Глава 4
────༺༻────
К середине осени, в первых числах октября, в герцогстве Эссекс намечалось грандиозное мероприятие — большая дворянская охота с выездом и последующий за ним балл. Подготовка к большой охоте велась тщательно и кропотливо: с гостевых комнат сняты чехлы, зеркала и хрусталь протерты до блеска, столовое серебро сияло. Большой бальный зал, комнаты для отдыха и будуары, летние веранды и террасы и пышный дворцовый парк были готовы к приёму гостей. В соседнем городке, в пошивочных цехах, были заказаны шатры для выезда, оттуда же закуплено всё продовольствие и необходимые вещи, вплоть до свечей. Герцогиня Эссекская лично руководила всем процессом подготовки к приёму гостей и проведению большого балла. А мужчины — Мин отец и сын, и Чон Хосок — занимались подготовкой самой охоты. Они определили места, руководили установкой загонов для живности, заказали из королевской псарни гончих. Из соседних графств были наняты лесничие и егеря на время большой охоты. Первые гости стали съезжаться в начале недели. Их сразу же определяли в покои и размещали с большими удобствами. Постепенно к дворцу прибывала молодёжь, что шумными стайками, под звонкий, нежный смех девушек и задорный гвалт юношей, на породистых лошадях, подъезжали к парадным воротам дворца. Солидные графы и бароны целыми семействами сразу заезжали во внутренний двор на шикарных экипажах. К концу второго дня, когда все гости прибыли и были размещены во дворце, герцог Эссекский дал званый ужин в честь гостей, где за столом, ломящимся от яств, произнёс первый тост за здравие Её Величества и за удачную охоту. Юнги, сидевший по правую руку от отца, находился под пристальным вниманием гостей, особенно дам. Большая охота и бал в поместье Минов означали окончание траура по покойной герцогине, и тут уже начиналась другая охота — за Мин Юнги. Многие дворяне привезли своих дочерей, племянниц и даже внучек, в надежде, что молодой герцог обратит внимание на одну из них. Юнги ловил на себе горящие взгляды, слышал томные вздохи, ощущал приторные, слащавые ароматы окружавших его девиц. И все, как одна, тяжко вздыхали, печально закатывали глаза и прижимали руки к своему декольте, выражая соболезнования по потере супруги, и глубокую озабоченность, что он остался один с двумя малолетними детьми на руках. Ах! Как же они, без материнской ласки?! Ещё с месяц назад, Юнги в штыки воспринял бы женское общество, и их нескрываемый флирт вызывал бы у него раздражение. Однако, сейчас он спокойно переносил их общество, как и любое другое, вежливо оказывал знаки внимания всем без исключения, хотя среди дам, гостивших у них, были весьма достойные красавицы. А вот его друг Хосок, находясь в женском обществе, чувствовал себя, как рыба в воде. Он изысканно шутил, тактично ухаживал, сыпал комплиментами и ярко улыбался им. Хосок был популярен у женщин. Но удивительно то, что и у мужчин он вызывал непременное уважение и радушное отношение. Юнги откровенно завидовал характеру друга, понимая, что жить так гораздо легче. Но свою природу он изменить не мог — Юнги вежлив, холоден и отстранён. Однако мог признать, что благодаря своему другу, он не оставался безэмоциональным — он легко улыбался, порой шутил и был открыт для общения. Всё-таки долгие разговоры по душам благотворно влияли на него.
