Пробуди меня!

Войско двигалось медленно – как командиры отрядов не пытались подгонять своих солдат, те плелись еле-еле, цепляя ногой ногу. Никому не хотелось умирать на войне, приносящей не славу и звонкую монету, а решающей всего лишь господские распри. К тому же и сами командиры тихо меж собой роптали, что дело их протухло еще до своего начала – восставший принц был хитер и вряд ли начал открытую войну без тайной поддержки большей части дворцовых министров и знати.

Шут, ехавший немного в стороне от общей колоны, замечал все эти настроения, и его сумасшедший план крепчал день ото дня. Хотя от него самого все старательно воротили взгляды, а сам Шут общался с кем-то лишь при крайней нужде, он все же был частью одной огромной зубатой твари и, только хорошо понимая ее мысли, мог планировать свои действия.

Когда утомленное и понурое войско наконец добралось до реки, на другом берегу которой за небольшой, тронутой осенней желтизной рощей поднимались столбы дыма от костров вражеского лагеря, намеренья Шута окончательно окрепли. Пока командиры и генерал раздумывали, стоит ли начинать строить плоты, или необходимо попытаться выманить противника на их берег, он старательно искал наилучшее место для переправы. Не войска, нет. Шут намеревался переправиться один, вплавь. А после или умереть, или нажить себе союзника.

Первой же глухой ночью, когда всех, кроме постовых, свалил глубокий сон, он тихо выскользнул за пределы лагеря и, поднявшись немного выше руслом реки, спрятал оружие, обувь и верхнюю одежду в густых прибрежных камышах. Сорвав с ушей тяжелые серьги, отмеченные императорской лаской и заклейменные собственным позором, Шут размахнулся и в сердцах зашвырнул их в воду, подальше от берега. Это был не так дар речному богу, как отчаянный бунт и последний способ отрезать себе путь назад. Услышав слабый двойной всплеск, мужчина осклабился и без лишних раздумий шагнул следом. Вода оказалась обжигающе холодной. Сцепив зубы, он медленно зашел сперва по пояс, затем беззвучно нырнул. Хотя плавал Шут не слишком хорошо – лишь в далеком детстве мать, отправляясь стирать к небольшой речушке, брала с собой сына и тайно обучала его этому непопулярному среди жителей Великой равнины времяпрепровождению, − но упорство толкало его вперед, а тело, желая жить, не сдавалось холоду и усталости.

Где-то на середине реки он почувствовал, как свело судорогой ноги. Студеная вода сомкнулась над его головой, но несколько сильных гребков еще послушными руками позволили опять наполнить легкие воздухом и пресечь зарождающуюся в груди панику. Шут лег на спину, расслабил все свое тело, нашел взглядом тонкий серп месяца. Умирать так бестолково ему было попросту обидно, потому он дождался, когда пройдет нестерпимая боль, и вновь продолжил плыть. На другой берег мужчина не вышел − выполз, хватая ртом воздух. Полежал немного – ровно столько, чтобы восстановить дыхание, но не окоченеть при этом окончательно. Заставил себя подняться, вопреки невидимым иглам, пронзившим конечности, и направился сквозь редкую рощу в сторону лагеря восставшего принца.

Постовые его не приметили – никто не ожидал так быстро лазутчиков со стороны реки. Лишь в самом лагере обнаружили промокшего незнакомца в одной исподней. Схватили, намереваясь допросить, но он со своими шрамами, посиневшими губами и глазами призрака выглядел настолько жутко и так упрямо требовал встречи с принцем, что того подняли с постели и поставили в известность о странном ночном гостье.

Единокровный младший брат императора – единственный сын любимой наложницы их общего отца, был сухощав и резок. Хмурый, немногословный, сосланный на самый край царства более десяти лет назад в угоду опасениям начавшего стареть правителя. Окинув острым взглядом непрошеного гостя с ног до головы, он вынул свой меч и приставил его к горлу возможного шпиона.

- Зачем, ничтожество, ты явился среди ночи в мой лагерь? Жить надоело?

Хмыкнув, Шут покосился на холодную сталь у своей шеи и спокойно сказал:

- Я расскажу все, только оставшись с вами наедине, Ваше Высочество.

- Ты в своем уме? Как можешь требовать что-то в своем положении? В конце концов, что мне может помешать прикончить тебя прямо сейчас на этом же месте?!

- Я пришел к вам с пустыми руками, без скрытых умыслов и по доброй воле. Разве вам не интересна причина столь странного поступка? Только не говорите, Ваше Высочество, что страх перед безоружным «ничтожеством» может перевесить не только вашу воинскую доблесть и здравомыслие, но и банальное любопытство.

