Глава 2. Мои шестерёнки.
«Любовь - это тень, которую ты отбрасываешь. Даже в полной тьме её можно ощутить».
Вуди Аллен.
Резкий звук будильника на телефоне вырвал Лину из мира снов, где время не имело власти. Она лежала с открытыми глазами несколько секунд, слушая, как тишину комнаты наполняло равномерное тиканье старых настенных часов.
За окном, имеющее круглый вид, открывался вид на задний двор Невермора - её вечный, неизменный пейзаж. Центральный двор был почти пустынен, лишь пара запоздалых учеников спешила на занятия, их тени скользили по золотисто-багряному ковру из опавших листьев. Воздух был прохладным и свежим, она почти чувствовала его сквозь стекло. И над этим всем, кружась в немом хороводе, летали вороны. Чёрные бесшумные пятна на фоне бледного осеннего неба. Сегодня их было... больше. Навязчиво много. Их карканье, глухое и частое, словно проникало сквозь стены. Лина на мгновение задержала на них взгляд. Но не придала значения. В Неверморе и не такое бывало.
Её утренняя рутина была отточена за десятилетия до автоматизма. Прохладная вода, умывающая последние следы сна, лёгкий макияж, чтобы подчеркнуть черты и скрыть вечную усталость в глазах, привычный комплект одежды - чёрные колготки с чёрной юбкой, свитер в полоску, так же имеющий цвета серого и чёрного, и кожаные ботфорты. Она была готова встретить ещё один день в своём тёмном облике и своей вечной вахте.
Выйдя в коридор, она направилась в башню, где жили Уэнсдей и Энид. Дожидаться вчера ангела смерти Энид и Каллен долго не стали.
Дверь была приоткрыта. Постучав для приличия, она заглянула внутрь. Энид, судя по разбросанным вещам, уже убежала на уроки. Зато Уэнсдей была на месте. Она сидела за своим столом, выпрямив спину в идеально прямой позе, и с точностью выстукивала что-то на своей старой машинке. Стук клавиш был резким и отрывистым.
- Можно? - тихо спросила Лина, переступая порог.
Уэнсдей не обернулась, лишь закончила предложение и на мгновение замерла.
- Входи. Если готова к звуку механического насилия над бумагой.
Брюнетка вошла и присела на свободный стул у стола, оглядев комнату. Контраст между половинами сегодня казался особенно резким, будто между ними пролегла невидимая граница двух вселенных.
- Энид вчера забегала ко мне, - начала Лина, выбирая слова. - Она волновалась. Говорила, у тебя были... проблемы с ведением. Что ты потеряла сознание.
Уэнсдей медленно повернула голову, её тёмные глаза, как два уголька, начали изучать Каллен.
- Волчий энтузиазм Энид иногда преувеличен, - сухо ответила она. - Это был временный сбой в сенсорном восприятии. Ничего, что требовало бы коллективного обсуждения.
- Чёрные слёзы - это не сенсорный сбой, Уэнсдей, - мягко, но настойчиво парировала. - Это признак перегрузки. Твой дар пытается тебя предупредить. Игнорировать такие сигналы... опасно. Я могу помочь, если хочешь.
Уэнсдей задумалась на секунду, её пальцы снова легли на клавиши, но не стали печатать. Вместо этого она резким движением выдернула из машинки лист и аккуратно подшила его в лежащую на столе папку.
- Сама разберусь, - произнесла она, наконец полностью поворачиваясь к подруге. - В данный момент есть проблема насущнее.
Она закрыла папку. На её обложке не было никаких надписей. Затем взглядом она указала на соседний угол от Лины.
Она повернула голову в сторону указания Аддамс и увидела картину.
Полотно было исполнено в мрачных, но удивительно насыщенных тонах. На обломанной ветке мёртвого дерева, сидел единственный персонаж - огромный ворон. Его перья были написаны с такой тщательностью, что казалось, вот-вот почувствуешь их глянцевую текстуру. Но самое жуткое заключалось в его глазах. Правый глаз был обычным, бусинкой чёрного стекла. А левый... Левый был неестественно большим, белым, изуродованным. Этот глаз смотрел прямо, гипнотизируя.
Лина встала и медленно подошла к картине. От неё веяло ледяным холодом.
- Жутковато, - тихо заметила она.
- Подарок от Ксавье. Он нарисовал его после ведения, - так же тихо ответила Уэнсдей, подходя рядом.
