No Ordinary Love III

Тик-так… Тик-так… Тик-так…

И снова этот противный, монотонный звук хода настенных часов и эти невероятные, завораживающие, бездонные мужские глаза напротив.

В огромной комнате было настолько тихо, что он отчетливо слышал бешеный, гулкий стук ее сердца в груди и уже мысленно праздновал свою безоговорочную победу. Он и не думал, что все окажется настолько легко и просто. Но она действительно его любит, любит этого певца настолько, что готова пожертвовать собой, ради его спасения, и это ее самая нелепая и роковая ошибка.

Ей изначально нельзя было подпускать к себе Джексона так близко, нельзя было позволять ему привязываться к себе так сильно, и душой, и телом. У нее ведь была назойливая мысль уйти, уйти сразу же, как только ФБР закончит свою операцию по «вытягиванию» из кровавых мафиозных разборок крупного американского бизнесмена и мецената Пола Даэрти.

Так почему же, дьявол ее возьми, Наташа не сделала этого? С ее нелегкой и необычной для женщины профессией и соответствующим образом жизни, она обречена быть вечно-одинокой, завораживающей своей опасностью и неприступностью, волчицей, не знающей ни любви, ни дома, ни семьи.

Так каким же таинственным образом она умудрилась разглядеть в этом, искусственно созданном целой командой имиджмейкеров, образе правильного, милого, ангелоподобного мальчика черты харизматичного, амбициозного, прущего напролом к своей цели человека, и дрогнуть перед его проклятыми, гипнотическими чарами?

Пристально вглядываясь в красивые изумрудные глаза, Зафар читал ее истерзанную сомнениями и противоречиями душу, словно открытую книгу. Он прекрасно понимал, что суть ее колебаний заключается не в том, что она до сих пор его любит, а в том, что считает более правильным быть с такими, как он — как Зафар Хариф. Она, наверняка, очень часто задумывается над тем, что Майкл Джексон слишком хорош для нее, слишком не из их жестокого, отвратительного своими грязными тайнами и интригами мира, но уже не находит в себе сил его оставить, потому что все то, что она испытывает к нему, уже никогда ее не отпустит.

«Тоже мне, Ромео и Джульетта, мать их, — усмехнулся про себя мужчина, ощущая такое знакомое тепло ее кожи под своими руками. — Быть вместе, вопреки всему, и умереть в один день. А это неплохая идея, надо будет запомнить».

Горячие мужские руки, которые крепко стискивали ее тонкую талию с двух сторон, казалось, выжигали позорные огненные клейма на ее нежном теле и заставляли дрожать от животного страха и сильного смятения перед этим красивым, властным мужчиной.

За те долгие и мучительные пару минут, что Зафар медлил с ответом, хищно вглядываясь в ее растерянное, с тонкими подтеками туши лицо, Наташа успела подумать о многом. И десятки, сотни раз пожалеть о своем спонтанном, необдуманном предложении отдаться ему в обмен на спасение. Но на тот момент, когда она озвучивала свое решение, оно казалось ей единственно возможным и правильным. На тот момент она была практически уверена, что Зафар пришел именно за ней, и не потому, что безумно любит и желает видеть рядом с собой только ее, а для того, чтобы причинить огромную душевную боль человеку, которого он совершенно не знает, и который ничего плохого ему в этой жизни не сделал и вряд ли когда-нибудь сделает.

Майкл Джексон не представлял для него абсолютно никакой угрозы, но забрать самое дорогое просто так, ради собственной забавы, заставить человека страдать и мучаться, выть от нестерпимой боли и лезть в отчаянии на стену от съедающих душу угрызений совести — это было так похоже на Зафара. Хариф затеял страшную, коварную, злую игру, главной мишенью в которой стал совершенно ничего не подозревавший об этом певец…

Наташу внезапно сковал очередной приступ панического ужаса: она только сейчас до конца осознала, насколько просто она сдалась. «Ведь наверняка есть другой, более разумный и правильный выход, — лихорадочно думала она. — Зачем же я так быстро поддалась на его туманные угрозы и откровенные намеки на постель?»

Но такова была излюбленная тактика этого жестокого, хладнокровного красавца: застав жертву врасплох, выдать в лоб свои намерения, а затем оглушить своим несгибаемым напором и, используя коварный дар убеждения, заставить принять необдуманное, поспешное и, как правило, самое невыгодное решение. Ведь не надо быть опытным, тонким психологом, чтобы понять — стресс и страх плохие советчики в любом деле. Попадаясь в его ловко расставленные сети, люди, зачастую, совершали весьма экстравагантные и неординарные поступки, далекие от принципов морали и законности, о которых впоследствии очень горько сожалели. Некоторые, вплоть до самоубийства.

