Глава 12. Заимствование Удачи
Глава 12. Заимствование удачи
На вершине горы Цзюлу большой имперский паланкин казался несколько унылым под ливнем. Дворцовый слуга, одетый в промокшую одежду, держал большой зонтик. Под зонтиком стоял мужчина.
Ему было лет тридцать или около того; черты его лица можно было считать вполне приличными. Он должен был быть в расцвете сил, но выглядел довольно удрученным. Его брови, казалось, были опущены вниз, создавая впечатление, что занавеси закрываются за ним — он носил отделанный золотом чиновничий головной убор на голове, королевскую печать на талии и черную мантию, на плечах которой были вышиты мотивы солнца и луны, и алую подкладку, вышитую фениксами, - именно такую одежду император носил.
Этот человек был императором Великой Цянь, который находился на троне в течение нескольких десятков лет.
На вершине горы было ветрено, и хотя дворцовый слуга уже изо всех сил старался защитить его от этого, несколько капель дождя все же падали на императора, хотя ему было все равно. Его глаза были немигающе сосредоточены на небесной платформе секты Сюань перед ним.
На помосте стоял на коленях старик, благочестиво распростертый на земле. Его седые волосы колыхались на холодном ветру и ледяном дожде, отчего он казался еще более худым и хрупким. Порывы ветра на вершине горы Цзюлу были так сильны, что флаги на императорском паланкине яростно хлопали. Однако одетый в белое старик, казалось, не замечал этого, стоя на коленях совершенно неподвижно и что-то бормоча с плотно закрытыми глазами.
На краю платформы стоял на коленях мужчина средних лет, который тоже смотрел в сторону старика.
С небесной платформой в центре, шиди мастера секты ,Битан, и двенадцать мастеров секты Сюань сидели вокруг нее по кругу. Во внешнем круге восемьдесят один ученик поддерживали оборонительный строй.
В секте Сюань было только три человека того же поколения, что и мастер секты, это были старший шиди, мастер Битан, младший шиди, мастер Баня и шимэй, мастер Куруо. Что касается «двенадцати мастеров», то они были элитой старших поколений, каждый со своими собственными достоинствами. Ши Удуань, как близкий ученик мастера секты, фактически считался старшим поколением по имени.
В это время мастер Баня стоял на страже сбоку, но мастера Куруо там не было. Она, как и большинство ее учеников, была женщиной. Так как император по какой-то причине привел своих министров и генералов в секту, хотя это было не совсем прилично для нее не появляться, это тоже не считалось чем-то странным.
Странным было то, что мастер секты не присутствовал.
Внезапно налетел порыв ветра, подхватил ветку дерева, лежащую на земле, и она полетела прямо к старику посреди платформы. Ветер был просто слишком силен, отчего казалось, что эта легкая ветка несет с собой взрыв свирепой энергии.
Баня вздрогнула и тут же ткнула пальцем в сторону ветки. В одно мгновение ветка дерева распалась на две части, одна часть взлетела в небо, а другая задела затылок старика, спутав его пучок и рассыпав седые волосы по хрупким плечам и спине, создавая несколько жуткое зрелище.
Император не удержался и сделал полшага вперед с озабоченным выражением лица.
Внезапно Битан поднял глаза и тихо, но настойчиво произнес: «Нехорошо!»
Как только он закончил говорить, сломанная ветка, которую Баня ударила в небо, полетела прямо к одному из фонарей. Свет, который не мог погасить даже ливень, внезапно замерцал, и под тревожными взглядами всех пламя становилось все слабее и слабее.
«Великий наставник», - крикнул Император.
Старик, стоявший на коленях на полу, рухнул, извергая изо рта кровь.
Стражники, стоявшие в стороне, немедленно опустились на колени у его ног, тихо говоря: «Ваше величество, вы не должны»
Мгновение император колебался, но в конце концов все же остановился. Пение учеников секты Сюань постепенно нарастало, пока жужжащий шум, казалось, не сотряс землю. Однако свет фонаря не восстановился. Он дважды мигнул, прежде чем погаснуть.