────༺༻────
В первый день охоты на дичь выехали только мужчины, за час до рассвета. На берегу болотистой речушки егеря приманивали уток, затем запугивали холостым выстрелом, и охотники стремительно отстреливали их в воздухе. Среди туманного, обширного поля проносились специально обученные гончие, поднимая в предрассветное небо куропаток. Сизый дымок от ружей и запах пороха будоражил кровь, эхо от выстрелов смешивался с лаем собак, ржанием лошадей, которых конюхи удерживали за поводья. Мужчины, с восторженными и одобрительными возгласами, подбадривали друг друга. Хосок стрелял отменно, не пропустив ни одной цели — он оказался лучшим стрелком на дичь. Его наградили дружескими похлопываниями по плечу и комплиментами. Ближе к обеду охотники проехали к заранее возведённым шатрам, где их уже ожидали дамы. Конечно, взрослые матроны и маленькие дети остались в замке, наслаждаясь гостеприимством герцогини. А юные барышни и молодые замужние леди, щеголявшие в амазонках и шляпах-цилиндрах с пышными перьями, грациозно восседали на скакунах, изящно держа поводья в руках, одетые в белоснежные ажурные перчатки. В тени деревьев, у опушки леса для них были расставлены столы с закусками, расстелены широкие пледы с разбросанными подушками. В корзинах со льдом охлаждалось шампанское, бочонки с вином и элем ждали откупорки. Господа проводили время за интересными беседами, дамы, в сопровождении кавалеров, не спеша прогуливались, наслаждаясь дивной природой и красками вступавшей в свои права осени. Вечерний закат солнца оставил неизгладимое впечатление на молодых людей, оставляя романтичный налёт на уходящем дне. Молодые барышни, укрывшись в своём шатре для сна, долго ещё щебетали о своих впечатлениях, о кавалерах и, конечно же, о вдовце герцоге, всё соглашаясь в том, что он заслуживает счастья, а некоторые девушки загадывали, чтобы именно с ней.
────༺༻────
На следующий день, впечатляющей кавалькадой, охотники выдвинулись в лес, ускоряя с каждой минутой свой ход. Звуки горна, разнёсшегося протяжным эхом, оповестили о начале охоты. Их сопровождали дамы, хотя непосредственного участия в процессе они не принимали. Заранее запущенные в охотничьи загоны зайцы и лисы, подгоняемые гончими псами, неслись навстречу охотникам. Всадники направлялись по лаю собак, а сами собаки неслись на звуки горна, что тут и там раздавалось волнующим звуком. Выкрики егерей, подгоняющие живность, и азартные окрики всадников, поднимали адреналин, заставляя гореть глаза в предвкушении. Первый выстрел и оглушительные возгласы мужчин — охота началась. Свист, ржание лошадей, лай собак смешивался в будоражащую какофонию. Юнги чувствовал азарт — летел впереди всех, выхватив взглядом рыжую лисицу, погнался ей наперевес. Холодный приклад ружья у лица — выстрел, и рыжая бестия падает, запутываясь в собственных лапах. Рядом торжествующий клич Хосока. Они как ветер несутся по кромке леса. Снова рыжая мордочка мелькнула. Теперь два выстрела эхом пронеслись над чащей, и снова огненный трофей. Сосредоточенное лицо Юнги исказилось в возбуждённом оскале, кровь кипела, ветер свистел в ушах. Друзья, не сговариваясь, на полном ходу завернули в чащу леса, присоединяясь к общей охоте. Юнги, слегка притормозив, перевёл дыхание, зацепил взглядом уже серого зайца. Выдох — выстрел. И снова одобрительный возглас Хосока. Теперь лицо герцога расплылось в довольной улыбке. Ещё несколько часов слышались выстрелы, лай собак и короткие разговоры охотников, постепенно сменившиеся громкими шутками и смехом дам. На привале охотников ожидали сытные закуски, вино и фрукты. Общее настроение было приподнятым, охота оказалась более чем удачной. К вечеру дамы покинули место привала, возвращаясь во дворец, легкомысленно пообещав кавалерам, что самый отважный охотник будет награждён поцелуем его дамы сердца. Молодые люди с воодушевлением восприняли столь манящее обещание. После, за ужином, обсудив предстоящую охоту на кабана, мужчины стали готовиться ко сну, но, Его Высочество принц Чон Хосок предложил искупаться в речке. Мысленно Юнги приложил руку к лицу и закатил глаза — только его друг принц мог предложить такое, а именно искупаться в речке, как простым крестьянам. Но каково было его удивление, когда он заметил вновь воодушевившиеся лица мужчин, с радостным гвалтом понесшихся к реке. Он и моргнуть не успел, как его утянул Хосок за рукав и его стали тормошить. Хосок громко смеялся, скидывая одежду, и так смешно охал, заходя в холодную воду, прижимая руки к бокам и растопыривая пальцы. Втянув голову и зажмурив глаза, принц ушёл под воду. Вынырнув, протёр глаза и резко стал разбрызгивать воду вокруг себя, орать во весь голос и кидаться на других купающихся. Юнги, опомнившись и оглянувшись вокруг, увидел всю речную вакханалию. Графы, виконты, князья, бароны, как малые дети, ныряли, брызгались и очень громко смеялись, подшучивая друг над другом. И тут он заметил, что один стоял в одежде. Он потянулся к пуговице и замер, в нерешительности опустив руки. В мозгу пронеслась мысль, что ему неудобно и стыдно оголяться перед кем-то. Вновь подняв глаза, Юнги стал разглядывать купающихся мужчин: мокрые спины, мускулистые руки, белеющие из-под воды во время ныряния ягодицы, волосатые икры. Его охватывало странное, возбуждающее чувство. А когда один молоденький виконт, обхватив шею другого мужчины, утянул его под воду — его словно молния пронзила. Юнги быстро отвернулся, чувствуя, как заливается его лицо краской. Он был так шокирован от своей собственной реакции, что не заметил, как абсолютно голый и мокрый Хосок подбежал к нему со спины, крепко обхватив его торс, и утянул в воду прямо в одежде. Юнги стоял посреди водной битвы и не мог понять, от чего так быстро бьётся его сердце: от близости голых мужских тел или от холодной воды. Слуги и челядь, стоя на берегу, смотрели на ребячество господ со снисходительной улыбкой, и, цокая языками, покачивали головой.
