Дух за Завесой

«Некоторые истории заканчиваются не словами, а лезвием, вошедшим в грудь слишком медленно, чтобы можно было простить.» — из дневника Рук, позже сожжённого.

Мы с Нэв бежали между статуями, уклоняясь от волн энергии, что вырывались из разломов в воздухе, как выбросы воды в шторм. Одна из них ударила в колонну рядом — камень вспыхнул и разлетелся, будто его опалили изнутри. Я бросилась в сторону, ухватив Нэв за плечо, и мы вместе рухнули за основание ближайшей статуи, тяжело дыша. Сзади, в гуще магии и крови, звучали голоса.

— Ты не понимаешь, Варрик! — гремел Солас, голос его был не просто гневным — он был чистым отчаянием, когда тебя никто не понимает и даже не хочет. — Это мой долг! Я пытаюсь спасти то, что сам чуть не уничтожил!

— Но сейчас ты уничтожаешь этот мир! — отозвался Варрик. — Или ты и правда забыл кем был и кого любил?

Я зажала уши, чтобы отгородиться и сосредоточиться на одной цели — подпорка. Но голоса всё равно пробивались — не потому, что были громкими, а потому что окутывали весь воздух, как эхо.

— Подпорка, — прохрипела Нэв, указывая вверх. — Вот она.

Деревянная балка, укреплённая у основания статуи и обвязанная верёвками, возвышалась над нами. Всё ещё крепкая, но не настолько, чтобы выдержать нас обеих.

— Готова? — спросила я, не оборачиваясь.

— Ещё как, — отозвалась она и уже подняла руки, наполняя пальцы магией.

Я встала рядом, ухватилась за основание балки, и мы толкнули. Сначала будто ничего не произошло, только скрип отдался в наших ушах, потом прозвучал треск. Балка задрожала, сместилась, а затем — рухнула, врезаясь в основание статуи.

— Назад! — крикнула я, отталкивая Нэв.

Статуя покачнулась — медленно, с надменной усталостью, как падает бог, слишком долго стоявший на пьедестале. Камень рухнул в сторону второй статуи и ударил. Прозвучал грохот, который отдался в каждой части тела, а за этим ударом покачнулась ещё одна статуя. Секунда — и цепь запустилась. Одна за другой, как если бы время решило убрать всё, что должно было давно умереть. Последняя, самая высокая, полетела прямо на Соласа.

Тот развернулся в её сторону, поднял руку и поток магии врезался в летящую на него статую. Волна магического удара и камни, что разлетелись от статуи, всё это обрушилось на нас. Дыхание вырвалось комком боли, когда меня подбросило в воздух и я ударилась спиной об основание статуи. Нэв отлетела в сторону, но устояла на ногах.

Камни падали рядом, воздух вибрировал, будто кто-то кричал в саму ткань мира, но я всё ещё стояла, а значит — всё ещё могла бежать.

Мир вокруг меня качался — не от боли, а от ощущения, будто Завеса больше не снаружи, а внутри, под кожей, и каждая её трещина отзывалась в теле. Я сжала зубы и бросилась вперёд, через пыль, обломки и магию, что всё ещё искрилась в воздухе, как ядовитый туман.

На вершине алтаря всё ещё спорили они. Варрик стоял на последней ступени, тяжело смотря в спину Соласа, как будто каждая ступень к нему стоила ему тяжёлых воспоминаний. Он всё ещё держал Бьянку, но не угрожал. Он шёл как друг. Последний. И самый упрямый.

Солас стоял спиной к нему, рука сжимала кинжал так сильно, будто он этим сдерживал нечто внутри. Магия переливалась по его коже, словно его доспехи — не броня, а живой узор, связанный с Завесой. Он даже не повернулся, когда Варрик заговорил:

— Это безумие, Смеюн. Ты же сам сказал, что не бог. Ты просто эльф, который слишком долго был один. Дай мне тебе помочь... Прошу...

Солас медленно обернулся. Его лицо было спокойным. Слишком спокойным.

— Я делаю то, что никто другой не может. Если бы ты видел, что видел я... — Он покачал головой. — Варрик... Нет пути обратно.

— Тогда ты не оставил мне выбора, — прошептал Варрик.

Он взвёл Бьянку, направил её на Соласа, но уже через секунду вспыхнула магия и арбалет вырвало из его рук, как если бы сам воздух стал рукой. Бьянка отлетела к подножию лестницы, звякнув, и разлетелась на куски.

Я уже была рядом с подножием алтаря, почти у лестницы. Ноги несли вперёд так быстро, что даже тело не всегда успевало. Мои сапоги скользили по плитам, но я видела всё: Соласа, повернувшегося спиной к Варрику и поднявшего руки с кинжалом к Завесе. Варрика, шагнувшего ближе к своему другу.

И тела эльфов, которые лежали у алтаря. Седьмой едва дышал, магия вытягивала его жизнь и втягивала её в себя. Вокруг них всё ещё горели мощные глифы и чувство безысходности жгло меня изнутри. Я не могла их спасти.

