No Ordinary Love III

Мир объят огнем и никто не спасет меня, кроме тебя,
Желание толкает глупцов на странные поступки.

Я никогда не думал, что мне будет нужен кто-то, подобный тебе,
И я и не думал, что мне будет кто-то нужен вроде тебя.

Нет, я не хочу влюбляться
(Ведь этот мир обязательно разобьет мне сердце)

Нет, я не хочу влюбляться...
В тебя...

В какую злую игру нужно сыграть,
Чтобы почувствовать мне все это?

Какие козни надо совершить,
Чтоб я думал только о тебе?

Какие злые слова нужно сказать,
Ты никогда такого не испытывала...

Мир объят огнем и никто не спасет меня, кроме тебя,
Желание толкает глупцов на странные поступки.

Нет, я и не мечтал о такой как ты,
Я никогда и не думал, что потеряю такую как ты...

Теперь я хочу любить...

Теперь я хочу желать...

...тебя.

Никто не любит никого...

Wicked game. - HIM

На огромной кровати в какой-то неестественной позе лежал невероятно красивый мужчина и немигающим взглядом смотрел в потолок. Одна его рука драматично свисала с измятой постели вниз, а приглушенный свет от настенных светильников рисовал на дьявольски идеальном лице причудливые тени. После громкого звука выстрела в комнате воцарилась мертвая тишина, и лишь настенные часы монотонно и размеренно продолжали свой вечный ход.

Тик-так... Тик-так... Тик-так...

В данный момент времени сознание мужчины существовало абсолютно автономно от его бренной телесной оболочки и не обращало ровным счетом никакого внимания на физические неудобства последней. Обрывки нестройных и разнообразных мыслей легко парили в невесомых облаках из отборной марихуаны и, нелепо срываясь вниз, трагично захлебывались и тонули в янтарном океане неприлично дорого виски, щедро разлитого в его крови.

К слову сказать, Зафар никогда не был наркоманом в современном понимании этого слова и не страдал патологической зависимостью от одурманивающих веществ. Самого себя мужчина частенько любил сравнивать с гениальнейшим книжным детективом Шерлоком Холмсом, который особо не мучался угрызениями совести, употребляя кокаин и морфий, но делал это исключительно для расширения сознания, ясности мышления и понимания причин и скрытых мотивов весьма запутанных и нетривиальных преступлений.

А ясность мышления Зафару сейчас нужна была как никогда прежде.

Как только за Наташей закрылась входная дверь, он тотчас рванул к недопитой бутылке виски и прикончил ее содержимое одним большим, жадным глотком. Но ему показалось мало, слишком мало выпитого после всего, что сегодня произошло, и он, недолго думая, достал еще одну бутылку крепкого алкоголя. Но пить в какой-то момент ему резко расхотелось, и мужчина решил «догнаться» при помощи сигареты с каннабисом.

И вот теперь он лежал на кровати, словно бы безучастный ко всему, и ему казалось, что время тянется плавно и бесконечно медленно, а его разум с каждой новой секундой становится все более подвижным и ясным, опасно балансируя на тонкой грани человеческих возможностей. В одно из кратких мгновений своего праздного пребывания в полнейшей нирване, мужчина судорожно выдохнул и плавно провел пальцами по крепкому оголенному торсу от груди вниз, к подтянутому животу.

Под действием марихуаны все чувствовалось и воспринималось гораздо ярче и острее, и он буквально физически ощущал, как мягкая женская грудь все еще прикасается к его обнаженному, пылающему от любовной страсти телу. Воспоминания о божественном запахе женских духов, смешавшимся с головокружительным запахом ее обнаженной бархатистой кожи, были настолько четкими, что в прямом смысле слова сводили его с ума, разливаясь беспощадным огненным ядом по напряженным до предела мышцам. Ему казалось, что он все еще ощущает терпкий, с едва уловимой горчинкой вкус ее губ и мысленно представлял, как бы все было между ними, если бы действительно было.

Эти эротические видения преследовали его, не давая покоя, и Зафар, прикрыв глаза, тихо застонал, чувствуя, как неприятно ноет внизу живота от неудовлетворенного чувственного желания. Его одурманенный разум терзал один-единственный вопрос: какого черта он не трахнул ее, когда она сама, по собственной воле, шла к нему в руки? Может, стоило плюнуть на все его грандиозные планы относительно этого черномазого выскочки Джексона и просто снова сделать ее своей женщиной? А знаменитый певец пускай катится ко всем известным ему чертям. Пусть хоть сдохнет от одиночества - Харифу было бы уже абсолютно все равно. Но удачный момент упущен, волнующая кровь мизансцена* сменилась, и надо было что-то решать дальше.

