Смерть призывая, умереть не смею
Тэхен настолько ушел в Хосока, что забыл обо всем окружающем его мире и о том, как сильно он любил быть в его центре. Ведь совсем недавно Тэхен был одержим вниманием, он обожал покорять своей красотой и стилем поклонников как в ночных клубах, так и на презентациях дизайнеров. Сейчас понемногу старый Тэхен пробуждается от долгого сна. После нашумевшего в социальных сетях открытия бутика на парня, не переставая, сыплются предложения как от местных предпринимателей в сфере моды и красоты, так и от мужчин, настойчиво зовущих его на свидания. Тэхен, несмотря на попытки матери запретить ему распространяться о своей ориентации, учитывая общество, в котором они живут, и планы Чонгука в политике, открытый гей. Он с улыбкой принимает ухаживания и подарки от новоиспеченных ухажеров, но дальше не идет. Тэхен лучше всех знает, что распространенная теория о том, что клин клином вышибают, в чувствах нерабочая. Нельзя заводить отношения или даже интрижку, будучи все еще влюбленным в другого. Все, что из этого может получиться — разбитое сердце другого человека или одноразовый секс, утром заставляющий ненавидеть себя. Но тусовок Тэхен себя лишать не будет. Они не просто помогают ему отвлечься, но еще являются источником вдохновения, которое сейчас необходимо парню, уже севшему за свою первую официальную коллекцию. Тэхен назвал ее «Лунный свет» и собирается представить миру одежду для вечерних выходов. Сегодня он отправится на очередную охоту за вдохновением, поэтому готовится к вечеринке самой популярной модели страны. Уже три часа как дом Исабеллы выглядит как салон красоты, где под руководством Люси все усердно трудятся над ее боссом. Исабелла абсолютно не против, она рада, что сын не тонет в депрессии, а возвращается в привычную для него жизнь. Исабелла не знает, что депрессия тем и опасна, что может держать в плену, как и запертого в четырех стенах, так и того, кто не лишает себя людского общества и проводит все дни на вечеринках. Тэхен благодарит помощников, брызгает на себя подаренный Хосоком парфюм от Clive Christian и еще раз любуется своим образом. Тэхен в красном костюме, надетом на сетчатую майку, на нем украшения Cartier — притом первые украшения от этого бренда ему дарил Чонгук, но сегодня он надел кольцо Panthère de Cartier, которое ему подарил Хосок на окончание учебы, а браслет Love он купил себе сам на день рождения еще в США. Оставшись довольным своим видом, он подмигивает сидящему в кресле первому Йоде и даже жалеет, что Хосок его таким красивым не увидит. Тэхен с улыбкой слушает комплименты матери, которая никогда не выпускает его из дома, не сказав пару слов о его красоте, и идет к поджидающему его во дворе серебристому Mercedes-Benz SLS AMG. Чонгук не обидится, что брат позаимствовал одну из его любимец. Тэхен только выезжает со двора, как видит подъезжающий ламборгини. Вся уверенность в себе моментально улетучивается, растерявшись, он даже убирает ногу с педали, но авентадор проезжает мимо, и Тэхен приходит в себя. Наверное, Хосок приехал к маме, но обидно, что он даже не попытался его остановить.
Вечеринка проходит так, как и все в ее роде — много алкоголя, дури, красующихся перед друг другом детишек, чьим родителям принадлежит вся страна. Тэхену невыносимо скучно, а еще он понимает, что с этой любовью молодежи носить одинаковое от одних и тех же брендов он и вдохновения сегодня не получит. В итоге он налегает на коктейли, которые, к слову, безупречные, и уже собирается домой, когда видит парней и девчонок из новой компании, с которой познакомился позавчера на презентации альбома одной из местных групп. Они утаскивают Тэхена за свой столик, в итоге для него вечеринка начинается заново. Тэхену даже нравится один из мальчиков, который усиленно пытается привлечь его внимание. Мальчику на вид лет двадцать, у него приятная улыбка, но сразу видно, что он в тусовке новенький, иначе бы и не думал посягать на «снежного короля», который всегда сам выбирает, с кем ему уходить. Микки, как зовут парня, оказывается сыном хорошо известного в городе строительного магната. Тэхену его внимание льстит, он даже разрешает парню брать для него коктейли и пишет свой номер на его запястье. Он думает, что старый Тэхен с ним бы ушел, показал бы ему прелести секса с собой, а удовлетворив свои желания, забыл бы его имя. Этот Тэхен этого делать не хочет. Этот Тэхен хочет только Чон Хосока. К четырем утра компания начинает разбредаться, Тэхен выходит с Микки, обещает ему перезвонить и видит стоящую у его мерседеса ламборгини. Значит, он здесь. Интересно, когда он приехал, как долго сидит и как сильно мучается? Тэхен добавит в его боль щепотку кайенского перца. Он знает, что поступает как мудак, что пользуется в принципе ни в чем не повинным человеком, но он слишком пьян и слишком влюблен, чтобы думать о морали, поэтому берет Микки за руку и ведет его к своему автомобилю. Дверца ламборгини моментально взлетает вверх, и из автомобиля выходит Хосок. Вся эта усиленно старающаяся молодежь, все мальчики и уже мужчины, которые пытались привлечь его внимание, меркнут сразу же, стоит Хосоку появиться на горизонте. Он в костюме, небось еще дома побывать не успел, выглядит, как готовый к прыжку тигр, такой же поступью идет на них, Микки заметно нервничает.
— Я позвоню, уходи, — шепчет ему Тэхен, который не уверен, что Хосок не начнет с него.
Микки исчезает с поля зрения, как и весь остальной мир вокруг, оставляет на пропитанной похотью земле клуба только двоих.
