Эпизод 38
В театре было всего три актёра и четыре актрисы, так что мне даже досталась роль с именем. Моего персонажа звали Бетси, и меня вскоре стали звать так. Как я не противилась, моё истинное имя изредка звучало только за стенами офиса. Такое пренебрежение я восприняла как недобрый знак. В конечном итоге, я была Венерой, я её воплощала.
Лишиться имени было всё равно, что лишиться лица. «Деревянного лица», — напоминала я себе, чтобы мотивировать работать усерднее. В театре «Велатура» это мало кого волновало. Главное, чтобы я не застывала, как вкопанная, не зная, что ответить, на случайно вброшенную фразу. А этого я не делала.
Воспринимать репетиции как очередное занятие в киношколе — вечерний курс — было просто. И когда я выходила с них, отвечая Сильви, что работала, та злилась. Возможно, скоро я уступлю это место ей, по прежнему занятой барными подносами и управляющими. В очередной раз позлив её, я отправляла телефон в карман, но тот вновь напоминал о себе.
Звонил Андреа:
— Как дела?
— Сегодня? Нормально.
Я слышала эхо своего голоса, будто бы уже была по ту сторону трубки. Разогретый после репетиции, он нёсся по каналам связи, заставляя те трещать. Я уверена, Андреа поморщился от того сколь громко я говорю. Его же быстрая речь была как стрела: заставляла быть начеку, чтобы случайно не пропустить.
— Хорошо, хорошо, я слышу, — рассмеялся он. — Есть планы на вечер? Меня пригласили на премьеру фильма. Вообще-то пригласили месяц назад, но только сегодня увидел запись в плане. Я не люблю подводить людей...
Я мысленно прокляла себя и начала говорить намеренно низко:
— По правде говоря, — начала я.
Андреа тяжело вздохнул. «Я ещё не успела договорить, а он уже разочаровался в моём отказе?» — я удивилась и поспешила заболтать его. Я говорила про репетицию, про то, что одета неподобающе ни для чего, что бы он там не придумал. Упомянула сколько занимает путь до дома. По окончании моей тирады Андреа вздохнул ещё раз. «Ну, нет!», — у меня у самой почти навернулись слёзы. Я больше не хотела его расстраивать. Никогда. Детская наивность заявлять такое, но это была установка. По крайней мере, я пыталась сделать наши отношения (а есть ли они?) лучше. Но он меня вновь удивил:
— Я бы слушал тебя вечно, — сказал он.
Нежность. Я почувствовала теплоту, разливающуюся по груди, приливающую к голове.
— К чёрту планы. Расскажи что-нибудь ещё, пока идешь домой. Что за там с театром, с этой прекрасной «Велатурой»? Я всё-таки спросил о нём Мартелло, и много не услышал...
Пришлось взять такси, чтобы не потерять сигнал в метро. Мы закончили говорить, только когда мне пришлось отпирать тяжёлую дверь своего подъезда двумя руками. Ухо занемело, рука закостенела и удерживать телефон больше не было сил. Казалось, что всё левое полушарие пылало. Но, несмотря ни на что, я улыбалась воодушевлённая. В дымке эйфории поднялась на свой этаж. И застыла в пролёте.
— Я же сказал, увидимся, — лицо Андреа светилось от радости. — Я с ответным визитом.
Он был одет торжественно, при костюме, несообразно обстановке. Рассмеялся, отчётливо осознавая, чем именно вызван мой ступор. Пока я возилась с ключами, он слегка касался моего бедра тыльной стороной ладони.
— Часы, — я покосилась на его обнажившееся запястье.
На самом деле я проверяла, хорошо ли на мне сидят брюки. И чтобы хоть чем-то оправдать свой косой взгляд, упомянула про часы. Он убрал руку, оправил лацкан рубашки, будто стыдясь, что я обратила внимание на его состоятельность.
— Обязанности перед спонсором, — всё же ответил он спустя небольшую паузу.
Мы вошли в тёмный коридор. Над Миланом вновь сгустились тучи и вкупе с вечерней мглой полностью гасили естественное освещение. Андреа закрыл за собой дверь, и мы остались в серебрящейся темноте. Поцеловались. Он быстро провёл руками по изгибам моего тела. Пальцы впились в ягодицы, цепко, больно, но я лишь подалась вперёд. Не стала сопротивляться, когда он приподнял меня и усадил на комод. Промелькнула мысль: откуда он вообще знает, что там есть полка? Наверное, заметил, когда мы входили. То, что он заранее продумал свои действия, возбудило меня ещё больше.
