Я не могу любить тебя

Горячий пар окутывал все тело. Капли воды ударяли о лицо и грудь. Воздух сжался, поэтому дышать стало тяжело. В отражении зеркала я увидел осунувшееся лицо. Худощавые руки, впалый живот. Черные локоны подали на глаза, заставляя зажмуриться. Синева обрамляли нижние веки. А под губой образовались запекшиеся ранки от постоянное прикусывания. Мое лицо никогда еще не выглядело настолько больным. Все дело в стрессе? Или бессоннице, которая мучает меня с семнадцати лет?

В квартире абсолютная тишина, пропитывающая каждую комнату пустотой. Смотря в зеркало на себя, пред взором всплывает лишь одно лицо. Очаровательные завитки на ее волосах, которые образовывались после душа или во время дождя. Нередки были дни, когда мы вместе принимали душ. Если за окном шел дождь, Каыль варила кофе, пока я устанавливал экран, чтобы посмотреть какой-нибудь романтический фильм. В конце обычно мы оба плакали. А иногда, Каыль, как сумасшедшая, выбегала на улицу и начинала прыгать по лужам. Счастливая улыбка всегда освещала ее лицо. В какой момент что-то пошло не так? 

— Какого черта?! — прошипел я.

Мгновенно выбежав из душа, я укрылся полотенцем. Подбежал к кровати, схватил телефон и набрал номер, который знал наизусть. Палец завис над кнопкой вызова. Руки начали дрожать от волнения. Собравшись с духом, я выдохнул и нажал на зеленую иконку. Послышались телефонные гудки. С каждым сигналом сердце пропускало один удар.

— Алло, — на другом конце провода послышался до боли знакомый голос.

Теперь сердце начало биться еще сильнее, ладони вспотели. Казалось, что еще чуть-чуть и я потеряю сознание. Мы не виделись почти три года. За это время, казалось, будто бы голос ее должен был стереться с памяти, однако, этого не произошло. Каыль словно все это время находилась рядом в соседней комнате. Бархатный голос, нежный, мягкий. В животе скрутило. 

— Каыль... — в воздухе повисло неловкое молчание. Я не мог понять, зачем всё-таки позвонил ей. Настенные часы отбивали ритм в тишине. — Каыль, сегодня восемнадцатое. У тебя день рождение. Будь здорова и счастлива!

— Спасибо, Хёнджин.

Снова повисло молчание. Хоть я давно сменил номер телефона, Каыль узнала, кто звонит, по голосу, что само собой бальзамом обволакивало душу. В ее голосе не было ни грусти, ни злости, ни обиды. Словно еще вчера мы вместе гуляли рука об руку по берегу Пусана. 

— Хёнджин? Ты все еще здесь?

— Угу.

— Я рада слышать твой голос,  — произнесла девушка. — Мы так давно не разговаривали. Когда мы последний раз виделись?

— Я... — только и промолвил, не зная, что сказать. В секунду я словно забыл, как говорить. Все слова вылетели из головы. 

— Что ты?

— Как у тебя дела? — перевел я тему.

— Всё хорошо. Знаешь, я открыла фотостудию, по твоему совету, — начала Каыль. — Я так благодарна за то, что убедил меня. 

— Я рад, — совершенно искренне ответил я.

Когда Каыль была на перепутье, ей была необходима рука помощи, которая направит ее. Она боялась. Не решалась сделать этот шаг. А я со стороны видел ее мучения, но и видел ее стремления. Я знал, что она сможет. Поэтому продолжал упорно настаивать на том, чтобы она следовала за мечтой. 

— Видела афишу, — произнесла она словно невзначай. — У тебя скоро выставка?

— Да, — кратко ответил я.

— И когда она будет? Может быть я приду.

— В конце декабря.

— Случайно не на Рождество? — получив еле слышное угуканье, девушка продолжила. — И какая тема выставки?

— Пока не решил, — очередная неловкая пауза. — Как твоя фотостудия? Нравится?