— Выглядишь потрясающе, — первое, что говорит Хосок, который не может увести взгляд от парня. Красный — его цвет, любой цвет — его.
— Благодарю, — усмехается Тэхен, которого ведет в сторону. — Приехал сделать мне комплимент?
— Приехал забрать тебя, — становится ближе мужчина.
— Я и сам могу добраться, — хмыкает Тэхен.
— Я знаю, что ты не умеешь пить и любишь попадать в неприятности.
— Самой большой был ты, — смотрит в упор Тэхен.
— Хочу остаться последней, — усмехается Хосок. — Садись в машину, ты за руль в таком виде не сядешь.
— Так зачем ты приехал? — становится вплотную Тэхен, стряхивает невидимую пыль с его плеч. — Хочешь, я отвечу? Ты боишься, что я уйду с другим. Ты ревнуешь. Приезжаешь сюда и лишаешь меня компании чудесного мальчика на эту ночь, но ночей у меня впереди много, — делает паузу. — А самое главное, ты боишься, что я тебя забыл.
— Этого я не боюсь, — мрачнеет Хосок. — Я ведь тебя не забыл.
— Вы слишком самоуверенны, мистер Чон, — теперь уже играет с его пуговицей на рубашке Тэхен. — Но вынужден вас разочаровать, я уже забываю, а теперь, с вашего позволения, я поеду домой. Один, — он разворачивается, стараясь не споткнуться, идет к мерседесу и чувствует, как земля уходит из-под ног. Буквально.
— Какого черта! Пусти меня! — молотит мужчину по спине брыкающийся на его плече Тэхен.
— Я тебя отвезу, — хлопает его по заднице Хосок, и, несмотря на слабое сопротивление, сажает в машину.
— Ты, блять, почему такой сильный? — давится возмущением Тэхен, оказавшись в салоне ламборгини.
— Пристегнись, — Хосок садится за руль.
— Да пошел ты, — скрещивает руки на груди парень и обиженно смотрит на дорогу. — Меня бесит твоя мнимая забота обо мне! Бесит! — кричит Тэхен и достает сигареты. — Ты ломаешь мое сердце, а потом переживаешь, что я пьяный за рулем. Серьезно?
Хосок молчит. Он рассекает потоки воздуха черным автомобилем и смотрит только вперед. Хосок не хотел ничего ломать, более того, он готов сломать себя, лишь бы сердце Тэхена было в сохранности, но он с этим не справился.
— Когда это закончится? Ты даже Чонгука потерял, но ты все равно гнешь свою линию, — не унимается Тэхен, который уж точно не должен был оказаться в тесном салоне с ним. Это опасно для его пока еще не окрепшего сердца.
— Я никого не терял, ни тебя, ни его, — отвечает Хосок. — Я должен все решить и решу, иначе я точно потеряю, а твоя потеря несовместима с жизнью, Тэхен.
— Перестань, — кривит рот парень. — Чонгук не выбирал выражений, но он ведь прав. Он прав, что я идиот. Что я верю всему, что ты говоришь, а на деле это я у разбитого корыта. Это у меня ничего не осталось.
— Я есть, Тэхен, открой глаза и увидь уже меня, я есть, и я стараюсь, — останавливает на последнем светофоре до дома Хосок.
— Тебя нет у меня, Хосок, — тихо говорит Тэхен. — Ты принадлежишь ей. Тебя взбесило то, что ты видел меня с другим, а представь, каково мне? Я каждую минуту каждого чертова дня вижу тебя с ней у меня в голове. Вы вместе готовите завтраки, вместе спите, провожаете ребенка в школу. Каково мне, Хосок? Каково это — смотреть на того, кого любишь, и видеть его с другой? Я ведь люблю. Я чертовски сильно люблю тебя, — умолкает, прислоняется головой к стеклу и бесцветным взглядом смотрит на дорогу. Хосок заворачивает на их улицу, Тэхен видит гелендваген брата, который если не загнан во двор, значит, что тот скоро уедет.
— Дальше не проезжай, я здесь сойду, — снимает ремень парень, но Хосок останавливает машину рядом с гелендвагеном. — Уезжай, на очередную вашу драку смотреть я не хочу, — тянется к дверце Тэхен.
— Драки не будет, у нас холодная война, — берет его руку в свою Хосок. — Тэхен, пусть сейчас у нас все сложно, но прошу, не забывай, что я тебя люблю.
— Лучше бы не любил, — огрызается Тэхен. — Лучше бы и я никогда тебя не любил. Любить тебя убивает меня. Ты хочешь моей смерти? Или своей?
— Нет, — смотрит на него Хосок. — Я хочу жить, но, оказалось, что жизнь возможна только с тобой. Пока я жив, я ведь могу все поменять. Я хочу, чтобы ты не убивал эту любовь, это все, о чем я прошу. Если у меня не получится, если я проиграю эту битву, я сам ее убью, Тэхен. Обещаю, я избавлю тебя от этой любви, а пока не души ее.
— Мне очень больно, Хосок, — спустя пару секунд многозначительной тишины говорит парень и, прислонившись лбом к его подбородку, прячет жгучие слезы. — Очень. Я должен быть гордым и сильным, но с тобой у меня это не получается.
— Мне тоже, — целует его в макушку мужчина и только потом отпускает.
<b><center>***</center></b>
— Я не успел подготовиться, не думал, что буду в больнице отдыхать, — топчется рядом с уставившимся на дом Чимином Намджун. Они только заехали во двор и ждут Уджи, который отгоняет автомобиль, чтобы он отпер двери.
— Это и есть твоя берлога? — поворачивается к Намджуну растерянный Чимин, и тот кивает. — Хотя, чего я ждал от того, кто называет себя Медведем.