Кинжал в руке Соласа светился голубым лириумом, ритуал ещё не был закончен.

Варрик шагнул ещё ближе и протянул руку.

— Отдай, — прошептал Варрик, и голос его был не угрозой, не просьбой — почти мольбой. Как будто он обращался не к богоподобному силуэту, что стоял перед ним, а к другу, которого когда-то знал, к тому, кто читал его черновики, кто сидел у огня и спорил о праве выбора.

Солас посмотрел на него с глубокой и нераскрытой печалью, которая не предназначалась для чужих глаз. Как тот, кто тысячу лет несёт решение, от которого невозможно отступить, потому что за ним — пропасть.

Но он не отдал кинжал.

Варрик сделал последний шаг и опять протянул руку. И поняв, что Солас не отступит, он бросился к нему и попытался выхватить кинжал.

Схватка не была бойней. Это был отчаянный жест: один — хотел остановить, второй — не позволить. Варрик ухватился за рукоять, Солас — за его запястье. Их тела сплелись в напряжении, как если бы вся история сжалась в этот один миг: Фен'Харел, Завеса, дружба и... жертва.

Кинжал дрогнул в рывке. Слишком резкий, слишком острый, и я не успела закричать.

Лезвие вошло в грудную клетку Варрика — не стремительно, не яростно, а медленно. Время само замедлило своё течение, чтобы я успела осознать весь ужас произошедшего. Удар пришёлся точно под ключицу, будто кинжал сам нашёл место между прошлым и настоящим, как если бы он разрезал не плоть, а время, в котором они ещё были друзьями.

Варрик отпрянул. Один шаг назад и рука, которая всё еще держала рукоять кинжала там, где только что были пальцы Соласа, дрогнула, а пальцы разжались.

Он посмотрел на друга, и в этом взгляде не было ненависти, только усталость. И, может быть, прощение. Я не знаю. Но в следующую секунду он произнёс — слишком тихо, чтобы быть уверенной, слышала ли я:

— Смеюн...

И тогда он рухнул прямо с лестницы. Плечом о камень, затылком об выступ, тело перевернулось, как разорванный том книги, который скинули со стола, и застыло у подножия алтаря.

Я закричала и бросилась к нему. Не помню, как добежала до Варрика, плиты под ногами будто расплывались, воздух дышал кровью, а Завеса внутри головы трещала, как стекло под гвоздём. Но я была рядом. Уже рядом. Он лежал, как будто просто задремал, но кровь пропитывала рубашку на груди, растекаясь по камню, как чернила по старому пергаменту. Слишком быстро. Слишком много.

— Варрик... — я упала рядом, срывая перчатки, сжимая его за плечи, трясущимися руками прижимая ладонь к ране, как будто это могло что-то остановить, изменить, вернуть.

Он посмотрел на меня и прошептал:

— Рук...

— Заткнись. — голос сорвался, будто стал режущим. — Ты не имеешь права... вот так.

Он вытащил кинжал из груди, рука его дрожала, лезвие выскользнуло из тела с мягким звуком, и он отбросил его в сторону, как проклятие. Я кричала от отчаяния, как будто этим можно было зашить плоть обратно. Магия пульсировала в пальцах, но я не знала, как сшивать то, что уже разорвано. Не этим чёртовым кинжалом.

— Хардинг! — закричала я, оборачиваясь. — Хардинг, чёрт побери!

Она была рядом, но убивала демонов, один за другим. Её крик в ответ едва пробился сквозь грохот.

— Нэв! НЭВ! — мой голос стал пустым, срывающимся в хрип.

Никто не подошёл. Я была возле него одна. Только я и Варрик. И его глаза, в которых медленно гас свет, будто задували свечу, которую никто не решился бы снова зажечь.

— Не умирай. Не смей. Ты ещё не закончил свою историю. — слёзы текли по щекам и капали на его ладонь — ту самую, которой он держал перо, сочиняя свои миры, своих героев... себя.

Он медленно моргнул и усмешка тронула угол его губ.

— Тогда... напиши её за меня.

Я хотела прокричать, ударить его, взорвать небо, если понадобится, только бы... не так. Но мой взгляд дрогнул и я увидела, что Варрик теперь смотрел не на меня, а за мою спину. Там, где был Солас и рвалась Завеса.

Обернувшись, я увидела как над алтарём, за спиной Соласа, Завеса больше не мерцала — она трещала и из этой трещины... из неё вырывались две высокие фигуры обрамлённые темнотой и величием.

Дух в моём теле бился в истерике, пытаясь взять контроль надо мной и предотвратить то, что было хуже Соласа. Я не знала почему, но чувствовала его отчаяние. Все оставшиеся силы уходили на то, чтобы не допустить это.

Солас, будто почувствовав мой взгляд и медленно обернулся к Завесе. И, впервые за всё время, я увидела в его глазах панику.