«Твою же мать», - мужчина болезненно поморщился, наконец ощущая, как сильно затекло тело от непривычной и ужасно неестественной позы. Он слегка пошевелился, меняя свое положение в кровати на более удобное, и принялся рассуждать дальше.

Его мысли мучительно метались от одной версии развития дальнейших событий к другой, и он никак не мог решить, каким же все-таки образом стоит разложить этот зловещий, кровавый пасьянс, чтобы вышло как можно красивее и эффектнее. Так сказать, всем на загляденье - и фанатам, и полиции, и общественности в целом. Кого, с подобающими их рангу почестями, отправить на тот свет в первую очередь - федерала Романову или поп-идола Джексона? И если же сначала грохнуть девушку, да не банально пристрелить, а сделать это как он любит - изощренно и с выдумкой - то что тогда станется с самим певцом? Настолько ли он любит Наташу, что просто не сможет дальше жить без нее, и, потеряв остатки разума от горя и тоски, наложит сам на себя руки?

О, это было бы просто идеально!

«Они жили недолго, но счастливо, и умерли в один день», - мрачно хмыкнул Зафар, поднимая прямую руку с пистолетом вверх и направляя оружие четко в потолок прямо над собой. Затем он резко отвел руку в сторону и вниз и, не глядя, выстрелил. После чего лениво приподнял голову с кровати, наблюдая, как разлетается на осколки литровая непочатая бутылка виски, заливая своим содержимым белоснежный длинноворсовый ковер.

- Две штуки баксов вдребезги, - заплетающимся языком произнес он и уронил голову обратно на кровать.

Немного подумав, он резко вскинул руку с пистолетом вверх и выстрелил в огромную хрустальную люстру, почти не целясь.

- Хрен знает сколько тысяч долларов, - безразлично сказал он, наблюдая, как прозрачным водопадом мелкие осколки осыпаются с потолка на дубовый паркет.

- Сэр, с вами все в порядке?

- Пошел вон, Николас! - Зафар решительно навел крепко зажатый в руке пистолет на маячившую у входа высокую мужскую фигуру, и бодигард тотчас испарился.

Зафар отвернулся от двери и бросил пистолет на кровать.

Черт бы побрал эту несносную русскую девчонку! Но кто же мог подумать тогда, что эта зеленоглазая ведьма вынет из груди его неприступное, холодное, расчетливое сердце и скормит его же собственным, изголодавшимся по женской любви, демонам? «Я был создан, чтобы любить тебя, малышка, а ты была создана, чтобы любить меня. Я не могу насытиться тобой, малышка. А ты насытилась ли мной?» - Зафар Хариф пропел эти две строчки из популярной песни американской рок-группы KISS на удивление приятным, глубоким голосом.

Когда-то он пел эту песню Наташе, а она смущенно улыбалась ему в ответ, все теснее прижимаясь к нему всем своим телом. Мужчина снова тяжело вздохнул и прикрыл глаза, вспоминая их самую первую встречу, которая произошла без малого тринадцать лет назад.

Он продолжал лежать на кровати и с мечтательной улыбкой на лице вспоминать, как в один прекрасный, знойный день она появилась на пороге его роскошной белоснежной виллы на Карибах - семнадцатилетняя девчонка в простеньком летнем платьице: красивая, стройная и дерзкая. Ему было тогда тридцать три, ровно столько же, сколько сейчас Джексону.

Удивительное совпадение, прямо-таки блядская ирония судьбы.

У него до этого было очень много женщин. Разных женщин, знаменитых женщин, роскошных женщин. В основном жены, невесты, подруги всех этих напыщенных мужиков из великосветского бомонда: певцов, актеров, кинорежиссеров, спортсменов, политиков, бизнесменов. Зафару всегда было наплевать на общепризнанные принципы морали: если замужняя женщина сама с радостью прыгает в койку к другому мужчине, это ее и только ее проблемы, разве нет?

Сам же Зафар на протяжении всей своей жизни был свободен от брачных уз и, даже, от более или менее длительных и устойчивых романтических связей, и был волен делать, что хотел, как хотел и с кем хотел. Встречались среди его любовниц и дамы попроще, но такое случалось крайне редко и, так сказать, исключительно в качестве постельного разнообразия. К своим тридцати с небольшим Зафар имел огромный опыт общения с прекрасным полом, был весьма искусным и изощренным любовником, о мастерстве которого ходили легенды среди дам «высшего круга».

