Том 1. Глава 4. Дети ночи.
Высоко в ясном небе, словно растворяясь в его прозрачной синеве, летела Е Чуньлин на своём мече. Её длинные, цвета воронова крыла, волосы, заплетённые в аккуратные косы, развевались на ветру, который играл среди высоких острых пиков. Изысканные украшения девушки мелодично звенели, словно колокольчики, вторя её лёгкому полёту.
Заметив горный обвал, который перекрыл дорогу к школе, Е Чуньлин плавно начала снижаться. Среди огромных камней, в неестественной позе, сидел её младший брат, прислонив голову к валуну. Его синие одежды были покрыты пылью, а на лице читалась смесь усталости и тревоги.
— Е Син! — воскликнула она, спрыгивая с меча на высоте одного чжана. Её движения были столь грациозны, что она словно превратилась в лепесток хайтана, плавно спустившийся к брату. Девушка призвала меч, который завис в воздухе, и убрала в ножны на поясе.
Е Чаншэн поднял голову и улыбнулся, махнув рукой в знак приветствия.
— Сестрица, — произнёс он, его голос был чуть хриплым от долгого молчания.
— Ты не пострадал? — испуганно спросила девушка, осматривая его с ног до головы.
— Нет, но... — он запнулся, взглянув на меч, лежащий неподалёку. — Мог пострадать Су Чжунцин.
— Он здесь? — её голос дрогнул от волнения. Она помогла брату подняться, поддерживая его за плечо.
— Нет, — вздохнул ученик, покачав головой. — Но... — он снова остановился, его взгляд задержался на тающих остатках снега недалеко от обвала. — Впрочем, неважно.
Девушка усадила брата на камень, на котором он недавно раскладывал механического ворона. Её руки дрожали от волнения, но она старалась говорить спокойно.
— Если бы тебя заметили в таком состоянии?
— Я бы что-нибудь придумал, — отмахнулся Е Чаншэн.
Е Чуньлин вздохнула, но её взгляд смягчился. Она знала, что её брат всегда был упрямым и самостоятельным. Но иногда его смелость граничила с безрассудством.
— Ты ведь понимаешь, что я не могу позволить тебе так рисковать? — тихо сказала она, её голос был полон заботы.
Е Чаншэн кивнул. Он знал, что его сестра всегда будет беспокоиться о нём, и это делало её ещё более особенной в его глазах.
— Ходить можешь? — спросила она, коснувшись ладонями его ног и вливая духовную энергию. — Нам нужно вернуться в школу. Здесь опасно.
Е Чаншэн на протяжении многих лет скрывал свою необычную болезнь.
В детстве его жизнь была полна трагедий: родители стали жертвами жестоких убийц, а он сам и его старшая сестра оказались в руках похитителей. Детей разделили, и мальчика, беспомощного и измученного, бросили в деревянную клетку, словно дикого зверя.
Несмотря на свой юный возраст, Е Чаншэн не сдавался. Он пытался бежать, но его силы были ничтожны перед жестокостью судьбы. Злодеи сломали ему обе ноги, и без должного лечения они начали отказывать. Время потеряло свой смысл, и мальчик погрузился в беспамятство, где каждый день был лишь мрачной пустотой.
Однажды, когда он уже почти потерял надежду, за ним вернулась Е Чуньлин. Её вид был совсем другим: измученная, с синяками и ссадинами, она, казалось, стала старше на несколько лет. Девушка открыла клетку и протянула ему руку. Е Чаншэн посмотрел в её глаза и увидел в них не только сестринскую любовь, но и тень печали, которая украла искру жизни.
Е Чуньлин не сдалась. Она собрала все силы и знания, чтобы помочь брату. Девушка отыскала деревянные дощечки и аккуратно зафиксировала его ноги, таская его на себе через леса и горы. Но даже её усилия не могли вернуть ему былое здоровье. Мальчик едва ковылял, его шаги были медленными и неуверенными. О беге он мог только мечтать.
Годы скитаний превратили их в двух призраков, блуждающих по земле. Они встретили множество людей, но никто не смог им помочь. Однажды, когда они отдыхали у старого заброшенного храма, к ним подошёл бродячий бессмертный, который, используя неизвестную технику, помог Е Чаншэну встать на ноги. Однако он предупредил, что эффект временный. Е Чуньлин, понимая, что перед ними стоит выбор, спросила бессмертного, как продлить чудо. Он ответил, что есть два пути: один — трудный, но ведущий к бессмертию, другой — легкий, но обрекающий на нищету и болезнь.