- Он не знал, что это значит, но чувствовал, что должен передать это мне. А вчера, - она сделала паузу, - я встретила шерифа Галпина, убегающим от места преступления. На котором.. Человека заклевали вороны. До смерти. И на одной из веток над телом сидел именно он. С повреждённым левым глазом.
Каллен почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
- Это не случайность. Ими кто-то управляет.
Уэнсдей повернула к ней голову, в её глазах вспыхнул интерес.
- В каком смысле управляет?
- Есть редкий тип изгоев. Авианы. Они могут входить в симбиоз с пернатыми, видеть их глазами, направлять их стаи. Это древняя и очень опасная способность.
- Но кому это нужно? - Аддамс произнесла это скорее в слух, размышляя.
- Пока не знаем, - голубоглазая скрестила руки на груди. - Но тебе нужно быть осторожнее. Если этот Авиан выбрал тебя мишенью, причину нужно искать быстро.
В этот момент дверь с визгом распахнулась, и в комнату, словно ураган позитива, ворвалась Энид.
- Девочки, вы уже в курсе?! - воскликнула она, её глаза сияли. - Завтра вечером! Костер в честь открытия учебного года! Вы же идёте, правда?
Лина вздохнула, с трудом переключаясь с мрачных мыслей на школьные мероприятия.
- Да, конечно. Вечная толкотня и запах древесины. Куда же без этого, - прозвучало, скорее как сарказм.
Энид, заметив их взгляды, устремившиеся на картину, поморщилась.
- Фу, опять вы на этого жуткого ворона смотрите. Мне до сих пор кажется, что он следит за мной, когда я сплю.
Лина перевела взгляд на Уэнсдей.
- Если узнаешь что-то новое - дай знать. И насчёт ведений... Не заигрывай с этим. Концовка может быть печальной.
С этими словами она вышла, оставив девочек вдвоём.
***
День пролетел в привычной рутине. Девушка успела проверить магические барьеры у восточного крыла, заполнить кипу отчётов для директора о «стабильности аномальных зон», уладить конфликт между двумя первокурсниками-гарпиями, разбившими вазу эпохи Возрождения, и провести внеплановый инструктаж по технике безопасности с горничными-гоблинами. К вечеру она чувствовала приятную, знакомую усталость.
Возвращаясь в свою башню, она проходила мимо главной гостиной. Обычно в это время она была пуста, но сегодня в глубине, в почти полной темноте, сидели несколько учеников. В центре, освещённый снизу лучом фонарика сидел Аякс. Его лицо, подсвеченное снизу, казалось бледным и загадочным. Он что-то рассказывал, его голос был низким и намеренно драматичным.
Лина уже почти прошла мимо, когда её ухо уловило отрывок фразы: «...Его сердце теперь было механическим...»
Она замерла на месте, будто вкопанная. Сердце? Механическое? Медленно, почти против своей воли, она развернулась и сделала несколько шагов в сторону гостиной.
Аякс отвлёкся от рассказа и посмотрел на неё.
- Каллен, проходи, как раз только начал, - он улыбнулся, жестом приглашая её в круг.
Лина молча подошла и присела на корточки рядом со стулом, в котором, сидел Пагсли.
- Что он рассказывает? - тихо спросила она у мальчика.
- Легенду, - так же тихо ответил Аддамс, не отрывая восхищённого взгляда от Аякса. - Про мальчика с механическим сердцем.
Лина почувствовала, как в груди что-то сжалось. Она кивнула и погрузилась в рассказ.
- ...И вот, - вёл рассказ Петрополис, - Когда врачи сообщили о его скорой смерти, он решил сделать себе механическое сердце, чтобы успевать за своим умом. Операция прошла успешно, но механическое сердце изменило его.. - Аякс понизил голос до зловещего шёпота, - Он поступил в академию Невермор, где его провозгласили величайшим умом. Его гениальные изобретения стали ещё более опасными! И в итоге.. это стоило ему жизни. Легенда гласит, что его тело покоится у подножия дерева Черепа в безымянной могиле.
Лина слушала, не дыша. Каждое слово отзывалось в ней глухим эхом. Она знала эту историю. Не как легенду, а как часть самой себя.
- Говорят.. Даже сейчас, придя ночью к дубу, можно услышать тиканье как его сердца. Тик. Так. Тик. Но ещё пока что не кто не осмелился этого сделать.
