Обещание на крови: Панацея

Время близится к рассвету, солнце начинает приветствовать мир первыми утренними лучами, ведьма уставшими глазами смотрит на пробегающие мимо пейзажи, что сменяются один за другим. Отчего-то начинает казаться, что прошло уже много времени и будто бы расстояние преодолели они огромное, но Марана осознает, что это лишь малая часть пути.

Марана хоть и испытывает дискомфорт от седла, боль в зоне копчика и поясницы, но все равно восхищается природой, которая охватывает путников со всех сторон. Она изумленно озирает неведомые края, о которых раньше могла только слышать. Также ведьма чувствует, что лес и поля здесь более живые и здоровые, чем в том месте, из которого она бежала. Лишь мысли о барине и о его охотниках вызывали толпу мурашек по телу, страх по-прежнему сохранился, а Марана не уверенна, что в ближайшие пол века сможет забыть то, что произошло.

Ведьма с уставшим наслаждением вслушивается в смутный шепот деревьев, в далекое пение птиц, в журчание ручья, что протекает, видимо, где-то неподалеку. Лишь поддержка сил природы помогает девушке усидеть на месте, хоть Эдмунд и сбавил скорость, однако они вообще не отдыхают после той, первой, остановки около леса.

И лишь ближе к обеду воин наконец-то сжалился и над ведьмой, и над конем. Отдыхать решили недолго, но как следует подкрепиться и размять затекшие мышцы.

Правда с непривычки у ведьмы ломит и тянет все тело, а сидеть и вовсе становится трудно. Марана угрюмо поедает свою порцию, пока воин нетерпеливо бродит из стороны в сторону, постоянно поправляя седло, проверяя лошадь и осматривая окрестности. И через некоторое время Эдмунд подходит к девушке, неуверенно заглядывая в глаза:

- Скажи мне, - просит он, - существует проклятие, отменить которое невозможно?

Марана задумывается на несколько секунд, а после пожимает плечами, сказав:

- Я не встречала проклятий, которые нельзя снять. И искренне считаю, что решение есть всегда.

Мужчина кивает и немного расслабляется. Переполняющее ведьму любопытство едва вываливается наружу, но она все же сдерживает себя, чтобы не закидать воина расспросами. У них всего лишь уговор, какое она имеет право сувать свой нос куда не надо, правда ведь? Марана хмыкает от своих мыслей, отчего-то ощущая тоску. Эдмунд и не должен ничего ей объяснять, их связывают лишь обстоятельства и ничего больше. И ее не должно волновать, почему он спрашивает о проклятиях невозврата. Ведьма замирает с хрустящей булочкой у губ, а после медленно опускает руки, взглянув на воина.

- Есть, - хрипит. Голос от воспоминаний сел, и ведьме приходится прокашляться, прежде чем пояснить свои слова, - Есть такое проклятие, которое невозможно снять. Я встречала его использование лишь раз в жизни. Это проклятие подвластно не каждой ведьме, а его использование грозит смертью не только тому, на кого оно направлено, но и тому, кто накладывает.

- Что происходит с человеком, на которое оно накладывается? – затаив дыхание, спрашивает Эдмунд. Вид у него такой, словно он знать не хочет, что на самом деле делает с людьми проклятие, но упорно продолжает слушать.

Марана чувствует, как по телу бегут мурашки. Ведь это произошло не просто с кем-то знакомым, а одним из ее семьи. Когда на ее деда наслали это проклятие, пострадало энергетическое поле всей семьи.

- Вначале человек чувствует усталость, которая с каждым днем все больше растет. Потом он не может встать с кровати, становится смертельно бледным и вялым. Вены раздуваются по всему телу, смотреть больно. Через время человек перестает принимать еду, она почти сразу выходит обратно. Никакое зелье не способно помочь, - Марана замолкает. Картинки воспоминаний проносятся перед глазами, будто это было не больше века назад, а вчера.

- Что дальше?

Ведьма переводит пустой взгляд на спутника и, лишь когда осознает вопрос, промаргивается, сглатывая подступивший комок.

- Дальше... Что дальше? Человек уходит в забытье, этот мир становится ему абсолютно безразличен, а тех, кого он раньше больше всех любил и ценил, напрочь стираются из его головы.

- И вернуть воспоминания невозможно? – тихо, даже пугливо, спрашивает мужчина.

Марана пожимает плечами, откладывая еду в сторону и заворачивая их в сверток. Есть перехотелось.

- У нас не получилось. Тогда... давно, над человеком пыхтел весь ковен. Были и могущественные ведьмы, но даже у них ничего не получалось. Это проклятие забирало силы не только человека, но и тех, кто находился рядом.

- Он умер?

- Скорее всего, - грустно вздыхает Марана. Как раз тогда ее семью сожгли, и ей пришлось бежать. На недоуменный взгляд она говорит:

- Мы не смогли ничего сделать, а ковен слабел, тогда слегло несколько ведьм, чуть не уйдя на тот свет. Глава ковена, - на этих славах ведьма кривится, в сердце вновь пробуждается ненависть, - выдвинула решение, что необходимо изолировать проклятого подальше от живых существ.

- Его просто бросили? – неверующе спрашивает воин.

- Нет. Моя... - она замолкает, закрывает глаза и тяжело вздыхает, прежде чем продолжить. - Его жена и семья каждый день навещали его. Все еще не оставляли попытки возродить жизнь в нем, пусть даже он и не будет помнить ничего, они все равно... - при упоминании бабушки и семьи у Мараны появилась теплая улыбка на лице. Как бы она хотела вновь увидеть их...

