Глава 19. Янь Чжень
Глава 19. Янь Чжень
Эмиссар императорского двора действительно был тем человеком, который пять лет назад присутствовал при зажжении фонарей. Это был Янь Чжэнь, новый Великий наставник, сын Янь Хуайпу, того, кто умер на вершине горы Цзиулу. Всякий раз, когда люди говорили о его талантах, все соглашались, что он превосходил таланты своего отца.
В этот момент Янь Чжэнь смотрел на кого-то: человека, сидящего на последнем месте среди учеников Горы Цзиулу в первом поколении.
Сам Великий наставник не знал, почему этот человек привлек его внимание. Много лет спустя, когда он оглянулся в прошлое, Янь Чжэнь почти поверил, что сама судьба пыталась заставить его повернуться в том направлении, заставляя его взгляд упасть на этого человека.
В зале царил шум и волнение. Выдающиеся ученики секты Сюань были, конечно, на голову выше остальных. Среди них было много настоящих умений.
Сам Янь Чжэнь был практикующим Дао, хотя очень немногие люди знали об этом, так как он был учеником секты Ми из ущелья Сицзи. Культивирование секты Ми отличалось от секты Сюань, но даже в этом случае Янь Чжэнь не мог отрицать, что ущелье Сицзи не могло сравниться с мощью и престижем горы Цзиулу. У них также было не так много многообещающих молодых учеников.
Чтобы увидеть, как выглядит будущее секты, нужно только увидеть, кто ее лидер и есть ли у их нового поколения потенциал. Два дня назад Янь Чжэнь молча нацелился на нескольких учеников секты Сюань. Когда он позвал их на собеседование, все они были уверены в своих ответах. Казалось, что они развивали как научные, так и боевые навыки.
Третий день конференции был самым кульминационным, на поле выходили лучшие из лучших. Соперниками больше не будут юниоры, а будут ученики секты Сюань в первом поколении. Даже двенадцать мастеров могут выйти на ринг, чтобы разжечь атмосферу.
Ши Удуань, сидящий один, приклеенный к своему сиденью и неподвижный, как гора, стал довольно заметным.
Битан приказал, чтобы никто не беспокоил Ши Удуаня, поэтому, конечно, никто не бросил вызов ему и не доставил ему никаких неприятностей. Он сидел там, праздно перекусывая, а его мысли уносились за тысячу миль. Даже когда Цзян Чунвэнь, уважаемый ученик Бани и один из «двенадцати мастеров», шокировал публику иллюзией «Сиденье лотоса», он лишь мельком взглянул на нее.
Иллюзорные искусства были уникальны тем, что входили в число секретных искусств секты Сюань. Он был создан тысячи лет назад основателем секты - каждая травинка в иллюзии могла быть реальной или ложной, дождь и снег могли падать одновременно, небо и земля могли сливаться в одно. Ключевым моментом было то, обладал ли заклинатель способностью создать безупречный «порядок». Если бы они могли, то «иллюзия» стала «реальностью» и могла существовать бесконечно.
Однако с годами искусство иллюзий постепенно отходило на второй план.
Хотя Ши Удуань не разбирался в иллюзорных искусствах, он был экспертом в астральных вычислениях; у него даже было приличное представление о том огромном массиве, который оставил после себя его шифу. Поэтому его понимание «порядка» было чрезвычайно глубоким. Одним взглядом он увидел дыры в «Сиденье лотоса» Цзян Чунвэня - подъем на сиденье лотоса, падение лепестков; ради эстетики Цзян Чунвэнь подвесил лепестки в воздухе, вместо того, чтобы позволить им упасть, но капли росы на лепестках упали на землю.
За своим деревянным выражением лица Ши Удуань подумал: «начит, он идиот, который даже не знает, как работает гравитация. Пока все были загипнотизированы иллюзией, что он может сломаться щелчком пальцев, палочки для еды Ши Удуаня расплывались, когда он сметал все свои любимые закуски в свою тарелку - не было смысла не есть их.
Битан был чрезвычайно щедрым по отношению к нему и совсем не ограничивал его еду, не было никаких деликатесов, сезонных овощей или фруктов, которых он не мог бы съесть. Но независимо от того, насколько прекрасной или изысканной была еда, Ши Удуань знал, что еда, которую давал Битан, была совершенно обычной. Драгоценные травы, которые росли в горах, которые могли помочь в выращивании, сборе ци, очищении разума, травы, которые другие ели, как капусту, он не видел ни единого стебля за время своего пятилетнего пребывания.
Ах, его Битан-шишу действительно был дотошным, жаль, что он просто не был достаточно безжалостным.
