Глава 20 Вепрь
− Ваша Милость хотели меня видеть?
Князь, целясь в мишень из металлического лука, немного замешкался с ответом. Лишь когда стрела со свистом попала в цель, он обернулся к Шуту, окинул его с ног до головы заносчивым взглядом:
− Да. Было такое желание. Как тебя зовут?
− Ли Яри, Ваша Милость?
− Ты из знатного рода?
− Нет. Я был простолюдином и слугой.
− Это заметно. У тебя отвратительные манеры. Под стать роже.
− Так и есть, Ваша Милость. А еще у меня паскудный характер. Так и норовлю ухватить за пинающую меж ребер ногу.
− Ты что же, угрожаешь мне?!
− Как можно? Всего лишь жалуюсь на свой ужасный нрав. Это, знаете ли, тяжкое бремя. И с годами оно все непосильнее.
Князь выхватил из колчана стрелу, натянул тетиву, направив острие прямиком в грудь Шута.
− Ерничаешь? Не подскажешь, что мне помешает убить тебя тут же, на месте?
Шут ухмыльнулся:
− Надеюсь, это сделает здравый смысл. Иначе вам придется объяснять принцу, отчего его личный поверенный упокоился сразу по прибытии, к тому же так бесславно.
Князь вначале хмыкнул, потом звонко, почти по-мальчишески расхохотался:
− Бессмертный, что ль? Или безумный?
− Во дворце все кличут меня Шутом. Думаете, Ваша Милость, это случайно?
− Шут? Мне нравится! Я тоже буду к тебе так обращаться.
− Воля ваша. Кстати, Ваша Милость, отчего вы на тренировке, и до сих пор без меча? Сами желали упражняться со мной, а пока лишь стрелой машите.
Юнец опешил, не веря собственным ушам:
− Ты!.. Ты указываешь мне, что делать?
− Я вы желаете такого учителя, чтобы он свое мастерство лишь одной силой мысли передавал?
Моргнув, князь не нашелся с ответом. Шут своим поведением переходил все мыслимые рамки приличий, но делал это так бесшабашно, что вызывал не гнев, а интерес.
− Ладно... − обернувшись к слуге, юноша крикнул: − Эй, принеси-ка нам мечи! Кстати, Шут, как там твоя рука? Сможешь крепко удержать клинок?
− У меня две руки, Ваша Милость. И левая ничуть не хуже правой. К тому же вам такой опыт будет полезен: противник-левша − сущее наказание в бою.
Тренировались они долго. Шут специально выматывал мальчишку, мстя тому за злословие и играя на его гордыне. Ему было наплевать на мнение князька о себе − в этой жизни его волновали мысли лишь нескольких людей, и то те находились нынче бесконечно далеко.
Вволю наупражнявшись, новоявленный господин все ж отпустил Шута, снабдив его напоследок целой кучей указаний. Прибывший отряд должен был заступать в дозор наравне с другими, а каждые четыре дня делать вылазку на смежную территорию с целью контроля границы и добычи провизии. Как эта добыча будет происходить: охотой ли, разбоем ли, никого не волновало – все ж полудикая окраина и просвещенный цивилизованный центр страны – это две большие разницы.
Уяснив для себя всю ограниченность грядущего существования, Шут невольно отчаялся, но быстро вернул на лицо привычную невозмутимую маску и отправился в казарму «радовать» своих подчиненных. Так для них всех началась новая служба, ставшая для многих сущей скукой и наказанием.
Иногда случались дни, когда вместе со своими отрядами за пределы крепости выезжал и князь, намереваясь сверкнуть перед челядью своей молодецкой силой, а заодно развеяться и поохотиться. Однажды, когда честь сопровождать господина выпала отряду Шута, приключилось событие, едва не отправившее их командира к демонам в преисподнюю. А все дело в том, что князь, слегка недолюбливая вздорного чужака и не слишком ему доверяя, не позволял тому носить в своем присутствии его тонкие обоюдоострые боевые клинки. Даже на тренировках приказывал заменять их более привычным для себя специально затупленным оружием. Но, блюдя осторожность в одном, юнец совсем упускал возможности иных опасностей, вовсе с пришлым капитаном не связанные.
Уж так случилась, что в пылу погони за оленем, князь оторвался от общего отряда, и лишь Шут продолжал его сопровождать, легко маневрируя на своем жеребце между стволами вековых исполинов. Когда из кустов, не издав ни звука, на них вдруг выскочил дикий вепрь, Шут успел увидеть лишь удивление на лице мальчишки − похоже было, что тот еще сам не до конца осознал, какой опасности подвергается.
«Нет, ну что за самодур − даром, что мнит себя владыкой чуть ли не всего Чжун-го!»
Не имея времени на раздумья, Шут бросился наперехват зверю, выхватывая на ходу из-за пояса походный нож. Дурное оружие против атакующего вепря, но иного у него при себе не нашлось − и все благодаря Его Милости!
Шут целился в шею, но, имея за плечами больший опыт убийства людей, чем диких свиней, он не рассчитал силы и длину клинка, лишь серьезно ранив зверя, но не уложив его на месте. Подобная промашка имела для Шута страшные последствия: вепрь, окончательно впав в безумие, бросился на своего обидчика с утроенной свирепостью и одним клыком распорол ему бок. Заливаясь собственной горячей кровью и почти теряя сознание, Шут все же умудрился извернуться и из последних сил всадить животному нож прямо в глаз. А потом свет перед его взором тоже померк, и все в этом мире потеряло свою значимость.
Когда отставший отряд нагнал взбалмошного князя и своего поверженного капитана, никто не верил, что тот сумеет выжить – рана была уж очень серьезной, а лужа вытекшей крови поражала своим размером. Один лишь Хуан Ю не застыл онемевшим столбом, а бросился накладывать на раненый бок командира тугую повязку из оторванной нижней полы чьего-то нижней одежды, отдавая по ходу необходимые распоряжения.
− Ваша Милость, поблизости есть селение, где могут помочь? – этот вопрос первый помощник задал князю скорее для собственного успокоения, ведь слабо верил в удачу. Так и вышло, поскольку их молодой господин, бедный после пережитого страха, отрицательно мотнул головой:
− Нет. Не знаю о таком – мы заехали в страшную глушь. Разве на загон кочевников напороться можем...
− Ваша Милость, позвольте мне сказать! – это склонил голову личный слуга князя, а заодно и его сводный кузен – рослый смекалистый подросток. – Я слышал от отца, когда мы с ним охотились как раз в этой местности, что вон там, у склона холма, живет шаман-отшельник. Он дичится людей, но способен и мертвого на ноги поставить. Может, стоит рискнуть и у него попросить помощи? До нашего селения мы раненого все равно не довезем...
На том все и порешили. Но когда оказались на месте, едва не развернули коней, услышав от рехнувшегося слепца кучу ругани и проклятий. Впрочем, поостыв, тот все же подошел к лежащему на самодельных носилках Шуту, пробежался пальцами по его лицу, потом вдоль окровавленной повязки и вдруг переменился в настроении, наказав занести раненого в свою покосившуюся хибару.
− Оставляйте его здесь, а сами проваливайте. Выживет – придет сам. Нет – схороню и без посторонней помощи.
Не имея другого выхода, отряд с князем уехали. А Шут, балансирующий на грани жизни и смерти, остался на попечении слепого шамана, которого судьба вывела на его дорогу уже во второй раз.