Глава 5 "...тогда я Вас убью!"
Аи проснулась от женских причитаний и детского плача. Вскочив с постели, она бросилась к выходу, жутко встревоженная и обремененная самыми худшими подозрениями. Сцена, представшая перед ее испуганным взором, заставила девушку разом очнуться от странного сна, в котором она, казалось, беспрестанно пребывала пару последних дней благодаря обманчивому спокойствию и бесконечной уверенности своего телохранителя. Но теперь былая рябь на воде сменилась жестокой бурей, вконец оголив перед Аи неприглядные глубины непростого характера ее спутника.
Шут, полностью собранный в дорогу, стоял посреди двора, держа под уздцы оседланного коня. Жена старосты и ее старшая невестка с двумя девочками валялись на коленях у его ног, подвывая и удерживая за полы халата, пока до жути злой мужчина пытался их отпихнуть от себя. Староста с сыном стояли чуть поодаль, сжимая и разжимая в бессильной ярости кулаки.
− Господин, помилуйте! Не отбирайте кормильца! Не бросайте детей на голодную смерть!
Взбешенный до крайней степени Шут ухватился было свободной рукой за рукоять своего меча, но потом его взгляд наткнулся на бледное лицо Аи, и кривая усмешка дополнила страшную ухмылку лица. Сняв с пальца единственное кольцо, он бросил его перед старухой. Золотой перстень упал в пыль, сверкнув на прощанье алым камнем. Женщина, ухватив украшение, от удивления отпустила полу мужского одеяния, ее примеру последовала невестка и внучки. Воспользовавшись моментам, Шут быстро подвел коня к дому, подхватил Аи на руки, забросил ее в седло и заскочил следом сам. Не глядя больше на крестьян, он ударил животное пятками, пустив того поначалу в рысь, а потом и в галоп.
Аи сидела, вцепившись в гриву коня и чувствуя спиной бешеное сердцебиение Шута. Она не могла заставить себя оглянуться, страшась вновь увидеть жесткий блеск его невозможных глаз, скорбные складки у рта, искривленного судорогой оскала. Но вскоре мужчина сам успокоился, придержал их тяжело дышащего, неказистого "скакуна":
− Не тряситесь так, Ваше Высочество. Не то свалитесь с седла.
Она медленно полуобернулась, скользнула взглядом по его лицу:
− Вы едва их не убили... Там ведь были дети...
− Хотел – убил бы, − выплюнул и отвернулся, словно она его ударила.
Их молчание не прерывалось до самого привала. Даже когда он протянул Аи кусок лепешки, прихваченной, видимо, с дома старосты, то делал это молча, глядя куда-то мимо нее в пустоту.
Не выдержав, Аи всхлипнула. Потом еще. А потом уже не смогла удержать поток слез, брызнувших с глаз. Она рыдала без особой причины, оплакивая при этом то ли свои беды, то ли все несчастья этого скорбного мира. Вдруг Шут обнял за плечи и прижал к себе:
− Хватит.
Девушка воспротивилась, попыталась его оттолкнуть, но безрезультатно. Только жесткая ладонь легла ей на затылок, пригладив растрепанные волосы. Только прозвучало тихое «ш-ш-ш» возле самого уха. Аи ничего не оставалось, как затихнуть, приняв эту скупую ласку.
− Яри, никогда так не делайте, ладно?
− Что именно, Ваше Высочество?
− Все.
Шут улыбнулся только глазами, медленно отстранился, поднял выпавшую из ее рук лепешку:
− Не разбрасывайтесь едой, Ваше Высочество. Больше обменивать мне нечего.
Аи закусила губу, чувствуя себя без вины виноватой:
− Вы очень дорожили перстнем?
Шут хмыкнул, мечтательно поднял взор к небу:
− Нет. Но у меня были на него тайные планы − намеревался когда-нибудь засунуть его в одну ненасытную глотку.