И он конечно же прекрасно видел, какими тоскливыми глазами эта зеленоглазая маленькая леди смотрела на него, и поначалу его это сильно забавляло: правильная девочка-федерал с первого взгляда влюбилась в матерого, хитроумного преступника и убийцу, у которого не было ни сердца, ни жалости, ни сострадания. Он мог бы уложить ее в постель в первый же день, но, почему-то, не тронул. Впрочем, он знал, почему. Зафар хотел, чтобы она сама... Сама сделала этот первый и роковой для нее шаг: ведь интимная связь с такими, как он, не сулит правильным, романтичным барышням ничего хорошего...

Она сдалась на удивление быстро, и ее первый поцелуй был до невозможности трогательным и невинным. Она казалась по-кукольному послушной, податливой и хрупкой в его сильных и опытных руках.

Доведя ее своими жаркими поцелуями и умелыми ласками до полуобморочного состояния, он, с тихим стоном наслаждения, плавно толкнулся в нее и вдруг напряженно замер всем телом, с животной настороженностью вглядываясь в смущенное и раскрасневшееся от острых чувственных переживаний женское лицо: «Ты... Только не говори мне, что...» - «Зафар, пожалуйста», - она не дала ему договорить и лишь ближе притянула к себе за плечи, доверчиво и страстно потираясь об него всем своим разгоряченным, юным телом.

«О Боже...» - тихо выдохнул он, искренне не понимая, что ему делать дальше. Он, конечно, предполагал нечто подобное, но в глубине души надеялся, что это окажется не так. Но она была девственницей, и он хотел ее, как никого и никогда прежде. Зафар и сам не понимал, что такого особенного в этой маленькой, хрупкой девочке, но его мозг наотрез отказывался анализировать что-либо, и в ту самую минуту им управляли лишь эмоции, чувства и природные инстинкты.

Он до сих пор помнил слезы боли, которые текли по нежным девичьим щекам после того, как он лишил ее невинности. «Все будет хорошо, любимая... потерпи немного... все будет хорошо, я обещаю». В ее зеленых глазах было столько доверия и жертвенности, что ему хотелось рыдать во весь голос. В какой-то момент он уже подумал остановиться, но не смог. «Поцелуй меня, - тихо потребовал он, наклоняясь чуть ниже к ней. - Не так, сильнее, со всей страстью, на какую ты только способна».

Во время их жадного, горячего поцелуя, он выбрал подходящий момент и, застав ее врасплох, совершил одно мощное, резкое движение бедрами вперед. Ее тело мгновенно выгнулось под ним, пальцы еще крепче вцепились в его плечи, а из глаз брызнули слезы. «А это действительно больно...» - выдохнула она ему в губы и затихла, прислушиваясь к новым, неизведанным ранее ощущениям.

Несмотря на все его уговоры, что сейчас им надо остановиться, иначе он может причинить ей еще большую физическую боль, она так и не выпустила его из себя и лишь еще крепче обвила ногами, заставляя двигаться дальше. Он был невероятно нежен и осторожен с ней, и чутко наблюдал за ее лицом, на котором острая боль постепенно сменялась не менее острым наслаждением.

Неумолимо приближаясь к первому в своей жизни оргазму, она не смогла сдержать свой громкий, чувственный стон, и мужчина, окончательно потеряв контроль над собой, начал двигаться быстрее и жестче, заставляя ее заходится в предоргазменном крике, и сам при этом терял последние, жалкие крохи своего затуманенного жгучей страстью рассудка.

Это он научил ее всему, что знал и умел сам. Это он заставил ее полюбить грубый, дикий, животный секс. Это он сделал из нее великолепную, страстную, чувственную любовницу, способную вскружить голову любому, абсолютно любому адекватному представителю сильного пола.

Но самое главное, именно он, Зафар Хариф, стал ее первым мужчиной, и этого у него уже не отнимет никто. Даже ее нынешний, ублюдочный, знаменитый любовник. «Ты всегда будешь лишь вторым, Джексон, так что, смирись с этим», - цинично хмыкнул Зафар и, не открывая глаз, перевернулся на другой бок и продолжил вспоминать.

Когда Наташино задание было окончено, он вдруг остро осознал, что не в силах с ней расстаться. Тогда он тайком позвонил руководству ФБР и попросил продлить ее сверхсекретный контракт, ссылаясь на то, что реальная угроза для его жизни до конца не миновала, что было, естественно, бессовестной, наглой ложью с его стороны. Но его слова возымели действие, и Наташа осталась с ним.

Потянулись беззаботные, счастливые дни вдвоем на тропическом, знойном острове. Зафар невероятно ее баловал, чего никогда раньше не позволял себе в отношениях с женщинами: покупал головокружительно красивые наряды от самых известных мировых дизайнеров, задаривал эксклюзивными ювелирными украшениями и даже переписал на нее свое роскошное имение во французском Провансе.