И Наташа, повидавшая за свою жизнь разных людей, очень многие из которых были отъявленными отморозками и выродками, маньяками и серийными убийцами, и в силу своей профессии обладая железной выдержкой и подвижным, острым умом, не смогла справиться со своими эмоциями, и Зафар мгновенно за это ухватился. Она сама, добровольно, безо всякого очевидного принуждения с его стороны, озвучила то, что так жаждал услышать от нее этот человек.

На какое-то краткое мгновение ей вновь, как и тогда, тринадцать лет назад, привиделось, что Зафар Хариф и не человек вовсе, а самый настоящий дьявол, явившийся миру из своей преисподней, чтобы сеять хаос и разруху среди живущих.

Следующая болезненная мысль, словно огненный всполох пронзившая ее сознание, была о том, что Зафар и Майкл невероятно похожи, и это невозможно было отрицать. Если бы ей плотно завязали глаза непроницаемой повязкой, завели в самую темную комнату, где находились бы только эти двое, и предложили определить, не разговаривая и не прикасаясь, кто из них кто, она бы, скорее всего, запуталась в своих ощущениях. Всё та же необыкновенная, мистическая харизма, мощная энергетическая аура, сбивающая с ног невероятная, абсолютно нездешняя сексуальность.

Именно поэтому сейчас её разум был в полнейшем замешательстве, а тело так бесстыдно и чувственно ныло в присутствии Зафара: они с Майклом были словно два брата-близнеца, один из которых выбрал путь добра и света, а другой примкнул к темной и мрачной стороне. Два невероятно похожих человека, одного из которых она безумно любила, а другого так же безумно ненавидела.

— Какая же ты красивая, особенно, когда боишься, — его глубокий, хриплый голос, заставил ее вздрогнуть и вновь посмотреть ему в глаза. — Твой страх… он прекрасен. Он делает тебя слабее, а меня сильнее.

Его указательный палец начал плавно очерчивать контур соблазнительных женских губ, а на идеальном лице заиграла циничная ухмылка:

— Так, значит, предлагаешь взять тебя? — еще раз с насмешкой переспросил он, вновь крепко прижимая к себе, и его рука заскользила вниз по изящному, гибкому телу, забираясь под пояс ее классический костюмных брюк. — Но с чего ты, девочка моя, вдруг взяла, что нужна мне?

«Девочка моя». Он произнес эти слова точь-в-точь, как Майкл, тем же чувственным, хрипловатым голосом и с теми же игривыми интонациями. Едва она успела об этом подумать, как следом пришло ясное осознание того, что только что сказал Зафар, и она почувствовала себя так, словно ее неожиданно и со всего маху окунули с головой в глубокую, ледяную прорубь: дыхание резко перехватило, и легкие закололо миллионами иголок, отдавая сильной тошнотой и головокружением. Даже еще толком не прикоснувшись к ней, этот мужчина уже заставил ее почувствовать себя последней дрянью и уличной дешевкой. Почувствовать лютую ненависть и отвращение к самой себе. От нахлынувших сильных эмоций ее ноги мгновенно ослабли, но он бережно поддержал ее за талию, не давая упасть.

— Полагаешь, что я могу быть настолько наивен? —  его горячие дыхание обжигало, а хищный шепот заставлял вставать дыбом даже самые мелкие волоски на ее теле. — Будешь спать со мной, а в это самое время представлять, как занимаешься любовью с ним? И ты всерьез полагаешь, что меня такое может устроить? Меня, Зафара Харифа? Такого рода сделки абсолютно для меня неприемлемы!

Две последние фразы он буквально выплюнул ей в лицо, после чего резко откинул от себя на стену и, развернувшись, пошел прочь.

— Как ты думаешь, — он ткнул пальцем в сторону висевшей в комнате камеры слежения, — если я пошлю Джексону видеозапись нашего милого дружеского разговора в качестве презента к его предстоящему мировому туру, он это оценит по достоинству?

После этого ее нервы, которые и так уже были на пределе, сдали окончательно. Наташа мгновенно бросилась за ним следом и, догнав в два счета, принялась отчаянно колотить кулаками в крепкую мужскую спину:

— Зафар, сволочь! Оставь его в покое! Оставь нас в покое! Для чего ты все это затеял?! Для чего, мерзавец!

