Бар "Оазис" и Зыбучие Пески
Глава 2:
Воздух в баре отеля "Гранд Плаза" был густым от смеси дорогих духов, сигарного дыма и аммиачной чистоты. Низкое освещение, бархатные кресла и приглушенный джаз создавали иллюзию интимности, несмотря на полупустоту зала. Джейден опоздал на полтора часа – интервью затянулось, потом неожиданный разбор полетов с продюсером по поводу завтрашнего сета. Он чувствовал себя выжатым лимоном, но странное ожидание, зажженное встречей с Николь, не давало ему просто рухнуть в кровать.
Он заметил ее сразу. Она сидела в углу у окна, за высоким столиком, залитая мерцающим светом неоновой вывески с улицы. Перед ней стоял бокал с янтарной жидкостью и льдом. Она что-то писала в блокноте, карандаш в ее руке двигался быстрыми, уверенными штрихами. Не художница ли она теперь? Или просто рисует планы мероприятий?
«Прости, что задержался, – сказал он, подходя. Его голос звучал хрипло от усталости. – Этот день...»
Николь подняла голову, и ее лицо озарилось теплой улыбкой, в которой не было ни капли упрека. «Джейден! Не извиняйся. Я прекрасно понимаю, как это бывает. Твой мир сейчас – это сплошные дедлайны и внезапные повороты. Присаживайся. Закажи себе что-нибудь крепкое, выглядишь, будто тебя через мясорубку пропустили».
Он рухнул в кресло напротив, ощущая, как мышцы спины ноют от напряжения. «Точно подметила. Виски. Двойное. С колой и льдом, пожалуйста», – кивнул он официанту. Потом посмотрел на Николь. «А ты? Как ты вообще здесь оказалась? Event-менеджер? Серьезно?»
Она отложила блокнот, прикрыв ладонью набросок. «Жизнь – зебры полосатая, дорогой. После Остина были Нью-Йорк, Милан, куча всего. Потом поняла, что адреналин от организации больших ивентов – это мое. А тут контракт на этот тур подвернулся. И когда я увидела твое имя...» Она сделала паузу, ее темные глаза изучали его лицо. «Честно? Была в шоке. Помню тебя на тех подпольных вечеринках в гараже, с гитарой и кучей амбиций. А теперь...» Она жестом указала на него, на бар, на весь отель. «Ты это сделал. Вышел на большой свет. Это впечатляет».
Ее слова были бальзамом на его израненное эго. Никаких "почему ты не позвонил?", "когда ты приедешь?", "я по тебе скучаю". Только признание его пути, его усилий, его *успеха*. Восхищение без подвоха. Он почувствовал, как напряжение в плечах немного спало.
«Ну, "большой свет" – это иногда адские прожектора в лицо и полное отсутствие личной жизни», – попробовал он пошутить, но в шутке прозвучала горечь.
Официант принес виски. Джейден взял большой глоток, чувствуя, как обжигающая жидкость разливается теплом по уставшему телу.
«Расскажи, – Николь наклонилась вперед, положив подбородок на сложенные руки. Ее взгляд был искренне заинтересованным. – Как оно на самом деле? Весь этот цирк? Ты не жалеешь?»
И он... рассказал. Не приукрашивая. Не скрывая. О безумном графике, о ночах в автобусе, о том, как сцена дает крылья, а потом наступает оглушительная тишина и пустота. О фанатах, которые могут быть ангелами и демонами одновременно. О постоянном чувстве, что он должен быть "на высоте", всегда улыбаться, всегда быть идеальным Джейденом Хосслером. О тоске по простым вещам – по утру без будильника, по кофе на кухне с... Он запнулся, не произнося имени Элис.
«По нормальности?» – тихо подсказала Николь, словно прочитав его мысли.
Он кивнул, снова потянувшись за бокалом. «Да. По нормальности. Иногда кажется, что я променял свою жизнь на... на это». Он махнул рукой вокруг.
«Но ты же не променял, – мягко возразила она. – Ты создал *свою* жизнь. Уникальную, безумную, но твою. И нормальность... – она усмехнулась, – она сильно переоценена, Джейден. Я видела "нормальных". Они скучны до зубной боли. А ты... ты горишь. Даже сейчас, когда ты еле сидишь от усталости. Это видно».
Ее слова задели что-то глубоко внутри. Горел ли он? Или просто медленно сгорал? Но ее уверенность в нем, ее понимание *его* мира, без осуждения, без попыток его изменить... Это было так... легко. Легче, чем объяснять Элис по плохой связи, почему он опять не может приехать, почему опять не позвонил, почему его песни становятся все мрачнее.