Влюбленная по уши девушка тогда еще понятия не имела, кем он является на самом деле: для нее он был крупным американским бизнесменом, который делал весьма щедрые взносы на благотворительность, и это было правдой лишь отчасти. Это была лишь одна из сторон его сложной, многогранной личности, но, как известно, у каждой красивой медали есть и своя обратная сторона. Но все у них шло прекрасно, они наслаждались обществом друг друга, пока в один прекрасный момент он не испугался своих сильных чувств к Наташе и того, что чересчур быстро к ней привязался.

И он начал потихоньку спать с другими женщинами, чтобы вернуть себе хотя бы призрачную иллюзию былой свободы. Она конечно подозревала, что он изменяет ей, но молчала. Иногда он видел слезы в ее глазах, но ему доставляло садистское удовольствие причинять ей боль. Однажды она застала его с любовницей прямо в их постели, но даже это не стало началом конца для их романтических отношений. Казалось, Наташа преданно любила его и готова была простить абсолютно все грехи мира.

Но все круто изменилось в ту самую ночь, после которой девушка исчезла из его жизни на долгих тринадцать лет. В ту ночь что-то пошло не так, и крупная нелегальная сделка с оружием превратилась в кровавую бойню. Зафар был уверен, что если бы Наташа случайно не увидела его темную сторону, все было бы сейчас по-другому. Ведь он уже собирался сделать ей тогда предложение и даже приобрел эксклюзивное кольцо с голубым бриллиантом, которое некогда принадлежало одному из богатейших арабских шейхов. И если бы не та роковая и нелепая случайность, они с Наташей, скорее всего, уже много лет были бы женаты, у них наверняка подрастали бы чудесные дети, и ни одна сука в мире не смогла бы и пальцем тронуть его обожаемую и горячо любимую жену.

Но все это так и осталось лишь в его мечтах. После побега девушки, он спрятал кольцо в сейф и выкинул все мысли о ней из своей головы. Вплоть до февраля прошлого года.

В начале 1991 года Зафар Хариф прибыл в военно-полевой лагерь американских наземных войск в Ираке, чтобы поддержать боевой дух солдат и там совершенно неожиданно для себя вновь встретил ее. И это была уже совсем не та маленькая, наивная девочка: перед ним стояла прекрасная, гордая, уверенная в себе молодая женщина. Она была восхитительна даже в камуфляжной военной форме и безо всех этих женских штучек, вроде макияжа, прически и туфель на каблуках. Он лишь на миг заглянул в ее прекрасные зеленые глаза, и прежние чувства обрушились на него с удвоенной силой.

Он не смог сдержаться и пришел вечером к ней в палатку, но получил решительный отпор. Наташа сразу и прямо сказала, что несвободна, и Зафар отступил, но задался целью выяснить, кто ее очередной избранник, что для него не составило особого труда.

Хариф мучительно вздохнул и, сев в кровати, обхватил голову обеими руками. Он полностью давал себе отчет в том, что алкоголь и наркота не лучшие советчики при принятии судьбоносных решений, но не думать о визите Наташи и их с ней разговоре он не мог. Он вновь и вновь прокручивал в голове всю их сегодняшнюю встречу от начала до самого конца. Особенно подробно он смаковал тот волнительный момент, когда девушка предложила ему себя, и то, что за этим предложением последовало. Неужели она и вправду настолько любит Джексона, что готова на все ради его спасения? Но в тот момент, когда он крепко прижимал ее к себе, он чувствовал частую дрожь во всем ее теле. И это была не дрожь отвращения или ненависти. Это была дрожь страсти и вожделения, он был в этом почти уверен.

А что до Джексона, то он уже давно обратил на него свое пристальное внимание по той простой причине, что певец ему категорически не нравился. Этот неизвестно откуда нарисовавшийся мессия от шоу-бизнеса откровенно бесил его своим ангелоподобным образом и непогрешимостью. Хариф прекрасно понимал, что это всего лишь образ, созданный для наивной публики, за которым скрывается много чего неприглядного. Он давненько искал удобный момент и способ вывести этого, чудесным образом побелевшего, нигера на чистую воду со всей его ложью и чудовищным притворством в СМИ, и Наташа стала всего лишь еще одной веской причиной пойти Крестовым походом против эксцентричной знаменитости.

Правда, все то, что он знал о Джексоне были, пусть и неприятные, но все же мелочи, а Зафару нужно было что-то более крупное, какой-нибудь значимый информационный повод, который всколыхнул бы общественность мощной волной негодования. Впрочем, уже приведенный им в действие «план А» с психотропными таблетками совсем скоро должен был принести свои ощутимые плоды и, желательно, чтобы это случилось во время длительного мирового тура певца. Трагедия на публике всегда выглядит наиболее эффектно, особенно, если это касается звезды такого огромного, планетарного масштаба.