Признаться, честно, я уже знал, что Каыль открыла фотостудию. Как истинный сталкер, не мог не следить за ее жизнью. Регулярно проверял ее соцсети, смотрел комментарии. Ее навыки заметно выросли в последние годы. Но не то, чтобы я ненормальный преследователь. Нет. Мне просто хотелось знать, что у нее все хорошо, и только. Хоть я продолжал интересоваться, тем как она поживает,  никогда не было мысли попросить о встрече, ведь Каыль четко и ясно дала понять, что не хочет, чтобы наши жизни как-либо пересекались.

— О, я в восторге. Никогда не чувствовала себя более счастливой. Как жаль, что я не занялась этим раньше, — она замялась. — На самом деле, я много о чем сожалею, — слова Каыль ранили в самое сердце.

Что эта фраза могла значит? Она жалеет о том, что мы были в отношениях? Или жалеет о том, что они закончились? Или же жалеет о самой встречи со мной?

История нашей любви началась также быстро, как закончилась. Познакомились мы четыре года назад, при случайном стечении обстоятельств, и практически сразу начали встречаться. Бурный роман, разгоревшийся как лесной пожар в середине июля, продлился ровно год, а затем внезапно оборвался. Все эти годы я отчаянно спрашивал себя о том, что же пошло не так. Но ответа так и не нашел. Каыль, не объяснившись, разорвала все связи, и с тех пор мы больше не виделись.

— Я скучаю, — слетело с моих губ.

***

Студия, в которой на тот момент я создавал свои картина, находилась на берегу реки Хан. Это было компактное, но уютное помещение. Из мебели комнату заставляли только стол, под которым был ящик со всякими принадлежностями для рисования, два стула и мольберт. Около стены стоял шкаф, а на нем декоративные предметы для сессий. 

С детства больше всего на свете мне нравилось рисовать. Однако, близкие всю жизнь твердили, что профессия художника не поможет заработать на хлеб. Эти беспокойные мысли, поселившиеся в моей в голове благодаря родным, не покидали меня всю юность. Я боялся остаться на улице, одиноким и никому ненужным. Да и жить впроголодь тоже не представлялось радостной перспективой. К счастью, карьера художника развивалась стремительно и вместе с тем неожиданно, и, конечно же, успокаивало то, что рос и доход. По началу я брался за любую работу. Для людей было неким развлечением прийти ко мне в студию и получить картину себя в образе императора или космонавта. На любой вкус. Отсюда и большое количество декораций на полках.

Встреча с Каыль была назначена на пять вечера. В работе мне особенно хотелось сделать акцент на цвете волос и глаз девушки. Для этого я подготовил место рядом с окном, чтобы закатное солнце освещало его. Поставил стул перед окном, раздвинул занавески и настроил лампу для корректировки света. В конце разложил кисти и краски. 

Сон Каыль прибыла вовремя. Пройдя в квартиру, она сняла обувь и уверенно прошагала внутрь. Между нами тут же возникло неловкое напряжение. Девушка смущенно, но лукаво улыбалась, словно сейчас в реальности развернется сцена из Титаника, где Джек рисовал обнаженную Розу. Я и сам не знаю зачем начал вспоминать эту сцену. Конечно же, ни о каких обнаженный картинах речи не шло. Но то, как Каыль озорно улыбалась, будоражило в разы сильнее. Она словно бы читала мои мысли. И при том, казалось, что она вовсе и не против.

— Проходи, пожалуйста. Я уже все приготовил, — указал я на место у окна. — Присаживайся. 

Каыль проплыла по комнате, направляясь к стулу. Она села полу боком к окну, так что лучи солнца освещали левую часть лица. Как я и планировал. Глаза тут же начали блестеть янтарем. Мягкие пряди волнами падали на плечи. Взгляд девушки был прикован ко мне. Ее ухмылка не давала покоя. Я не знал куда деть глаза. Хотелось тут же провалиться сквозь землю. Всему виной неприличные мысли, непроизвольно возникающее в моей голове.

