часть 2
88
Надеясь, хоть какие - то следы найти,
Шут и Тамино все подземелье обыскали,
Но тщетно, Тамино от досады готов сума сойти,
Найдут царевну здесь едва ли.
Придется все Зарастро доложить,
Но как теперь ему в глаза смотреть?
Как сможет он, Тамино, объяснить,
Что слабость проявил, и не сумел пропажу доглядеть?
Покинув, молча, подземелье,
Шут и Тамино к башне подошли, наверх поднялись,
А там царили радость и веселье,
Да и друзья давно их ожидали.
«Что головы повесили? – друзья к ним обратились, -
Раскройтесь, на то мы и друзья!»
Из глаз Тамино слезы покатились,
Придется правду говорить, молчать уже нельзя.
«Вина на нас лежит большая,
Уснули мы и за Паминою не доглядели, -
Шут произнес, слезу глотая, -
Она пропала, и нет её нигде, мы все уж осмотрели».
«Друзья мои, мне очень стыдно,
Что я Зарастро да и вас всех так подвел.
Я виноват, мне больно и обидно», -
Сказал Тамино, поднялся и ушел.
Он шел к Зарастро, чтобы признаться,
Но тот его давно уж ождал.
«Ну, наконец-то, не нужно извиняться,
Ты проходи, садись!» - Зарастро вежливо сказал.
«Я знаю, о чем поведать хочешь мне
И понимаю, что в данный миг испытываешь ты.
Случилось все, как в страшном сне.
Сегодня потерять ты можешь все свои мечты.
Не скрою, усомнился я в тебе
И в том, что помыслы твои воистину чисты,
И что Памине ты послан по судьбе,
Коль ночь одну не продержался ты.
Да и такой ли ты уж славный воин,
Что слабости и искушению поддался?
Ты дочери моей едва ль достоин,
Хотя в тебя я верил и не сомневался.
89
Памину ранним утром я похитил,
Пока с шутом вы крепко, сладко спали.
Какой же из тебя тогда воитель,
Что не заметил на посту, как девушки пропали».
С укором глядя на Тамино, Зарастро замолчал.
Тот же сидел, не смея голову поднять,
И все упреки покорно принимал, молчал,
Себя он не пытался оправдать.
Он виноват, во всем его вина
И в том, что слабость проявил,
И в том, что много выпил он вина,
И бдительности должной он не проявил.
Он виноват, что разлучен с любимой,
Что встречу ей сегодня обещал,
И что не скажет ей, единственной, родимой,
Как долго встречи этой ждал.
Он виноват, что где-то вдалеке она сейчас,
Что также ждет его, страдает,
И мечась, просит, чтоб её он спас
И почему в разлуке с ним не понимает.
Что же наделал он, глупец!
Как мог своими же руками все разрушить?
И для друзей теперь не образец.
Кто неудачника и дальше станет слушать?
Страшнее нет на свете ничего,
Чем боль душевной муки.
Не уговорами, не утешеньем не унять её.
Всего ж страшнее боль разлуки.
«Смотрю я на тебя и вижу,
что многое сейчас ты осознал,
и что страдаешь ты, и что унижен, –
Ему Зарастро беззлобно, по-отечески сказал. –
Еще один шанс дам тебе,
Чтоб полностью вину свою мог искупить,
И доблестью своей Памине доказать и мне,
Что можешь с честью её руку заслужить».
Тамино голову поднял и на Зарастро посмотрел.
Как благодарен он ему за этот шанс на испытанье,
Заметил также он, как взгляд Зарастро просветлел.
Не усмотрел он в нем укора или назиданья.