Глава 7 Решимость
Шут шел, не видя перед собой пути. Он слишком устал. Устал от всего. И если физическое утомление тела, как он твердо знал, было быстротечно, то внутреннее изнеможение не давало нормально дышать уже многие годы, а нынче вообще стало невыносимо. Словно под гнетом ответственности за жизнь принцессы лопнула последняя струна, соединяющая его разум со здравомыслием. А взамен остались лишь глухая ярость и жгучая ненависть, требующие немедленных действий.
Как император узнал? Почему решил, что этот бесхитростный ребенок вошёл в его сердце? Настолько хорошо изучил, бесчисленное множество раз коверкая и ломая сущность своей живой игрушки дикими прихотями, а потом с интересом наблюдая за агонией его пустых попыток остаться хотя бы подобием человека? Может, потому искалеченного фаворита и оставили во дворце, словно в насмешку или ради искушения наградив почетной должностью?
Кстати, отчего он, презренный Шут, изгой, которому нечего терять, до сих пор не прикончил самодура и тирана? Это не так уж сложно: исполняя обязанности телохранителя, пусть по особому указу и не имея при себе оружия при входе в дворцовые покои... Но все же. Что стоит у него на пути? Страх смерти и пыток? Кажется, он давно его лишился. Взращенное на ошметках глубиной сути равнодушие? Собственное внутреннее уродство? Может где-то в глубине его естества тоже сидит злобный и кровожадный демон, которого очень веселит наличие в этом мире твари, еще похуже и отвратнее него самого?
Впрочем, еще возможно все исправить. Императору приспичило вновь обрядить свою обезображенную игрушку в облик Феникса? Дракон решил припомнить былое? Что ж... Это отличная возможность подойти к трону с мечами наперевес. И тогда главное, чтобы вовремя не очнулась охрана, чтобы не дрогнула, не промазала рука... Наследный принц, хотя и семя от того же древа, но не настолько жесток и извращен, как отец. Может, принцессу - несостоявшуюся то ли жену, то ли вдову, пожалеют, может, даже отошлют домой. Вот только Лин... Что тогда станет с бедняжкой Лин? Сможет ли она выжить вне золоченой клети гарема? Сможет ли простить его?
Небольшой дом Шута находился на отшибе – у самого края огромного дворцового комплекса. Он сам его выбрал, предпочтя неказистую лачугу вычурным дворцовым покоям. Сам хозяйничал. Сам смотрел за порядком, отказавшись от помощи положенного слуги – жажда наконец-то выстраданного одиночества оказалась сильнее возможного бытового удобства. И пусть его сад был запущен, а дом холоден, но это было его пристанище. Только его и никого больше.
Войдя в дом, Шут аккуратно положил на специальные крепления оружие, небрежно сбросил грязную одежду, залез в деревянную бадью и, не желая возиться с очагом, просто окатил себя холодной колодезной водой. Еще ему не мешало бы хоть что-то забросить в урчащий желудок, но поход куда-либо казался непосильным подвигом. К тому же, твердо вознамерившись завтрашним вечером умереть, Шут не захотел попусту тратить силы на пустой перевод харчей и прямиком отправился в постель. Сон пришел на удивление быстро, словно добровольный смертник вдруг позабыл все терзавшие сердце тревоги, исполнил скопом все свои планы и роздал все существующие долги.
Очнулся Шут спустя сутки, когда мальчик-посыльный из Центрального дворца начал колотить в его дверь.
− Чего тебе?
Шут заметил мгновенный ужас в глазах склонившегося на колени ребенка и одарил его своей коронной ухмылкой, от которой даже у взрослых могли становиться дыбом волосы на затылке.
− Чего, спрашиваю, явился, а?
Словно очнувшись, мальчик вскочил на ноги:
− Простите, господин. Но меня просили поторопить вас – церемония бракосочетания императора уже началась. Скоро начнутся и празднества...
− Я понял, можешь идти. Хотя нет, постой.
Ребенок замер, придавленный страхом. Интересно, что он ожидал от императорского Шута? То, о чем постоянно твердит молва? Или еще что похуже?
− На вот монету – раздобудь мне хоть что-то съестное, - не дождавшись от растерянного бедняги мало-мальски адекватной реакции, мужчина зло рыкнул: - Чего застыл? Быстро на кухню! Не то сожру тебя. Понял?
Мальчишка мигом бросился вон со двора, словно за ним погналась стая демонов. Хмыкнув, Шут вернулся в дом и начал подготовку к своему выступлению. Его настроение само собой приобрело оттенок багрового заката и тяжесть кузнечного молота, что наиболее соответствовало грядущему событию.