Том 1. Глава 9. И без головы красиво!
Название является отсылкой на одну из историй в сборнике «Записки о поисках духов» авторства Гань Бао. По сюжету мастер искусства духов Цзя Юн разбойниками был лишен головы, но даже без нее он оседлал коня и вернулся в ставку. По дороге обезглавленный предводитель спросил, как красивее: с головой или без, на что слуги отвечали, что с головой. «И без головы красиво», — ответил им Цзя Юн и тут же умер.
Солнце медленно поднималось из-за горизонта, озаряя пламенем утопающее в синеве небо. Издалека деревья, здания школы и горы выглядели словно нарисованными искусным художником, который не оставил ни единого просвета, скрыв всё за слоем туши. В воздухе царила утренняя прохлада, а в глубине бамбуковых лесов раздавался вой диких зверей.
Лестница, высеченная в скале и ведущая к школе, едва различалась под редкими фонарями, которые зажигали ученики каждый вечер.
— О произошедшем лучше никому не говорить, — заявил Мо Дайяо, поднимаясь по ступеням.
— Вы предлагаете сказать, что мы втроём заблудились в лесу? — предположил Е Чаншэн, с трудом поднимая ноги.
— Необязательно, — мужчина повернулся назад и взглянул на ученика в сумраке. — Су Чжунцин, — он кивнул второму юноше, идущему поодаль.
— Да, учитель? — откликнулся тот.
— Ученики, бывшие с тобой в тот день у горы, ничего не видели из-за обвала. Если спросят, скажи, что провалился в пещеру, — Мо Дайяо перевел глаза на Е Чаншэна. — А с тобой мы столкнулись вечером у ворот, — он скрестил руки на груди и остановился: — Я попросил помочь мне обойти еще раз округу, и мы обнаружили вход в пещеру, где нашли потерявшего сознание Су Чжунцина.
— А Ваш путь совершенствования не замарает ложь, учитель? — с важным видом спросил Е Чаншэн.
— Не доводи до того, что замарает, — вздохнул Мо Дайяо.
Когда троица подходила к школе, к ним навстречу выбежала взволнованная девушка, держа в руках фонарь с мерцающим огарком внутри.
— А-Син! — она бросилась на брата, чуть не повалив того с ног.
— Наше отсутствие заметили? — поинтересовался Мо Дайяо.
— Поиски не прекращались всю ночь! Наставник Мэй сказал, что вчера видел Вас последний раз вечером у главных ворот.
Мо Дайяо едва заметно кивнул ученикам. Е Чуньлин, не скрывая тревоги, пристально посмотрела на них своими большими глазами.
— Что с вами произошло? — спросила она.
— Это долгая история, — ответил учитель, — и для начала нам нужно рассказать ее комиссии.
— Новость о вашем исчезновении уже достигла ушей главы школы, — сказала девушка, освещая путь.
Мо Дайяо, слегка закашлявшись, нервно произнес:
— Удивительно, как быстро распространяются слухи.
— Из-за недавней трагедии было решено отменить состязания в этом году, — рассказала Е Чуньлин. — Вроде как господин Мо Шидун лично огласит список способных учеников.
Когда четверка проходила мимо учебных залов, со стороны пагоды показался старейшина Мэй. Е Чуньлин, заметив его, радостно замахала рукой:
— Наставник Мэй, они вернулись!
Старик, поднеся палец ко рту, призвал к тишине. Е Чуньлин прикрыла рот ладонью.
Подойдя ближе, наставник Мэй строго произнес:
— Господин Мо, пройдите в зал собраний, Е Чаншэн и Су Чжунцин могут идти отдыхать. И ты, дорогая, тоже иди.
Е Чуньлин, поклонившись, побежала вслед за учениками.
— Бедняжка, она всю ночь не спала, беспокоясь за брата, — сказал старик.