— Чем я не Медведь? — сразу же возмущается Намджун.
— Ты, скорее, медвежонок, — улыбается ему Чимин. — У тебя красивый дом, я думал, что место, где ты живешь, будет выглядеть по-другому, — честно говорит парень.
— Так ты его еще изнутри не видел, можешь разочароваться, — хмыкает Намджун и, взяв его за руку, ведет ко входу. Они оказываются в просторной гостиной, одна стена которой уставлена мини коллекцией ретро автомобилей. На полу застелена шкура медведя, камин, много кожаной мебели.
— Шкура не настоящая, мне Хосок фейковую подарил, сам понимаешь, я люблю животных и против охоты, — оправдывается Медведь. — Я тебя с моими познакомлю, у меня четыре кошки, но они в это время спят на лежаках на заднем дворе.
— Кошки? — смеется Чимин. — Я представлял добермана, ну или настоящего медведя.
— Да брось, я же как панда! — возмущается Намджун. — Суровый снаружи и добрый внутри. А еще я люблю кошек, приду с работы или там со сходки с пацанами, и весь на нервах, а тут они пузо подставят, я поглажу, и жизнь сразу прекрасна.
— Прости, мыслю стереотипно, — тихо говорит Чимин. — У тебя уютно, но это типичное холостяцкое жилье. Ты уверен, что я могу здесь пожить? Я точно не нарушу твой привычный образ жизни? — смущенно спрашивает.
Намджун еще в его первый день в больнице сказал, что он будет жить у него, и Чимин не сопротивлялся, учитывая, что он фактически вышел из дома без ничего и не собирается что-то брать у Хандзо. Чимин и правда влюблен в этого мужчину, а за эти несколько дней в больнице, пока они без умолку общались и фактически жили в одной палате, он только в этом убедился. Намджун ни на кого не похож. Возможно, если бы они встретились при любых других обстоятельствах, то Чимин бы с первого взгляда и не влюбился, учитывая, насколько Медведь внешне далек от образа мужчин, которые ему нравились в прошлой жизни. Но Медведь нашел его, и оказалось, что он и есть тот самый единственный, в котором для Чимина идеально все. Чимин не сомневается, что у них все взаимно. Даже если отбросить все то, что Намджун сделал для него, то, как он смотрит на него, затмевает все действия. Во взгляде Намджуна есть такие новые и будоражащие его чувства, что Чимин не понимает, как он вообще жил до него. Рядом с ним он забывает все плохое, он даже о Хандзо почти не думает, потому что Намджун и его отношение к нему доказывают Чимину, что он нашел своего человека.
— Цыпа, ты будешь жить здесь, даже если я сам здесь жить не буду, — говорит Намджун. — Я могу переехать в квартиру, если тебе некомфортно. Я на все готов, только бы тебе было хорошо. Я, может, и неотесанный мужик с виду, но я понимаю, что ты боишься пока мне довериться, да и времени мало прошло, ты еще не осознал, насколько я очарователен.
— Я буду жить здесь, — прислоняется к его плечу Чимин.
— Тогда пойдем, я покажу тебе твою комнату, а потом познакомлю с Чонгуком, Джеем, Уджи и Китикатом, — сразу же воодушевляется Медведь и ведет его за собой.
— Я со всеми, кроме Кити, знаком, — следует за ним Чимин, не понимая, зачем ему знакомиться с мужчинами, с которыми он уже был в больнице.
— Нет, не с теми, а с моим кошками, — смеется Намджун. — Моих кошек так зовут, а последнюю Алиска назвала, так что она Кити.
— Ты назвал кошек именами друзей? — вскинув брови, смотрит на него Чимин.
— Да, это показывает, как сильно я их люблю, — открыв дверь, впускает его в комнату Намджун и останавливается позади. — Повторю, я не успел подготовиться, начал, как только тебя увидел, но пока не все закончил.
Комната Чимина выглядит как белое пятно на фоне этого мрачноватого дома. Она полностью выкрашена в белый, на занавесках подсолнухи, и покрывало на кровати желтое. Кроме кровати в комнате красивое трюмо, на котором стоят не распакованные пока банные принадлежности, а на полу несколько горшков с орхидеями.
— Значит, дом в таких цветах, потому что ты бурый мишка? — поворачивается к нему Чимин. — А моя кровать с желтым покрывалом, потому что я — Цыпа?
Намджун, радующийся тому, что парень сразу все понял, кивает и показывает ему дверь сбоку.
— Гардеробной пока нет, но я на ногах, и значит через день-два все будет.
— Мне нравится, правда, — солнечно улыбается ему Чимин. — Мне все нравится, но больше всего то, что я чувствую себя с тобой, как дома. Мне странно такое говорить, потому что у меня никогда не было дома, но мне кажется, это именно то чувство.
— У меня дом был и есть, но в тебе я нашел нечто большее, — осторожно целует его в макушку Намджун. — Располагайся пока, скоро привезут вещи, которые мы выбирали в больнице. А я поеду к Чонам, еще раз выражу им благодарность, что со всем разобрались, и подарки отвезу.
— Я буду ждать, — Чимин провожает мужчину до порога, а потом, вернувшись к себе, размещает цветы на подоконнике и открывает коробки.
Когда год за годом в ответ на все свои надежды получаешь грубую и холодную реальность, начинаешь убеждать себя в том, что это и есть то, что предначертано тебе. Чимин с этой мыслью и сросся, он не просто потерял надежду, он убедил себя, что он хорошего не достоин. Он искал семью и дважды попал в капкан — один раз к женщине, которая фактически и толкнула его в руки десятка других мужчин и превратила в красивую куклу без права на слово. Второй же раз он угодил в лапы своего чудовища, в котором думал наконец-то обрести так им желанные уют и тепло. Чимин перестал искать и надеяться, смирился с судьбой, и тот, кто, оказывается, способен заменить ему всю семью, сам его нашел. Намджун зашел к нему в палату и принес с собой свет, и Чимин готов идти на него до конца своих дней.