────༺༻────
Утро, перед главной охотой, Юнги посвятил экипировке. Бархатный сюртук был заменён на длинную до колен кожаную жилетку без рукавов. Под ним коричневая хлопковая рубашка с одной пуговицей под горло. Плотные и обтягивающие брюки чёрного цвета. Чёрные кожаные перчатки дополняли образ, так же, как и пояс с прикреплённым к нему большим охотничьим кинжалом и широким ножом, и несколько ножей поменьше, прикреплённые к голенищу высоких кирзовых сапог. Его слуга — оруженосец, должен был держать при себе короткие копья для охоты. Идти на кабана дело трудное и опасное, и здесь не применяют ружья — охотник должен полагаться только на свою силу и ловкость. Наверное поэтому, выйдя из шатра, Юнги насчитал не более десяти человек в подобной экипировке, остальные выбрав роль наблюдателя. Хосок был похож на экзотического бога охоты — серо-зелёный жилет из плотного льна, чёрная шёлковая рубашка, застёгивающаяся, наверное, на сотню мелких пуговиц, из такой же тёмной ткани широкие штаны и мягкие, кожаные мокасины с завязками на щиколотках. Запястья были перехвачены металлическими пластинами, испещрённые разными символами. На шёлковом поясе закреплены два кинжала в ножнах, необычной формы — односторонний ровный и длинный клинок, заканчивающийся заостренным концом, с округлыми деревянными рукоятями.
— Это танто, — объяснял Хосок, — мои боевые кинжалы. Они достались мне от деда, в прошлом — великого охотника. В них моя душа! — благоговейно поднял кинжалы принц. — А эти символы, — продолжил, указывая на пластины, — защищают от злых духов и притягивают удачу. Я буду находиться рядом с тобой, поэтому и у тебя все получится, — с улыбкой заключил Хосок.
────༺༻────
Выдвинулись ближе к обеду, сначала до чащи леса на лошадях, дальше продвигались пешком. Лесничие прорубали тесаком заросли дикой облепихи, выпугивая оттуда фазанов, за которыми тут же отпускали с поводков охотничьих псов. Мужчины не отвлекались на дичь, их целью было другое. Они сосредоточенно и тихо подкрадывались к кабаньему логову, которое заранее было обозначено егерем. Все были настороже — кабан хитрое и свирепое животное и запросто может растерзать клыками. Внезапно, буквально из-под ног одного из охотников, с оглушительным треском и визгом, выскочила огромная кабаниха. Ощетинившись, она понеслась прямо напролом. Кинувшиеся на неё собаки, были разбросаны её огромными клыками в стороны. Опомнившись, мужчины понеслись следом, а егеря приготовили верёвки и сетки для захвата. Мелькнуло острие кинжала, что кинул Юнги, и кабаниха пронзительно взвизгнула, но с кинжалом в боку продолжала вертеться вокруг себя, разбрасывая землю из-под копыт. Охотники наперебой кричали оставить её и ждать, пока она истечёт кровью — слишком опасно подходить к разъярённому животному. Но Хосок крикнул: — Это твоя добыча! Добей её, Юнги! Он стремительно падает на корточки, выставив танто в ножнах наверх. Юнги без слов понимает действия друга, с разбега прыгнув на спину принца, выхватывает боевой кинжал и, отпружинив, падает на туловище раненному животному, с силой и хриплым выдохом пронзая загривок. Всё это происходило в считанные секунды. Ошеломленные охотники, с победным кличем и аплодисментами, поздравляют молодого герцога. Егеря сообщили, что раз это была кабаниха, то её потомство должно быть близко. Охота продолжилась. И, действительно, через пару десятков метров, обнаружилось само логово, и как только