Том 1. Глава 10. Высшая Догма.
Небесный город, как сказочный мираж, парил над облаками, укрывая себя мягким пушистым одеялом. Его величественные дворцы, словно вырезанные из драгоценных камней, выстроились вдоль широкой улицы, утопающей в вечном цвету фруктовых деревьев.
По гранитным ступеням, ведущим к возвышающемуся дворцу Собраний, сновали небожители. Их яркие одеяния развевались на ветру, будто пламя свечей, танцующих в такт небесной мелодии.
Одни спешили в канцелярию, другие, погруженные в свои мысли, спускались вниз, читая свитки. Третьи же, уставшие от трудов, направлялись к беседкам, спрятанным в тени зеленой листвы, чтобы отдохнуть и восстановить силы.
Среди этой пестрой толпы выделялся высокий мужчина. Его серебряные доспехи сверкали, словно первый снег, а белоснежные одежды, подпоясанные тесьмой с металлической пряжкой, переливались на солнце, как шёлк, расшитый звёздами. Строгий взгляд мужчины, скрытый за маской журавля, был холоден и пронзителен, словно у хищной птицы, парящей над полем. В прорезях маски сверкали глаза с оттенком голубого, а тонкие губы едва приоткрывались, когда он говорил, нарушая безмолвную скорбь, застывшую на лице. Его волосы были собраны в высокий хвост, украшенный серебряным фагуанем с инкрустацией нефрита, лишь по бокам игриво выбивались короткие пряди, смягчая дух воинственности, который исходил от него, как свет от костра.
Это был бог войны, Байхэ, известный среди Трёх миров как Высшая Догма. Он направлялся к грани, где Небесный город заканчивался, а небо сливалось с землей.
Среди жителей империи ходили споры: откуда же река Чуньцуй берет свое начало? Никто никогда не находил ее исток, разве что путники рассказывали о шумном водопаде в горах Истины, превращающемся в стремительно растущий ручей. Как ни странно, смертные были не так далеки от истины — водопад появлялся из волшебного потока, пересекающего грань миров.
Именно на этом стыке в облаках находился небольшой деревянный мост, с высоты которого можно было наблюдать за суетливой жизнью внизу: за людьми в полях и городах, за бушующими бурями, обходящими стороной Небесный город, за лесами и горами, среди которых гуляет ветер.
Байхэ подошел к мосту и взглянул вниз: сквозь облака виднелись вершины гор Истины, находившиеся на юго-западе Шанцзюя. Там у подножья располагалось озеро, вблизи которого обитал волшебный однорогий зверь сечжи, способный различать ложь и правду. Часто сюда приходили жители деревень и даже столицы, желая разрешить возникшие споры, но никто не догадывался, что свысока за ними наблюдают небожители.
Озеро служило заводью реки Чуньцуй, чье русло и множественные рукава огибали земли империи. Но была еще одна река, вытекающая уже из озера. Она проходила сквозь лес кошек Сяньли, близлежащий к горам Истины, и исчезала в огромной расщелине. Так воды, рожденные в небесах, проходили сквозь земли живых и продолжали движение в загробном мире.
— Превращение! — небожитель взмахнул рукой и, обратившись в белоснежного журавля, запрыгнул когтистыми лапами на перила и сиганул с моста. Почти у самого берега он расправил крылья, поймав поток свежего ветра, и скрылся в туманной дымке.
— Генерал Байхэ! — на мост выбежала невысокая стройная девушка в бирюзовом платье, украшенном цветочной вышивкой. На ее голове красовался пестрый венок, а цветы нежно спадали на длинные пряди волос, заплетенные в замысловатую прическу.
Девушка подошла к перилам, положив на них руки в шелковых перчатках, и посмотрела вниз, но журавля уже не было видно. Это была госпожа Мэйгуй, известная как Воля Души, — богиня плодородия и материнства.
Спустя некоторое время прекрасная небожительница направилась к одному из дворцов, спрятанному среди сливовых деревьев. Она вошла в высокие двери, отлитые из золота, которые вели в просторный зал. В центре зала стоял огромный стол, за которым в расслабленной позе сидел молодой статный мужчина. Его волосы, заплетенные в косу, были необычного серебристого цвета с голубыми прядями, но не это поражало, а два небольших чешуйчатых рога лазурного цвета по бокам.
