Глава 9 Подарок
Нововозведенная четвертая жена императора пребывала в бессознательном состоянии почти трое суток. Лекарь бессильно разводил руками, уверяя, что особых причин для этого нет: травма головы была не так уж серьезна, а иные увечья отсутствовали. Казалось, она просто не хочет просыпаться, спасаясь таким образом от реальности. Наложница Лин, глядя на очередную жертву безумства их правителя, все вспоминала, как девушка, до крайности измученная, услыхав ее имя в день своего прибытия, схватила за тонкие руки, твердя одно единственное слово: «Яри...».
А потом была эта ужасная сцена на празднестве... Интересно, что связывало ее брата и этого ребенка, кроме общих тягот дороги? Поговорить с Яри Лин так и не смогла – опасаясь распространения слухов о самочувствии новоиспеченной жены императора, Сад Лиан взяли под замок. Все записки строго проверялись охраной, любые разговоры на тему сразу же пресекались. В довершении всего буквально на следующий день после церемонии прибыл гонец с нехорошей вестью о бунте в северных провинциях, организованном младшим братом правителя. Также люди поговаривали, что в распрях был замешан и наследный принц, вдруг пропавший невесть куда. Намереваясь утопить собственную родню в крови, взбешенный император готовился с войском отбыть в ближайшие сроки, временно оставив вместо себя править главного советника.
− Сестрица...
Лин всполошилась, отложила в сторонку свое шитье, подошла к постели больной. Бледное личико, посиневшие губы, но, хвала небу, осознанный взгляд.
− Аи, как ты себя чувствуешь? Позвать лекаря?
− Нет. Не нужно. Как... как там Яри? Его не наказали?
− Насколько знаю, нет.
Странно... За что его было наказывать? За дерзость? Так он всегда был таким – все давно свыклись. Лин поднесла к губам больной чашу с лекарством:
− На, выпей немного. И не волнуйся о нем. А еще лучше – не говори. Еще услышит кто.
Аи послушно опустошила чашу. Прикрыла глаза:
− Спасибо. Сестрица... я ведь не злюсь... я понимаю, − прошептала и затихла, словно израсходовала последние силы.
Лин нахмурилась и поправила на девушке покрывало. Нет, ей определенно нужно повидать брата и все у него выведать! А пока следует оповестить всех, что худшее позади – авось и до него весть дойдет без лишних посредников.
Через день, когда Аи явно пошла на поправку, замок с Сада Лиан был снят. Лин, сославшись на благовидный предлог – покупку на рынке необходимых ингредиентов для лекарства больной, − вырвалась на волю и бросилась на поиски брата. В гареме поговаривали, что почти все отряды уже были собраны под стенами столицы, император и генерал с самого утра обрядились в доспехи, и войско было готово в любой миг выступать по первому их приказу.
Она нашла его возле рукотворного пруда, поверхность которого на четверть поглотили кувшинки. То там, то здесь водную гладь будоражили всплески и волновали круги – крупные перламутрово-красные и золотистые карпы кои развелись в водоеме уж в очень большом количестве. Шут сидел на берегу, со скрежетом поглаживая лежачий на коленях меч и изредка смачивая точильный камень в воде. Волосы распущены, голова, слегка склоненная к плечу, взгляд, направленный в никуда − Лин очень хорошо знала это его задумчивое состояние. Обычно, после подобных посиделок могла следовать какая-нибудь дикая выходка. А еще в таком настроении он мог быть откровенным.
− Здравствуй, Яри. Я слышала о грядущей битве. Говорят, будет много убитых... Скажи, ты тоже будешь следовать за императором? Может... может есть возможность остаться во дворце?
Тот поднял голову, кивнул ей в знак приветствия, слегка улыбнулся:
− Лин, к чему эти расспросы – сама прекрасно знаешь: мечников в битве много не бывает. Особенно в первых рядах. Лучше расскажи, как чувствует себя А... юная жена императора?