<center>***</center>
Испокон веков люди романтизируют любовь, всеми способами доносят до каждого новоприбывшего на эту бренную землю мысль, что она — самое главное в жизни. Любовь — это апогей всех человеческих достижений, именно то, что невозможно затмить остальным. О той самой воспетой поэтами единственной любви мечтает, наверное, каждый второй мальчик и девочка. Тэхен не видит ничего постыдного в том, что мечтал о такой же, что сделал главной целью именно ее. Он ее даже встретил, отдал все сердце без остатка, но не учел, что не во всех историях бывает хороший конец. Его история любви разбилась о реальность, в которой есть долг и выбор человека, в данном случае, Хосока, и он ничего не может с этим поделать. Он ее попробовал, он ею же отравился, но если в любви человеку решать и контролировать сложно, это не значит, что он не может делать это в остальном. В данном случае, справиться с ее последствиями. Тэхен снова влюблен, да эта влюбленность и рядом не стоит с его главной одержимостью, но он чувствует жизнь и понимает, что на верном пути. Тэхен нашел отдушину в любимом деле, в том, что его не бросит, другую не выберет, и полностью зависит от него самого. Тэхен, как одержимый идеей человек, запер себя на втором этаже бутика и отлучается только поесть. Последние дни он даже домой не едет, спит здесь же на диване, а с первыми лучами солнца снова садится творить. Тэхену нравится это новое чувство независимости. Нравится быть тем, кто способен сам решать, какой будет его жизнь, пусть тот, кого он хотел в ней видеть, и не с ним. Он дарит счастье себе и еще десятку людей, которые, впервые примерив его одежду, говорят, что нашли именно то, что искали. Тэхен дает им возможность чувствовать себя увереннее и хочет, чтобы его одежда разговаривала. Он видел блестящие глаза женщин, примерявших его наряды, и вкладывает в них всего себя. Тэхен уже нарисовал и отправил в цех дизайн десяти платьев, которые частично шьет и сам, и мечтает когда-то иметь возможность на большие коллекции. Тэхену нравится новая глава жизни, не так сильно, как нравилась та, что была, пока он не узнал о свадьбе Хосока. Не так, как нравится он. Пусть он болен, изнутри покрыт шрамами любви, которой не суждено, снаружи у него все хорошо. Он цветет и пахнет, зажигает в ком-то желание, в ком-то вдохновение, дарит этому миру себя, взамен забирает только эмоции. Тэхен не прекратит любить Хосока, но благодаря ему же он и творит. Эта любовь из Тэхена вылезает цветами, которыми он украшает платья, кружевами и вышивкой, струящимися тканями, в которые он ее облачает — она творит для всех и уничтожает его. Хосок шлет цветы раз в неделю, Тэхен держит их в вазах до последнего, смотрит на то, как они увядают, ждет, когда и его любовь увянет. Но Тэхен — большой мальчик, он знает, что не увянет, что этот куст надо вырвать с корнем, хотя тогда он потеряет не только то, что его уничтожает, но и то, что вдохновляет. Любовь — это и есть двигатель, который часто путают с тормозами. Важно вовремя переключиться, и если дать этому саду внутри цвести не для того, кто его посадил, он может принести успех, ведь лучшие картины, музыка, одежда создавались из любви, во имя любви. Поэтому его платья и разговаривают. Они рассказывают о любви самой настоящей и, как это часто присуще такой, несчастной.
<b><center>***</center></b>
Хосок по просьбе Исабеллы помогает ей с делами в офисе, а потом с удовольствием принимает ее предложение съездить на постановку детей, чье образование будет оплачивать фонд имени Джехе. Хосок готов помогать, ездить куда угодно, лишь бы не возвращаться в свою квартиру или, что еще хуже, не ехать к Море, которую с каждым днем ему все тяжелее выносить. Он постоянно ругает себя, что так нетерпелив к беременной девушке, но потом вспоминает, что дело ведь и не в гормонах, она всегда была такой, это Хосок тогда был другим. В этом Хосоке месяцами собирается в ком обида и злость, и его выводит из себя абсолютно все. Он ненавидит жизнь, в которую себя загнал, и эта ненависть выливается и на всех, кто его окружает, но своего апогея это раздражение достигает именно рядом с Морой. Поэтому лучше не провоцировать взрыв, держаться подальше от той, кого он совсем скоро должен будет поклясться защищать. Дети на сцене зачитывают сонеты Шекспира, Хосок почти ничего не слушает, он все глубже тонет в мыслях, от которых, оказывается, ни одно мероприятие не спасет.
«Смерть призываю я — невмоготу
Мне видеть торжество неправой силы,
Достоинство, что ввергли в нищету,
И Веру, что обманом подкосили...»
Хосок, который поймал краем уха отрывок, усмехается. Он взрослый мужчина, который преодолел столько трудностей, никак не может справиться с тем, что ему навязали. Возможно, раньше Хосок и не осознавал весь масштаб катастрофы, которая накроет его в будущем, и, только оставшись с ней лицом к лицу, понял, что не потянет. Он словно стоит перед нескончаемой стеной — не обойти и не пройти. Самое ужасное, что построил ее он сам, собственными действиями и словами довел до того, что она стала уже идти на него. Да, слово отцу Море давал не он, но неужели он не может его нарушить, если на кону буквально стоит его жизнь?
