моя восточная царица

Чонгук сидел в своей комнате, но вино в бокале так и осталось нетронутым. Он всё ещё ощущал лёгкий запах её волос — свежий, тёплый, как сама ночь.

"Она меня избегает... но её глаза лгут. Она не равнодушна." — он сжал бокал, чувствуя, как в груди поднимается странное, жгучее желание.

В памяти снова всплыло, как она стояла на балконе — утончённая, в лёгком халате, с распущенными волосами. Он вспомнил, как в свете луны её кожа будто светилась.

"Упрямая, как дикая птица. Но я приручу её... Я всегда получаю то, что хочу."

Чонгук откинулся в кресле, но тут же резко поднялся и подошёл к окну. Небо было чистое, и где-то там, за оградами дворца, в своей комнате она, наверное, ещё не спит.

"Я не позволю никому приблизиться к тебе. Даже самому себе... но я всё равно найду способ, Ти."

Он сжал кулак и тихо произнёс, как клятву:

— Моя восточная царица... скоро ты будешь моей.

С первыми лучами солнца Чонгук уже был на ногах. Он не спал всю ночь — слишком живо в памяти стояла её фигура на балконе и то, как она, глядя прямо в глаза, всё же попросила его уйти.

"Упрямая. Но в её голосе дрожь. Она боится не меня, а того, что почувствует." — эта мысль только сильнее разжигала его.

Он отправил евнуха с вежливым приглашением — устроить утреннюю прогулку в саду. Ответ вернулся быстро:

— Царица говорит, что занята, — евнух не поднимал глаз.

Чонгук на мгновение замер, затем усмехнулся краешком губ.
— Значит, снова прячется...

Но его улыбка не была доброй. В груди закипало нетерпение, смешанное с каким-то болезненным влечением. Он уже чувствовал, что ещё пара таких отказов — и он просто перестанет играть в вежливость.

"Я пришёл не для того чтобы слушать «нет»."

Он вышел на балкон своих покоев и взглянул в сторону крыши, где за мраморной стеной скрывался её двор. Где-то там она сейчас пила чай или перебирала украшения... и даже не подозревала, что он уже планирует, как окажется рядом снова.

Вечер был тихим, но в покои Ти вошёл её отец. На нём был тот самый серьёзный взгляд, от которого даже служанки старались исчезнуть.

— Дочь, — начал он, садясь напротив, — принц ждёт встречи уже несколько дней. Он пересёк море, пустыни... и всё ради того, чтобы увидеть тебя. Ты хоть понимаешь, какой это шаг?

Ти отложила чашу с фруктами, её губы тронула лёгкая усмешка.
— Понимаю. Но я не просила его приходить.

Отец нахмурился.
— Всё же, я хочу, чтобы ты встретилась с ним. Это важно и для нас, и для нашей страны.

Она колебалась, но потом, словно не удержавшись, сказала:
— Отец... Он уже «встречался» со мной.

— Что? — брови мужчины поднялись.

— Несколько ночей назад он... влез на мой балкон, — Ти вздохнула, избегая его взгляда. — Говорил, что хочет просто поговорить. Я попросила его уйти.

Молчание в комнате стало тяжелым. Отец медленно откинулся на спинку кресла, и в его глазах промелькнуло понимание.
— Значит... он не просто принц вежливых речей.

Ти прикусила губу.
— Он... слишком настойчивый. И... симпатичный.

Отец чуть качнул головой, но уголки его губ едва заметно дрогнули.
— Будь осторожна, дочь. Настойчивость и одержимость — опасная смесь. Особенно, если она исходит от человека, который привык получать всё, что хочет.

На следующее утро отец сам пришёл за Ти.
— Он ждёт тебя в саду, — сказал он, глядя прямо в глаза. — Постарайся хотя бы выслушать.

Она долго шла к месту встречи, почти нарочно замедляя шаг. Внутри всё ещё горело раздражение от того ночного визита, но любопытство, как тонкая ниточка, всё равно тянуло вперёд.

Чонгук стоял под навесом из жасмина. Его взгляд сразу поймал её — прямой, чуть дерзкий, но в нём пряталась странная усталость, будто эти дни ожидания были годами.

— Наконец, — тихо сказал он, делая шаг вперёд. — Я уже начал думать, что мне придётся снова лезть на твой балкон.

Ти остановилась на расстоянии вытянутой руки.
— Не стоит повторять прошлые ошибки, — ответила она холодно.

— Ошибки? — он чуть усмехнулся. — Если это была ошибка, то я готов совершать её каждую ночь.

Её пальцы невольно сжались в складках платья.
— Зачем вы здесь, принц? Вы ведь знаете, что я не собираюсь быть частью вашей игры.

Он сжал челюсть, но промолчал, лишь протянул ей шкатулку.
— Это для вас.

Ти открыла крышку — внутри лежал изящный браслет, инкрустированный камнями, отливающими золотым и рубиновым светом.

— Красиво, — тихо сказала она, — но я не ношу чужие подарки.

Её слова, хоть и прозвучали мягко, ударили по нему больнее, чем отказ меча. Чонгук сделал ещё шаг, сокращая расстояние между ними.
— А если я не чужой?

— Мы даже толком не знакомы, — её голос дрогнул, но она не отступила. — И... мне не нравится, когда кто-то лезет в мой покой ночью.

Его взгляд стал острее.
— Я не мог иначе. Я ждал... слишком долго.

Ти чувствовала, как сердце предательски ускоряет ритм, но лицо оставалось холодным.
— вам зря пришлось так далеко ехать.

Она сделала шаг в сторону, собираясь уйти, но Чонгук мягко, но решительно перехватил её запястье.
— Скажи мне это ещё раз... глядя в глаза.

Ти подняла взгляд — и на мгновение забыла, что хотела сказать. В его глазах не было ни капли насмешки, только тихая, тяжёлая одержимость. Она выдернула руку, но голос всё же дрогнул:
— Уходите...
Чонгук смотрел ей вслед, а в его голове уже зрела мысль: "Если она не идёт ко мне — я заберу её сам."

Чонгук остался один в саду, слыша, как за кустами жасмина удаляются её шаги. Пальцы на его руке всё ещё помнили тепло её запястья — слишком нежное, чтобы просто забыть.

Он медленно выдохнул, но в груди всё только сильнее сжималось.
"Она думает, что может оттолкнуть меня словами. Думает, что я уйду, если она будет холодной..."
Он усмехнулся сам себе, но в этой усмешке не было радости.

В голове снова и снова вставали её глаза в тот момент, когда она сказала "Уходите". Но он видел больше, чем хотела показать она. Там, в глубине, была искра. И он собирался разжечь её в пламя.

— Я получу её, — тихо произнёс он, словно клятву. — Даже если весь её дворец встанет между нами.

Вернувшись к себе, Чонгук приказал своему евнуху:
— С этого дня, каждый вечер — корзина с самыми редкими цветами. Каждый день — подарки, о которых она даже не мечтала. И пусть все знают, от кого они.

Слуги кланялись, но украдкой обменивались взглядами: принц явно попал под чары этой девушки.

Ночью он долго не мог уснуть, снова и снова представляя её лицо. Пустыня, штормы, тысячи миль — всё это теперь казалось пустяком. Настоящим испытанием была она.