Выбор был очевиден. Так двое оказались на пороге школы Мяохуа.
По сей день бег давался Е Чаншэну с трудом, а ведь именно он часто служил наказанием. Юноша бежал два, три, пять и даже десять кругов вокруг школы, стиснув зубы от боли. Он не мог позволить себе проявить слабость, ведь больной ученик в школе Мяохуа был бы непозволителен.
Каждый день был испытанием, но Е Чаншэн не жаловался. Он бегал, тренировался и практиковался, невзирая на боль, и его решимость была непоколебима. Он знал, что только так сможет сохранить своё обещание, данное сестре в тот день, когда она спасла его. Он будет таким же сильным, таким же непоколебимым, как она.
— А что ты здесь делаешь? — поинтересовался Е Чаншэн.
— Наставник Мо поручил мне присмотреть за кое-кем, пока убийца на свободе, — ответила девушка, не прекращая вливать духовную энергию. — Я была у подножия горы, когда меня окликнул один из учеников. Он рассказал об обвале и человеке в чёрном, и я отправила его за подмогой, а сама поспешила сюда, — Е Чуньлин строго взглянула на брата, — кто знает, может быть, кому-то ещё нужна помощь.
— Наставник Мо... — произнес Е Чаншэн, почесывая нос.
— Вчера вечером я столкнулась с ним возле библиотеки, — произнесла девушка и встала, скрестив руки на груди. — А ты что здесь делаешь?
— Бегаю, — смущенно ответил юноша, отводя взгляд.
— Е Чуньлин! — раздался голос мужчины, который спускался со склона.
— Наставник Мо! — обернулась девушка.
— Его здесь не хватало, — пробормотал Е Чаншэн себе под нос.
Мо Дайяо не спешил к месту происшествия, он шел в спокойном темпе, осматриваясь по сторонам.
— Е Чаншэн, — нахмурил брови учитель, — разве я не отправил тебя бегать вокруг школы?
Юноша замялся и носком сапога начал рыхлить землю.
— Учитель, — с улыбкой произнесла Е Чуньлин, — я услышала шум в лесу, когда проходила вдоль школьных ворот.
Она потрепала брата по волосам:
— А мне навстречу выбежал шиди, поэтому я попросила его отправиться со мной.
— Девушка из Циши, — ухмыльнулся Мо Дайяо и перевел взгляд на Е Чаншэна, который явно выглядел нездорово. — Так спешил помочь шицзе, что ноги переломал?
Девушка из Циши — идиома 漆室女, в значении: самоотверженная женщина, героиня; по притче о девушке из княжества Лу, которая предпочла смерть унижениям и издевательствам луского князя.
— Этот ученик присел отдохнуть, — Е Чаншэн нервно сглотнул.
— Позволь мне осмотреть тебя, — Мо Дайяо присел рядом с учеником.
— Не жалуюсь, — тот подскочил и, хромая, отошёл в сторону.
Мо Дайяо с удивлением посмотрел на Е Чуньлин.
— У него небольшая рана, и я наложила повязку с цветами гуань, — произнесла девушка, смущённо улыбаясь, и похлопала по своей поясной сумке.
Мужчина достал из кармана монетку и, зажав её между пальцами, спросил:
— Никого не видели?
Е Чаншэн, пошатываясь, протянул Мицзю учителю:
— Вот меч Су Чжунцина.
Мо Дайяо убрал монетку и, взяв клинок, внимательно осмотрел его. Затем он сказал:
— Я отправлюсь на поиски Су Чжунцина, а вы возвращайтесь в школу. Сюда уже спешат учителя.
Он вернул меч Е Чаншэну и, не оглядываясь, зашагал вниз по тропинке. Но вдруг остановился, словно наткнувшись на невидимую преграду. Юноша проследил за его взглядом и увидел, что учителя также заинтересовал снег, который выпал среди летнего дня. Мо Дайяо, подняв глаза, жестом велел ученику уходить, и тот нехотя развернулся и зашагал в сторону школы.
Мужчина, погруженный в свои мысли, внимательно осматривал каждый тёмный уголок пика, постоянно озираясь по сторонам. Он прошёл уже много ли, но всё безрезультатно.