мужчины вытащили первого кабанчика, остервенело брыкавшегося и взвизгивающего, за ним выскочили ещё шесть, размером с крупную собаку. Тут охота стала больше напоминать детские салочки — кто кого поймает. На них накинули сети, затем проткнув копьями, пытались прижать к земле рогатинами, напускали на них собак. Вконец вымотавшиеся и уставшие от трехдневной охоты мужчины, решили на этом завершить и вернуться на привал. Они поздравляли друг друга, дружески обнимаясь и похлопывая по спинам. Все были довольны окончанием охоты. Вся добыча — освежённая и развешанная на жерди, была отправлена во дворец. Почётное место заняла туша кабана, которую, привязанную лапами к толстой жерди, несли сразу четверо слуг. Мужчины, заметно уставшие, но очень довольные, шумной толпой въехали во внутренний двор дворца. Их встречали сам Мин старший и оставшиеся во дворце мужчины. Герцогу доложили, что его сын отличился в охоте на кабана, но не знал подробностей. А когда очевидцы взахлёб стали рассказывать про его фантастический выпад, герцога распирало от гордости за сына. Глаза его наполнились влагой, когда он обнимал сына и благодарил принца за поддержку Юнги. Далее, мужчины разошлись по комнатам, чтобы привести себя в порядок, дабы не предстать перед дамами в пыльных одеждах и дурно пахнущими. И хорошенько отдохнуть, ведь буквально на следующий день должен был состояться бал. Вечером за ужином, гости вновь обсуждали охоту и великолепный тандем Юнги и Хосока, единодушно назвав герцога лучшим охотником в округе. Девушки, встрепенувшись, напомнили о своём обещании — поцелуй дамы сердца, и потребовали, чтобы герцог на балу сделал свой выбор.
────༺༻────
После ужина, Хосок пригласил к себе в покои Юнги, отпраздновать удачную охоту. Уединившись, друзья расслабленно восседали в креслах перед камином. — Мой друг, сейчас я угощу тебя самым лучшим напитком, — заговорщически проговорил Хосок,
— Это соджу, наше национальное пиво. Оно довольно крепкое, поэтому, с непривычки ты можешь захмелеть, будь осторожен, — смущённо засмеялся он. — Честно, я уже устал от вашего брожёного вина, — продолжил он, — хоть оно и прекрасно. Но ничто не сравнится с гранатовым соджу, — заключил Хосок, поднимая свой бокал и чокаясь с Юнги. — За тебя мой друг! Ты прирождённый охотник! Всегда иди до конца, будь смелым и честным перед собой! Пусть твоя прекрасная душа найдёт успокоение, а твоё сердце — любовь! Будь счастлив мой друг! — пылко произнёс Хосок и осушил бокал.
— Спасибо, Хосок~и, — Юнги смутился, но прямо смотрел в глаза другу и тоже выпил содержимое бокала. Оно оказалось крепким и терпким, оставляя на языке сладковатое послевкусие. Хосок тут же вновь наполнил бокалы. — Я хочу поблагодарить тебя за поддержку на охоте. Если бы не твоя решительность, я бы, наверное, не рискнул кинуться на раненое животное. К тому же ты доверил мне свой боевой кинжал, это большая честь для меня, — слегка склонив голову, сказал Юнги.
— Оно было в руках достойного человека, — ответил принц. — Если честно, я бы доверил тебе свою жизнь без раздумья.
— Я польщён, — тихо произнёс герцог. Друзья затихли на некоторое время, осушая бокал раз за разом. Напряжённое тело требовало расслабления, а алкоголь этому хорошо способствовал.
— Я хочу поговорить с тобой кое о чём, Юнги, — чуть серьёзно сказал Хосок. — Прошу, не пойми меня превратно, но... как давно ты был с женщиной, друг?
— Давно, — глухо ответил Юнги.