- А если найти того, кто проклял?

- Это возможно, только если этот человек в процессе колдовства не смог обойти силу проклятия и наслал его и на себя. В таком случает симптомы те же, но проклявший увядает быстрее.

- И? Если найти, то он может снять проклятие?

- Нет. Это проклятие невозврата. Ни лекарства, ни зелья, ни противоядия.

Эдмунд на глазах мрачнеет, опуская плечи в печали. И Марана делает свои выводы, отводя взгляд к небу. Хоть и погода весь день оставалась облачной, звезды все равно мелькают сквозь дымку туч. Ведьма мечтает о том, чтобы несчастья наконец-то оставили ее в покое. В этот же момент падает звезда, вызывая у девушки грустную улыбку. Сколько раз она загадывала это желание, а жизнь все равно оставалась прежней. Несчастной и одинокой.

- Пора в дорогу, - сипит воин, резко вставая.

Конь поднимает от травы голову, бодая ею подошедшего мужчину, как бы возмущаясь, мол, дай отдохнуть, человек. Эдмунд на этот наглый жест треплет лошадь за гриву, доставая из кармана яблоко и угощая довольное таким жестом животное. Марана смотрит на эту сцену со стороны, задумчиво теребя край рукава. Отчего-то в груди теплеет, а поездка с воином вызывает предвкушение.

Забравшись на коня, почти без помощи мужчины, Марана гордо вскидывает голову, улыбаясь мужчине, на что тот, ухмыльнувшись, качает головой, забираясь следом. Его теплое спокойное дыхание касается затылка ведьмы, вновь вызывая толпу мурашек, пробежавшихся вдоль позвоночника. Она неосознанно двигается вперед, избегая чужого дыхания, что, кажется, настораживает воина, и он, обхватив талию ведьмы, притягивает ее обратно, чтобы потом крепко обхватить запястья и вложить в чужую ладонь поводья.

- Надо бы научить тебя управлять лошадью, ведьма. Такой бесценный опыт, не думаешь?

Марана застывает каменным изваянием, крепко сжимая в руках ремень. Ее сердце почему-то пускается вскачь, и она нелепо убеждает себя, что это из-за злости на человека, что нагло нарушает ее личное пространство.

- Да я, вроде как, умею, - неуверенно тянет ведьма, все же пытаясь немного отстраниться от Эдмунда, на что тот цыкает языком.

- А если бы на моем месте сидел тот демон? – зло выкидывает он, скрещивая на груди руки.

Марана недоуменно сдвигает брови, оборачиваясь полубоком к мужчине. Она застывает в замешательстве, не понимая, каким образом опять в их разговор был втянут Маркус. Едва Эдмунд вновь посмотрел на нее, как в его глазах загорелась злость, и он снова закатил глаза.

- Предложи тебе этот демон уроки по езде, ты бы согласилась, я прав?

Настала очередь Мараны закатывать глаза. Она едва не воскликнула:

«Да я рядом с демоном даже есть не стану!»

Ну, по крайней мере, по добровольной воле она ни за что не хотела бы иметь дело с демонами и со всем, что с ними связано.

- На Маркусе свет клином сошелся, я не пойму? – недовольно спросила ведьма. – Чуть что, так сразу его припоминаешь.

- Потому что..! – пылко начинает мужчина, но затыкается, надувшись и отвернувшись.

Его странное поведение наводит ведьму на мысли, что тот начал потихоньку сходить с ума, иначе как еще объяснить то, что тот каждый раз вытворяет? Не только себя ставит в неудобное положение, но и ведьму смущает, заставляя чувствовать, как внутри все органы как будто переворачиваются.

«Надо проследить за своим здоровьем», - тяжело вздыхает Марана и устало проговаривает:

- Ты прав, это бесценный опыт – получить наставления от такого профессионала, как ты, - не скрывая сарказма.

Мужчина хоть и не остался довольным ее тоном, но ничего об этом не сказал, придвигаясь ближе и возвращая поводья в нежные руки. Улыбка так и лезла на лицо, и Эдмунд, воспользовавшись тем, что ведьма устремила взгляд на дорогу, не стал ее прятать, а наоборот – ярко улыбнулся, вдыхая приятный аромат лечебной травы, что исходил от ведьмы.

Спутники настолько увлеклись беседой, что и не заметили, как пролетело время. Солнце постепенно клонилось к закату. Чем больше Марана слушала воина, тем больше в ее голове закрадывались сомнения по поводу рода деятельности мужчины. Воины, которых она встречала за свою жизнь далеко не мало, имели совершено дурной тон и манеры, разговаривая со всеми, как с грязным отродьем. Возможно, у них было такое отношение только к ведьмам.

Эдмунд же говорит красиво, хоть и переходит часто на неформальный тон. Его речь не запятнана грязными похабными словами. Спину он всегда держит прямо. В его движениях и речи всегда есть решительность и твердость. Хоть он ничего о себе и не говорит, Марана смеет предположить, что его семья, вероятно, из знатных особ. Значит ли это, что вариант с тем, что он рискнул и пошел на поиски Цветка Бессмертия не ради богатств и величия, имеет место быть?

Не особо разбираясь в том, что сама чувствует, ведьма все же признает, что ей невероятно любопытно узнать воина немного поближе. Но она ясно понимает, что лезть в жизнь человека, с которым вас связывает договор, не очень хорошая идея. Ведь после того, как условия будут соблюдены с двух сторон, их пути разойдутся. И навряд ли они будут приезжать друг другу в гости, как хорошие приятели.