Края его синей широкой накидки касались пола, а под ней виднелось аккуратное серое одеяние, подвязанное лентой, на которой висели ножны. Хозяин дворца отдыхал в обществе небожительниц, играя с ними в танграм и попивая вино. Изящными пальцами он двигал тоненькие дощечки с места на место, собирая некую фигуру.
Танграм — или цицяобань 七巧板 [qīqiǎobǎn] (букв. семь дощечек мастерства), головоломка, состоящая из семи плоских фигур, которые складывают определённым образом для получения другой, более сложной, фигуры.
Его отвлекли шаги, приближающиеся к столу, и, подняв глаза, мужчина с улыбкой произнес:
— Милейшая Гуй, желаете присоединиться? — Он взял небольшой деревянный квадрат и подвинул его к треугольнику, и все с удивлением взглянули на получившуюся фигуру.
— Смотрите, тигр! — с гордостью воскликнул хозяин дворца.
Гостья наклонилась к нему и прошептала:
— Господин Лун, я бы хотела поговорить с Вами наедине.
Мужчина встал из-за стола и с виноватым видом поклонился небожительницам:
— Мне и госпоже Мэйгуй необходимо обсудить один вопрос.
Девушки с любопытством посмотрели на нарушительницу веселья и, хихикая, направились к выходу.
Небожитель зашагал по длинному коридору с высокими окнами, жестом пригласив гостью следовать за собой:
— О какой тайне Вы желаете со мной поговорить?
Мэйгуй, неловко улыбнувшись, произнесла:
— Не хочу показаться грубой, но господин Лун знает всё и обо всех. Вам известно, что тревожит генерала Байхэ?
Небожитель без утайки ответил:
— Высшая Догма славится своей честностью и прямотой. Если он что-либо скрывает от Вас и, как следствие, от меня, то на то явно есть свои причины.
Мэйгуй остановилась и, подойдя к окну, посмотрела в сторону моста:
— В последнее время господин Байхэ часто спускается с Небес. Я беспокоюсь, что причиной тому является Сюэ Линь.
— С последней битвы генерала Байхэ и Яшмового демона прошел не один десяток лет. Если этот негодяй и восстановил свои силы, Высшая Догма не рискнул бы разбираться с ним в одиночку. — Господин Лун нахмурился: — Давняя битва оставила генералу кровоточащее напоминание, думаю, он не столь безрассуден, чтобы спугнуть змею, начав косить траву.
Косить траву и спугнуть змею — идиома 打草惊蛇, в значении: насторожить, неосторожным поступком навлекать на себя внимание противника; спугнуть раньше времени.
Небожительница, опустив глаза, произнесла:
— Последнее время я думаю о визите на земли смертных. После изгнания Бэйцзисин дела идут неладно.
Господин Лун, аккуратно взяв её за руку, сказал:
— Если Милейшая Гуй спустится с Небес, то уже не сможет вернуться обратно. Повторите судьбу госпожи Бэйцзисин и подведете генерала Байхэ, который за Вас поручился.
Мэйгуй, словно обожжённая, отдернула руку:
— Раньше он делился со мной всем, — с грустью произнесла она.
Небожитель, посмотрев с нежностью в её большие глаза, ответил:
— Здесь я Вам не советчик. Если до меня дойдут какие-либо сведения, я непременно сообщу госпоже Мэйгуй. А теперь мне пора вернуться к работе.
Гостья, поклонившись в знак признательности, направилась к выходу. Молодой мужчина, окинув зал с развлечениями печальным взглядом, поднялся по ступеням, ведущим на этаж выше.
Господин Лун вышел на широкий балкон, с которого открывался великолепный вид на Небесный город, и посмотрел на горизонт, залитый солнечным светом.
Вдруг один из сотни колокольчиков, висевших на перилах, зазвонил, а полупрозрачная нить, на которую он крепился, замерцала.
— Неужели генерал Байхэ действительно разгуливает по землям смертных? — Молодой человек, сложив пальцы перед грудью, произнёс: — Превращение.
В тот же миг он обернулся в огромного лазурного дракона и, взмыв с балкона, устремился к горам Истины.
Чжаньлань Лун был молодым богом войны, который заслужил признание Дракона востока — владыки одной из сторон света. На плечи юного божества легла большая ответственность, и он часто присутствовал во дворце Собраний по любому поводу, даже самому секретному во всех Трёх мирах. Другие небожители начали называть Чжаньлань Луна новым Владыкой Востока, что вызывало путаницу среди только что вознесшихся богов, которые принимали его за приближённого слугу Нефритового Императора — владыки центра.