В зале собраний учителю сообщили, что его ученик был признан Мо Шидуном, и тот желает лично увидеть Су Чжунцина. Уже днем юношу необходимо отправить в Шанцзюй, где с ним встретится глава школы.
Мо Дайяо внимательно слушал лестные слова о своем ученике и о себе, воспитавшем такое дарование. Однако мужчина был не рад услышанному: пока он старался уберечь своего племянника, угроза нависла над другим его воспитанником, хотя бы Е Чаншэн не привлекал к себе особого внимания.
Однако все шло по плану, озвученному Цзэ Ху.
— Господин Мо, мне повторить вопрос? — строго переспросил один из старейшин, прерывая размышления мужчины.
— Ох, прошу прощения, я очень устал после бессонной ночи. — Мо Дайяо, нащупав в кармане монетку, потер её между пальцами. — О чём вы хотели узнать?
Старейшины потребовали рассказать о том, что произошло с господином Мо. Тот уверенно поведал им свою легенду, которая, возможно, не совсем удовлетворила комиссию, но не вызвала лишних вопросов.
Вскоре учителя отпустили, попросив не распространяться о случившемся среди других наставников. Интересно, что произошло, если бы он рассказал им правду?
Перед учебным днём оставалось всего пара часов на отдых, и Мо Дайяо отправился в свои покои. К его удивлению, на прикроватной тумбочке он обнаружил все книги, которые позаимствовал Лэн Фэнъюй. Учитель отнёс украденное в библиотеку и решил поговорить с Су Чжунцином о предстоящей поездке, о которой тот ещё не знал.
В это время двое учеников не торопились отсыпаться, а обсуждали произошедшее в своей фанзе.
— Я тебе говорю, она поможет, — прошептал Су Чжунцин, стоя у двери.
— Но мой чертёж ловушки на духов она так и не нашла! — возмутился Е Чаншэн, сидевший на кровати и снимавший сапог с ноги.
— Я же сразу сказал, что бабушка Лу такими вещами не занимается! Су Чжунцин развёл руки в стороны. — Ты со мной?
— Я всегда с тобой, братец, — снимая второй сапог, ответил ученик. — Но выдался на долю бренной жизни еще один денек прохлады для души.
Выдался на долю бренной жизни еще один денек прохлады для души — вольная интерпретация последних строк стихотворения «Бамбуковый лес расступился...» китайского поэта Су Ши.
— Ну тебя! — Су Чжунцин, махнув рукой, покинул фанзу и скрылся в лесной чаще.
Спустя некоторое время в дверь постучали.
— Сам открой, дурак, — сонно буркнул Е Чаншэн и перевернулся на другой бок. В комнату кто-то зашёл.
— Ты не перестаёшь меня удивлять, — раздался грозный голос над головой юноши.
Он мгновенно вскочил с кровати:
— Учитель, а что Вы здесь делаете?
— Лучше скажи, где Су Чжунцин? — Мо Дайяо посмотрел на пустую кровать.
— Он... — ученик опустил взгляд в пол, — на пробежке.
Мо Дайяо подошёл к тумбочке Е Чаншэна.
— Откуда это у тебя? — с удивлением спросил он, схватив железные наручи с изящной гравировкой дракона.
— Я нашёл их в ручье, — замялся Е Чаншэн, — когда Вы отправили меня на пробежку, я немного заблудился.
Мо Дайяо с недоверием посмотрел на ученика. Неужели он думает, что его лжи о том, как он заблудился, кто-то поверит? Однако учителя волновало совсем другое, а не очередная провинность юноши. Он обвёл пальцем изображение дракона, летящего в языках пламени.
— Вы знаете, чьи они? — нарушил тишину ученик.
— А? Нет, — ответил Мо Дайяо, положив наручи обратно на тумбу. — Е Чаншэн, я знаю, что отвадить тебя от этих прогулок за пределы школы невозможно, но будь хотя бы осторожен.
Ученик кивнул.
— Учитель, Вы же никому не расскажете? — спросил он, намекая на прошлый разговор.