Эта сцена заняла всего миг, за которым последовала яркая вспышка и ударная волна.

Меня отшвырнуло назад, как тряпичную куклу. Мир вспыхнул зелёным, белым, багровым. Я врезалась в остатки стены храма, спиной, затем затылком и звук ушёл. Осталась только тишина. Даже дух перестал пытаться взять контроль надо мной.

Кровь стекала по шее. Я попыталась подняться, но всё плыло. Перед глазами — расплывчатые силуэты.

— ...Рук!...

Голос, но чей?

— Рук, держись!

Хардинг. Она была рядом. Колени в пыли, руки под моими плечами. За её спиной я увидела, как Нэв тащит Варрика — его тело болталось, как тряпичное, но она тащила его. Сколько в ней было силы — я не знала, но она не отпускала его.

Хардинг резко остановилась, будто вспомнила нечто важное, почти забытое в грохоте битвы.

— Там, — прошептала она, — за стеной, обвитой лозой... я видела его. Когда сражалась. Он был там. Элувиан.

Я моргнула, пытаясь сосредоточиться сквозь звон в ушах.

Что?

Хардинг шагнула вперёд, почти бегом, нырнула в сторону полуобвалившегося пролома, где пыль и обломки скрывали стену, увитую чёрной лозой — тонкой, будто нарисованной, но живой. И в ней, вернее за ней — мерцание. Тусклое, почти незаметное. И увидеть его можно только если знаешь, куда смотреть.

— Он не был активен... — сказала она, присев и проведя рукой по камню. — Но... сейчас. Смотри.

Лоза дрогнула, будто реагируя на её прикосновение. Между ветвей — всполох, как солнечный свет в глубине озера. Стеклянная гладь возникла прямо в камне. Не как зеркало, как... рана в реальности.

— Он всё это время был здесь, — выдохнула она. — Я видела, как Солас таким пользовался, когда мы искали его. Я просто... не успела понять, что это именно элувиан.

Она вернулась ко мне, подхватила под руку.

— Мы должны уйти. Немедленно. Пока он ещё работает.

Но я не могла ответить. Завеса внутри головы ревела, всё тело было чужим. Я лишь смотрела в сторону алтаря и больше не видела Соласа.

Она облокотила меня об элувиан и направилась в сторону, откуда мы пришли.

— Надо уходить. Сейчас. — крикнула куда-то Хардинг.

И тогда я услышала топот. Сначала глухой, потом он звучал всё ближе и вот уже перед нами, в пыли и крови, в дыму и багровом свете, появились они.

Тааш была вся в крови, с рваным плащом, но не сломленная. Она почти не дышала, только посмотрела на меня и сразу пошла к Варрику, подхватывая его с Нэв. У Дориана лицо было в ссадинах, шаг неровный, но взгляд яркий. Он держал щит перед собой, как единственный барьер между нами и остатками демонов. И Луканис. Он возник, как буря, его крылья почти исчезли, но в глазах всё ещё тлел тот пурпурный свет. Он подбежал первым и, не говоря ни слова, обхватил меня за плечи, поднял с той нежностью, которую могли бы счесть за силу, если бы не знали, что у него внутри.

— Она ранена, — сказал он. Голос был глухим, будто сдерживал не только страх, но и ярость, которую ему пришлось заткнуть в груди, чтобы не взорваться.

— Я знаю, — отозвалась Хардинг. — Элувиан здесь. Мы можем отсюда выбраться, если поторопимся.

Луканис обернулся, взгляд скользнул по темноте, как лезвие. Тааш и Нэв несли Варрика, Дориан прикрывал. Всё рушилось, но мы были вместе.

Тааш подняла голову, коротко взглянула на Хардинг, потом — на меня. И только тогда, будто позволила себе вспомнить, прошептала:

— Кальперния?

Один короткий слог, но он был как заноза под кожей.

Нэв вскинулась, сжимая в руках тело Варрика, и выдохнула, хрипло, будто проглатывая боль:

— Она... она... Рева...

Взгляд Тааш метнулся в сторону алтаря, туда, где пульсировала рваная ткань Завесы, где магия всё ещё стекала с воздуха, как кровь с обнажённого нерва.

— Нам не вытащить её тело, — тихо сказала Хардинг. — Мне жаль. Но у нас нет времени.

Я почувствовала это тоже. Под кожей, под ногтями, в груди. Пространство сжималось, как вдох перед криком, как сердце перед разрывом. Ещё один взрыв. Он уже на пути.

Тааш стиснула кулак, сделала шаг в сторону тела Кальпернии и не пошла. Только закрыла глаза на миг, как будто складывая память в складку внутри себя на потом.

Луканис смотрел в темноту, и в лице его ничего не дрогнуло.

— Веди, — сказал он. — Мы уходим.

И как только он произнёс это, я потеряла сознание. Тьма сомкнулась надо мной, как крыло Ворона в полёте — бесшумно, хищно, окончательно.