Ши Удуань жевал горькую, труднопроходимую траву Шилонг и думал: «Битан, конечно, впечатляет, жаль только, что он слишком мягкий, всегда вспоминает старые добрые времена и беспокоится о своей репутации. Баня достаточно жесток, жаль только, что у него мало мозгов и ничего примечательного он сделать не может. Если бы эти два человека могли слиться в одного, трава на моей могиле, вероятно, уже была бы высотой в несколько футов.
Именно тогда Ян Чжэнь заметил Ши Удуаня. Он, конечно, мог сказать, что иллюзия длилась недолго, но иллюзии были умирающим искусством. Возможность сотворить такой реалистичный лотос, с которого капает роса, позволить ему мгновенно зацвести и засохнуть, уже было очень впечатляюще. Все смотрели так, словно не могли насытиться, но эту одинокую фигуру заметно больше интересовала трава Шилонг. Он даже головы не поднял.
Глядя на него издалека, Ян Чжэнь не мог не спросить человека рядом с ним: «Кто этот молодой человек? Он не участвует?»
Битан поспешно ответил: «Это мой юный шичжи, он мой шисюн - самый молодой ученик бывшего лидера секты. Он… довольно хил и не подходит для боевых искусств, хотя довольно начитан»
Интерес Ян Чжэня был возбужден: «О? У этого юноши вполне приличный вид, почему бы тебе не позвать его, чтобы я мог рассмотреть его поближе»
Битан нахмурился, взглянул на Янь Чжэня и поколебался, прежде чем ответить: «Ну… Великий наставник, потенциал этого шижи ограничен и он еще молод, боюсь, он может оскорбить…»
Ян Чжэнь улыбнулся: «Неужели я опустился до уровня полувзрослого ребенка? Просто позови его»
На сцене иллюзия «Сиденье Лотоса» уже рухнула. Лепестки цветов и капли воды тихонько звенели и разбивались, как стекло. Люди с более слабым совершенствованием начали приходить в себя и разражаться аплодисментами.
Когда Ши Удуань получил уведомление Битана, он вздрогнул и посмотрел на Ян Чжэня. Ян Чжэнь поднял к нему чашку, как будто приглашая.
Он подумал: «Почему этот человек наугад меня выпрашивает?», - при этом он очень медленно встал. Даже такое простое действие вылилось в утомительное дело, как будто на его выполнение у него ушел целый год.
Битан откашлялся, не в силах больше смотреть. Ши Удуань без выражения посмотрел на него и сказал с притворной озабоченностью: «Уже почти осень, тебе лучше позаботиться о своем здоровье, шишу».
Куруо нахмурился, становясь более настороженным. Ши Удуань медленно подошел к Ян Чжэню. Баня издали посмотрел на двоих, одного стоящего, другого сидящего, одного вопросительного и одного отвечающего; Ян Чжэнь даже улыбнулся. Баня небрежно жестом попросил сидящего рядом с ним Чжао Чэнъе подойти поближе.
Чжао Чэнъе опустил голову и наклонился, спрашивая: «Шишу?»
Баня тихо сказал: «Твой шифу слишком великодушен, он не слушает моих советов»
Чжао Чэнъе замер, проследив за его взглядом и оглянувшись. Увидев, что он смотрит прямо на Ши Удуаня, он догадался, что имел в виду Баня.
Баня продолжил: «Чэнье, ты просто должен протянуть руку помощи своему шишу»
Глаза Чжао Чэнъе вспыхнули. Через мгновение он тихо ответил: «Да»
К тому времени, как Ши Удуань послушно встал перед Ян Чжэнем, ученик, сотворивший иллюзию седла лотоса, уже довольно давно покинул сцену.
С чашей вина в руке Ян Чжэнь внимательно оценил молодежь. Ему показалось, что он заметил что-то странное - хотя все элитные ученики секты Сюань не были к нему ни кроткими, ни высокомерными, ни один из них не был совсем похож на Ши Удуаня.
Ян Чжэнь чувствовал, что… этот юноша не был слишком доволен тем, что ему пришлось поговорить с ним, он, казалось, был слегка сыт по горло.
Как Ян Чжэнь по привычке задавал вопросы, которые старший задавал младшим, такие вопросы, как «о, как вас зовут?», «а сколько тебе лет?» он заметил, что этот юноша почти произвел впечатление стоящего одной ногой в могиле. Даже когда он спрашивал, сколько ему лет, его глаза оставались тусклыми в течение полутора дней, прежде чем он нерешительно бормотал: «Шесть…. шестнадцать? Что-то вроде того?»
Небеса выше, кого ты вообще спрашиваешь?