— Нет, — покачал головой Мо Дайяо, — я же обещал. Как только Су Чжунцин вернётся, передай ему, чтобы он зашёл ко мне.
После мужчина покинул фанзу.
Е Чаншэн взял наручи и, покрутив их, надел на запястья.
— Опять только Су Чжунцин, — произнёс он, любуясь находкой в солнечных лучах, проникающих через окно.
Вдруг по стене у соседней кровати расплылось огромное чёрное пятно, из которого выбралась высокая тень, облачённая в белоснежные одеяния и в знакомой Е Чаншэну деревянной маске.
— Рыбий господин? — юноша приподнялся с кровати.
— Вот как нынче кличут Кровавого Лотоса, — рассмеялся незнакомец, подходя ближе. — Ты Су Чжунцин?
— А кто спрашивает? — прищурился Е Чаншэн.
— Забвение, — произнёс таинственный визитер, вытянув вперёд ладонь и резко сжав её в кулак.
На груди Е Чаншэна засияла демоническая метка. Тело охватили противоречивые ощущения — то холод, то жар, а сковавшая энергия инь не позволяла пошевелиться. Ученик почувствовал, как силы покидают его, и нечто злое окутывает тело и душу. Наступила темнота, и он погрузился в небытие.
Тем временем Су Чжунцин уже спускался с вершины и приближался к Цзаоми — деревне, известной своими рисовыми полями. Вода Чуньцуй питала здешние холмы и равнины, даря им плодородие, отчего большинство жителей занималось земледелием. Цзаоми снабжала крупами не только столицу, расположенную на противоположном берегу реки, но и несколько деревень на западе.
В древние времена, ещё при императоре Суне, Цзаоми входила в состав так называемых «Трёх богатств Наньбао»: деревни Риса у пика Линьшань, Охотничьего удела у Лисьего леса, ныне Багряного, и деревни Хризантем, которая была источником птичьего мяса и овощей. Однако сейчас процветала в своем деле лишь Цзаоми, деревня Хризантем превратилась в богатую столицу Шанцзюй, а от охотничьих земель остались лишь руины, покрытые мхом и скрытые под стоячими водами Лотосовых болот.
На окраине деревни стоял старенький дом, окружённый низким забором из можжевельника. Ветвистый вяз, растущий почти вплотную к ветхой фанзе, был увешан талисманами с ярко-красными бирками, некоторые из которых давно оторвались и лежали на соломенной крыше. У двери стояли статуэтки: каменная фигурка богини Мэйгуй и вырезанный из дерева журавль.
— Бабушка Лу, — Су Чжунцин осторожно постучал в дверь, — я знаю, что Вы уже не спите!
В доме послышалась возня, и через некоторое время дверь приоткрыла сморщенная старушка, одетая в лохмотья.
— Опять ты? Я не буду искать барахло твоего дружка-растяпы! — сказала хозяйка, собираясь захлопнуть дверь.
— Нет-нет! У меня важное дело, — Су Чжунцин просунул ногу в щель и добавил: — Бабушка, я принёс монетки!
К нему протянулась рука, требуя оплаты вперед.
— Что там за важное дело? — спросила хозяйка, отворив дверь, и, прищурив один глаз, начала считать монеты в предложенном мешочке.
— И Цзин подскажет стремления величественного журавля? — произнес ученик, входя в ветхое жилище.
И Цзин — 易经 [Yì Jīng] или Книга Перемен, наиболее ранний из китайских философских текстов, предназначавшийся для гадания, состоит из 64 гексаграмм. Гадание по И Цзин состоит из трех этапов: шесть бросков монет, фиксирование их значения и толкование по книге. Для того чтобы совершить такое гадание, надо сосредоточиться на вопросе, затем взять три монеты и подбросить их. Если выпадет больше решек — рисуется непрерывная линия, если больше орлов – прерванную посередине. Спустя шесть бросков получается гексаграмма из шести черт, расположенных друг над другом, после она толкуется по И Цзин.