«Смерть призывая, умереть не смею: Любовь сгублю кончиною своею».
Для Хосока уже стерлись различия между смертью и жизнью, он не понимает, чем его напугает забвение, если, будучи здесь и сейчас, он уже ничего не чувствует. Хосок не должен быть слабым, ему это и не положено, но его пугают мысли, что он правда хочет умереть, лишь бы не жить той жизнью, которую живет сейчас. Все, что у него есть — это любовь, и неужели это и есть его участь — пожертвовать всем, даже ей, ради слова, принципов, чужого мнения? Всю свою жизнь он и так шел на поводу своей семьи и общества, которое гораздо навязывать свое мнение, а в случае, если человек выбирает себя, то сразу называет его эгоистом. Так может, эгоизм — не есть то самое зло, которым его называют? Хосок любит татуировку под ребром «memento mori» (помни о смерти), но ведь сразу под ней у него есть тоже не менее любимая татуировка «memento vivere» (помни жить). Так может, пора ему вернуть веру в то, что, набивая на себя, он оставлял, как напоминание. Хосок не отказывается от ребенка, никогда не откажется, но зачем ребенку отец, который настолько слаб, что не в силах пойти против судьбы? Чему его научит такой слабак?
Хосок аплодирует, пропустив почти все выступление, и после того, как подвозит Исабеллу, едет к дому родителей Моры. Когда человек на грани и он это чувствует, терпеть и все равно идти по выбранной линии — самая большая ошибка. Выбор дается не всегда, и порой его нужно создать самому. Хосок уже на этой грани, и он это осознает, потому что несмотря на все плохое, что у него происходило в жизни, он никогда не приравнивал ее к смерти. Он может ближайшие лет пятьдесят жалеть о том, что ничего не сделал, и возвращаться в дни, когда он все еще мог. А может поставить наконец-то себя и свои интересы выше интересов остальных и даже в случае неудачи знать, что он хотя бы попробовал. Даже не ради Тэхена, а именно ради себя. Человек, который не в состоянии спасти себя, никогда не спасет другого. Они оба пойдут ко дну. Хосок все равно будет отличным отцом, и первое доказательство этому — его честность. Он не любит мать своего ребенка, он отравляет жизнь их обоих тем, что пытается изображать с ней семью. Он надеется, что ребенок это поймет, но если не поймет, и как все остальные будет считать его подлецом, Хосок от него не откажется и до последнего будет рядом с ним. Хосок заходит в дом тестя как раз к кофепитию, кивает бросившейся к нему Море и, подойдя к главе семейства, сразу переходит к делу.
Спустя полчаса ламборгини проносится по улицам города и, выехав к набережной, сбавляет скорость. Хосок паркуется у причала, откидывается назад и делает вдох, не чувствуя крошки стекла, впивающиеся в его легкие. Он это сделал. Он сказал, что свадьбы не будет. Было много криков, синяк на его скуле, а еще больше слез, но Хосок дышит, он делает вдох и чувствует, как кислород, которого он сам себя лишил, наконец-то насыщает кровь, и думает об улыбке, ради которой умер бы прямо сейчас. Он сказал Море, что даст ребенку свою фамилию, что он будет весь на нем, что публично извинится, если надо, выплатит любую компенсацию, сделает все, что она захочет, но сам он принадлежит другому человеку. Сказал все как есть, честно, имен не называл. Тэхену он пока рассказывать не будет, пусть сперва семья Моры оправится, и отец объявит своим, только потом. Хосок уже один раз позволил ему рано обрадоваться и разбил его вдребезги.
<b><center>***</center></b>
Грант уехал, но он пишет Юнги каждый день, и они общаются, как только парень заканчивает работу. Юнги нравится это общение, которое не просто отвлекает его от гнетущих мыслей, но и в каком-то смысле вдохновляет, потому что Элиот — личность разносторонняя, и он, сам того не зная, учит Юнги стараться быть таким же. Элиот большой поклонник театра, он с таким воодушевлением рассказывает ему о последних постановках, что Юнги тоже решает как-нибудь дать шанс этому виду искусства. Элиот любит путешествовать, и оказывается, именно путешествия еще больше раскрывают его талант как шефа. По словам Гранта, он считает шефов своей страны консервативными, поэтому восхищается французскими, и основную школу прошел именно там.
«Соединение новых техник и ингредиентов — это именно то, что должно тебя интересовать и что может сделать тебя особенным. Ты можешь приготовить классическое блюдо, но, внеся в него что-то новое, ты сохранишь и классику той кухни, и подпишешь блюдо своим именем».
Грант, у которого четверо детей от двух браков, сильно привязан к старшей дочери и часто путешествует именно с ней. Юнги даже через его сообщения чувствует эту особую связь со своим ребенком и грустит, что ему такой уже не получить. Чонгука Юнги теперь видит только по новостям. Вчера у парня был выходной, они ходили с Принцессой в парк аттракционов, потом Юнги слушал лекцию о том, почему на самом деле вымерли все динозавры. По мнению Принцессы, они все переехали на другую планету, так как тут тесно. Юнги обожает проводить с ней время и понимает, что только с этим чистым душой ребенком он полностью расслабляется и снимает маски, которые вынужден носить даже дома. Грант обещал прилететь в среду, говорил, что у него тут тренинг, но чем больше они общаются, тем больше Юнги кажется, что у них разный интерес в друг друге. В любом случае, Юнги на этом не зацикливается. Грант симпатичный успешный мужчина, но отношения — это последнее, что нужно парню на данном этапе его жизни. Он помнит слова Фукушу и твердо знает, чего хочет — Юнги добьется успеха, он докажет себе, что способен на большее, чем быть сыном Мин Нагиля или бывшим Чон Чонгука. Юнги наконец-то свободен от тирана отца, от общества, чье мнение тот так усердно пытался ему навязать, даже от любви, уже не держащей его в рамках мечтаний о призрачном будущем. Юнги начинает новую жизнь, и лучше ей ему понравится, ведь иначе он готов к еще десятку таких новых начал.