Рассказ закончился. В гостиной повисла звенящая тишина. Брюнетка медленно поднялась. Её лицо было бесстрастным, но внутри всё кричало. Она кивнула Аяксу в благодарность и, не говоря ни слова, вышла в коридор.
Вернувшись в свою комнату, она погасила свет и упала на кровать, не раздеваясь. Она прикрыла глаза, но за веками её ждало не забвение, а прошлое. То самое, что жило в ней, тикало, как то самое механическое сердце. И тьма за веками постепенно сгустилась, приняла очертания осеннего двора Невермора, но не того, что за окном, совсем другого..
Осень, 1990 год.
- Механическое сердце?
Айзек, прислонившись к каменному косяку головой назад и глядя на потолок, повернулся на её вопрос. На его лице не было привычной лёгкой улыбки. Вместо неё задумчивая серьёзность.
- Да, - ответил он просто, и в его голосе не было ни хвастовства, ни шутки. Он изучал её лицо, будто проверяя, можно ли доверять. - Сам собрал.
Они встретились здесь случайно после последнего урока. Вернее, Каллен шла мимо, а он стоял, уставившись в окно, погружённый в свои мысли, уловил её образ и сам подошёл. Поэтому они сели на коридоре школы первого этажа, имея вид центрального дуба.
- Любопытно. Сердце всего лишь насос, самый ненадёжный в мире. Ломается от стресса, от горя.. от болезни. - Он говорил спокойно, с холодноватой, научной отстранённостью. - А представь идеальный механизм. Который не подведёт. Который будет работать вечно, не зная усталости или боли.
В его словах было что-то пугающее и завораживающее одновременно.
- Но оно же не будет чувствовать, - тихо возразила девушка.
Он посмотрел на неё вновь, и в его глазах на мгновение вспыхнул тот самый огонь, та самая искра, что привлекла её в первый день.
-А что такого хорошего в этих чувствах? - его голос стал тише, интимнее. - Они делают тебя уязвимым. Слабят. Заставляют совершать глупости.
В его тоне сквозила горечь, которую он тщательно скрывал ото всех. Лина понимала, что это не просто философские размышления. Это было личное. Очень личное.
- Может быть, - сказала она, глядя на его руки, сжатые в кулаки. - Но именно они... делают нас живыми.
Он не ответил, лишь перевёл взгляд на её губы, а затем снова встретился с ней глазами. И в этот момент брюнетка осознала, что смотрит на него уже слишком долго. Не просто слушает, а впитывает каждую деталь: тень от длинных ресниц, падающую на щёку, идеальную линию бровей, упрямую прядь тёмных кудрей, выбивающуюся из общей массы. Казалось, она уже давно не встречала кого-либо такого столь красивого.
И он это заметил. Уголки его губ дрогнули, выдавая едва сдерживаемую улыбку. Каллен почувствовала, как по её щекам разливается краска. Она потупила взгляд, смущённая тем, что её поймали на месте преступления.
Айзек тихо рассмеялся, и в этот раз его смех был настоящим, тёплым, без привычной намётки на показную браваду.
- Раньше никто не рассматривал меня с таким интересом. Как будто ты пытаешься понять, как я устроен изнутри.
- Может, и пытаюсь, - выдохнула она, снова осмелев и подняв на него взгляд. - Ты не самый простой механизм, Айзек Найт.
- О, это ты ещё мои шестерёнки не видела, - парировал он, и его глаза снова блеснули озорством, заставляя девушку тоже засмеяться.
Казалось, людей среди них не было. Были только Он и Она.
- Ты обязан мне его показать. - Сквозь смех, скорее как шутку выдохнула Лина, но парень принял это как вызов.
Его улыбка не исчезла, но стала загадочной, с лёгкой долей превосходства. Он покачал головой, и прядь тёмных кудрей упала ему на лоб.
- Когда-нибудь, обязательно, - произнёс он, и в его голосе звучало твёрдое, почти торжественное обещание.
Неловкое молчание повисло ненадолго. Первым прервал его кудрявый.
- Знаешь, Лина Каллен, - произнёс он, и её имя в его устах звучало как-то по особенному. - С тобой.. как-то спокойнее.
Он выпрямился, и маска беззаботности начала возвращаться на место.
- Пойдём, - сказал он, кивая в сторону леса. - Покажу тебе особенное место.
Она кивнула, сходя с лавочки, и пошла рядом с ним, ещё не зная, что это место куда её поведёт Айзек, станет для неё священным. Ну а затем уж.. Проклятым.