− Уже лучше. Еще слаба, но это скорее не телесная хворь, а тоска. Она скучает по дому и семье. А еще...
− Да?
Лин на мгновение замешкалась, потом все же решилась и достала из-за пазухи аккуратно свернутую полоску алого шелка.
− Она просила это тебе передать.
Шут удивленно свел брови, но бережно взял подарок, задумчиво развернул, пропустил его между пальцами.
− Мне? Что это она удумала, даруя свой пояс?
− Почем мне знать! Она, как и ты, редко доверяет другим свои мысли. Как узнала, что планируется поход, попросила тебя найти и отдать. Все.
− И ничего не сказала?
− Нет.
Встав с земли, Шут спрятал в ножны меч, забросил волосы за плечи, перехватив их в хвост дарованным шелковым пояском.
− Скажи ей... нет, не нужно ничего.
Значит, она простила. Несмотря на то, что поняла тогда его намеренье – он ясно прочитал осознание и отчаянье на побледневшем личике. Одно дело, убить из милосердия, не глядя, другое – утопая в озерах непролитых слез. Он просто не смог... А после думал, что она возненавидит за намеренье ли, за слабоволие ли – не все ли равно. Но, нет. Оказывается, она простила...
Шут прикрыл глаза, облегченно выдохнул тревогу, невольно улыбнулся невесть чему. Нахмурившись, Лин немного понаблюдала за ним, а потом не сдержалась:
− Что вы оба творите, брат?
− Ничего.
− Это какой-то условный знак?
− Нет.
− Вы планируете побег?
− Нет.
− Брат, прошу тебя, не ври мне!
− Я не вру, Лин. Это всего лишь прощальный подарок. А бежать нужно было раньше, но она сама отказалась. Чего уж теперь бросаться под стрелы стражи?
− Яри, прошу тебя – не внушай девочке напрасной надежды. Давай, я верну пояс, а ты напишешь пару строк: чтобы забыла, чтобы научилась жить по-новому.
Шут тряхнул волосами, подхватил свободный конец пояска и поднес к щеке. Блаженно зажмурился, наслаждаясь мягкостью шелка и таким щемящее знакомым запахом.
− Не верну. Не хочу − мне до смерти надоела моя позорная смиренная коса. К тому же мне идет цвет, разве нет?
Почти призывный взмах ресниц, оттеняющих нехороший холодный огонь на дне глаз. Почти кокетливая улыбка, за которой спряталось отчаянье. Он опять ерничал, но Лин отлично знала цену его позерству.
− Прекрати. Это безответственно и опасно, брат! Если тебе безразлична собственная судьба, подумай о Аи! Она – еще глупое дитя.
− Все мы когда-то были детьми. Но быстро повзрослели. Может, если бы не все мечты и надежды оказались при этом растоптаны, нам бы не было настолько больно. Ты ведь тоже так думаешь, верно, сестра? Иначе не принесла бы это алое чудо.
Лин в отчаянии заломила руки:
− О небо, Яри! Я лишь пожалела бедняжку, поддавшись ее уговорам, но благодаря твоей реакции поняла, какую страшную ошибку совершила! Отдай немедленно!
Яри легко увернулся от попытки Лин сорвать с его волос поясок. Сделав несколько танцующих движений, оказался на безопасном расстоянии. Поклонился, словно завершая представление:
− Поздно, сестра! Я тут подумал и решил: все же отвечу ей. Передай Аи, что я буду носить ее подарок днем и ночью, не снимая. Он будет со мной в минуты покоя и на поле брани. Скажи, что я отдам его, когда вернусь. А я вернусь – ты ведь знаешь мою живучесть!
− Ох, Яри...
Где-то вдалеке взвыл горн. Через мгновение его призыв подхватил еще один, и еще.
− Вот и все. Мне пора. Прощай, моя дорогая Лин! Спасибо, что терпишь меня и заботишься о ней. И даже если двоим безумцам суждено вскорости сгореть, не вздумай себя корить – то, что написано на свертках судьбы, ни одному смертному не изменить!