За три дня до прилета Гранта Юнги получает сразу два предложения от двух разных ресторанов высокой кухни, и когда он делится с ним об этом, то понимает, что это Грант его порекомендовал. Юнги чувствует огромную гордость за себя, ведь не важно, что он знаком с известным шефом, в этом бизнесе одними связями на плаву не останешься, потому что умение нужно доказывать руками. Юнги предложения отклоняет, он не собирается кусать руку, кормящую его. Минхао создал для него все условия, отдал кухню в его распоряжение и даже позволил внести изменения в меню. Более того, Минхао спас его когда-то, а Юнги никогда не был неблагодарным. Пока он постарается максимально принести пользу своему шефу, а со временем, конечно, будет думать о реализации своей главной мечты — о своем ресторане. Дела у Юнги и правда идут замечательно, подписчиков в тиктоке уже миллион с хвостиком, на парней сыпятся предложения о сотрудничестве, доход с рекламы с каждым днем растет, а из-за подарков, которыми задаривают их с Трэвисом, очень многое им не приходится покупать. Трэвис все-таки начал реализацию идеи украшений с маками, он уже договорился с поставщиком в Китае и приступил к чертежу коллекции. Именно благодаря их общим успехам в социальных сетях и стабильному доходу Юнги уже не так страшно за свое финансовое положение, и они вместе с Трэвисом решают подыскать более комфортное жилье поближе к центру. Так как эти дни, учитывая количество гостей Минхао, Юнги сильно загружен на работе, поисками квартиры занимается Трэвис и постоянно скидывает ему варианты, которые они потом обсуждают вдвоем. Помимо этого, Юнги смог перевести Фукушу небольшую часть своего долга за залог.
Сегодня Юнги не посылает курьера к Сокджину, а решает сам занести им ужин и попробовать еще раз с ним поговорить. Юнги сильно не хватает брата, но в то же время ему хочется посоветоваться с ним. Сокджин всегда был умнее и опытнее в бизнесе, и Юнги в последние дни всерьез задумывается написать бизнес план к открытию своего будущего ресторана. Пусть сейчас у него нет возможностей это сделать, но мечту нужно визуализировать, дать ей почувствовать себя не просто мечтой, и поэтому Юнги очень хочет начать хотя бы с этого. Дверь парню открывает Дилан и, поблагодарив его за ужин, зовет внутрь. Сокджин, который, видимо, недавно вернулся с работы, все еще продолжает ее по телефону. Юнги проходит к дивану, здоровается с сидящими за столом девочками и ждет, когда брат закончит.
— Хорошо, что пришел, — идет к удивленному его словами парню Сокджин. — Я думал, завтра после работы к тебе в ресторан зайду.
— Зачем? — растерянно спрашивает Юнги.
— Нельзя мне брата увидеть? — усмехается Сокджин и садится рядом.
— Ты больше не зол на меня? — спрашивает Юнги.
— Я зол, — кивает Джин, — но не только на тебя. Я зол на отца. На себя. На весь мир. И я больше не хочу быть злым, Юнги. Я устал от этих негативных чувств, и устал притворяться, что я могу без тебя. Ты — моя семья, поэтому прости мне мой эгоизм. Ты сделал ошибку, но сколько их делал я.
— Ты же вообще никогда не ошибаешься, — смеется Юнги, у которого словно груз с плеч сошел.
— Ты слишком хорошего мнения обо мне, — ерошит его волосы старший. — Поужинаешь с нами?
— С удовольствием.
Сокджин все-таки понял одну важную мысль — он может продолжать обижаться на брата и отстраняться, пока они окончательно не потеряют связь, или может признать то, что никто из них не идеален, и начать заново строить свою семью. На самом деле, огромное влияние в этом всем на него оказал Дилан. Сокджин живет с ним и многому у него учится. Он видит, как Дилан ведет себя с сестрами, как, несмотря на все трудности, ставит их во главе всего, и вспоминает, как и он сам любит брата. Юнги прав, Чонгук отнял у них почти все, но отнять у него брата Сокджин ему не позволит.
Юнги проводит замечательный вечер у брата и Дилана. Он словно чувствует себя в большой и дружной семье и поражается тому, что они не смогли создать ее в собственном доме. Юнги не может не замечать всю ту нежность и любовь, с которыми Сокджин смотрит на Дилана, и несмотря на подколы от последнего, видит то же самое и от него. Юнги уже и сам любит Дилана, ведь невозможно не любить того, кто делает счастливым твою кровь и плоть.
<b><center>***</center></b>
Грант прилетел в столицу на тренинги и на открытие нового ресторана, куда Юнги впервые за столько месяцев работы у Минхао получил приглашение. Это означает, что в этот раз Юнги не нужно никого просить, приглашение прислали на его имя на работу. Юнги очень рад удостоится такой чести, и пусть он, как и договаривались, не успел встретить Гранта в аэропорту, они увидятся на открытии.