Поэтому, мужчина решил пока оставить все как есть и не стремиться каким-то образом форсировать события. Он поднялся с кровати и довольно уверенной походкой, словно и не пил вовсе, направился к двери.

- Эй, Николас! - крикнул Хариф куда-то в темноту коридора, не сомневаясь при этом, что его услышат. - Пришли кого-нибудь убрать в комнате, пока я не лег спать.

Отдав распоряжение, мужчина прикрыл дверь и прошел в смежную комнату, дабы не мешать уборке. Стянув через голову полурасстегнутую рубашку, мужчина поднес ее к лицу и принюхался. Ее духи. Ее запах. Дьявол. Хариф с яростью швырнул вещь в дальний угол комнаты, после чего устало провел ладонями по лицу.

- Романова, кто-нибудь может мне объяснить, почему я так сдвинут на тебе?

***

Обратно, домой, Наташа неслась в своем мощном спортивном купе по ночному Вашингтону еще на большей скорости, чем в первую дорогу. Она была опытным водителем, виртуозно владела дорожной ситуацией и никогда не подвергала себя и других неоправданному риску для жизни. И сейчас не собиралась, но ей было крайне необходимо выплеснуть куда-то весь скопившийся в крови негатив, а лучшего способа, чем скоростная езда по полупустым ночным улицам, сложно было придумать.

Ловко обгоняя очередной автомобиль и не сбавляя при этом скорости, девушка до противного, жесткого скрипа стиснула свои зубы и еще крепче сжала обеими руками руль, не обращая никакого внимания на возмущенные сигналы других водителей, четко и элегантно лавируя в редком потоке припозднившихся машин. При этом Наташа совершенно не боялась, что ее может остановить дорожный полицейский патруль: на этот неприятный случай у девушки при себе имелись корочки с тремя заветными буквами F.B.I., и правдоподобно соврать, что она сильно торопится на очень ответственное правительственное задание, не составило бы ей особого труда.

Так что административный арест, денежный штраф или временное изъятие прав за превышение скорости ей уж точно не светили.

Не сбавляя хода, девушка буквально влетела на просторную парковку возле элитного жилого небоскреба, совершила почти полицейский разворот и, аккуратно припарковав машину в нужном месте, четко и с первого раза, пошла от нее прочь, к подъезду.

Едва переступив порог своей квартиры, Наташа сразу же начала раздеваться прямо на ходу, нещадно путаясь в одежде, злясь при этом и громко чертыхаясь. Все вещи, что были на ней, вплоть до нижнего белья, она бросила в мусорный контейнер, словно избавление от шмоток каким-то магическим образом могло стереть все то, что произошло с ней в роскошном загородном доме около полутора часов назад.

Кровь бешено пульсировала у нее в висках, руки и ноги неприятно и мелко тряслись, сознание пронзали яркие вспышки ярости и гнева на саму себя, на Зафара, на весь этот чертов мир.

Ну зачем он вновь появился в ее жизни, безжалостно перемолов в адской мясорубке своих эгоистичных желаний все то, что она с таким трудом выстраивала и тщательно скрывала ото всех все эти годы? Что он хочет сотворить с Майклом?

Этот вопрос волновал ее больше остальных. Зная Харифа, Наташа прекрасно понимала, что это не будет банальное убийство. Этот садист обязательно придумает какую-нибудь изощренную пытку и будет наблюдать, как известный певец медленно погибает в страшных муках, в беспросветной тьме и одиночестве.

Полностью избавившись от одежды, Наташа прямиком прошла в ванную комнату и, включив тропический душ на полную мощность, смело шагнула под горячие водяные струи. «Почти кипяток» неприятно обжег ее нежную, тонкую кожу, которая под действием высокой температуры мгновенно покраснела, но девушка совершенно этого не замечала. Она словно хотела выжечь с поверхности своего тела все его поцелуи и прикосновения.

Стеклянные стенки душевой кабины вмиг запотели, белесый пар клубами шел в разные стороны, было невыносимо жарко и душно, но Наташу, казалось, это абсолютно не волновало. Она протянула руку во влажном, густом тумане наугад, взяла с полки мочалку и гель для душа, щедро выдавила из прозрачной бутылочки ароматное, обильно пенящееся средство и принялась яростно тереть свое тело, пытаясь избавиться от воображаемой, налипшей на него безобразной грязи.