«Отчаяние? Великолепно! Это как раз то, что мне и нужно», — довольно улыбнулся про себя мужчина, даже не пытаясь увернуться от ее ударов. Позволив девушке немного «выпустить пар», он вдруг резко развернулся к ней лицом и, ловко перехватив обе ее руки, занесенные над ним для очередного удара, до пронизывающей боли стиснул тонкие женские запястья.

— Почему, Зафар? Почему именно он? Весь этот гребаный мир, вся эта вселенская власть и невообразимая роскошь и так у твоих ног, зачем тебе еще и Джексон? Что в нем такого особенного и уникального для тебя, объясни мне! —  она попыталась освободить свои руки, но он грубо толкнул ее, и, не удержавшись, Наташа со всего маху упала спиной на кровать.

Мужчина в мгновение ока оказался сверху на ней и прижал ее тело к идеально расправленным до этого простыням, усевшись в области женских бедер и облокотившись руками о поверхность постели по обе стороны от ее плеч.

— Я ненавижу тебя! — шипела девушка сквозь стиснутые зубы, непрерывно нанося хаотичные удары по всему его телу, на что мужчина лишь снисходительно улыбался, что еще больше выводило ее из себя. — Я убью тебя, Зафар! Убью! Ты — дьявол, дьявол, а не человек!

Громкий звук пощечины, которую щедро отвесил мужчина, мгновенно отрезвил ее сознание, и, воспользовавшись ее замешательством, Зафар, наконец, перехватил женские руки, тем самым прекращая побои, до этого щедро сыпавшиеся на его шею, плечи и соблазнительно оголенный торс.

— Прекрати истерику, Романова, — цинично усмехнулся он и аккуратно подул ей на лицо, заставляя зажмуриться и затихнуть, — тебе это абсолютно не идет. Эту камеру отключили специально к твоему приходу: ни к чему моим парням смотреть такие интересные фильмы на ночь. Давай-ка лучше с тобой сыграем в одну очень увлекательную игру.

— В какую еще игру, Зафар? Ты совсем пьян или рехнулся? — она злобно посмотрела на него снизу вверх, и он невольно рассмеялся над ее беспомощным и нелепым видом.

— Спрашиваешь, в какую игру? — он иронично задрал вверх идеальную черную бровь, продолжая широко улыбаться. —  Я предлагаю тебе сыграть в шахматы, только и всего. Но, как тебе уже известно, шахматы — это игровой аналог великого искусства лжи, убийства и войны, — в этих трех словах, казалось, и был весь Зафар и его вероломный, жестокий и циничный мир.

Он рывком поднялся с постели и пошел куда-то вглубь огромной, полутемной комнаты, попутно застегивая на себе уже прилично измятую рубашку. Наташе ничего не оставалось, кроме как последовать за ним, так же на ходу приводя в порядок свою блузку и брюки.

Добравшись до места назначения, они оба остановились перед шахматной доской, которая больше напоминала изысканный журнальный столик в роскошном восточном стиле. Она мгновенно узнала этот комплект шахмат от Victor Scharstein и вспомнила, как сильно восхищалась им еще тогда, в его роскошном доме на Карибах.

Этот комплект, который так и назывался «Искусство войны» и стоил ни много ни мало 750 000 $, был тем немногим, что досталось ему в память об отце, которого убили, когда Зафару оставался лишь день до его десятилетия. Бандиты хладнокровно расстреляли мужчину из проезжающего мимо автомобиля прямо на глазах у его маленького сына. Почему они пощадили Зафара и не убили вместе с отцом, для его близкого окружения до сих пор остается большой загадкой. Но мальчик остался в живых, а родственники и друзья семьи посчитали это невероятным, истинным чудом. Может быть, из-за той тяжелой психологической травмы, полученной им в раннем детстве, Зафар и вырос именно таким?

Шахматная доска, на которую они сейчас молча смотрели, была выполнена из черного дерева с встроенными золотыми и родиевыми шахматными клетками. Ножки доски были выполнены из золота с бриллиантами и серебра с рубинами, а золотые шахматные фигурки, расставленные на доске в начальной игровой позиции, были также украшены драгоценными камнями: сапфирами, рубинами и изумрудами. Одним словом, невероятная, зашкаливающая за все мыслимые пределы, роскошь в чистом виде.