Многие правители стремились вознести своих детей на Небеса, с детства создавая вокруг них образ благородства и святости. Однако Небесный Император награждал вознесением лишь тех, кто прожил достойную жизнь и не стремился намеренно пополнить ряды небожителей. За любой дар следовала своя расплата: получив бессмертие и силу, вознесшийся не мог более спускаться на земли смертных, если на то не было прямой нужды. Чем больше времени божество проводило среди людей, тем больше влечения захлестывали его душу, стирая остатки беспристрастности.
Небожители получали разнообразные молитвы — от просьб о дожде до рождения ребёнка — и посылали благословение тем, кто его заслуживал. Если же кто-то из богов не прислушивался к верующим или нарушал правила, то после предупреждений и отсутствия исправления низвергался. Нефритовый Император был строг, но справедлив. Его взгляд не мог не заметить ни одного проступка и ни одного доброго дела.
Падшие боги были смертны и уязвимы, однако за прошлые заслуги в них еще теплилась божественная сила. Она позволяла им совершать благие деяния среди обычных людей, вселяя в их сердца веру и заслуживая прощение Нефритового Императора, который позволял вернуться на Небеса.
Оказавшись в мире смертных, Чжаньлань Лун с высоты окинул взглядом свои владения, раскинувшиеся к востоку от пика Линьшань. Пролетая над озером, он ощутил мощный всплеск энергии ян и устремился вниз.
Когда-то здесь возвышалась величественная гора Яотянь, но трое, осквернив алтарь владыки, разрушили её. Она разделилась на три пика, которые скрывают за скалами и лесами озеро Троих, получившее своё название в народе.
Властелин Пламени своими клинками поглотил всё тепло, исходящее от Яотянь, и на месте горы образовался Морозный пик. Даже спустя десятилетия на остывшей земле не выросло ни единого дерева, и ни одно животное не осмелилось свить здесь своё гнездо. Над озером возвышалась безжизненная каменная глыба, обдуваемая ледяными ветрами.
В отличие от Морозного пика, второй стал домом для всех зверей, ранее обитавших на горе. Тёплые лучи скользили по пышным лесам, сглаживая острые вершины, освещая пик Рассвета.
Третий пик — Демона — оставался загадкой до сих пор. Местные храбрецы не раз пытались найти в густых зарослях того самого демона, но так и не смогли.
Посреди озера Троих находился небольшой островок с одиноким сухим деревом, на которое с треском уселся огромный дракон. Господин Лун следил за журавлём, важно вышагивающим вдоль песчаного берега. Но стоило журавлю заметить нежелательного наблюдателя, как он взлетел вверх, направляясь к вершине пика Рассвета.
Запыхавшийся, но всё же догнавший журавля дракон приземлился на протоптанную тропу среди лесов.
— Чем вызван Ваш интерес, Владыка Востока? — спросил мужчина в доспехах и маске, скрывающей глаза, появившийся на месте журавля.
— Генерал Байхэ решил навестить мои земли? — дракон уселся на очередное дерево, сломав пару ветвей под своим весом.
— Не по своей прихоти, — скрестил руки на груди Байхэ. — Небесный Император поручил мне проверить печать воплощения, спрятанного в озере.
Дракон оттолкнулся от дерева и спустился к генералу в человеческом облике:
— Почему же он не обратился к Владыке Востока?
— Некто начал охоту на воплощения света, но существенных доказательств пока нет, — равнодушно ответил небожитель.
— Больше полувека назад Небесный пантеон утратил власть над воплощением юга, не означает ли это, — Чжаньлань Лун покосился на генерала Байхэ, — что Яшмовый демон решил завершить начатое?
— Воплощение севера, ранее охраняемое Бэйцзисин, уже утрачено. Там лишь бродит гуй, одержимый довольно сильным заклинанием, — заключил небожитель.
— Может быть, стоит снять печати и перепрятать воплощения? — предложил Лазурный Дракон.
— Сюэ Линь может воспользоваться ослаблением печатей, чтобы легче завладеть ими, — покачал головой генерал.
— Если Высшая Догма угостит меня вином, я сам усилю печать в водах озера, — подмигнул и улыбнулся небожитель.
Байхэ не проронил ни слова в ответ.
— Вино необязательно, — подошел к краю тропы господин Лун. — Из глубокого уважения к Вам я займусь печатью в своих владениях, — он фыркнул и прыгнул вниз.
