Эпизод 65
— Как ты понял? — спрашивала я на следующее утро, стоя в дверях квартиры Эмилио, вытянув руки, чтобы он обнял и поцеловал меня на прощание. — Про Андреа?
Эмилио стушевался, прятал глаза, но ответ всё же находил:
— По лицу.
Он был настолько надуманным, что я не отступала:
— По моему деревянному лицу?
— Если это лицо деревянное, я бы отказался платить столяру, что испортил такую красоту скорбной маской.
Он прижал меня к своей голой груди и целовал в лоб, едва касаясь губами. Благословлял на день грядущий.
— Хотелось бы мне сказать, что прочитал твои мысли. Но нет. Ты не допускаешь. Жаль.
— Там много грязного, — улыбнулась я.
— Не так много, как ты хочешь, чтобы о тебе думали.
— Разве?
— И я тоже был удивлён, — улыбался он грустно. — Ждал дьяволицу. Видел её, не разобравшись, не присмотревшись... Возможно, просто много пил в тот самый первый вечер, в баре.
— Сильвия тебе много подносила.
— Хотела напоить?
— Запомниться.
— А кто такая Сильвия?
Я вряд ли могла ему объяснить. Постепенно лицо Сильви ускользало и из моей памяти. Было ли это показателем времени? Нет, не могло его утечь так много... Но с тех пор в моей жизни успели появиться и уйти Андреа, «Велатура», мечты стать достойной актрисой... И что осталось?
— Я перепутал огонь в глазах со светом. Это, — он опёрся лбом о мой лоб, — сияет чистая душа. Сияла. Сейчас ты в коконе, не хочешь больше ран, защищаешься. А я был ослеплён тем твоим светом и так скучаю по нему. Поэтому прошу ещё раз, как просил тогда, в свой день рождения: сообщи мне, когда порвёшь отношения, когда станешь свободной. Это будет лучший подарок. На всю жизнь.
— Я думала, я давно их порвала.
— Увы.
Он отстранялся и уходил в дальний конец коридора, шлёпая босыми ногами по плитке. Напоследок Эмилио обернулся вполоборота:
— Я восхищаюсь наивностью и искренностью этой твоей любви. И это же одновременно меня ужасает, — он рассмеялся сквозь гримасу. — Знаешь, мы с Федерикой иногда вспоминаем этого Андреа в разговорах... Она называет его величайшим козлом из когда-либо виданных.
Федерика, кокон, свет... Но всё, что усаживалось в моих мыслях было: можно ли назвать Андреа величайшим.