После нескольких минут столь интенсивных очищающих процедур, ее кожа покраснела еще сильнее и словно вся горела изнутри, но ей по-прежнему было мало: ей казалось, что она все еще ощущает его руки и губы там, где он успел до нее дотронуться.

Спустя довольно длительный период времени, девушка все-таки вышла из ванной комнаты, надела на себя шелковую пижаму благородного цвета бургунди, состоящую из рубашки на пуговицах и длинных свободных брюк, и юркнула с головой под теплое одеяло, трогательно свернувшись под ним калачиком.

Обычно она предпочитала спать нагишом, чтобы ничего не сковывало тело, чтобы кожа дышала, а тактильные ощущения приятно были обласканы прикосновениями нежнейшего шелка постельного белья. Но только не в этот раз. Она словно продолжала «наказывать» свое тело за то, что оно подвело ее столь позорным образом, и самое отвратительное заключалось в том, что Зафар это прекрасно понял.

Ей было противно. Противно и холодно. И рядом не было любимого мужчины, который бы успокоил и отогрел ее. Наташа знала, что Майкл очень переживает и ждет ее возвращения как можно скорее, но лететь к нему прямо сейчас было выше ее сил. Она даже не могла поднять телефонную трубку, набрать его заученный наизусть номер и сказать банальное: «Привет. У меня все хорошо. Скоро буду». Она понимала, что там, в Неверлэнде, он просто с ума сходит от неизвестности, но никак не могла себя заставить поговорить с любимым мужчиной, так как чувствовала себя ужасно виноватой перед ним. Кроме того, все ее мысли были по-прежнему сосредоточены вокруг совершенно другого человека.

О, как же сильно она ненавидела свое собственное идеальное тело, которое так предательски сладко откликалось на прикосновения этого мужчины! Зафар. Ее первая любовь и боль, которую, как ей казалось, она оставила в далеком прошлом. Неужели, только казалось?

Руководство ФБР ровным счетом ничего не знало об их страстном, сумасшедшем романе. Даже Дерек был не в курсе. Все сослуживцы искренне верили, что Макс был первой и единственной любовью этой зеленоглазой русской красавицы до тех самых пор, пока она не встретила Джексона. И эта легенда ее вполне устраивала. Устраивала она, судя по всему, и самого Зафара.

Ох, Макс... Наташа безусловно любила его, но совсем иначе. Он, скорее, стал для нее чудодейственным лекарством от разбитого вдребезги сердца. Он был совершенно не похож на этого брутального эгоистичного красавца Харифа. Макс окружил ее теплотой и заботой, на какую только был способен военный человек. Зафар лишь снисходительно позволял себя любить, но она это поняла не сразу, а только спустя годы после расставания с ним.

Тогда, в самый разгар их головокружительного романа, ей казалось, что он искренне ей увлекся. А что она? Наивная, невинная семнадцатилетняя девочка влюбилась, как обезумевшая мартовская кошка, в этого холодного, неприступного и красивого как Бог мужчину, который был почти в двое старше ее. В ФБР вряд ли когда-нибудь узнают об их отношениях, которые вышли далеко за рамки сугубо деловых. Этого не хочет сам Зафар, и значит это навсегда останется тайной для всех. С вопросами конфиденциальности у Харифа всегда был полный порядок.

Наташа высунула голову из-под одеяла - так ей легче думалось. Нет, она не зря съездила к нему сегодня: несмотря на все унижения, через которые ей пришлось пройти, она получила некий призрачный ключ к разгадке его игры.

«Пешка сделала свой ход. Игра началась».

Но кто эта самая пешка? Кого конкретно имел в виду Зафар? Кого-то из окружения Майкла? Или из своих людей? И что это за странное ощущение чьего-то присутствия возникло у нее тогда, у Майкла в спальне? Здесь определенно что-то не так...

Наташа обхватила голову руками и в отчаянии застонала: «Думай, Романова, думай. Ты должна разгадать его замысел. Понять, что, черт побери, он задумал и остановить его».

***

После бессонной ночи и беспокойного, полного мучительных раздумий утра, проведенных в ее вашингтонской квартире, Наташа обычным полуденным рейсом вылетела в Лос-Анджелес.

Хрупкие надежды поспать хотя бы в самолете себя не оправдали: из здания аэропорта она вышла совершенно разбитой и опустошенной. Поначалу девушка подумывала взять такси и на нем доехать до Неверлэнда, но быстро отказалась от этой мысли: накануне очередного мирового тура Майкл Джексон был под пристальным вниманием общественности, а таксисты нынче пошли ушлые и за деньги могли слить прессе любую, даже мало-мальскую информацию о певце. А слух о красивой девушке, которая приехала к Джексону на ранчо, наверняка не остался бы незамеченным как желтыми газетенками, так и печатными изданиями посолиднее.