Ян Чжэнь слегка нахмурился и терпеливо спросил: «Я слышал, как ваш шишу упомянул, что вам нравится учиться, что довольно достойно восхищения. Какие книги вы читали?»
«Много» - сказал Ши Удуань, но не стал вдаваться в подробности.
Бровь Ян Чжэня дернулась. Каким бы великодушным он ни был, впервые в жизни его так неуважали. Позади него Битан поспешно попытался подать знак Ши Удуаню глазами. Ши Удуань заметил, а затем неторопливо добавил: «Я просто больше не помню»
Ян Чжэнь потерял дар речи и подумал, что этот юноша был довольно глупым. Он подумал, что, должно быть, был одержим, чтобы внезапно позвать этого человека, чтобы он выступил. Он сделал жест и сказал: «Теперь ты можешь уходить»
Ши Удуань натянуто поклонился, как марионетка на веревочках. В этот момент Ян Чжэнь заметил его глаза, которые он всегда опускал, даже не глядя ни на кого. Имея опыт чтения людей, он в одно мгновение увидел, что в глазах этого юноши не было ни капли «глупости»
Этот человек был бесстрастным, как будто он видел пустоту материального мира. Но из-за того, что он был молод, это бесстрастие не было похоже на стоячую воду, под водой что-то злобно бурлило.
Иногда с первого взгляда можно было сказать, насколько глубоко у человека сердце. Ян Чжэнь считал, что во всей секте Сюань только этот юноша имел пару глаз, которые могли вместить небо и все звезды. Он не мог удержаться от вопроса: «Вы сказали, что вас назвали«Удуань», это то же значение, что и «повторение без конца»?»
Это «У», как «сделать что-то из ничего», «дуань», как «непредсказуемое», - подумал Ши Удуань, когда он равнодушно сказал: «Я не смею предполагать намерения покойного»
Но Ян Чжэнь наблюдал за ним и спросил: «Теперь, когда ваш учитель уже прошел, я, может быть, знаю немного, но когда-то я учился в секте и у меня есть некоторые скудные знания, может быть, вы захотите стать моим учеником?»
Эти слова ошеломили всех в пределах слышимости, глаза Битана мгновенно потемнели, когда он слабо посмотрел в сторону Ши Удуаня.
Шаги Ши Удуаня остановились только на секунду. Он несколько смущенно посмотрел на Ян Чжэня; впервые ясно увидев его лицо, он заметил, что возраст этого человека не был очень старым. На вид ему было около тридцати, но его виски уже поседели, а лицо выглядело усталым и изможденным, как будто на его сердце лежала слишком большая нагрузка.
А потом он недоверчиво подумал: «Неужели этот старик сошел с ума?»
Затем Ши Удуань поклонился и сказал без колебаний: «Я знаю, что мне слишком не хватает знаний, мой шифу не раз говорил, что я… как стена, которую даже не нужно оштукатурить, плохо разбираюсь как в академических, так и в боевых занятиях, даже когда я сплю, мой храп медленнее, чем у всех остальных…»
Затем, словно желая подчеркнуть, насколько он тупой, он надолго замолчал, как будто забыл, что собирался сказать. Затем он посмотрел на мастера Битана и спросил: «Разве это не так, Битан-шишу?»
Битан быстро сказал с облегчением: «А, пожалуйста, извините его»
Видя, что Ши Удуань искренне хотел избежать его, как чумы, Ян Чжэнь не мог не почувствовать прилив гнева и подумать: « Кто знает, сколько молодых людей поддержали бы меня, чтобы стать моим учеником, этот юноша, должно быть, слеп»
Он тоже почувствовал разочарование и молча отмахнулся от Ши Удуаня, не желая больше смотреть на него.
Ши Удуань повернулся так же медленно, как старый бык, тащащий сломанную повозку, тяжеловесно поплелся обратно на свое место и продолжил набивать себе рот.
Никто не знал, о чем он думал в тот момент, все, что они могли видеть, это то, что его выражение лица было слишком деревянным все же для человека его возраста.
Будучи лидером секты Сюань, Битан, естественно, должен был сопровождать своего почетного гостя, но на третий день конференции ученики не были такими сдержанными, как вначале. Атмосфера начала светлеть, и приличия стали ослабевать.
Двор, в котором жил Ши Удуань, обычно был очень тихим, но, поскольку он был резиденцией бывшего лидера секты, на небольшой тропинке, ведущей к нему, был сторожевой пост. Битан никогда не разбирал этот сторожевой пост, и хотя он был слабым, они всегда знали, кто приходит и уходит.
Но в тот день охранники, наконец, были увлечены всем волнением, так что, когда несколько человек подошли посреди ночи, они беспрепятственно проникли во двор.