Старик, стоявший на коленях, вдруг поднял голову и широко раскрытыми глазами уставился на потухший фонарь, протягивая к нему руку. Баня и Битан, разделенные десятью шагами, встретились взглядами. Баня торжественно покачала головой, а в глазах Битана мелькнул огонек.
В это время мужчина средних лет у небесной платформы встал, почтительно выставив на платформу кинжал и протянув его старику.
Старик на мгновение взглянул на кинжал, а потом рассмеялся почти с облегчением. Затем он ослабил хватку на кинжале и вонзил его себе в сердце. Кто знает, как глубоко вонзился кинжал, но очень быстро кровь из его сердца стекала по лезвию и постепенно собиралась в линию, словно направляемая какой-то силой. Легкий порыв ветра подхватил кровавую нить и поднес ее к потухшему горному фонарю. Он превратился в огненный шар и снова зажег фонарь, но свет, казалось, нес слабый красный отблеск.
Только тогда ветер и дождь начали стихать. Старик смотрел в небо, молча стоя на коленях с кинжалом в груди, как будто он уже был мертв.
Через некоторое время Битан встал и сказал, удлиняя звук: «Церемония – завершена»
Как только он закончил говорить, император поднял свою мантию, выбежал на платформу и поддержал падающего старика: «Великий наставник, ты...»
Старик ошеломленно поднял голову, его взгляд уже стал пустым. Император опустил взгляд на кинжал в груди, стиснул зубы и сжал рукоять, чтобы вытащить его: «Ваше величество, великий наставник использовал кровь своего сердца, чтобы зажечь седьмой фонарь. Прямо сейчас у него должны быть слова, чтобы поговорить с вами. Если вы вытащите кинжал, то не сможете их услышать»
Лицо императора на мгновение исказилось, рука задрожала.
Однако старик поднял руку, вцепившись в алый воротник императорской мантии, словно в предсмертной вспышке ясности. Его взгляд был обжигающим, когда он сказал: «Зажег седьмой светильник, ради Великого Цяня, еще семьдесят лет Небесного Повеления, но... но...»
Он вдруг вздохнул, и его следующие слова, казалось, застряли у него в груди. Он изо всех сил пытался сказать: «Сердца сверчков и муравьев не могут... не могут догадаться о намерениях небес... будет...»
Наконец он не смог продолжать. Его тело яростно содрогнулось, когда глаза пригвоздили императора к месту. Затем он слегка повернулся, глядя через императора на безмолвно плачущего человека средних лет позади него. Его пурпурно-синие губы слегка дрожали. Он чувствовал, что в его груди были тысячи слов, которые он хотел сказать — он еще не видел дня, когда благоприятные ветры и воды придут в империю, еще не видел людей, живущих в мире и счастливо работающих. Это чувство неприятия заблокировало его грудь, как будто даже кровь его сердца застыла и перестала двигаться.
Мужчина средних лет с глухим стуком опустился на колени, плача: «Отец, будь уверен, твой сын поможет императору и не пожалеет усилий ради процветания Великого Цяня!»
Свет в глазах старика постепенно угас. Судорожная рука, вцепившаяся в воротник императора, медленно теряла силу, слабо поникнув. Глаза, которые, казалось, видели сквозь тысячи миль гор и вод, наконец опустели.
Знаменитый чиновник умер и оставил после себя лишь сгорбленный, седой труп.
На тринадцатом году правления Великого Цяня Янь Хуайпу, который в былые времена был великим наставником императора, использовал свою жизнь, чтобы обменять Его на Небесный Мандат Великого Цяня на вершине горы Цзюлу, на небесной платформе секты Сюань. Поднялся ветер, фонарь погас, и сердце наполнилось кровью.
В то же время Ши Удуань наконец-то смог разглядеть, что происходит за горой. Вся долина Цанъюнь была окутана облаком черного тумана. Яо всех размеров разбегались во все стороны, спасая свои жизни, дрожа при этом. Глядя сверху, казалось, что туман был особенно плотным в районе пещеры Огненного Лотоса.
Ши Удуань схватил бегущего мимо него оленьего духа-получеловека-полузверя и спросил: «Что случилось с госпожой Бай и небесными лисами?»