Стремления величественного журавля — идиома 鸿鹄之志, в значении: высокие амбиции, далекие цели, великие устремления.
— Генерала Байхэ? — с недоумением спросила старуха.
— Вы неправильно меня поняли, — улыбнулся Су Чжунцин и, усевшись за стол, продолжил: — Возможно ли с помощью И Цзин узнать о намерениях другого человека?
Гадалка с любопытством взглянула на юношу.
— Можно попробовать, — произнесла она, доставая из шкафа книгу и кладя её на стол рядом с гостем. — Но я раньше никогда не гадала по этому поводу. Душа человека изменчива, сегодня она может быть одной, а завтра — совсем другой.
— Пусть И Цзин расскажет, каковы намерения господина Мо Шидуна, — попросил Су Чжунцин.
Старуха взяла листок с кистью и, вытащив из мешочка три монеты, начала их подкидывать. На бумаге она рисовала столбики коротких и длинных линий, иногда хмурясь и качая головой. Её недовольство было вполне объяснимо: в третий и шестой раз все монетки встали на ребро, и лишь спустя некоторое время упали на одну из сторон.
Гадалка открыла книгу.
— Цзи-цзи, — произнесла она мрачным голосом.
— Конец? — нахмурился Су Чжунцин. — То есть намерения злые?
— Всё не так, — старуха показала толкование юноше. — И Цзин говорит, что цикл Мо Шидуна окончен.
— Окончен? — ученик был ошеломлён. — Вы считаете, что он мёртв? Пожалуйста, погадайте ещё раз!
— Во-первых, не я так считаю. Во-вторых, если ответ И Цзин тебя не устраивает, то нельзя гадать, пока не уйдёт луна этого дня.
Су Чжунцин, пробежавшись глазами по книге, спросил:
— Из-за чего такой результат?
— Линия будущего отсутствует, — сказала старуха, захлопнув книгу, — значит, её нет. Обычно это признак приближающейся смерти. Но и линия настоящего тоже оборвана, поэтому в будущее, независимо от его исхода, жизнь не переходит. Такое возможно только в одном случае: если человек уже давно мёртв.
Су Чжунцин с интересом рассматривал книгу, словно ожидал, что ответ внезапно появится сам собой.
Бабушка Лу была потомственной гадалкой и владела знаниями, выходящими за пределы привычного мира. Ее методы не всегда соответствовали учениям даосизма, но она никогда не отказывала людям преодолеть страхи и сомнения.
Когда в Цзаоми появились шуйху, которые топтали рисовые поля, нападали на местных жителей и вселяли в их сердца ужас, бабушка Лу поднялась по крутой лестнице на пик Линьшань и обратилась в школу. Для Мяохуа изгнание таких духов было обычным делом, с которым могли справиться даже ученики. Поэтому в деревню были направлены Мо Дайяо и его трое воспитанников.
После успешной работы бабушка Лу угостила учеников и их учителя чаем и подарила каждому по защитному амулету. Су Чжунцин и его товарищи были впечатлены мастерством и мудростью пожилой женщины.
Их поразило содержимое книги И Цзин, но никто из них не решился узнать о своем будущем. Они задавали вопросы об учебе и других повседневных вещах, которые занимали их юные умы, и некоторые из них даже вызвали у Мо Дайяо чувство стыда за своих подопечных.
Когда у Су Чжунцина выдавалось свободное время, он бегал в гости к бабушке Лу, чтобы мило поболтать с ней, послушать её истории или просто помочь по хозяйству. Он знал, что пожилая женщина не откажет ему в просьбе, но все равно не скупился отдать все заработанные изгнанием деньги в качестве платы за её гадания.
— Спасибо, бабушка! — поклонился юноша, достал из рукава пару рисовых конфет и положил их на стол. — Угощайтесь!
Он вышел на узкую тропинку и побрёл в сторону школы, размышляя о словах гадалки.