, – тихо рассмеялся Ангел. – Сейчас ты прочувствовала...

Джессика открыла глаза и села в пол-оборота к мужчине, внимательно на него глядя, чуть улыбаясь.

– Ты пришёл, чтобы поговорить о маме? – спросила она, сложив руки на груди.

Джером опустил голову, пряча усмешку.

– Я пришёл, чтобы поговорить о многом, – ответил он, растягивая слова.

– Говори, не томи, – сказала девушка, вновь отворачиваясь. – Я даже выслушаю тебя.

– Ты ведь в глубине души прекрасно понимаешь Линду, верно? – с надеждой в голосе спросил Джером, и девушке пришлось кивнуть, потому что это была сущая правда. – Она никогда не хотела детей. Она боялась за их жизни, потому что сама не чувствовала покоя. Она была недоверчивой, эмоциональной, импульсивной молодой девушкой, которую вытолкнули в незнакомую ей реальность и сказали, что она станет, как бы ужасно это не звучало, некой отправной точкой к началу конца. Линда тоже не так много времени провела в нормальном мире, не так много покоя испытала, потому что нам приходилось постоянно убегать. Её родители рано погибли, и мы выживали сами. Сами работали, сами покупали еду, сами экономили сбережения, сами учились сражаться, сами учились выживать в экстренных условиях, сами угоняли машины и пытались скрыться от Демонов, которые постоянно были на хвосте. Мы не знали умиротворения, мы не знали спокойной жизни, и Линда не хотела, чтобы хоть кому-то из её близких довелось погрузиться в это, познать такую жизнь. Да даже не жизнь, а выживание, словно мы дикие звери. А потом появился Курт. Курт, который, поняв происходящее, сказал, что мы можем не спасаться бегством. Курт, который сказал, что мы можем жить относительно нормально, как все люди, оставаясь при этом начеку. Это было похоже на паранойю – враг за каждой дверью, враг в каждом переулке, враг в каждом углу. Это была не жизнь, а сущий ад. А потом Линда узнала, что у неё будет ребёнок. Курт был против её решения, но она всё же сделала аборт. Потому что мы продолжали сражаться за то, чтобы выжить, потому что мы продолжали убегать, потому что мы не могли ввязывать в эту постоянную бойню ребёнка. Она убила свою будущую дочь, чтобы защитить её от такого детства, чтобы не вырастить из неё машину для убийств, чтобы не сломать ей психику. А ещё она надеялась, что если сделает аборт, то пророчество обойдёт её стороной и ребёнок из священной Четвёрки родится в другой семье. А через три года, когда история повторилась, она решила, что с неё хватит. Она не могла позволить себе отнять жизнь у ещё одного будущего человека. Будущей Внеорбитной, – Джером на время замолк, переводя дух. – Не думай, что ей было просто принимать эти решения. Не думай, что твоя мать труслива или глупа. Она ещё проявит себя, когда престанет винить себя в том, что испортила тебе детство, жизнь, что подвергла тебя вечной муке и таким опасностям. Ты думаешь, после твоего рождения, она переосмыслила ситуацию? Нет, Джесси, ничего не изменилось. Она всё ещё считала себя монстром, который доверяет ребёнку спасение миров. Она всё ещё считала себя монстром, позволив Вселенной так издеваться над ни в чём неповинным существом. Она любит тебя безумно, но боится куда больше. Боится, что ты не простишь её, что ты больше не захочешь быть её дочерью, что во всех приключившихся с собой бедах будешь винить её. Я-то знаю, что подобное и в голову тебе не приходило и злишься ты только из-за того, что думаешь о недоверии с её стороны, но нет, милая. Это вовсе не недоверие. Это желание защитить. От большей боли, от постоянных терзаний в поисках правды, в поисках смысла. Она знает, что так бдет хуже, что скрывая от тебя подробности прошлого, она не сможет его изменить, но ничего нельзя поделать с человеческим мозгом, который стремит всё исправлять, а не оставить так, как есть. Если сделано, значит сделано. Нет пути назад и корить себя, уничтожать, мучать – бессмысленно. Ты можешь найти нотки эгоизма и дикости в моих словах, да, они там есть. Но мы немного в другом положении, чем многие люди и для нас существуют особые правила.