— Я полагаю, тебе не надо объяснять правила этой, древней как мир, игры? Насколько я помню, в шахматы ты играешь превосходно, и даже имела наглость обыграть меня пару раз, — он мягко, почти по-доброму улыбнулся ей и ласково провел по доске рукой. — Но я хочу рассказать кое-что интересное о фигурах. Итак, начнем, пожалуй. Предположим, что ты, Романова — шахматная белая Королева, — мужчина очень бережно и даже любовно взял в руки соответствующую фигурку. — Что мы знаем о Королеве? Лишь то, что она самая маневренная и мощная фигура из всех. Королева ходит, как хочет, на то она и Королева. В случае опасности эта фигура может скрыться в любом направлении. При необходимости — атаковать с какой угодно точки доски. Королева — самое сильное оружие в руках игрока.

Он вернул тяжелую серебристую фигурку, щедро инкрустированную изумрудами и рубинами, на свое законное место и взял в руки следующую.

— Белый Король. Он же король поп-музыки, — на этих словах Зафар презрительно повертел шахматную фигуру в руках. — Безусловно, самая важная и значимая фигура в моей игре, но и самая слабая, уязвимая, требующая постоянной защиты со стороны окружения. У Короля практически нет возможности скрыться, — при этих словах он откровенно и злорадно ухмыльнулся, — и его довольно легко контролировать, даже при условии значительного удаления. Именно с Королем, как известно, связано окончание игры. Ему ставят мат. Это означает, что самая главная фигура находится под ударом, и скрыться ей негде: кругом одни противники. Своих фигур, за которыми можно спрятаться, в том числе и Королевы, тоже нет поблизости. Если создается такое положение, партия заканчивается. А тот, кому поставили мат, считается проигравшим.

С этими словами Зафар вернул золотую фигурку Короля на доску.

— Остальные фигуры, и черные, и белые, играют против вас двоих, — с легкой улыбкой произнес он и, увидев абсолютное непонимание в ее глазах, снисходительным тоном добавил:

— Ну ладно, не все. У вас есть пара-тройка верных и преданных союзников.

— Ну хорошо, Зафар, и в чем же заключается именно эта шахматная партия? Кто из нас должен сделать первый ход? — девушка в задумчивости смотрела на фигуры, пытаясь разоблачить его гениальную задумку.

— В том то все и дело, Романова. Вся суть сложившейся игровой ситуации сводится к тому, что ты даже понятия не имеешь о том, что эта шахматная партия уже давным-давно началась, — Зафар элегантным жестом протянул руку к белой пешке и передвинул ее на положенные две клетки вперед, — одна из пешек уже сделала свой ход, — закончил свою реплику мужчина и добавил про себя: «Доктор Арнольд Клейн уже подсунул Джексону „волшебные пилюли“, которые, если не отправят его в могилу, то гарантировано сведут с ума».

Наташа в это самое время в ужасе смотрела на шахматную доску. «Зафар пошел белыми. Теми, кто должен играть на нашей стороне. В команде Джексона предатель? Или Хариф подослал к нему своего человека? Что он уже успел натворить?» — Наташа перевела свой недоуменный и испуганный взгляд на безмятежное лицо Зафара.

— Считай, это жестом доброй воли с моей стороны, — мужчина учтиво и слегка театрально поклонился перед ней. — Я только что дал тебе некую подсказку, хоть и призрачную, но вполне реальную зацепку. У тебя теперь есть небольшая фора, так что думай, Романова, думай.

Наташа молчала, внимательным взглядом изучая шахматные фигуры на доске и в особенности ту, с которой пошел Зафар. Она понятия не имела, кто бы это мог быть, и какой вред он или она уже успели причинить Джексону.

— А хочешь узнать, что будет дальше? —  внезапно поинтересовался у нее мужчина, и она вновь перевела свой встревоженный взгляд на него. —  Королева будет метаться по всей шахматной доске, в попытке спасти своего любимого Короля, — он начал хаотично передвигать фигурку белой Королевы по всем свободным клеткам. — Пешки, одна за другой, будут исчезать с игрового поля, — элегантным движением кисти он смахнул золоченые фигурки, и те, поблескивая разноцветными огоньками драгоценных камней, с грохотом посыпались вниз. —  Полнейшее фиаско белого Короля неизбежно. А все почему? Да все потому, что Король может быть только один, — он придвинулся ближе к ней и продолжил свою, полную горькой желчи и презрения, речь. — Джексон слишком быстро взлетел на самый верх, и меня это дико раздражает. Просто органически не перевариваю всякого рода выскочек. Был никем, и сразу стал всем? Так не бывает, и я покажу ему его истинное место. Я отправлю его туда, где он и должен быть. Выходец из бедного захолустного городка в задрипанной Индиане, ему самое место в одном из черных кварталов Америки, а не в роскошном лимузине, с бокалом элитного шампанского в руке, и в компании самых шикарных голливудских шлюх. И этот чернокожий мальчик должен был сразу понимать, что чем ближе к вершине Олимпа, тем труднее становится дышать, тем меньше места для сосуществования друг с другом. Король мира, его мать… —  последние слова Зафар произнес еле слышно, и уже намного громче добавил:

—  Король может быть только один, и это не Майкл Джексон.

Он немного помолчал, пристально вглядываясь в ее расстроенное, настороженное лицо, и ехидно улыбнулся:

 — Ты, именно ты, Романова, сделала Джексона уязвимым. Ты сделала его легкой добычей для меня. Любовь к тебе ослепила его, и он потерял всякую способность трезво мыслить и здраво оценивать ситуацию.  Пока Джексон никого так сильно не любил, он был практически недосягаем. Но ты сама сунула его гениальную голову в эту смертельную петлю.

Девушка продолжала молчать, внимательно слушая мужчину напротив.

 — Хочешь, я еще немного расскажу о том, что случится с ним дальше? Я буду играть с ним как кошка с мышкой. Я буду постепенно, пядь за пядью, миллиметр за миллиметром выбивать знакомую, твердую почву у него из-под ног. Я буду резать его заживо по кусочкам и скармливать по частям его же собственным самым жутким кошмарам и фобиям. Я не просто вытащу его из привычной зоны комфорта, я брошу его на растерзание озлобленной толпе, которая до этого боготворила его и готова была носить на руках. А когда мне все это надоест, возможно я сжалюсь над ним, и убью безо всякого сожаления. И сейчас, как никогда прежде, я чувствую твой страх. Ты боишься. Боишься меня, боишься того, что я могу сотворить с ним. Я чувствую твой примитивный, животный страх, и он дает мне невероятную энергетическую подпитку и силу. И ты прекрасно знаешь, что я зря слов на ветер не бросаю, и все будет именно так, как я и сказал.

— Я ненавижу тебя… Ненавижу… —  зашептала девушка побледневшими губами. — Я обязательно остановлю тебя, Зафар.

— Остановишь? Ты? Меня? — мужчина сделал вид, что сильно удивлен и следом ехидно ухмыльнулся.

В следующее мгновение он грубо схватил Наташу за руку и, тесно прижав к себе, зловещим тоном произнес ей на ухо:

— Однажды, ты снова придешь ко мне и я попрошу тебя рассказать, каково это, когда твой любимый человек уходит навсегда, уходит из этой жизни в зените славы и в полном расцвете творческих и жизненных сил, а ты ничего, ровным счетом ничего не можешь с этим поделать.

***

Мир объят огнём и никто не спасёт меня, кроме тебя.
Желание толкает глупцов на странные поступки.

Я никогда не думал, что мне будет нужен кто-то, подобный тебе,
Нет, я и не думал, что мне будет кто-то нужен вроде тебя.

Нет, я не хочу влюбляться
(Ведь этот мир обязательно разобьет мне сердце)

Нет, я не хочу влюбляться… В тебя…

В какую злую игру нужно сыграть,
Чтобы почувствовать мне все это?

Какие козни надо совершить,
Чтоб я думал только о тебе?

Какие злые слова нужно сказать,
Ты никогда такого не испытывала…

Нет, я и не мечтал о такой как ты.
Я никогда и не думал, что потеряю такую как ты…

Теперь я хочу любить…

Теперь я хочу желать…

…тебя.

Никто не любит никого…

Wicked game. — HIM

Звук выстрела рикошетом отразился от стен комнаты, больше похожей на роскошные гостиничные апартаменты.

На огромной кровати в какой-то неестественной позе лежал невероятно красивый мужчина и немигающим взглядом смотрел в потолок. Одна его рука драматично свисала с измятой постели вниз, а приглушенный свет от настенных светильников рисовал на дьявольски идеальном лице причудливые тени.

После громкого звука выстрела в комнате воцарилась мертвая тишина, и лишь настенные часы монотонно и размеренно продолжали свой вечный ход.

Тик-так… Тик- так… Тик-так…