— На закате здесь приятное освещение, я подумал, твоему цветотипу это подойдет.

— Хорошо, — ответила Каыль и снова очаровательно улыбнулась.

Что же, в поезде она не казалась такой раскрепощенной. 

— Начнем?

— Угу.

Работа началась. Нанося штрих за штрихом, я невольно любовался чертами лица Каыль. Больше всего завораживали большие глаза. Они делали ее похожей на олененка Бэмби. На закате глаза девушки и правда светились янтарем, а волосы отливали карамелью, как и в тот день, когда мы познакомились. Черты ее лица не были идеально симметричными, как я и отметил в первую встречу. У нее был немного разный размер глаз, но взгляд их приковывал к себе внимание. Она смотрела так, словно могла разглядеть твою душу, но ты никогда не сможешь дотянуться до ее собственной. По настоящему красивыми были ее губы. Чувственные и нежные. То и дело Каыль прикусывала, либо облизывала их. Она не отличалась той абсолютной красотой в общепринятом понимании, однако, в ней была незримая притягательность, вызывающая трепет и влечение.

Ноги Каыль не доставали до пола. То и дело ей приходилось подтягивать их к стулу. Маленький рост придавал хрупкой девушки еще более беззащитный вид. Однако, по ее виду и позе казалось, что в этом мире она вполне способна сама постоять за себя. Никто не посмеет тронуть ее и пальцем.

Написание картины проходило в гробовой тишине. Я полностью погрузился в работу и восхищался девушкой, исключительно как идеальной моделью для художника. Уголком глаз я заметил, что Каыль рассматривает меня. Проблем с самооценкой не имеется, я знаю, что довольно привлекательный парень. У меня довольно высокий рост и жилистое, хоть и худощавое, телосложение. Друзья часть шутили, что такая внешность как ни нельзя лучше подходит для моей деятельности. Наверное и правда, когда думаешь о романтичном образе художника, представляешь себе именно нечто подобное. 

— Ты профессиональный художник или это твое хобби? — тихо спросила девушка, стараясь не нарушать атмосферы. Ее голос стал немного хриплым.

— Первое.

— Покажешь свои работы?

Спина с трудом выпрямилась. Взгляд сфокусировался. Когда я погружен в работу, весь мир вокруг замедляется, а то и вовсе исчезает полностью. Остаются только я, краски и холст. В эти моменты все внимание обращено на картину. Все происходящее становится словно автоматизированным. Поэтому было сложно вернуться к реальности, и уловить то, что говорила Каыль. 

— В студии не так много работ осталось. Большинство я передал своему начальнику в картинную галерею.

— Ты выставляешься в галерее? 

Я лишь легонько кивнул. В те дни мне казалось таким невероятным, что я дорос до того, что могу выставлять свои картины в галерее. Каждый раз, как только речь заходила о моих достижениях, я тут же смущался и пытался перевести тему. 

— Круто.

— Позже могу показать те, что остались здесь.

— Почему ты решил связать жизнь с искусством? — продолжила Каыль.

— Мне с детства очень нравилось рисовать. Я много времени проводил за холстом. У меня почти не было друзей. Моя мама даже думала, что у меня некая форма аутизма. Когда я занимался рисованием, я настолько сильно погружался в дело, что не слышал никого и ничего вокруг, и даже забывал поесть.

Девушка рассмеялась.

— Прости. Это напомнило мою жизнь. Я тоже любила в детстве рисовать, а сейчас мне больше нравится фотография, — Каыль на секунду замялась. Лицо ее помрачнело. — Но, в отличие от тебя, я никогда бы не смогла решиться на такое. Я имею ввиду, превратить свое хобби в профессию. Это так рискованно. А я трусиха. Моя мама тоже считала меня странной. Ты знаешь, я ведь сама с собой порой разговариваю.