Юнги выбирает для мероприятия бордовую атласную рубашку и черные брюки свободного кроя и, вызвав такси, отправляется в ресторан. Грант встречает его прямо у входа, целует в щеку и, взяв за руку, начинает знакомить с гостями. Юнги в своей стихии, он обожает места, где изысканная еда и люди, которые ее создают. Удивительно, но с ним хотят общаться. Оказывается, многие следят за тиктоком Трэвиса и ждут именно рубрику с ним и с его едой. В разгар вечера ему пишет Трэвис, что знаменитый фуд-блогер с почти тридцатью миллионами подписчиков залил на свою страницу видео с ужина, на котором Юнги, и отметил самого парня, подписав, что отдыхает с «легендой». Юнги с трудом удается успокоить разошедшегося по телефону друга. У Гранта сегодня подряд два мероприятия, поэтому он собирается уйти раньше и зовет Юнги с собой. Парень соглашается, они берут снова по шампанскому и выходят на балкон в ожидании автомобиля.
— Твои глаза светятся, — улыбается Элиот, поднося бокал к губам.
— Значит, мне больше не наливать, — смеется Юнги.
— А мне нравится, как они блестят, — он становится еще ближе, Юнги напрягается, его пугает, что если Элиот сделает следующий шаг, то это, скорее всего, испортит их так ему нравящиеся отношения.
— Элиот, — шумно сглатывает Юнги, уловив, как изменился взгляд мужчины.
— Я не летаю на открытия не моих ресторанов, обычно могу послать подарок, но мне нужен был повод, — тихо говорит Грант и касается его сжавших бокал пальцев.
— Я так и понял, — прикусывает губу Юнги, лихорадочно придумывая, как ему деликатно уйти от того, что будет дальше.
— И как я спалился?
— Еще не прилетев. Твои сообщения были слишком частые и подробные для того, кто пишет просто своему протеже, — честно отвечает Юнги.
— Черт, надо прекращать, — усмехается Элиот.
— Напротив, мне нравится наше общение, — не лжет Юнги и не успевает среагировать, когда Элиот, нагнувшись, целует его. Вся несколько секундная подготовка летит в тартарары, потому что Юнги немного пьян, а Элиот целуется хорошо. Юнги даже прикрывает веки, хочет распробовать поцелуй, проверить свои ощущения, ведь с момента прилета на родину единственный, с кем он целовался, был Чонгук. Он отвечает на поцелуй, но слушает себя, пытается понять, умеет ли чувствовать, остался ли хоть один цветок на этой выжженной пустыне эмоций после Чонгука, и получает ответ. Чужие губы на его губах — Юнги не чувствует ничего.
— Наверное, слишком рано, — отстраняется Юнги и стыдливо прячет глаза.
— Тебе нечего стесняться, напротив, я уважаю твою честность, — отступает мужчина. — Начну заново и издалека.
— Ты никогда не сдаешься? — улыбается ему Юнги.
— Только если ты сам попросишь.
Юнги молчит, ничего не говорит. Неловкая тишина действует на нервы, Юнги не знает, как ему ускользнуть, а потом замечает стоящего у арки Тэхена. Вечер испорчен, Юнги уже не собирается идти на второе мероприятие с Грантом, поэтому он решает использовать Тэхена, как причину. Он говорит мужчине, что хочет поговорить со старым знакомым в зале, просит его ехать на второе открытие одному и провожает его к двери. Тэхен — просто предлог, Юнги не собирается с ним разговаривать, тем более, у них это взаимно, поэтому он идет к бару и, попросив себе водки с джин тоником, садится за стойку.
— Мне то же самое.
— Ты не подойдешь, загнешься, — закатывает глаза Юнги, увидев примостившегося рядом Тэхена. Чон Тэхен, как и всегда, блистает, Юнги не может игнорировать тот факт, что внимание большинства присутствующих на этом красивом парне. Даже бармен, минуту назад обслуживавший его, смотрит на Тэхена взглядом, в котором можно прочитать все семь грехов разом.
— Я собирался уходить, но увидел тебя и решил, почему бы не пообщаться со старым другом, — пожимает плечами Тэхен, который уже навеселе.
— С бывшим, ты хотел сказать.
— Да похуй, — отмахивается Тэхен. — Как у тебя дела? Судя по тому, что я видел на балконе, очень хорошо. Это же Элиот Грант? Респект, давай чокнемся, ты сосался с самим Элиотом.
— Прекрати, — бледнеет Юнги, сам не понимая, чего так реагирует, учитывая, что никому отчитываться не должен. Он даже сам порой забывает то, что пытается вбить Чонгуку в голову.
— Да не ссы, я никому не скажу, — заверяет его Тэхен. — «Никому» предполагает моего грозного брата, — смеется. — И как? Понравилось хоть? Лучше Чонгука целуется?
— Мне, думаешь, не плевать, скажешь ли ты ему или нет? — кривит рот Юнги.
— Думаю, нет, иначе бы он не уехал один, — ставит его на обе лопатки простой истиной Тэхен.
— Ты сам как? — уходит от неприятного ему разговора Юнги.
— Уже получше, шью новую коллекцию, весь в делах, — загораются глаза Тэхена.
— Ты молодец, развиваешься, занимаешься любимым делом, — искренне говорит ему Юнги, который следит за парнем с левого аккаунта и знает все последние новости.
— Не отстаю от тебя, ты ведь и сам не робкий малый, — улыбается ему Тэхен.
— Мы реально друг другу комплименты делаем? — Юнги просит бармена повторить им выпивку.
— Мы с тобой всегда были похожи, даже чересчур, — говорит Тэхен. — Это нас и притягивало, это и отталкивало.
— Неправда, ты всегда был геем-истеричкой, одержимым вниманием, — хохочет Юнги.
— Я просто никогда не умещался только в один образ и имел несколько, — кивает Тэхен. — Но суть у нас одна, может, поэтому и дружили.
— Чудесные были времена, — вздыхает Юнги, вспомнив детство. — Давай номер, и, если что, заходи ко мне поесть в Бальтазар.