— Прости, я знаю, после смерти твоей супруги прошло не так много времени, и ты носил траур и... ох, друг... неловко как-то, но я кое-что заметил... Просто... — Хосок нервно ёрзал в кресле и бегал глазами, но потом выдохнул: — Прости, ничего, забудь всё. Я... Не надо...
— Говори, Хосок, — чуть напряжённо сказал герцог.
— Тебе нравятся девушки? То есть... тебе девушки нравятся? Ох! Юнги! — как-то судорожно выдохнул Хосок и, сдувшись, замер в кресле.
— Нравятся, — ровным голосом ответил Юнги.
— А мужчины... нравятся? — отмерев, более уверенно спросил Хосок.
Юнги медлил с ответом, а для Хосока это уже было сигналом. С того проклятого вечера купания в речке, Юнги гнал от себя мысли о своей порочности. Занимал голову любыми делами — охотой, организацией, заботой о гостях — чем угодно, лишь бы не вспоминать свою реакцию на обнажённое мужское тело. Но ночью, перед последней охотой, мысли одолели его, раздирая голову. Он вынужден был признать себе — он возбудился. От мужского тела. И это стало, как выстрел в голову. Душевное самоистязание накрыло его — он порочен, проклят, ничтожен. Прокручивая в голове всю свою жизнь, пытался понять, когда, где он стал таким? И понял — его никогда не влекли женские прелести, его не волновали ни пышное декольте, ни округлые бёдра. Он никогда не влюблялся в девушку. Его покойная супруга не была писаной красавицей, у неё была скромная, миловидная внешность и хрупкая, тонкая фигура. И физический контакт их тел, а только так можно было назвать то действо, был обычным, движения однообразными и всё, как по расписанию. Хотя супруга пыталась доставить мужу удовольствие от соития. Он её и не поощрял, и не отталкивал. Но и к мужчинам он не испытывал влечения. Вспоминая всё это, Юнги надеялся, что его будет тянуть к женщинам, что он сможет искоренить этот порок в себе, что он забудет этот вечер у реки, как дурной сон.
— Нет, не нравятся, — хмуро ответил Юнги, снова осушив бокал. Но Хосок не отступал.
— Юнги, ты мой друг, мой брат! Ничто и никто не заставят меня отказаться от твоей дружбы! Ты...ты слишком зажат, ты как натянутая струна. Я уверен, что ты до своей супруги не знал женщин, не был близок с ними. Ведь так? И во время супружества у тебя не было любовниц, и сейчас нет. Юнги, тебе нужен кто-то. Я не говорю вновь бросаться в оковы женитьбы. Заведи женщину, любовницу... Юнги слушал друга, не смея перебивать. Хосок был прав во всём. — Завтра, на балу, ты должен выбрать даму сердца. Начни с этого. Позволь окрутить себя какой-нибудь молоденькой красотке, или выбери зрелую, опытную прелестницу. И может...то, что мне показалось тогда, действительно просто показалось! Хосок перевёл дух и виновато замер.
Если бы не выпитый алкоголь, он, наверное, не смог бы начать этот разговор. Он затронул слишком щекотливую тему. Но Юнги его друг, которого он бесконечно уважает и любит, чёрт побери! Мысленно, Хосок был готов к любому исходу разговора. Он принял бы любой ответ друга, принял бы его любого. Но...
— Я был настолько очевиден, тогда у реки? — как-то обречённо прошептал Юнги. И Хосок замер, не дыша. Его друг только что проявил к нему такую глубокую степень доверия, что он растрогался. Ему захотелось обнять друга, прижать к себе в успокаивающем жесте, сказать, что всё хорошо. Но он лишь тихо улыбнулся:
— Нет. Я просто почувствовал, — выдохнул он.
— Хосок~и, я буду с этим бороться. Я буду счастлив с девушкой. Я...
— Юнги, — жестом остановил его Хосок. — Повторюсь, ты мой друг! Ты моя родственная душа! Каким бы ты ни был, кого бы ты не любил, моё отношение к тебе будет неизменным. Я принимаю тебя любого! Но если ты хочешь... нет, если тебе понадобится моя помощь, я буду с тобой рядом! — дальше уже Хосок не выдержал, вскочил, хотя чуть было не упал обратно от выпитого, сгрёб Юнги в охапку и прижал к себе крепко. Через мгновение, почувствовав влагу на лице, Хосок, отстранился и заглянул в лицо другу. Юнги беззвучно плакал.