Поэтому, по дороге из аэропорта, Наташа заехала в первый попавшийся автомобильный салон и приобрела себе машину побыстрее и понадежнее. Усевшись в просторный, добротный салон, она с наслаждением вдохнула ни с чем не сравнимый запах новехонького авто и, еще раз искренне поблагодарив расторопного и вежливого менеджера, аккуратно вырулила с закрытой выставочной экспозиции на улицу.

Девушка слегка притормозила в тени большого дерева, легким движением руки надела на глаза солнцезащитные очки, включила погромче автомобильную магнитолу и игриво улыбнулась своим мыслям: через каких-то пару часов она снова будет рядом с Майклом.

Первую половину пути Наташа провела довольно бодро: с тихой радостью в сердце она разглядывала проплывающие за окном знакомые пустынные пейзажи и намеренно громко подпевала звучащим на радио любимым, стареньким хитам, чтобы окончательно не заснуть за рулем. Но когда до ранчо певца оставалось каких-то тридцать минут, начали происходить странные вещи.

Наташа вдруг стала замечать, что слишком часто моргает, и это было первым сигналом, который ее насторожил. Дело в том, что обычно человек совсем не замечает этот непрерывный процесс, попросту не обращает на него внимание. Но когда тебя неукоснительно начинает клонить в сон, процесс моргания становится более очевидным. Затем девушка довольно сильно зевнула и на долю секунды выпустила руль из рук, но и этого вполне хватило, чтобы машину на скорости круто повело в сторону.

«Черт».

Наташа быстро выровняла курс и сосредоточенно уставилась на пустынную дорогу перед собой.

Через несколько метров ей показалось, что вдалеке, на обочине маячит фигура человека, одетого во что-то темное, но при приближении к месту оказалось, что там никого нет. Наташу сильно настораживало ее состояние, а после того как она не смогла в уме перемножить 16 на 3, она поняла, что точно засыпает и приняла решение припарковаться и передохнуть. Девушка начала плавно сбавлять скорость, выбирая место на обочине для своей вынужденной остановки.

***

Седовласый мужчина, одетый в потертые синие джинсы и клетчатую хлопковую рубашку, чуть надвинул на глаза потрепанную ковбойскую шляпу и бодро сбежал по ступенькам своего ухоженного фермерского домика. Он уже было направился к загону, где мирно паслись его любимицы - три молодые, гнедые лошади, как его внимание привлекла дорогая новенькая машина, которая довольно быстро двигалась в сторону Неверлэнда.

«Наверное кто-то из голливудской братии пожаловал», - решил мужчина, с восторгом наблюдая за передвижением шикарного авто. В какой-то момент он увидел, что внедорожник начал плавно притормаживать, но уже в следующее мгновение резко набрал скорость, слетел с трассы и прямиком понесся в сторону его ранчо.

С легкостью протаранив толстые поперечные жерди деревянного забора, автомобиль дернулся, словно раненый зверь, и замер как вкопанный. «Ох, ё...твою мать», - тихо ругнулся фермер и со всех ног бросился к аварийной машине. Все произошло настолько быстро и неожиданно, что подумать о чем-либо у него попросту не было времени.

Пока он бежал до машины, из нее так никто и не вышел, и это было, определенно, очень скверным знаком.

***

Майкл Джексон резко распахнул свои глаза и сделал большой, жадный глоток свежего воздуха, который щедро поступал в помещение из настежь открытого окна спальни. Он чувствовал себя словно пловец, отмахавший уже приличную дистанцию, и который на краткий миг поднял голову из воды, чтобы насытить легкие кислородом. Все мышцы чудовищно болели, сердце как-то странно и болезненно сбивалось с ритма, и он никак не мог надышаться, продолжая хватать пересохшими губами прохладный, весенний воздух.

Немного придя в себя, он перевернулся на спину и сразу же недовольно застонал, сильно жмурясь от ярких утренних лучей калифорнийского солнца. Затем он неестественно сглажено, словно в замедленной съемке, обеими руками обшарил свое тело и обнаружил, что лежит на кровати полностью одетый.

Судя по тому, что его тонкие пальцы постоянно натыкались на пришитые то тут то там мелкие и крупные стразы и позументный шнур, он явно был одет куда-то на выход. Но куда он собирался вчера?

Мужчина напряженно наморщил свой лоб, пытаясь вспомнить события вчерашнего дня, и постепенно в его туманном сознании начали всплывать нечеткие обрывки фраз и размытые, неясные пока образы.