Солнце клонилось к закату, когда он оказался на берегу Хуан. Его внимание привлек примятый камыш, словно кто-то недавно стоял здесь. Подойдя ближе, он заметил редкие следы на мокром песке, ведущие обратно к тропе. Пройдя по ним, Мо Дайяо наткнулся на персики, лежащие среди мелкого мусора, и обожжённый лоскут лазурной ткани, похожей на одеяние Су Чжунцина. Но самое главное — здесь были следы уже двух человек, которые словно растворились в воздухе.
Мо Дайяо нахмурился. Если похититель улетел с безоружным учеником, то для двоих одного меча было бы недостаточно, и ни о какой маневренности во время полёта речи не могло идти. В конечном итоге они свалились бы в реку. Мо Дайяо опасался, как бы Су Чжунцин не предпочёл целой черепице стать разбитой яшмой.
Лучше быть разбитой яшмой, чем целой черепицей — идиома 宁为玉碎，不为瓦全, в значении: почетная смерть лучше позорной жизни.
Прогуливаясь вдоль песчаного берега, господин Мо задумался о том, как можно исчезнуть, не оставив следа. Его посетила мысль об особой технике перемещения, которая, к сожалению, была запрещена из-за риска повредить границу между мирами.
В его памяти всплыли воспоминания о юности, когда он обучался вместе с Хун Сяосюнем. Мо Дайяо оттачивал навыки семейной техники боя, изучая заклинания, которые усиливали мощь его клинка. Однако Хун Сяосюнь был другим — добросердечным и миролюбивым. Он искал гармонию во всём, его заклинания звучали как мелодия, а душа была подобна цветку, раскрывающемуся навстречу солнцу. Он в совершенстве владел мечом, и его противники, словно заговорённые, роняли оружие и застывали на месте перед этим талантливым бессмертным, который использовал необычные техники.
Техника перемещения, о которой Мо Дайяо рассказал Хун Сяосюнь, была заимствована у божеств и демонов. Контролируя любую стихию, можно было достичь с ней равновесия и оказаться в месте, где эта стихия также присутствует. Расстояние, которое можно было преодолеть с помощью техники, зависело от силы владельца, и чем она была выше, тем меньше препятствий возникало на его пути. Однако, в отличие от божеств и демонов, которые обладали духовной оболочкой, человек, даже с сильным золотым ядром, рисковал отделить душу от тела и больше не объединить их обратно. Множество смертельных попыток шагнуть сквозь грани миров стало причиной запрета этих учений.
Если человеком в чёрном был учитель-предатель, то Мо Дайяо не сомневался, что его талантливый шисюн мог овладеть и такой сложной техникой.
Во время учёбы Хун Сяосюню разрешалось посещать потайную библиотеку. С юных лет он имел доступ ко всем книгам, особенно к сборникам Созидателя — легендарного основателя школы. Господин Мяо не только в совершенстве владел шестью искусствами, но и мастерски управлялся с духовным оружием. Однако ничто не могло сравниться с его сильнейшими техниками боя, способными поразить соперника одним лишь словом.
Однажды Мо Шидун передал школе «Записки Мяо Хаоюя» — труд всей жизни своего почившего друга. Вот только записки далеко таковыми не являлись. Они представляли собой объёмные тома с ценными сведениями о растительном мире Шанцзюя, о необычных животных, духах и демонах, а также о равновесии сторон света. Эти сборники и по сей день изучались в Мяохуа.
На полках потайной библиотеки до сих пор пылились сильнейшие практики, к которым, к счастью, имел доступ Мо Дайяо. Его фамилия дарила ему множество привилегий и налагала огромную ответственность. Мо Дайяо был лицом Мяохуа, а его ученики — ярким примером того, как успешно школа занимается наставничеством.
Во всех официальных сводках у господина Мо числилось только два ученика: племянник Мо Ланьлин и талантливый Су Чжунцин. Е Чаншэн оставался белым пятном в этих списках. Мо Дайяо не понимал, зачем ему доверили такого бестолкового юношу, ведь в школе были гораздо более опытные наставники, способные натаскать ученика. Тем не менее, отстающий Е Чаншэн постоянно портил его отчёты по итогам обучения.
***
Более десяти лет назад в ворота постучалась девочка, за спиной которой прятался мальчик, опиравшийся на бамбуковую трость. Когда тяжёлые двери распахнул молодой мужчина, девочка строгим тоном произнесла:
— Меня зовут Е Лянь, я хочу у вас учиться!
Однако Мо Дайяо, стороживший главные ворота в тот вечер, равнодушно ответил:
— Школа Мяохуа не обучает девушек.
Гостья топнула босой ногой:
— Тогда позовите старшего!