— Хосоки~и, — только и смог прохрипеть он.
— Юнги, — протяжно засмеялся принц. — Завтра у нас ответственный день, — поднял вверх свой палец Хосок. — Завтра весь округ узнает имя счастливицы, пленившей холодное сердце герцога Эссекского! Тебе надо отдохнуть, Юнги. Не думай ни о чём сегодня. Завтра подумаешь.
Юнги брёл по сумрачному коридору со свечкой в руке, бродя глазами по семейным портретам на стенах. Взгляд его был ясным и решительным, а шаг твердым. Он — герцог Эссекский, он — наследник древнего рода, он — отец двух мальчиков. Он не имеет права пустить корни порочной страсти в себе и будет бороться с этим постыдным чувством. Слуг он отпустил давно, и теперь, сам снимая одежду и готовясь ко сну, думал, чем он заслужил такого друга. Юнги обещал себе быть достойным ему, стать таким, чтобы Хосок гордился им.
────༺༻────
Утро во дворце было необычайно суматошным. Лакеи бегали по залам, заряжая новыми свечами люстры и канделябры (в одном только зале было шесть огромных, хрустальных люстр). Горничные с самого утра прислуживали дамам, готовя их женские штучки: ленты, веера, пудру, румяна, перчатки. Портнихи пришивали последние мотки кружев к бальным платьям. Слуги ставили длинные столы в огромной столовой, повара ещё с вечера готовили угощения: варили, жарили, да так, что пар шёл столбом, и запахи разносились аппетитные. Конюхи и прочая челядь готовили стойла и стоянки для экипажей многочисленных гостей, ожидающихся во дворце. За общим завтраком, герцог Юнджин сообщил, что гостей ожидает сюрприз — группа специально приглашённых танцовщиц, которое гости, особенно мужчины, восприняли с большим воодушевлением. У дам было своё воодушевление — Мин Юнги должен выбрать даму сердца, а это событие будоражило девичьи сердца, заставляя наносить больше пудры, затянуть туже корсеты, намазать тонкие ароматные масла и закусывать губы, чтобы они припухли и покраснели. Вообще, девушки после завтрака не выходили из своих комнат, носа даже не показывали за дверьми, готовясь к балу, как к последней битве. Бальные платья и украшения скрывали, как секретное оружие. Сам виновник столь сильных, девичьих переживаний, был спокоен как удав. После завтрака, тепло пообщавшись с Хосоком за чашкой кофе, друзья решили прогуляться на лошадях в небольшой роще, недалеко от дворца, подальше от всей суеты. Захватив, чем перекусить на природе, друзья неспешно объезжали окрестности, ведя непринужденную беседу. Юнги был рад, что Хосок не затрагивал вчерашний разговор. Его друг невероятно тактичен и чуток. Юнги всё для себя решил, и возвращаться к столь болезненной для него теме, он не намерен.
— Как ты выберешь девушку? То есть, покажешь, кого выбрал? Не просто же назовёшь её имя. Надо что-то придумать, — горячо тараторил Хосок. — Может, пригласишь её на вальс? Учитывая, что ты практически не танцуешь, это будет просто сенсация! — выкрикивал принц, активно жестикулируя руками. Но увидев, как Юнги сморщил нос и искривил губы, пожалел о сказанном. — Хорошо, это была плохая идея, — вскинул руки Хосок, показывая, что сдаётся. — Но всё-таки, послушай, раньше на турнирах рыцарь указывал на даму сердца, положив перед ней венок из цветов. Может, и ты преподнесёшь ей цветок, воткнёшь в волосы или в бутоньерку? Да дамы в обморок попадают от столь романтичного жеста, — протяжно проговорил Хосок, приложив одну руку к сердцу, а другую тыльной стороной ко лбу, и вскинул голову, будто действительно в обморок грохается.
Громкий хохот Юнги разнёсся по округе. Согнувшись пополам, молодой герцог сотрясал воздух оглушительным смехом, абсолютно свободно, отпуская всего себя, с широкой улыбкой. Хосок невольно залюбовался. И ему стало так легко на душе, так спокойно за друга, что застыл с идиотской улыбкой, глядя на него. Успокоившись и отдышавшись, Юнги, положив руку на плечо принцу и не переставая улыбаться, сказал:
— Я сделаю, как ты скажешь, мой друг. Цветок, так цветок. Будут тебе обмороки, ахи-вздохи!
