Глава 21 Звук души
− Отец, как долго я здесь нахожусь?
− Какая разница? Тебе ж спешить не к кому.
− И все же?
− Тебя принесли, когда Месяц был в зародыше. Вчера миновало полнолуние. И скажу, что это твое везение – если б так встретился со зверем на убывающую Луну, я б за твою жизнь не поручился.
Шут, пришедший в сознание лишь накануне вечером, и то для того, чтобы вскорости вновь утонуть в беспамятстве, попытался осмотреться вокруг, даже привстал для этого на локте. Однако очень быстро вновь завалился на спину из-за жуткого головокружения и сильнейшей слабости. Рана в боку отдавала огнем и тягучей болью, но не это приводило Шута в смятение, а ощущение какой-то непривычной отстраненности. Словно он только-только вернулся из дальнего странствия, в котором внутренне очистился и утихомирился, а не пролежал все время бесчувственным бревном незнамо где на попечении лишь одного странного калеки, утверждавшего, что своими незрячими глазами видит лик Луны.
− Почему меня бросили мои подчиненные?
− Разве плохо, что они мудро оставили тебя мне, а не отдали по глупости Жнецу? Хватит на сегодня вопросов. Пей, вот, настой и спи.
− Я голоден.
− Пей настой. Есть тебе еще рано – дай телу свыкнуться.
Отхлебнув из протянутой щербатой миски, Шут невольно скривился:
− С чем нужно свыкаться? С этой горькой отравой?
− Запомни, дурень: отрава чаще бывает сладкой, а не горькой. Оттого ею и упиваются до смерти. А тебе нужно время, чтоб вновь сродниться с жизнью.
− Ты, отец, говоришь так, словно вернул меня из мира мертвых.
Шаман слегка улыбнулся, прикрыл подернутые белым туманом глаза:
− Думай, что хочешь. Но дня три назад любой, кто б тебя увидел, посчитал бы своим долгом схоронить, чтоб вскорости округой не расползлось трупное зловоние.
Шут удивленно поднял брови, но расспрашивать старика больше ни о чем не стал, испытывая, действительно, непреодолимое желание уснуть.
«Все ж опоил меня дед...» − успел лишь подумать и вновь провалился в забытье. Очнулся же на следующее утро не то, чтобы полным сил, но в ясном сознании и с твердым намереньем встать на ноги чтоб найти себе, наконец-то, хоть что-то съестное. Исполнить задуманное Шуту так и не удалось из-за каверзного старикана, пригрозившего отлупить его своей клюкой, если будет возиться и спровоцирует новое открытие раны, но отведать сытного бульона все же посчастливилось – устав усмирять своего упертого подопечного, шаман смилостивился и позволил ему немного утолить пробудившийся голод.
Спустя несколько дней Шут все же встал с постели и сделал несколько нетвердых шагов. Отчего-то было ощущение, что за время своей болезни он разучился ходить, потому, чтоб не упасть и не разозлить еще более старика, он быстро вернулся в постель, недоумевая, откуда взялась эта его непонятная слабость.
− Отец, когда мне можно будет уйти?
Поправив дрова в очаге и помешав свое варево в котелке, шаман хмыкнул:
− Что, не терпится найти-таки свою погибель?
− У меня долг службы. Мои люди остались без командира.
− Подумаешь! Найдут демоны себе кого другого, чтоб вел их и далее смерть по округе сеять.
− Отчего ж так, отец...
− А что, неправду говорю? Сам, вот, о безопасности страны печешься, а свою собственную душу уберечь даже не в состоянии, − сказал с горечью и отвернулся. После подошел к столу, ища что-то среди множества сосудов и сушеных трав.− Когда тебя принесли, дыхание твое почти иссякло, да и крови вылилось изрядно. Сперва не хотел даже браться - у смерти забирать ее трофеи слишком тягостно. Уж было отвернулся от тебя, но потом кое-что приметил... Не думай, я не полностью слеп: пусть не в состоянии глядеть на оболочку, но зрю ее суть. Потому могу многое сказать о человеке, даже не видя его лица.
− ...
− Смутился, небось? – старик подошел и вложил в ладонь Шута небольшую округлую глиняную птичку-свистульку. С похожими детвора иногда забавляется.
Шут недоуменно повертел безделицу в руке:
− Почто мне детская игрушка?
− Не игрушка это, бестолковый! Это сосуд для твоей души. Когда я пытался залечить твою рану, она едва не упорхнула – пришлось запечатать ее в этой свистульке на время. Ты знаешь, что она тоже ранена? Не цельна, изодрана, но, что удивительно, не замутнена дымкой себялюбивых страстей. Именно это меня подкупило... В общем, когда возвращал душу назад – ее рваные нити и крупицы осели внутри своего временного пристанища. Потому береги и всегда держи при себе эту вещицу. Иначе потеряешь часть себя. Понял меня?
Недоверчиво поглядев вначале на старика, а после – на глиняную птичку, Шут не сдержал улыбку:
− Отец, а что будет, если я в нее подую?
− Попробуй, и узнаешь.
Медленно поднеся свистульку к губам, Шут легонько подул. Под низкий потолок взлетел высокий чистый звук и тут же растворился без следа. Шаман довольно крякнул и похлопал его по руке:
− Это звук твоей души, сынок, способный эхом ее пробудить даже от кошмара самой плотной тьмы. Красив, правда? Потому и обидно мне, что ты гробишь свой внутренний огонь, потакая чужим низменным прихотям. А знаешь что? Оставайся-ка у меня. Обучу тебя всему, что знаю. Хоть не так обидно тогда мне помирать будет.
− Отец... простите, но не могу я. Далеко отсюда есть один человек... без которого мне и душа моя не нужна.
Шаман тяжко вздохнул, поник головой:
− Жаль. Не останешься подле меня – вскорости погибнешь. Люто и бесславно. Тьма, добираясь до недоступного ей света, порвет тело в клочья, а имя втопчет в грязь и придаст забвению. И никто, даже я, не будет в состоянии тогда тебя вернуть...