− Потому... Потому тогда так разозлились? Но, поймите, женщины были в отчаянии... Простолюдины – тоже люди.
Нахмурившись, мужчина зло процедил:
− А я также простолюдин, Ваше Высочество. Просто ряженый простолюдин, которого так часто скопом лупили, что он терпеть не может вокруг себя толпы. Особенно визжащей.
− Вы... вы должны держать эмоции в узде. Ведь чем больше силы – тем больше ответственности.
Телохранитель как-то чудно посмотрел на нее, поднялся на ноги, протянул руку:
− Вставайте, Ваше Высочество. Вы верите в изящество хромого калеки, но, право-слово, очень милы в это своей наивности.
Они продолжили путь верхом, храня молчание. Но это было молчание понимания, а не обиды или страха. Когда Аи задремала, прислонившись к груди Шута, она не могла увидеть улыбку на его губах, почувствовать, как он опять пригладил ей волосы, задержав выбившуюся на висках прядь между своими пальцами.
К концу дня они остановились в очередной деревушке, где серьги телохранителя вновь обеспечили им ужин и ночлег. Так прошел один день, второй... пятый...
− Во дворце вся жизнь подчинена строгим правилам. Не пытайтесь им противостоять, Ваше Высочество. Будьте, подобно потоку воды, такой же подвижной, упорной, гибкой. На первых порах старайтесь преимущественно молчать. Молчать и слушать. Только в тишине можно понять истинную сущность вещей, увидеть, где твой друг, а где – враг.
− Я постараюсь не наживать себе врагов, Яри.
− Боюсь, принцесса, это не в вашей воле. Враги найдутся сами. Императрицу можете не страшиться – ее положение прочно и неизменно, а вот жены дерутся между собой, словно дикие кошки. И делают это вовсе не из-за страсти к императору. Кто желает заполучить больше власти, кто пытается попросту выжить. А еще не забывайте о силе влияния наложниц и евнухов.
− Что же они могут мне поделать?
− Вам? О, много чего! Оговорить, отравить, искалечить... Мне, например, когда-то одна наложница в сговоре с евнухами подарила вот эту очаровательную ухмылку от уха до уха... При этом все провернула так хитро, что избежала наказания. Сейчас Бию – третья жена императора. Потому будьте начеку, Ваше Высочество. Всегда.
Аи знала − Шут старается ее предостеречь. Но не понимала, отчего это делает. Мужчины в ее роду были хмуры и немногословны – изрядно подмешанная в их венах кровь воинственных предков – хуннов, несла свой отпечаток через множество поколений. Телохранитель же казался совсем иным, непохожим ни на кого. Огонь и лед, ярость и чувствительность, сила и уязвимость... Не юным разумом, а врожденным женским чутьем она подсознательно знала: с таким, похожим на ртуть, тяжело сладить, но если это уже случилось, его не возможно не принять.
Наконец впереди стали видны окружные стены столицы и загнутые крыши ее многочисленных пагод.
− Мне страшно, Яри.
Аи впервые видела такой большой город. Он был ей чужд своей вычурной архитектурой и надменным величием. А еще ее мутило от одной мысли о предстоящей свадьбе.
− Ничего, Ваше Высочество, вы свыкнетесь. Сделайте, как и я в юности: когда будет особенно сложно – возведите внутри себя незримый храм и упрячьте в нем сердце и разум. И пока вы сами не пожелаете, никто не сможет проникнуть в это тайное убежище. Когда время пройдет, сгладив все воспоминания, выбелив страхи и притупив боль – тогда отворите ворота своего укрытия и станете прежней. Но если этого не случиться, и будет отчаянно трудно даже дышать – найдете меня. Как личный телохранитель императора, я вхож иногда на женскую половину дворца.
− И что тогда?
− Тогда, − Шут невесело усмехнулся, − тогда я вас убью. Быстро и безболезненно. Даже если это будет последнее, что я сделаю в этой жизни.