────༺༻────
Бал сверкал во всём великолепии. В большом зале для танцев гремела музыка, в исполнении королевского оркестра; в будуарах звучала приятная мелодия в исполнении небольших групп музыкантов. Повсюду ярко горели свечи и жарко пылали камины. Лакеи, с подносами бокалов и лёгких закусок, ждали выхода. Сами хозяева дворца стояли в парадной зале, приветствуя прибывающих гостей. Господа, принимавшие участие в охоте, спускались в парадную залу по широкой, позолоченной лестнице. Гости заполонили дворец: дамы шуршали пышными юбками и ослепляли драгоценностями, кавалеры в расшитых камзолах и нарядных сюртуках, офицеры в парадных мундирах — всего чуть более ста восьмидесяти человек. Юнги и Хосок, не сговариваясь, надели камзолы одинакового синего цвета, расшитые, как мундиры. Друзья посмеялись друг над другом и прошли в залу. Накануне, всем гостям во дворце было объявлено, что молодой герцог выберет даму сердца, подарив ей цветок, сразу после выступления приглашённых танцовщиц. И вот, злосчастный цветок появился в руках у Юнги. Всё это время Юнги прохаживал по залу, вёл беседы с гостями, угощался шампанским, выходил на балкон подышать. Хосок, в отличии от друга, танцевал без отдыху, забавлял дам, шутил с кавалерами, пил вино и, не переставая, улыбался, да так, что к концу вечера у него болело лицо. Но в назначенное время, он оказался рядом с другом, чтобы поддержать его. Сам Юнги ещё не знал, кого выберет, и решил полагаться на случай и предоставить всё судьбе, хотя заприметил пару скромных, милых девиц. И вот, невинный цветок белой розы, на тонкой и короткой ножке, лежит в руках герцога. Цветок этот, невероятно притягивал взгляды девиц, заставляя выворачивать шеи под неестественным градусом во время танца, слишком громко хихикать, дабы привлечь внимание и прохаживаться, кокетливо обмахиваясь веером, близко к Мин Юнги. На середину позолоченной лестницы выходит церемониймейстер и объявляет о выступлении экзотических танцовщиц. Тут же на лестницу выступают музыканты, на ходу исполняя восточные мотивы, одетые так ярко, что аж рябило в глазах. Они уселись прямо на полу, быстро расстелив лоскутные пледы. Далее на лестнице появились громко улюлюкающие люди — и мужчины, и женщины, как позже поняли гости, это был своеобразный хор, протяжно исполняющие восточные мотивы. Одеты они были в широкие и пёстрые шаровары, на ногах сандалии с изогнутыми носами, коротенькие, шёлковые жилеты не прикрывали даже животы. Руки и ноги были увешаны браслетами, звенящие, как бубенцы. На головах у большинства была чалма, заканчивающаяся длинным шарфом. У некоторых лица были закрыты чадрой.
/ Marcus Viana Maktub /
И вдруг, шумные и быстрые мелодии затихли. Протяжно запела скрипка, остальные музыканты подхватили чарующий мотив. На лестнице появились самые настоящие восточные гурии. Их было шесть. На каждой из танцовщиц костюмы потрясающей красоты: нежно-розовый, воздушно-бирюзовый, небесно-голубой, изумрудно-зелёный, сверкающий золотой, глубокий фиолетовый и насыщенно-оранжевый. Всё это вместе смотрелось настолько фантастически, что гости, казалось, не дышали, проникаясь волшебством момента. Каждая из танцовщиц, широко вскинув руки, тянула за собой длинный прозрачный шлейф и, казалось, по лестнице спускаются богини. Оказавшись у подножья, гурии плавно задвигались, извивая тела, вытягивая руки, изящно поднимая ноги. Их костюмы по покрою были такие же, как и у остальных, но отличались прозрачностью и лёгкостью тканей. Жилеты были расшиты бисером, на бёдрах нашиты монеты, что позвякивали в такт движениям. Юнги оторвался от этой восточной феерии, и стал разглядывать вытянутые лица гостей. Мужчины откровенно вожделели, облизывая танцовщиц взглядами. Дамы нервно обмахивались веерами, и, с еле скрываемым интересом, наблюдали за движениями девушек. Лицо Хосока достойно отдельного описания: такого идеально округлённого рта Юнги ещё не видел. А глаза настолько округлились, что