Из-за её спины вновь выглянул мальчишка, сжимая в маленькой руке изрядно поношенное платье сестры, и боязливо поднял глаза на молодого учителя:
— Дядя, не спорь с сестрицей, она может укусить, — сказал он Мо Дайяо и по-детски смешно нахмурился.
Покраснев, девочка сердито прошептала:
— А-Син.
Мо Дайяо вытащил из кармана бронзовый цянь и подкинул вверх:
— Пусть дядюшка Мэй думает, что с вами делать.
В просторном зале, пронизанном лучами солнца, пробивающимися сквозь сетчатые окна, старейшины собрались, чтобы обсудить судьбу нежданных гостей. Их звали Е Лянь и Е Син: девочке было двенадцать лет, а её брату — восемь. Они пришли из деревни близ западного города Юйминь, что стоял на берегу озера Тунца за Безымянной горой.
Когда-то их дом был тихим и уютным уголком, но теперь он был разрушен, а родители убиты. Наемники ворвались в их мирную жизнь, стремясь продать детей в рабство. Однако Е Лянь и Е Син сумели бежать и, добравшись до столицы, нашли дом их тетки. Но та не открыла им двери, и они продолжили свой путь, пока не встретили бессмертного, который указал им путь к школе.
— Почему ты считаешь, что достойна обучения? — сурово спросил старейшина Вэнь, сидя на диване, украшенном цветами. В его глазах отражалась мудрость и строгость. Он был наставником в искусстве изгнания и контроля злых духов и не поощрял девушек к совершенствованию, так как чаще они испытывали страх перед всем, от зверей до демонов.
Е Лянь оглядела комнату и заметила засушенный пион в книге одного из старейшин. Она попросила цветок-закладку. В её руках засохший бутон наполнился жизнью: лепестки распустились, а аромат пиона наполнил зал.
Девочка передала цветок Мо Дайяо, который с восторгом рассматривал оживший цветок. Старейшина Мэй, тот, что с козлиной бородкой, с интересом наблюдал за происходящим.
— Пион уже начинает увядать, — заметил учитель, — но я чувствую духовную энергию, которой не каждый ученик владеет. — Он протянул цветок старейшинам, и каждый из них внимательно осмотрел его.
— Какова цель твоего обучения? — спросил старейшина Вэнь, положив стремительно увядающий пион на столик рядом с собой.
— Я хочу вылечить брата! — топнула ногой Е Лянь, указывая на мальчика позади.
Перепуганный Е Син опирался на бамбуковую трость, его ноги были согнуты в коленях, а ступни испачканы кровью и грязью. Мальчик был одет лишь в нижнюю рубашку, которая свисала с него, словно с соломенного пугала.
Старейшины обменялись взглядами, и в их глазах мелькнула тень благосклонности.
— Девочку я заберу себе, а мальчик... — дядюшка Мэй покачал головой, — вряд ли из него выйдет что-то путное. — Он перевёл взгляд на Мо Дайяо, — пусть пока побудет в твоих учениках, позже выпустим распоряжение о распределении прибывших.
Мо Дайяо вздрогнул. В настоящее время у него всего два ученика, но вскоре их мог бы пополнить воспитанник другого учителя, который недавно погиб. Однако он знал, что совет старейшин, который его недолюбливал, имел право миловать, казнить, жаловать и отнимать. И, как оказалось, это действительно так.
Е Син, теперь известный как Е Чаншэн, продолжал оставаться рядом с Мо Дайяо, хотя последний сначала стремился от него избавиться. Однако со временем он привык к мальчику и даже по-своему полюбил его за неугасающий энтузиазм и жизнелюбие.
Благодаря Е Лянь, теперь известной как Е Чуньлин, школа начала принимать девушек. Умная и целеустремлённая ученица быстро завоевала расположение старейшин. Дядюшка Мэй стал её личным наставником, обучая техникам, о которых знали даже не все преподаватели.
На её совершеннолетие сам Мо Шидун приехал в школу Мяохуа и подарил Е Чуньлин набор украшений из голубого нефрита — символа вечности и мудрости. В этот набор входили серьги и тика, украшенная ветвями хайтана.
Что касается Е Чаншэна, то, как все думали, он поборол свою болезнь и стал немного меньше раздражать учителя.
Нижняя рубашка — рубаха, надеваемая под основные одеяния, сродни нижнему белью.
Миловать, казнить, жаловать и отнимать — идиома 生杀予夺, в значении: распоряжаться судьбами, власть над жизнью и смертью.