Они говорили еще долго. Вспоминали общих знакомых из Остина, смешные случаи. Николь рассказывала о своих приключениях в мире ивентов – дерзких, амбициозных, иногда граничащих с авантюрой. Она была живой, яркой, дышала энергией и казалась абсолютно свободной. Она смеялась его шуткам, ловила его взгляд, и ее нога под столом иногда случайно касалась его. Он не отодвигал ее.
Где-то между вторым виски и заказанной Николь закуской его телефон в кармане джинсов жалобно завибрировал. *Элис*. Он знал по интуиции. Она писала. Наверное, спрашивала, как интервью, как он, посылала какую-нибудь милую гифку или просто "Спокойной ночи". Он почувствовал знакомый укол вины, но на этот раз он был приглушен теплом виски и теплом, исходящим от Николь. Он *не* полез за телефон. Он не хотел видеть это сообщение. Не хотел снова погружаться в чувство вины и объяснений. Не хотел разрушать этот хрупкий, комфортный пузырь, который образовался вокруг их столика. Он сильнее прижал ногу к ее ноге под столом – уже не случайно. Она улыбнулась, не отводя глаз.
«Устал?» – спросила она, ее голос стал тише, интимнее.
«Да. Но... это приятная усталость. Спасибо, Ник. За компанию. За разговор. За то, что... понимаешь».
«Всегда пожалуйста, Джейден, – она протянула руку через стол и слегка коснулась его пальцев, лежащих рядом с бокалом. Ее прикосновение было обжигающе теплым. – Знаешь, странно. Видеть тебя таким... взрослым, успешным, но в то же время таким же – внутри. Той же искрой».
Он замер, глядя на ее пальцы на своих. На ее губы, слегка тронутые блеском. В голове пронеслось: *А что, если?* Одно движение. Одна ночь. Никаких обязательств. Никаких сложных разговоров по телефону. Просто... передышка. Взрыв. Забытье.
Он резко отдернул руку, как от огня. «Мне... мне правда пора, – пробормотал он, вставая. Голова слегка кружилась от виски и от опасной близости этой мысли. – Завтра рано вставать, переезд в пять утра».
Николь не выглядела разочарованной. Она лишь кивнула, поднимаясь вместе с ним. «Конечно, рок-звезда. Тебе нужны силы. Было чудесно поболтать». Она шагнула ближе, обняла его легко, по-дружески, но задержалась на секунду дольше необходимого. Ее губы почти коснулись его щеки, дыхание было теплым у его уха. «Если захочешь поговорить... или просто выпить... ты знаешь, где меня найти. Номер 814».
Он кивнул, не в силах вымолвить ни слова. Ее запах – смесь дорогих духов и чего-то неуловимо знакомого, из прошлого – ударил ему в голову. Он вырвался из объятий, ощущая, как сердце бешено колотится. «Спокойной ночи, Николь».
«Спокойной ночи, Джейден».
Он почти бежал по длинному, пустынному коридору отеля к своему номеру. В ушах звенело. Не от концерта. От ее слов, от ее прикосновения, от того номера – 814. Ключ дрожал в его руках, когда он открывал дверь.
Номер был огромным, холодным и пустым. Как и его грудь, несмотря на бешеный пульс. Он вытащил наконец телефон. Экран светился: **3 пропущенных вызова от Элис. 5 новых сообщений.** Он открыл последнее, отправленное полчаса назад:
> **Элис:** Привет. Надеюсь, интервью прошло ок. Просто хотела сказать спокойной ночи. Люблю тебя. Скучаю безумно. 💔 (Это сердечко было с трещинкой, их шутливый знак, когда что-то не так).
Он уставился на сообщение. На это разбитое сердечко. Чувство вины накрыло с новой, сокрушительной силой, смешанное с отвращением к себе. Он стоял в номере Николь? Нет. Он просто выпил и поговорил. Ничего не случилось. *Ничего*.
Но почему тогда ему хотелось кричать? Почему сообщение Элис казалось ножом в спину? Почему образ Николь – ее улыбка, ее нога под столом, ее шепот "Номер 814" – не выходил из головы?
Он не стал отвечать Элис. Не смог. Любая фраза – "Спокойной ночи", "Я тоже люблю тебя" – показалась бы чудовищной ложью. Он просто написал:
> **Джейден:** Привет. Интервью норм. Ужасно устал. Ложусь. Споки.
Ложь. Опять ложь. Он не ложился. Он стоял посреди роскошного номера, глядя в темное окно на огни чужого города, чувствуя себя грязным предателем. Он не переступил черту физически. Но он уже стоял по колено в зыбучих песках измены. И каждый шаг, каждое молчание Элис, каждая мысль о Николь затягивали его глубже. Он закрыл глаза, представляя не лицо Элис, а теплый свет в окне номера 814 этажом ниже. И этот образ приносил не радость, а мучительное, стыдное облегчение. Побег. Всего лишь побег. Так он убеждал себя, уже не веря в это до конца.