Удивленно вскинув брови, принц немного помедлил, раздумывая, после одним только взмахом головы выслал всех своих соратников и слуг из просторной палатки главнокомандующего.

− Наглец! Я помню тебя. Помню еще с той поры, когда противоестественное обличие сыскало тебе прозвище Ночного Феникса.

Шут криво улыбнулся:

− Мое обличие мне было даровано при рождении, Ваше Высочество. И ничего в нем не было зазорного или постыдного. Только по прихоти вашего брата все оказалось извращено, а мое настоящее имя обменено на прозвища. Сейчас меня кличут Шутом.

− Зачем пришел, Шут? В роли кого: гонца или самоубийцы?

− Я планирую стать вашим орудием, Ваше Высочество.

− Слишком громкие слова звучат из недостойных уст. Почему подстилка тирана решила, что может спокойно бросаться громкими речами, и не расстаться после такого со своим языком? Почему решила, что, явившись пред мои глаза, она останется после этого при своих?

Ухмылка Шута уже начала переползать в оскал:

− А почему отщепенец королевских кровей решил, что в праве топтаться по жизни другого отверженного? Разве я – ваш раб или слуга? Разве вас уже короновали правителем всех изгоев?

Еще не окончив фразу, он почувствовал, как меч принца жадно впивается в кожу. По груди, миновав ворот, тонким алым ручейком заструилась его горячая жизнь.

− Да как ты смеешь!

− Смею, Ваше Высочество. Еще прошу не пускать мне кровь – она может еще понадобиться. Кажется, увлекшись приветствием, мы совершенно позабыли о цели моего позднего визита. А дело все в том, что после следующего захода солнца я не прочь убить императора, а к вам явился, чтобы поторговаться.

Принц моргнул и мотнул головой, словно лошадь, которая на полном скаку вдруг увидела прямо перед собой непреодолимую преграду. Меч немного дрогнул, но остался нависать угрозой.

− Что? Что ты сказал?

− Я сказал, что хочу помочь Вашему Высочеству превратить кровавый заговор и разгорающуюся войну в мирную передачу власти. Престолонаследие – сложная, но необходимая вещь, которую тяжело построить, но легко сломать. Кстати, как там поживает наследный принц? Я так понял, вы уговорили племянника сбежать и не ввязываться в бойню, чтобы будущий император не марал свое имя прозвищем «отцеубийца»? Предложили бедняге, который заждался своей очереди на трон, самому сделать всю грязную работу ради отмены вашей ссылки. Верно?

− Что ты знаешь?!

− Ничего. Все это – лишь догадки. Но по выражению вашего лица делаю вывод, что они полностью верны. К чему это я? Ах, да! Предлагаю слегка изменить план. Я исполняю задуманное, и со вторым восходом солнца вы объявляете о нежданной кончине правителя и своей победе – генерал не осмелится сам направить против вас войско. Потом возвращаетесь в столицу и возводите на престол наследного принца. Думаю, министры вас поддержат – всем давно надоело жить в атмосфере страха и неопределенности.

− В чем подвох?

− Ни в чем. Я − не политический игрок. И давно уж не подстилка, как вы любезно выразились. Я − всего лишь мечник. Очень обозленный и достаточно сумасшедший для подобной затеи. Если после всего выживу, планирую таковым остаться и впредь. Вот только у меня есть одно условие, которое вы, Ваше Высочество, клятвенно пообещаете исполнить вне зависимости от скорости моей кончины: когда установите свою власть во дворце, лично даруете двум женщинам из императорского гарема право свободного выбора собственной судьбы. Первую вы можете знать: это наложница Лин, бывшая танцовщица и моя названная сестра. Вторая – новоиспеченная четвертая жена императора Аи из семьи Чанг, которую высокочтимый муженек едва не прикончил в день бракосочетания. Вы поклянетесь, что даруете им свободу и защиту, я же положу к вашим ногам быструю победу даже ценой собственной жизни. Вам нравится такой торг, Ваше Высочество?

Принц отнял от шеи Шута клинок, прищурил глаза, устремив взор куда-то вдаль:

− Тебе не нужны ни богатство, ни власть? Всего лишь две женщины из гарема?

− Да, Ваше Высочество.

− Почему я должен тебе верить?

− Не должны. Но вы не рискуете ничем при любом раскладе, я же – всем при любом исходе. И кроме как Вашего Высочества слова, ничего не требую в залог. Соглашайтесь – это отличная сделка.

− Ты действительно сумасшедший.

− Может быть, Ваше Высочество. Вот только незыблемость вашего слова уже приобрела славу – если наследный принц положился на него, чего уж мне сомневаться? К тому же, ступив на берег реки забвения, мне все равно не видать упокоения. Почто вам, принц, навязчивый и злобный призрак?