– Мы сами придумываем эти «особые правила», Джером, – прошептала Джессика, рукавом смахивая слезу, бегущую по щеке. – Мы сами создаём эти «другие положения», мы сами делаем себя избранными. Может мы такие же, как все, может наша миссия – абсолютно идентична миссиям других людей, а отличие лишь в масштабах? Не могу я, понимаешь? До сих пор не могу примириться с тем, что я от других чем-то отличаются. Я же всегда считала себя гораздо худшей версией прочих, а мне вдруг выдали, что я какая-то там спасительница. Ну как можно просто с этим примириться? Такое чувство, словно мне в голову вонзают раскалённый прут! Я считала себя уродливым деревом, а мне вдруг на блюдечке преподносят, что я, оказывается, прекрасный цветок. И ведь никто этого вслух не произнёс, но словами и отношением выдал! И я не могу этого терпеть. Я понимаю, что хочу не столько назад, в прошлое, сколько в то время, где я считала себя такой же, как все, и не пыталась оправдывать чужие ожидания лишь потому, что на меня надеются! В Царстве Тьмы одна мудрая военачальница сделала очень глупый поступок – пожертвовала всеми своими воинами и собой, на прощание, сказав мне: «Все мы знаем, что действительно важнее...» Как после таких слов можно не думать о том, что от тебя зависит так много? Люди умирают, чтобы не то, что спасти меня, а хотя бы дать шанс на спасение! Как я могу стоять в стороне?! Как я могу не рваться на части?! Как я могу думать, что остаюсь обычной?..

– Ты никогда не была обычной, Джессика Эванс. В этом и есть твоя главная проблема. Ты верила в то, что являешься тем человеком, которым не являлась никогда.

– Это нельзя просто так понять, – ответила девушка, качая головой.

– Это надо почувствовать, – согласно кивнул Джером. – И тебе станет легче, когда это произойдёт. Возможно, настанет день, когда всё вдруг станет, как прежде, но тогда ты наоборот осознаешь, будто что-то не так. Наслаждайся, пока ты можешь просто воспринимать этот мир. Любой из доступных тебе миров, потому что некоторые лишены этой возможности, и мне их искренне жаль.

Ангел замолчал, сорвал с ветки у самого его лица листок и прокрутил в пальцах, внимательно на него глядя. Джессика тоже не проронила ни слова. На несколько минут всё для них притихло.

– Спасибо, Джером, – прошептала, наконец, девушка, легонько дотрагиваясь до его руки. – И ты прав, я не могу винить маму, потому что сама, наверное, поступила бы так же. Мне просто жаль Лию. Жаль ту, которая могла бы занять моё место, но не потому, что она не избранная, а потому что у неё не было таких родителей, которые были у меня. Потому что она не чувствовала на себе взгляд Адама, который независимо от обстоятельств всегда считал бы её сестрой. И мне жаль, что я не смогу сказать этого маме, потому что говорить такое – очень больно.

– Она узнает, – спокойно ответил Ангел. – Поверь. Она узнает. Я всегда умел успокаивать Линду, – он усмехнулся, – всегда знал, как поставить её на ноги. Это наша задача, задача Ангелов, и мы бы тоже иногда хотели заботиться только о себе, но не можем, потому что знаем свою роль в вашей жизни. Мы всегда были не хранителями покоя, а машинами для обеспечения вашей безопасности, и я рад, что ты не относишься к Эрику, как к должному. Некоторым Ангелам не повезло с этим.

– Я очень сильно его люблю, – прошептала Джесси, глядя на домик, в котором сейчас находилась частичка её души – израненная, покалеченная, отчаянно желавшая восстановиться, наполненная страха и печали.

– Я знаю, – кивнул Джером. – Знаешь, я даже завидую вам, – мужчина рассмеялся, увидев непонимающий взгляд девушки. – Мы с Линдой не можем разговаривать мысленно, – объяснил он.

– Я думала, это присуще всем Внеорбитным и их Ангелам, – нахмурилась Джессика.

– Отнюдь. Я знаю, что Ангелы Священной Четвёрки наделены куда большей силой и умениями, чем мы. И чувствуют они гораздо больше, так что не удивляйся, если вдруг покажется, что я холоден.

– Я так не думаю, – покачала головой Внеорбитная.

– Думаешь, я вижу это в твоих глазах порой, – по-доброму улыбнулся Джером. – Между прочим, я даже знаю, что у Ангелов Священно Четвёрки есть какой-то особый дар.

– Дар? – недоуменно взглянула на мужчину Джесси. – Например?

– Вот этого не скажу, но дар Эрика должен раскрыться совсем скоро. Возможно, он умеет ходить сквозь стены, – рассмеялся Джером.