Каыль начала тараторить с бешеной скоростью, словно мы были на экспресс-свидании в слепую и ей надо было как можно скорее рассказать все о себе.

— А что такого странно? — спросил я. — Иногда не найти лучшего собеседника. Я тоже порой сам с собой разговариваю. Слышал, это даже полезно для мозга, — добавил я через пару секунд.

Картина писалась быстро. Этой техники меня научили мастера на курсах, когда я ездил в Японию. Там преподавал именитый художник, которым я восхищался с тех самых пор, как увидел его выставку. Тамару Огава. Мой кумир. Овладев этой техникой, бесподобный портрет можно закончить в течение двух часов. 

— Готово, — объявил я спустя полтора часа работы.

Девушка потянулась и подошла к холсту.

— Тело затекло, — сказала она и повернула корпус направо, а затем налево.

Я снял холст с мольберта и показал девушке. На портрете была маленькая изюминка, добавившая несколько волшебную атмосферу. На спине Каыль были нарисованы крылья, а фон украшен золотистыми бабочками. Отчего, девушка еще больше стала напоминать лесную фею. 

— Ух ты! Как красиво!

Каыль была по-настоящему поражена картиной. Я видел это по ее реакции.

— Ты заберешь ее?

— А ты не хочешь ее выставить?

Я задумался на минуту.

— Хмм... Работа и правда получилось хорошей, я действительно мог бы выставить ее.

— Хорошо. Тогда оставляй себе.

— Ты точно не хочешь забрать себе? Ты вроде хотела, чтобы я написал твой портрет.

Девушка помотала головой. Рука ее слегка опустилась от тяжести картины. Еще раз потянувшись, Каыль произнесла:

— Для тебя это важнее. Это твоя работа и заработок. Но, если ты не против, я бы хотела сфотографировать ее. Можно?

— Конечно.

Девушка поставила картину обратно на мольберт. Вынув телефон из сумочки, она принялась искать лучший ракурс для фото. Тем временем я притащил пару холстов из комнатки за шкафом. Там хранилась большая часть моих работ. 

— Ты хотела взглянуть на другие картины, — сказал я, расставляя холсты вдоль пустой стены.

Девушка подошла ближе. Глаза ее внимательно рассматривали картины. На одном из них была изображена ваза с цветами. На втором пожилая пара на прогулке в парке, написанная маслом. И на последней картине был нарисован черный силуэт на фиолетовом фоне. Вокруг силуэта было золотое свечение, уходящее вдаль.

— Что значит эта картина?

— Думаю, так я пытался изобразить одиночество.

— Хмм... — девушка задумалась. — Черный силуэт вполне понятен. Но почему фон фиолетовый, а у силуэта золотое свечение?

— Знаешь, что такое синестезия? — девушка кивнула. — Для меня фиолетовый — цвет одиночества, а черный — цвет пустоты. Пустота является сердцем, центром одиночества. В тоже время одиночество иногда необходимо, поэтому пустоту окружает ореол, символизирует просвет в этой безнадежной тьме.

Большие глаза девушки восхищенно переводили взгляд с картины на меня. В них отражалось полное понимание.

— Я поражена. Ты так глубоко мыслишь. Честно говоря, я и сама часто думаю над подобными вещами. Поверишь или нет, но я размышляла точно также об одиночестве.

Глаза девушки теперь неотрывно продолжали смотреть в мои. Мы стояли неподвижно, не издавая ни звука. В головах обоих пронеслась сотня мыслей. Внезапный порыв подтолкнул на несвойственный для меня поступок. 

Я сделал рывок вперед, обхватил лицо девушки ладонями, припав губами к ее губами. Поцелуй был нежным. Я поочередно целовал то верхнюю, то нижнюю губу. Затем поцелуй стал более страстным. Каыль покорно отчала моим губам. Нежные руки гладили то по голове, то по спине, то по шеи. По коже бежали мурашки. После того, как поцелуй завершился, мы оба замерли, глядя друг другу в глаза, а затем одновременно улыбнулись.