Глава 8 Танец Феникса
Брачная церемония оказалась длительной и муторной. Аи, повитая алой с золотым шитьем парчой и увенчанная бесчисленными украшениями, уже едва чувствовала свое измученное тело. Ее мало волновали бесчисленные поздравления и пожелания. Ее вообще не трогали выступления лучших дворцовых певцов и музыкантов. Единственное, что страшило девушку – это грядущая ночь в императорских покоях, но она так старательно гнала мысли о ней прочь, что почти поверила в возможность отсрочки. Не может ведь, в самом деле, весь этот ужас происходить с ней, с Аи! Ведь должно хоть что-то случиться! Даже упавшее на землю небо – и то станет спасением!
Вдруг слуги занесли дополнительные зажженные факелы, расставили их по периметру огромного церемониального зала. Гости расступились, пропуская кого-то высокого, кого-то до боли знакомого. Остервенелый бой барабанов заглушил ее оглушительное сердцебиение.
Шут... Яри... Нет, она этого не вынесет! Но кто ее спрашивает?! Танец начался так внезапно, словно стихийное бедствие. И не оставалось ничего иного, кроме как сидеть и смотреть, сцепив в замок до боли онемевшие пальцы.
Аи наблюдала за танцором, затаив дыхание. Почти обнаженный – только черная повязка на узких бедрах. Кожа, обтягивающая напряженные мышцы и натянутые жилы, испещрена то ли боевыми шрамами, то ли отметинами наказаний и кажется влажной из-за нанесенных ароматных масел. Невероятные глаза, подведенные сурьмой, сверкают нехорошим блеском над черной шелковой вуалью, скрывающей нижнюю часть лица. Длинные волосы, освобожденные из косы и вольно ниспадающие на спину, то и дело взлетают рваными волнами в такт бешеной пляски. Обе руки Шута заняты смертоносными мечами, которые, казалось, жили своей отдельной жизнью, выписывая зигзаги и спирали вокруг своего хозяина.
Танец в кругу огня был страшен и прекрасен. От него забивало дух, а на глаза наворачивались слезы. Аи даже не подозревала о той тягучей плавности и убийственной скорости, которые скрывались в стройном гибком теле ее бывшего спутника. Раньше он был холоден, словно лед, а теперь пылал яростным огнем, но при этом казался отрешенным от всего мира. Даже на нее, Аи, не бросил ни одного взгляда. Словно не знал никогда. Словно ее вообще не существовало.
Пытаясь заглушить невольную обиду и удушливое отчаянье, возникшее в ответ на осознание собственного полного одиночества, девушка окинула мимолетным взглядом торжественно убранный зал, ярко расфуфыренную придворную знать, непроизвольно покосилась на насильно навязанного мужа. И обомлела. От того, что увидела.
Император был мертвецки пьян, но при этом полностью сконцентрирован на танцоре. Он даже подался вперед, навстречу кружащему в диком водовороте безумцу. На лице − почти восхищение. В глазах – почти любовь. В хищном изгибе тонких губ – почти желание. Значит, правда? Неужто правда, что и впрямь... любовники?
Аи не совсем ясно понимала, что это значит. Перед самой поездкой в столицу кормилица, заливаясь слезами, еще пыталась ей объяснить, что могут делать наедине муж и жена – девушку до нежданного замужества так оберегали от знаний, словно могли уберечь от жизни, − но о таком... О таком шептались только слуги императорского эскорта и дворца. А она хотя и слышала, но не понимала. Не хотела и не могла представить. О боги, но как бы Аи радовалась возможности затеряться в самих дальних уголках Сада Лиан и остаться не у дел как четвертая по счету жена великого правителя Империи! Кабы это был не Яри. Кабы так не заныло внутри от невиданной ранее боли.
Словно услышав ее мысли, танцор начал медленно приближаться к постаменту трона. Шаг, еще один, и еще... Аи уже отчетливо слышала свист тонких клинков, видела, как порывисто поднимается и опускается грудь Шута, как напряглись мышцы на его спине, как проступили вены на руках. Похоже, он давно переступил порог усталости, но продолжает стремительно и плавно двигаться благодаря непонятному порыву. Шаг, еще один, и еще... Почему его глаза ничего не выражают? Во время их злополучного путешествия в них скользила грусть, тревога, забота и, даже пару раз, улыбка. Но теперь там жила пустота. Пустота бездонного неба. Почему так? Шаг, еще один, и еще... Аи вздрогнула от собственного всхлипа.
