Глава 18 На север
Благодаря тому, что отряд был полностью конным, передвигались они быстро. Пропитание добывали преимущественно охотой, но иногда заглядывали и в деревни, где пополняли свои запасы. Правда, командир строго запретил мародерствовать (ишь ты, нашел когда и где Закон чтить!), потому обходились всегда малым, что не могло радовать некоторых вояк, привыкших получать от жизни все возможное правом сильнейшего.
Поначалу многие сетовали, да только когда командир одним ударом меча зарубил солдата, взявшего силой девку возле ручья, а после все его имущество, включая коня и оружие, передал ее семье, ропот умолк. Еще не то слово ляпнешь – без языка окажешься.
Пару раз ввязались в драку: то торговца с большим обозом от разбойников отбивать пришлось, то с карманным войском одного разнузданного князька столкнулись – те, не приметив знамени, набросились на ехавших впереди из засады, а после клятвенно уверяли, что каким-то дивом отряд в строе и форме перепутали с бесчинствующей в округе бандой головорезов. Что в первом, что во втором случае повозиться довелось изрядно, нескольким служивым даже порядком досталось, а командиру, который лез в самую гущу, прорезая себе кровавый коридор, хоть бы что! Даже старые вояки рты разевали, видя, как он резво двумя мечами орудует, а после тихо, словно нехотя, спорили, кто подобное повторить может.
Еще командир был немногословен и хмур – разве коротко приказ отдаст и вновь умолкнет, потому всех распирало любопытство, отчего за глаза носил прозвище Шут. Всегда держался немного впереди, словно первым хотел нарваться на стрелу засевшего в засаде. Спал мало – дозорные, которых он выставлял всегда и в любую погоду, всю ночь не смыкали глаз, отлично зная его дурную привычку сновать в темноте. Ел он тоже скромно, при том хотя и черпал с общего котла, но садился со своей миской всегда в стороне от костра и всей кучи. Одним словом, радость людям он, мягко говоря, не нес. Да только и в прегрешениях никаких особых замечен не был. Потому командира люди хотя и побаивались, но терпели. Только в его жуткие глаза старались не смотреть, опасаясь накликать на свою голову какое несчастье.
Когда непреодолимые стены Великого Барьера маячили уже во весь горизонт, настроение служивых, и без того понурых, вконец испоганилось − уже мало кому верилось, что сможет воротиться с этого похода домой. Обычно тех, кого отсылали на север, никто из родных не выдел: тысячу лет сотни тысяч безымянных строителей костьми ложилось в основание мурованной стены, как и сотни тысяч засланных вояк разводило известняковый раствор своей кровью, отбивая постоянные набеги ватаг озверелых кочевников. Здесь заканчивались границы державы, и здесь начиналась вечность.
− Куда прешь, старик?! Не видишь, что ль, знамени?! Не знаешь, чьей воле дорогу заслоняешь?
Шут повернул коня вправо, откуда раздался гневный крик его первого помощника, и увидел, как тот замахнулся на седого щуплого мужчину, невесть зачем вышедшего из леса прямиком под копыта тяжелой конницы.
− Опусти свой кнут, Хуан Ю. Разве несчастный старец − достойный противник для воина?
Тот зло покосился на командира, но внял приказу. Развернул коня и поскакал вперед. Строй стал рекой обходить нежданную преграду в виде спешившегося Шута и полоумного оборванного старика.
− Почто подставляешься под удар, отец? Жить надоело? − сказал и умолк, разглядев наконец-то старческие глаза, заволоченные белой пеленой, − Ладно, давай, отведу тебя в сторону. Дорогу-то хоть домой сам найдешь?
Вместо ответа слепец протянул руку, коснулся его лица, пробежал морщинистыми пальцами вдоль одного из шрамов. Шут не отдернул голову − ему стало интересно, как быстро тот испугается и бросится наутек. Но старик даже бровью не повел. Только слабо усмехнулся:
− А ты уверен, сынок, что это мне нужно дорогу домой искать? − сказал, развернулся и, опираясь на трость, побрел обратно в лес.
У Шута впервые за долгое время не нашлось что ответить. Растеряно поглядел во след чудному деду, снизил плечами, вскочил на спину лошади. Спустя час он уже и думать забыл о странной встрече − нашлись новые заботы и тревоги.
К вечеру их отряд достиг селения местного князя. Обширное, обнесенное высокой стеной, оно ощетинилось на весь белый свет множеством рядов зубьев-кольев.
− Кто такие? С чем пожаловали? Впрочем, неважно. До утра никому ворота не откроем − так и знайте, − охранники лишь на мгновение показались наружу и вновь упрятались за частокол.
Хуан Ю и без того обозленный, вконец вышел из себя:
− Да как вы смеете, черви земляные?! Перед вами личный конный отряд Первого военного советника и родного дяди самого Императора! Отворите немедленно!
Подняв голову, Шут внимательно окинул взглядом стену, отметил металлический блеск наконечников стрел в ее бойницах. Да, некоторым его солдатам, должно быть, будет обидно так глупо погибнуть. Но и ночевать под открытым небом все устали. К тому же, их припасы еще вчера подошли к концу, а дичи вблизи селения было не сыскать − видать, вся сошла на нет стараниями местных охотников.
Шут пустил коня шагом, поравнялся с помощником, жестом приказал ему умолкнуть, вскинул голову:
− Доложите своему господину о нашем прибытии.
− Господин занят. Он в эту пору трапезничает и не желает разбираться с непрошенными гостями.
− Мы прибыли в знак исполнения его договора с принцем. Пустите меня одного. Я пойду безоружным и все объясню вашему князю.
Спустя некоторое время лязгнули засовы. Шут спрыгнул с коня, вынул мечи, отдал их хмурому помощнику и спокойно зашагал в сторону ворот, чувствуя на своих плечах множество взглядов: усталых и злорадных − своих солдат, настороженных и удивленных− охранников.