В небесах замелькал лазурный дракон, задорно огибая облака и пугая пролетающих птиц. Байхэ же, приняв обличье журавля, направился к югу от озера Троих к небезызвестным Лотосовым болотам.
Воплощениями света назывались пять предметов, хранящих силу первоэлемента их владыки. Каждый артефакт обладал магическими свойствами, позволяя усиливать техники или даже перемещаться в пространстве. Воплощения были напрямую связаны с временными нитями, опутывающими Три мира. Ходила легенда, что если их объединить, то можно вернуться в прошлое или заглянуть в будущее. Однако это было невозможным, ведь отсутствие хотя бы одного из пяти воплощений нарушало баланс, создавая бреши в пространстве, через которые можно было попасть в один из Трех миров.
Во время Прорыва грани было украдено воплощение юга, за что его хранительница, Воля Души, чуть не была низвергнута, а ее земли перешли во владения Яшмового демона, покрывшись снегами.
Среди Лотосовых болот журавль разглядел островок в цветущей воде. Приземлившись, он начал осматриваться по сторонам. Мгновение спустя трава на болоте превратилась в поле из золотых лотосов. Под ногами журавля образовалась раскрытая пасть водяного дракона, вынырнувшего на поверхность. По лотосам навстречу птице несся демон с чандао, лезвие которого напоминало скелет огромной рыбы.
Генерал Байхэ, не теряя времени, принял человеческий облик и, словно из ниоткуда, извлёк двуручный меч с гардой, украшенной металлическими перьями. Он с лязгом отразил удар демона, отшвырнув его на несколько чжан назад, а сам стремительно отпрыгнул в сторону, и пасти водяного дракона сомкнулись, захватив лишь воздух.
— Я хочу с тобой поговорить, — произнёс небожитель с холодной уверенностью.
— А я не хочу! — огрызнулся демон, держа чандао одной рукой, а вторую поднеся к губам и прошептав: — Шуйлун.
За спиной небожителя зашумел поток воды, но генерал даже не попытался уклониться. Он вонзил свой меч в лотосовый ковёр и произнёс:
— Погребение.
Меч засветился и обдал пламенем тело Байхэ, что не позволило дракону поглотить его.
— Кровавый Лотос, не заставляй меня драться в полную силу, — заявил небожитель.
— Ты ещё мне поблажки делаешь? — воскликнул Цзэ Ху и замахнулся чандао, направляясь к врагу.
Генерал отпустил меч и вытянул руку в сторону. В ней тут же появился гуцинь, источающий энергию ян.
— Я же предупреждал, — сказал он, ловко уклонившись от атаки демона, и пробежал пальцами по струнам. — Затин.
Внезапно Цзэ Ху остановился, оказавшись в густом тумане. Три призрачных мечника мгновенно пронзили его с разных сторон, и боль разлилась по всему телу.
— Где Бэйцзисин? — раздался голос Байхэ отовсюду.
— Я не слежу за твоей девчонкой, кхм, — демон выплюнул сгусток черной крови.
— Да? А говорят, что Фэнхуан Небес связалась с Кровавым Лотосом.
— А про тебя что говорят? — съязвил Цзэ Ху, пытаясь найти источник звука.
— Что замышляет Сюэ Линь? — величественно вопрошал голос.
— Откуда я знаю? — оскалился демон и закатил глаза, несмотря на то, что его тело все еще пронзали клинки, не давая пошевелиться. — Мы с ним не подружки.
— Никакого толка от тебя, — разочарованно сказал появившийся во мгле генерал.
Туман рассеялся, и три мечника исчезли, лишь кровоточащие раны на теле напоминали о сильнейшей технике Высшей Догмы.
— Надеюсь, в следующий раз ты будешь поскромнее в гостях, — упав на колени посреди болота, процедил Цзэ Ху.
— Сам виноват, — Байхэ обернулся журавлем и взмыл в небо.
— Проваливай! — крикнул демон вслед удаляющейся птице. — Что ж все норовят меня поколотить? — опозоренный Цзэ Ху свалился на лотосовый ковер, уйдя сквозь него под воду.
Чандао — 长刀 [chángdāo] (досл. длинный меч), двуручный, однолезвийный китайский меч. Меч имел общую длину более двух метров и состоял из обоюдоострого клинка длиной чуть менее одного метра и рукояти длиной более одного метра.
Гуцинь — или цисяньцинь 七絃琴 (букв. семиструнный инструмент), китайский 7-струнный музыкальный инструмент, разновидность цитры.