– Ты сейчас меня сильно озадачил, – улыбнулась в ответ девушка.

– Не думай об этом. Сама ведь знаешь – всё в своё время, верно?

– Да, я уже свыклась с мыслью, что не стоит торопить события. Осталось свыкнуться с другими.

– Ты любила дом в Брадфорде? – внезапно спросил Ангел, и улыбка вдруг сошла с его губ.

– Безумно, – честно отозвалась Джессика, удивлённо вскинув брови. – Почему ты спрашиваешь?

– Мы жили там раньше с Линдой и Куртом. Знаешь, это звучит довольно странно, – Джером хмыкнул. – Это был самый чудесный дом из всех, что мы перевидали на своём веку, а таких было не мало. Он не был очень большим, но от каждого уголка веяло таким уютом и теплом, что я просто диву давался. Мне пришлось уйти, когда Линда узнала, что вновь ожидает ребёнка и на этот раз решила его оставить. Демоны лезли к нам, словно иных целей у них больше не было, а нам оставалось лишь отбиваться и ждать твоего появления на свет. Я должен был оберегать Линду и Курта, но не уходить далеко – она могла серьёзно заболеть. Потому всегда был ближе, чем сам хотел бы, и ни разу не появлялся за все девять месяцев – чтобы не бередить рану. Я ушёл в конце ноября. В тот день почему-то выпал снег. Все выходили на улицу и диву давались – в Брадфорде? В ноябре то? Безумие какое-то.

Джессика печально улыбнулась, вспоминая родной дом.

– У меня была дверь из красного дерева. С позолоченной ручкой. И я любила скатываться по лакированным перилам на первый этаж. Знаешь, такой маленький полёт.

– Не поверишь, твоя мама тоже любила, – рассмеялся Джером. – А в следующий раз я появился подле Линды двадцать второго августа.

Девушка вздрогнула и прикрыла глаза.

– Ты умер в этот день, – прошептала она, смахивая очередную слезу.

Ангел хмыкнул.

– Ты пришла в этот мир, а я ушёл из него. Мы совершили не плохой обмен, правда?

Джессика медленно кивнула, пытаясь унять дрожь в теле. Всё это было слишком болезненно, всё это было слишком неправильно, и она знала, что при следующей встрече с Ивлом выскажет ему всё, что думает. И врежет. Сильно врежет.

– Если бы я не умерла, у меня было бы День Рождение совсем скоро, – усмехнулась она, прогоняя печальные мысли. – Но тут время течёт иначе, верно? Я не знаю, сколько дней провела в отключке, когда попала сюда, я даже толком не уверена в том, сколько дней прошло тут, в Дальностях. Будто бы целая маленькая жизнь. Всё всегда было столь стремительно, что здесь, что в Царстве Тьмы. Я даже не успевала всю переварить, а происходило нечто новое, что либо подбивало меня, либо вдохновляло.

– Неужели ты скучаешь по тому месту? – усмехнулся Джером.

– Ну, Царство Тьмы тоже было Брадфордом. Своеобразным конечно, странным, изувеченным, но будто бы родным. И там остались друзья. И там полегли те, кто не должен был умирать вновь, – девушка ненадолго притихла, глядя как ветер играет ветками дерева, колыша листья. – Я представляла, что задам иву десятки вопросов, как только он появится вновь, а когда пришёл, даже и слова вымолвить не могла, будто бы это совсем не важно. Будто бы не стоит торопиться раскрывать карты раньше времени, словно это может оборвать игру, и я непременно проиграю.

– Так смирись с неизвестностью. С Ивлом шутки плохи – никогда нельзя понять, где ложь, где правда, умеет ли этот человек чувствовать вообще или же на самом деле чувствует так много, что это разрывает его на куски. Смирись и просто жди. Всё встанет на свои места, рано или поздно. А подозрения отбрось – они только вымотают тебя.

– Сказать то легко, – протянула Джессика, сжимая руки в замочек, пытаясь перестать заламывать пальцы. – А вот сделать...

– Да знаю, – отозвался Джером, усмехаясь. – Я мастак давать советы и не следовать им.

– Как и все на земле... – пробормотала девушка. – Спасибо за разговор. И вообще, за всё, – тихо проговорила она, заглядывая в голубые глаза мужчины, вокруг которых разбегались маленькие морщинки.

– Я пойду за тобой до конца, Джессика Эванс, хочешь ты этого или нет, – отозвался он, чуть смеясь.

Внеорбитная согласно кивнула.