принц стал больше походить на коренного англичанина, чем на корейца. Прыснув тихим хохотом с лица друга, Юнги продолжил наблюдения. Однозначно, отец будет доволен эффектом, произведённым на гостей своим сюрпризом, о бале в поместье Минов не скоро забудут. Вдруг загрохотали барабаны и ускорили свой ритм тамтамы. Небесные гурии упали на колени и активно стали махать своими шлейфами, и посередине их круга появилась седьмая танцовщица, что выпрямившись, выпорхнула из круга. Её невероятно синий костюм, расшитый белым жемчугом сразу цеплял взгляд. Роскошные, длинные, чёрные волосы струились по спине, что при каждом её движении колыхались, как шёлк. На запястьях и щиколотках золотые браслеты, на талии тонкая золотая цепь, в ушах длинные, золотые массивные серьги. Лицо её было закрыто платком, и только глаза, необыкновенно синие, за густо накрашенными сурьмой веками, сияли, как звезды. Тело Юнги отреагировало мгновенно. Его бросило в жар, ладони вспотели, разум поплыл, грудь вздымалась от судорожного вздоха. Возбуждение накрыло его с головой. Эта танцовщица настолько невероятная: тонкая, как тростинка, покатая грудь, чуть широкие плечи, узкие бёдра, но такие округлые, упругие ягодицы, худенькие ножки. Казалось, что она просто невесомая и парит над полом. Но в тоже время Юнги видел рельефные мышцы на руках и на животе. Мысленно, он уже очерчивал пальцами каждый изгиб её тела, оставлял ожоги поцелуев на её спине, жёстко сминая руками её ягодицы, накручивал её роскошные волосы на кулак, склоняя её в коленной позе и..... О Боже! Что это за наваждение?! Юнги задрожал от представленной картины, страстная нега разлилась по его телу. Его мужское естество распирало брюки. Он замотал головой, пытаясь прийти в себя — получалось плохо. Выхватил с ближайшего подноса бокал, осушив его мгновенно, он тяжело задышал... Танец закончился. Зал, замерший на несколько мгновений, взорвался оглушительными аплодисментами. Танцовщицы и музыканты раскланивались, принимая заслуженные овации. Они так и остались на местах, никуда не уходя, и ждали, как и все присутствующие, выбора дамы сердца. Зал замер, барышни затаили дыхание.
— Юнги! Цветок... Дама сердца... Иди! — сквозь зубы прошептал Хосок. Юнги, опустил глаза, посмотрел на белую розу, а затем повернул голову в её сторону.
Ноги сами понесли его к ней. Он ничего не видел, не слышал, сердце бешено стучало в груди, страсть затмила разум. Он шёл к ней через весь зал. Хосок, увидев куда направляется его друг, стремительно пошёл за ним, пытаясь нагнать. Он, в отличии от ослеплённого и оглушённого страстью Юнги, слышал, как тихо зашептал зал, как шепот перешёл в встревоженный гул; видел, как занервничали гости. А герцог всё шёл, не останавливаясь, сжимая в пальцах цветок. Уже перед самым лицом танцовщицы выскочил высокий, загорелый мужчина и что-то быстро затараторил на родном языке, — как понял Юнги, это был арабский, — размахивая руками в отрицательном жесте. Тут же подскочил довольно упитанный грузный мужчинка, одетый в европейский костюм, но на лицо восточной внешности.
— Простите, Ваша Светлость, произошло недоразумение, — затараторил мужчина. — Прошу прощения, это не совсем то, что Вы думаете, Ваша Светлость... То есть, не совсем то, что Вы представляете... Простите благодушно. Мы сейчас всё исправим! — раскланялся восточный мужчина в европейском костюме, не переставая взволнованно говорить.
Хосок судорожно вцепился в рукав Юнги:
— Друг, что ты делаешь, не надо... опомнись! Но Юнги уже протягивал цветок. Девушка взглянула на него своими глубокими, синими глазами, и потянулась за платком на лице. Гром прогремел в голове Юнги, молния пронзила тело, сердце перестало биться, и Юнги почувствовал, как падает в темноту.
Это был мужчина! Она — мужчина! Уже в оцепенении Юнги слышал, как сквозь толщу воды, голос Хосока, что звал его по имени. В голове мерзким голосом сознание кричало «От судьбы не уйдешь! Ты проклят!»...