Пока он колдовал с ширинкой, я гладила его плечи — какие же сильные у него руки! Поцеловала его в шею, расстегнула рубашку, изучила языком шрамы на ключице. Андреа дёрнулся. Ему было неприятно, что я к ним прикасалась? Или он всё ещё борется с застёжкой? Мне пришлось спрыгнуть с комода.
Я встала на колени, стала ласкать его через ткань. Он успокоился, перестал почти истерично дёргать замок. Позволил мне самой с ним разобраться. Больше Андреа не проявлял инициативу, позволил и дальше вести мне. А когда он кончил, я довела себя до оргазма его пальцами.
«Стоит ли после такого предлагать чай?» — спрашивала я, глядя на собственное отражение в зеркале ванной комнаты. Я приняла душ без него, почистила зубы. Волосы, напитавшись водяными парами, стали курчавиться ещё больше.
— Ты чарующая нимфа, — восхищённо произнёс он, когда я вошла в комнату.
Андреа расположился в единственном кресле. Он не подходил этой обстановке, хотя я много раз представляла его здесь.
— Очень развратная нимфа.
Я потянула за воротник халата. Обнажила сосок. Мою грудь он любил. Надеюсь, что любил меня всю.
— Нимфа-нимфоманка, — я села к нему на колени.
Андреа жадно обватил губами сосок, не отрывая от взгляда своих тёмных глаз от моих. Потом резко отпрянул, но не удержавшись, продолжил массаж пальцами.
— Венера, мы опоздаем, — жаловался он.
Злился на собственную податливость. Меня это раззадорило. Я стала двигать бёдрами, но он прижал их себе крепко, заставляя остановиться.
— Куда?
— На премьеру «Пилота "Ястреба"».
— Ты же послал все планы к чёрту.
Губы, руки, бёдра. Ему не хватит силы воли сопротивляться. Мы поцеловались, долго, как затяжное падение.
— Только те, что были назначены до шести вечера.
— Сколько у нас ещё времени?
— Тебе хватит, чтобы собраться.
— Но разве я не прекрасна сейчас? — сказала я с сарказмом.
Он погладил мои скулы, подбородок, как настоящий оценщик:
— Невероятно, — он поцеловал меня в нос. — Но я бы предпочёл, чтобы ты надела платье.
Он прижал меня к себе и горячо зашептал:
— Только то, которое не будет слишком жалко.
Андреа описал, что хочет сделать со мной сейчас, и я раскраснелась. Почему-то делать такое было менее стыдливо, чем слушать про это. Он рассмеялся, потом запустил руки в волосы, руша укладку:
— Прости, я просто пунктуальный человек. Настолько не люблю опаздывать, что ни о чём другом думать не могу.
Спустя полчаса я была готова. Сидя рядом с ним на пассажирском сиденье, я, наконец, задумалась:
— Откуда ты узнал мой адрес?
Андреа отвечал, не отвлекаясь от вождения:
— Ты сама его сказала. Потом ещё раз, когда рассказывала про ночной автобус. И ещё раз, когда призналась, что тебе нравится смотреть на железнодорожные пути из окна.
Я стыдливо спрятала глаза:
— Зачем я это сделала? Мы с тобой ещё плохо знакомы.
Он посмотрел на меня иронично и спрятал ухмылку:
— Очевидно, чтобы я нашёл тебя.
— Но ты не нашёл.
В моем голосе сквозила обида. Сейчас мне стало жалко то время, что мы потеряли.
— Нашёл, но не сразу. Я не хочу торопить события.
— Почему?
— Потому что сама видишь, когда я тороплюсь, у меня ничего не выходит.
Он всё ещё переживает, что у нас сегодня не вышло нормального секса? Я сочувственно улыбнулась и ободряюще сжала его колено.
— Ты считаешь меня нахалом? — внезапно спросил он.
Перестроился в крайний ряд, начал замедляться. Я огляделась:
— Разве мы уже приехали?
— Нет. Хочу купить тебе цветы.
— Зачем?
Андреа нахмурился. И без того нависшие брови сделали лицо ещё более мрачным. Он не знал, что ответить, но его спасала необходимость поработать рулём, чтобы припарковаться. Когда мы всё же встали в переулке он молча посмотрел на меня, потом сквозь меня — на стену.
— Ведь так принято. Дарить цветы, когда начинаешь встречаться. Для выражения чувств.
— Я и так знаю, что ты чувствуешь.
Он покачал головой, после уставился на меня, не мигая. Потянулся поцеловать, но я его остановила.
— Опять размажешь помаду.
Неотрывно мы смотрели друг на друга.
— Так мы точно опоздаем, — заметила я ненавязчиво, когда он залез рукой мне под платье.
Андреа согласно кивнул и завёл автомобиль.