– Хорошо, – проговорила она. – О, и вот ещё! Спасибо, что придумал мне имя. Оно мне нравится.

Джером засмеялся в голос, запрокинув голову.

– О, я рад! – заверил он Джессику, легко похлопав её по плечу. – Теперь точно можно расслабиться.

Он поднялся с места, отряхнул штаны и весело махнул девушке, позволив ей остаться в одиночестве, наедине со своими мыслями, но это самое одиночество не продлилось и пяти минут, как из их домика напротив вышел Эрик.

***

Перед ним показался гелерт – волосы посветлели словно бы ещё на целый тон, руки дрожали, взгляд был потерянным и напуганным, но сам Ангел выглядел куда лучше, и это сразу бросалась в глаза. Он обменялся парой слов с гелертом, часто попивая воду из фляжки, что-то тихо ему говоря, стараясь не привлекать внимание.

Джессика хотела было броситься к Эрику, но гелерт развернулся в её направлении и неспешно направился к ней, отогнув навес из листьев, укрывавший её и присев рядом.

– Здравствуй, Внеорбитная, – проговорил он, устало хлопая глазами. Они будто бы слезились.

– Здравствуй, – кивнула девушка, усевшись поудобнее, повернувшись к эмпату. – Как он? – она чуть кивнула в сторону Эрика, к которому тем временем подошёл Джером.

– Совсем скоро он будет в порядке, – спокойно ответил гелерт, глядя прямо перед собой затуманенным взором. – Твой Ангел повидал немало боли и страха, и это отразилось в его душе, омрачило её, задев и твою собственную. Эрик считал себя глубоко виновным.

– В чём? – недоуменно вскинула брови Джесси, подавшись вперёд.

– В том, что ты умерла, – серьёзно ответил гелерт, поведя худым плечом. Он нервно дрожал, и слова давались ему с трудом – эмпату явно нужен был отдых, но, как поняла девушка, он сам вызвался с ней поговорить. – Эрик обещал себе когда-то давно, что не допустит твоей смерти в юности и сделает всё возможное, чтобы тебя уберечь, но он не смог. Он не сдержал слово, данное самому себе, и это медленно разрушало его. Разрушала мысль, что ты находишься здесь, в Дальностях, откуда погибшим выхода нет.

– Но я сама решилась на этот шаг, – удивлённо покачала головой Джессика. Она не думала, что проблема лежит на поверхности, не думала, что на самом деле всё было так просто. – Я думала, он... будто бы разлюбил меня внезапно.

– Чувства Эрика к тебе не описать словами, – мягко проговорил гелерт, чуть повернувшись к девушке. Она отвела глаза, не выдержав этого печального взора, в котором плескались волны боли. – Я видел на своём веку Внеорбитных, чувствовал их связь со своими Ангелами, но тут дело обстоит иначе. Его любовь к тебе столь безгранична, что не может выражаться словами. Столь безгранична, что может однажды его уничтожить. Возможно ваша связь иная из-за твоей принадлежности к Священной Четвёрке, возможно из-за того, что одни чувства сплелись с другими  и породили в его сердце бурю.

Джесси нервно сглотнула, пытаясь подавить очередной приступ слёз, готовый водопадом хлынуть вниз по бледным щекам. Она чувствовала, что больше не может оставаться на месте, чувствовала, что ей нужно к нему, но не могла и шевельнуться от какого-то глупого страха, отдающегося уханьем в груди. Девушка видела, что гелерт не договорил, что ему тяжело сформулировать свои мысли, слышала, как тяжело он дышит, заканчивая фразу, потому просто не могла уйти – она была обязана выслушать его.

– Эрик сам вывел себя из колеи, – продолжал эмпат. – Его тревожило то, что ему пришлось взвалить на тебя неподъёмную ношу так внезапно, тревожило то, что он уделяет тебе недостаточно внимания и поддержки, тревожило то, что ему пришлось предложить тебе умереть, пусть это и было единственным выходом из ситуации. Он рассчитывал на себя, но сломался, когда понял, что ситуация ему не подконтрольна. Сломался, потому что испугался за тебя. Всё, что томилось в нём так давно, выплеснулась на него чёрными водами, сжало тисками горло, сдавило грудь. Он чувствовал, как ледяные пальцы проникают внутрь и сжимают его сердце. Он чувствовал, будто его разорвали на две части, смяли, выкинули, словно он был ненужным. Он перестал чувствовать себя твоим защитником, когда оказался в плену, перестал чувствовать себя тем, кем всегда считал, когда бросил тебя. Не по своей воле, конечно, но ведь он обещал всегда быть рядом. И вновь не сдержал слово. Эрик отчаянно боится за тебя, терзает себя своими же страхами. Эрик разуверился в том, что сможет тебя защитить. Разуверился в том, что нужен тебе.