Наконец он вспомнил, что после экстренного отъезда Наташи в Вашингтон, ему позвонил Бретт-Ливингстон и настоял на его приезде к нему на богемную ночную вечеринку. Певец вполне резонно решил, что собирался ехать именно к нему, но по какой-то необъяснимой причине так и не доехал.

Мужчина тяжело вздохнул и наконец догадался перевернуться на бок, подставляя свою спину жарким лучам утреннего солнца. Несмотря на то, что, судя по всему, он крепко проспал всю ночь, чувствовал он себя совершенно уставшим и, мягко говоря, абсолютно никаким.

А всему виною были его сны.

Ему опять, всю ночь напролет, снились красочные и весьма реалистичные кошмары в духе мрачных произведений Стивена Кинга. Ему снились горы обезображенных трупов и реки темно-багровой, вязкой на вид крови.

Певец вспомнил, как в своем сне нечаянно ступил носком своего навороченного дизайнерского ботинка в противную, липкую лужицу, и его буквально перекосило от отвращения. И еще, там была Наташа и этот ее молодой и красивый начальник. Марк Джонсон. «Ты сам виноват, Джексон, в том, что с ней случилось», - загробным голосом произнес Джонсон у него в голове и, приставив табельный пистолет к Наташиному виску, хладнокровно нажал на курок.

Перед глазами четко всплыла жуткая картина: бездыханное женское тело в быстро растекающейся по полу багровой луже собственной крови. Она снова умерла в его снах, и это уже было не в первый раз.

Сам Майкл объяснял это довольно просто: он до жути, до неконтролируемого, панического ужаса боялся, что с Наташей может случиться что-то трагическое: опасное ранение, контузия или даже смерть. Он запрещал себе думать об этом, но иногда его с головой накрывал липкий, удушающий страх, что однажды может случиться непоправимое. Тогда он накручивал самого себя, беспощадно загоняя свою душу и тело по нарастающей сначала в уныние, затем в истерику и, наконец, в глубочайшую депрессию. В такие моменты он сам себе казался бесконечно несчастным и грустным Пьеро, и его вечная улыбка, которую все вокруг считали таинственной и непостижимой, была просто защитной маской от душевных ран и мук его такой неординарной любви.

Майкл недовольно поворочался в кровати, чувствуя, что еще чуть-чуть, и жаркое солнце прожжет в его спине огромную, дымящуюся дыру, что-то тихо проворчал себе под нос и с протяжным стоном сел в кровати. Чертовы таблетки. Он четко помнил, как принял их вчера вечером, а затем - зловещий провал и весьма неприятное утреннее пробуждение.

В последнее время, после приема пилюль, он все чаще и чаще стал замечать странную вещь: сначала он чувствовал себя просто великолепно, как и раньше, но затем, спустя довольно большое количество времени, ему становилось внезапно очень плохо, и не только физически. Его периодически тревожили упаднические, депрессивные состояния, кратковременные зловещие галлюцинации, паранойя и мания преследования. Иногда ему также казалось, что вокруг одни враги, которым нельзя доверять, и что весь мир настроен против него.

Может быть стоит признаться Наташе в приеме странного препарата и отдать ей эти «волшебные пилюли» для проведения экспертизы? Он бы, конечно, мог сделать это, но ужасно боялся ее реакции.

Мужчина вздохнул и попытался вспомнить, звонила ли она ему из Вашингтона вчера вечером или сегодня ночью. Похоже, что нет. Хотя, он мог находиться в такой глубокой отключке, что попросту не услышал телефон.

Певец нервно закусил губу и вперил свой немигающий, рассеянный взгляд в противоположную стену. Она бы обязательно дозвонилась до него, если бы только захотела, она девочка настырная, значит звонка от нее все-таки не было.

«Черт, неужели Джонсон вызвал ее не просто так, и действительно случилось что-то очень серьезное? Главное, не паникуй, Джексон! Все хорошо, все просто прекрасно и замечательно, и скоро твоя любимая птичка снова будет здесь, вместе с тобой. Надо просто отвлечься на что-то и не думать о плохом».

Мужчина резко соскочил с кровати, несколько раз покрутил шеей в разные стороны, затем плечами, потянулся руками вверх и бодро зашагал в сторону ванной комнаты.

Чтобы не думать у него было два излюбленных способа: либо до упаду загонять себя танцами в студии, придумывая новые, интересные движения для предстоящего мирового шоу, либо позвать в Неверлэнд друзей-мальчишек и устроить беспощадные бои на водяных пистолетах. Майкл собирался заняться сегодня и тем и другим.

Как только за певцом закрылась дверь ванной комнаты, и из-за нее послышался шум от льющейся воды, в доме пронзительно зазвонил домашний стационарный телефон, но мужчина, естественно, его не услышал.