− Ну как, женушка, нравится? − император, отвлекшись от созерцания огненной пляски, наконец обратил на нее внимание: − Тебе нравится? Почему молчишь! Как смеешь молчать?!
Непонятно отчего, но правитель мгновенно впал в бешенство, грубо схватил Аи за локоть, сдернул ее с кресла и швырнул вниз с постамента прямиком на приблизившегося танцора. Свист и звон метала, оглушительная тишина из-за умолкших барабанов и застывших от ужаса придворных, мягкий удар о что-то окаменевшее, остановившее ее падение. Зажмурившись, Аи замерла в руках своего бывшего телохранителя, уткнувшись лбом в его ключицу. Под ноги звякнули брошенные и чудом не исполосовавшие ее клинки. Совсем рядом с шипением пролетело непонятное ей ругательство.
− Чего застыли? Танцуйте!
Что?! Император выжил из ума?
− Нет! – голос у нее над головой окатил холодной яростью.
− Я сказал, танцуйте!
− Нет.
− Убью! – крик императора вороном взметнулся под высокие своды, − Тебя, уродец, убью, а ее, щуплую, возьму на замену! Если уткнуть носом в подушки, то со спины вполне себе сойдет... Знаешь, что я с ней сделаю? О да, ты знаешь!
За спиной сжавшейся в комочек Аи раздалась целая какофония звуков: шорох дорогой парчи, пьяная ругань, нетвердая поступь, скрежет метала. Вдруг холодный клинок скользнул возле самой ее щеки, сорвал тонкую вуаль с лица Шута, и, оставив за собой кровавый след пореза, уперся в его яремную впадину. А у нее в ушах в это время только учащенный стук сердца. То ли ее, то ли его.
− Убивайте. Чего же медлите?
Жесткая ладонь, такая знакомая, но неожиданно холодная, твердо легла ей на затылок, обхватив голову пальцами-клещами. Вторая скользнула под подбородок... и Аи вдруг ясно осознала, что сейчас умрет. Умрет от рук Шута – тот решил перед тем, как испустить дух, свернуть ей шею. В груди подстреленной птицей забилось отчаянье. Кричать сил не было. Сил не было даже дышать. Аи сделала единственное что могла: подняла лицо и поймала застывший жуткий взгляд своего то ли спасителя, то ли палача.
На границе мгновения, перетекающего в вечность, руки, взявшие ее в тиски, ослабили хватку и бессильно соскользнули вниз. Почти физическая боль на обезображенном лице. Почти неподъемный груз на враз поникших плечах.
− Хватит. Опустите меч, Ваше Императорское Величество – вы до смерти перепугали свою юную жену. Если девочку хватит удар или настигнет сумасшествие – что скажет ее родня? Как долго тогда простоит ваша граница?
Клинок некоторое время еще поерзал у горла Шута, потом отступил, сопровождаемый жутким смехом:
− А ты себе не изменяешь, Шут! Даже захлебываясь кровью, будешь мне перечить... Хотя порой говоришь вполне разумные вещи... Ладно, сегодня у меня праздник, а у тебя – моя милость. Можешь пока жить. Эй, женушка, возвращайся-ка на свое место – нечего тебе делать возле этого отребья.
Аи не понимала, как доберется до своего кресла − от пережитого ужаса у нее подкашивались ноги, и кружилась голова. Она изо всех сил держалась, вцепившись в руку Шута и до боли закусив щеку. К горлу подступала тошнота, губы почти онемели, а язык плохо слушался:
− Ваше Величество, позвольте... позвольте уйти – мне плохо...
− Похоже, мне досталась полоумная! Эй, ты хоть понимаешь, что обязана беспрекословно слушать своего мужа и господина?
Ее схватили за плечи, оторвали от единственной опоры, швырнули в сторону трона. Падая, Аи ударилась затылком о его резную ножку и наконец-то потеряла сознание.