Теперь Джессика уже не пыталась остановить слёзы, застилавшие её глаза, капающие на блузку, разбавляющие капли крови, создавая причудливый и отвратительный узор. А гелерт тем временем продолжал.

– Я забрал его боль, забрал его страхи. Даже выбравшись из темницы, Эрик всё равно оставался внутри своей собственной сырой камеры, наполненной мраком, ужасом, чувством вины и жутки одиночеством, холодом пронзавшей кости, словно ледяные клинки. Но я смог всё исправить. Нужно дать ему немного времени, чтобы он пришёл в себя, чтобы вернулся к привычной жизни и окончательно выкинул из головы мусор своих страданий. Доверься ему, выслушай его, если он что-то скажет, и не осуждай, если промолчит. Его любовь безгранична, а в сердце выделен отдельный уголок для фразы: «Я всегда буду рядом с тобой»...

Внеорбитная вдург почувствовала, что её убили. Не так, как это было после падения с крыши, нет. Гораздо болезненнее, безжалостнее, мучительнее. Убивали не её тело, а её душу, словно она была мягким полотном, в который вонзали кинжал и делали глубокий надрез, медленный, причиняющий так много боли, что с ней невозможно было свыкнуться. Хотелось лишь умереть.

Джессика зажала рот ладонью, зажмурила глаза, из которых слёзы не переставали литься, подтянула колени к груди, раскачиваясь из стороны в сторону, даже не чувствуя холодной руки гелерта на своём плече. Ей хотелось лишь свернуться в клубок, зарыться в объятия Эрика и никогда его не отпускать, повторяя лишь ту фразу, которая стала их клятвой, повторяя, как сильно она любит его, как сильно он нужен ей.

Гелерт стиснул пальцы на плече девушки сильнее, словно возвращая ту в реальность. Она продолжала сидеть, обхватив колени руками, уткнувшись лицом в сгиб локтя, тихо всхлипывая, но внезапно стало легче.

– Ты очистилась, – прошептал ей на ухо гелерт. Она подняла глаза и увидела улыбку на бледных губах, которые тоже подрагивали, как и её собственные. Ей не требовались объяснения, она всё почувствовала сама.

– Спасибо, – тихо проговорила она, и улыбка эмпата стала шире.

– Никто не говорит нам спасибо, – покачал головой он. – Так не приято.

– Почему? – в недоумении спросила Джесси.

– Потому что это наш дар – забирать страдания, а за естественный ход событий не благодарят.

– Тогда я буду исключением, потому что не считаю освобождение человека от его боли – естественным и не требующим благодарности. Спасибо, – твёрдо повторила девушка.

Гелерт поджал губы и склонил голову.

– Я рад, что мне довелось познакомиться с тобой, Джессика Эванс, – ответил он и тяжело поднялся с места, опираясь о ствол дерева. Эмпат начал медленно удаляться, а Внеорбитняа смотрела ему вслед, провожая всё ещё затуманенным слезами взором, чувствуя, как душа медленно становится вновь такой же белой, как раньше, чувствуя, как кровавая чёрная корка отваливается сама по себе. Гелерт неровной поступью направился в один из домиков, на ходу перекинулся парой фраз с расщеплёнными, которые приветственно склоняли головы и прижимали руки к груди, только завидев его. Что бы он ни говорил – ему были благодарны. Все, без исключения

. Джесси поднялась с места, рукавом блузки стирая влагу со щёк, и выступила из тени дерева, рукой отодвинув нависающие листья. Она вышла словно бы из-за ширмы, во власти которой пряталась, наблюдая за внешним миром и за самой собой со стороны. Джессика была счастлива – жизнь снова казалась ей сборником метафор, как и в прежние времена.

Сначала нерешительно, а после уже быстрым шагом, она направилась к Эрику, который всё ещё разговаривал с Джеромом, и тот только успел обернуться и распахнуть объятия, как девушка налетела на него, крепко прижав к себе.

– Я люблю тебя, – прошептала она на ухо Ангелу, прильнув своей щекой к его. – Ты всегда будешь мне нужен. И я всегда буду рядом с тобой.