Дух оленя был так напуган, что его глаза почти закатились в глазницы, он дрожащим голосом сказал: «Невероятно, лей – линии долины были разорваны божественной молнией, и прямо сейчас просто совпали с часом инь, месяцем инь, днем инь. Кто-то пошел наперекор судьбе и зажег позаимствованные удачей фонари. Великая печать – великая печать раскололась, демоны спустятся на землю!»
Чушь, которую он нес о божественных божествах и демонах-чудовищах, Ши Удуань игнорировал. Не дожидаясь, пока он закончит, он беспокойно спросил: «А как же Бай Ли?»
Дух оленя дернулся, словно не понимая, о ком идет речь. Ши Удуань продолжил: «Она дочь леди Бай, эта Бай Ли...»
Все тело духа оленя содрогнулось, его лицо выглядело так, будто он увидел призрака, он выглядел таким испуганным, что был на грани того, чтобы обмочить штаны — к счастью, его нижняя часть была телом оленя, поэтому он не носил штаны.
Он отчаянно вырывался из рук Ши Удуаня, крича: «Я не знаю, я не знаю!»
А потом он побежал, не оглядываясь.
Ши Удуань топал ногами, двигаясь против бегущих яо, устремляясь все глубже в долину.
Он почувствовал сильный прилив беспокойства — Ши Удуань никогда в жизни не чувствовал себя так неловко, это был почти первый раз, когда он почувствовал страх, но в глубине души он знал, что это было похоже на то, как если бы его дом загорелся, а его жена была внутри. Как бы он ни был напуган, он не мог просто оставить свою жену одну внутри, верно?
И он галантно вышел.
Чем ближе он подходил к пещерному жилищу, тем гуще становился черный туман и тем быстрее билось его сердце. Когда он добрался до входа, его руки и ноги стали ледяными, ноги начали судорожно дергаться, а колени ослабли, когда он шел. Ши Удуань остановился на мгновение, взглянул на птицу Цуйбин, его лицо было белым, как бумага, и сказал птице: «Ты лети вверх, туман в небе тоньше, не следуй за мной»
Птица Цуйбин легонько клюнула его в нос, ведя себя нехарактерно мягко.
Ши Удуань немного опустил руку, призывая: «Иди, быстро»
Но птица словно приклеилась к его руке, она не двигалась, что бы он ни говорил. Он на мгновение встретился с ней взглядом, потом вздохнул и привязал астролябию, зеленое свечение которой постепенно тускнело, к спине птицы. Он принес птицу с собой и побежал в пещеру, крича на бегу: «Маленькая Ли-цзы! Где ты?»
«Маленькая Ли-цзы, ты...»
Слова застряли у него в горле, потому что большой и маленький яо в Пещере Огненного Лотоса повернулись и посмотрели на него. Некоторые из них выглядели как люди, а некоторые были с лисьими лицами, и все они смотрели на него. Царь яо Бай Цзыи стояла в центре с длинным мечом в руке, кончик которого был прижат к чьей-то груди.
Этот человек был привязан к столбу в середине платформы, и на вид ему было лет пятнадцать-шестнадцать. Его белоснежные одежды уже насквозь пропитались кровью, но глаза все равно были открыты, как будто черная как смоль ненависть в его глазах не утихнет, пока последняя капля крови не покинет его тело. Это было зрелище, которое охладило бы сердца любого, кто смотрел на него.
Хотя внешность была другой, лицо было знакомым, и выражение было знакомым до такой степени, что Ши Удуань застыл на несколько секунд, прежде чем понял — это был Бай Ли!
Когда взгляд Бай Ли остановился на нем, это холодное, жесткое выражение лица немного смягчилось, казалось, он был в растерянности.
Ши Удуань не успел задуматься, почему Бай Ли вдруг так сильно вырос, и почему он вдруг показался... немного похожим на человека, потому что по сравнению с ситуацией «мама Бай Ли хочет его убить» они стали легкими, как гусиные перья.
В момент отчаяния его глаза обшарили комнату, но его рот издал немой смешок и сказал: «Айя, это... извини, извини, я был неосторожен и пошел не в то место»