– Я всегда буду рядом с тобой... – вторил мягкий и такой родной голос Эрика.

Разве можно после смерти чувствовать себя настолько живой?

***

Лия пришла на закате того же дня.

Лагерь пронзил яростный вой, от которого внутри всё содрогнулось. Джессика, стоя на улице, видела, как расщеплённые выхватили своё оружие, как из-за массивного здания выбежали воины, крепко сжимая длинные копья наизготовку.

Девушка беспрепятственно вступила в лагерь, держа руки поднятыми. Губы растянуты всё в той же ехидной усмешке, глаза полны ненависти, челюсти плотно сжаты.

– Я хочу провести переговоры, – кинула она, глядя на вооружённых расщеплённых. Она обвела взглядом деревню, задержавшись сначала на Линде Эванс, а после на её дочери, гневно выступившей вперёд. Та для себя решила, что больше ни одна деревня, ни один посёлок не будет подвержен нападкам этой полоумной Внеорбитной со стаей верных псов.

– Почему бы нам не убить тебя прямо сейчас? – кинула Джессика, чувствуя, как кровь пульсирует в жилах. Руки сжимались в кулаки сами собой – она не видела перед собой свою сестру, она видела тирана, безропотно отнимающего жизни.

– Если кто-то из вас сделает хоть шаг в мою сторону, мои зверушки вас растерзают, – самодовольно пожала плечами Лия, опуская руки и складывая их на груди. – Переговоры будут короткими, – продолжила она, повысив голос и обращаясь ко всем. – Либо вы, в течение четырёх суток выдаёте мне Джессику Эванс и её отряд, либо через назначенное время будет битва. Кровавая, можете не сомневаться.

Деревня, до этого гудевшая десятками недовольных голосов, вдруг притихла. Ядовитая улыбка Лии стала ещё шире, а Джесси почувствовала на языке мерзкий привкус металла. Ярость из девушки готова была выплеснуться наружу, но Эрик положил руку ей на плечо, стоя сзади, успокаивая, позволяя её расслабиться даже в такой опасный момент. Ангел вернулся в форму и был готов приложить все усилия, как и раньше, чтобы его Внеорбитная сохраняла спокойствие.

Джессика разжала кулаки, что не укрылось от внимания Лии, которая недоуменно вскинула бровь. Она явно рассчитывала, что девушка кинется на неё и совершит тем самым роковой ход, играя против себя же. Но её ожидания не оправдались, и Внеорбитная могла лишь мысленно поблагодарить Эрика, который довольно усмехнулся.

Она обвела взглядом поляну, на которую вышли все расщеплённые, сжимая оружие в руках. Впереди всех воинов стоял Гатера, так же взирая на присутствующих. В его глазах читался немой вопрос и все расщеплённые, как один, вдруг начали чуть видно мотать головами.

– Уходи, – громко вымолвил Гатера, обращаясь к Лие. С лица той тут же сошла улыбка, сменившись гримасой разочарования и пренебрежения. – Ты дала нам четыре дня, так что уходи.

– Значит, вы выбираете войну, – сквозь зубы выплюнула она, медленно отступая к той же тропе, по которой пришла в деревню.

– Мы выбираем Внеорбитную, – поправил девушку Гатера, твёрдо стоящий на своём. Ни один мускул не дрогнул на его испещрённом шраме лице, когда Лия выплёскивала угрозы одну за другой. Ни единой эмоции не отобразилось на расщеплённом, ставшем будто бы каменным изваянием.

– Вы все подохнете тут, – бросила на прощание Лия. – Четыре дня. Я спрошу ещё раз, и если ответ будет таким же, вас разорвут на куски.

С этими словами, девушка скрылась за высоким кустарником. После неё остался лишь ядовитый осадок на душе, лёгкое покалывание в кончиках пальцев и дрожащие ветки растений, через которые она пробиралась прочь.

– Вы уверены? – в воцарившейся тишине голос Джессики прозвучал как никогда звонко и почему-то спокойно.

– Мы выбираем Внеорбитную, – вновь повторил Гатера, убирая свой обнажённый меч обратно в ножны.

Та обвела поляну взглядом, встретившись глазами с каждым расщеплённым, которые кивали в знак согласия со словами их вожака. Все, как один, были готовы встать на защиту девушки под знаком Феникса. Все были готовы воевать за неё. А Джессика была готова воевать за них.

– Нам придётся сильно постараться за эти четыре дня, – прошептала Внеорбитная самой себе, чувствуя, как внутри нарастает сила.