— А ты не зол на меня? Я ведь тоже из тех, кто посадил твоего отца, — хмурится Тэхен.
— А я из тех, кто посадил твоего, да и злюсь я только на двоих из твоей семьи, — бурчит Юнги.
— Я на пятой тусуюсь, у меня бутик там, приходи, покажу тебе, какую красоту шью, — воодушевляется Тэхен.
— Приду, одеваться ты всегда умел, так что, может, и мне что подберешь, — говорит Юнги.
— Кстати, я на твой тикток подписан, — вспоминает Тэхен. — В готовке я не смыслю, но мне нравится то, как вы с Трэвисом базарите на фоне.
— Это чертовски приятно.
— Будем, — чокается с ним Тэхен. — Сошью специально что-нибудь для тебя, и на следующем видео будешь в этом готовить.
— Корыстная ты задница, — качает головой Юнги. — У меня реклама недешевая.
— Я заплачу, — заверяет его Тэ.
— Ладно, первую сделаю бесплатно по старой памяти, — парни обмениваются телефонами, и расходятся по своим делам.
<b><center>***</center></b>
— Что ты делаешь? — Дилан перепрыгивает через мешки со штукатуркой и ведро с растворителем и удивленно смотрит на Сокджина, футболка которого испачкана белой краской.
— У меня выходной, дети на занятиях, Кая с бабушкой поехали к твоей тете, а я решил, что раз я пока не в состоянии купить нам дом, я сделаю этот красивым, — с гордостью заявляет мужчина, размахивая лопаткой для штукатурки.
— Ты хоть кисть в руках когда-нибудь держал? — с опаской спрашивает Дилан.
— Интернет мне в помощь, — показывает ему планшет Сокджин. — Я правда изначально хотел вызвать рабочих, но вспомнил, что я бедный, и решил учиться. Ты до вечера свободен? Не хочу тебе мешать, поэтому, пока я буду выравнивать стену у девочек, ты поспи здесь. Обещаю не шуметь.
— Нет уж, я такое не пропущу, — с ухмылкой заявляет Дилан. — Кто бы знал, что ты такой...
— Сексуальный, — подмигивает ему Сокджин и, видит бог, он прав. Он в серой старой футболке Дилана, которая ему явно мала, и в джинсах, которые парень видит на нем впервые. Сокджин за все время их знакомства не вылезал из дорогих костюмов, и не то, что бы Дилану это не нравилось, но и без них мужчина слишком хорош.
— Ага, секси рабочий, — смущенный Дилан подходит ближе и тянется за валиком. — Ты столько делаешь для дома, я тоже хочу помочь.
— Ты работаешь не меньше меня, — не дает ему валик Сокджин и, обхватив за талию, тянет на себя. — Поэтому ты пойдешь отсыпаться, а я или разрушу этот дом, или создам красоту.
— Так, говоришь, дома никого нет? — заговорщически подмигивает ему Дилан, который точно тратить время на сон не собирается.
— Именно это я и говорю, — шепчет ему в губы Сокджин и, отбросив инструменты, обхватывает ладонями его лицо и целует.
Они живут вместе столько месяцев, и целовались всего пару раз, потому что никогда не бывают одни. Дилан изнывал все это время из-за желания прикоснуться к нему, и он твердо знает, что оно взаимно, ведь пусть Сокджин никаких попыток коснуться его при других не делал, его взгляд всегда говорил за него. Более того, Дилан настолько привык спать на этом тесном для двоих диване, уткнувшись в его бок и обязательно переплетая их пальцы, что он боится, что если сложится так, и Сокджин уйдет, он больше никогда не сможет заснуть. Дилан отвечает жадно и горячо, позволяет Сокджину уложить себя на диван и лечь сверху. Каждую ночь до сна оба сгорают от желания — один боится этих желаний, а второй боится поторопиться, но сейчас их не остановить. Дилан поднимает руки, и его пропахшая кофе толстовка после смены в кафе сразу отлетает в сторону. Сокджин покрывает поцелуями его горло, ключицы, не дает ему и пошевелиться, заставляет Дилана слепнуть из-за вспышек перед глазами. Дилан помогает ему снять футболку и наконец-то делает то, о чем мечтал все это время — он молча поглаживает его бицепсы, эти накачанные плечи, живот с кубиками, и не может скрыть восхищения.
— Мне кажется, что у меня, как говорит мой друг, дэдди ишюс, — шепчет ему в губы Дилан. — Я схожу с ума от того, что ты такой большой и сильный, а еще и ремонт делаешь, — прикусывает губу парень.
— Я не против, что у меня такая детка, — скалится Сокджин. — Была бы у нас машина, я бы в ней без футболки копался, тебя бы соблазнял.
— В зубы получишь, — шутливо толкает его в плечо Дилан.
— Обязательно, но сперва пострадает твоя задница, — не дает ему больше двинуться Сокджин и глушит его возмущение в поцелуе.
— Делай, что хочешь, только не прекращай, — молит Дилан, которого придавливает к самому ядру земли от накрывших его новых чувств.
Сокджин сжимает его бедра, оставляя следы пальцев на них, покусывает его острые плечи, царапает бока. Он растирает свою любовь на нем, то легкими как взмах крыльев бабочки поцелуями, то оставляя ожоги, которые, покраснев, выводят на парне его имя. Он давит на его плоский живот подушечками пальцев, разводит на нем ладони, обхватывает обоими тонкую талию, уговаривает себя не срываться, не сломать такую красоту, которая сама подарила ему себя. Тело Сокджина — это клетка, в которой беснуется проснувшееся в ту встречу на парковке неистовое желание, и прямо сейчас ее прутья гнутся. Дилан понятия не имеет, как он действует на него, как совмещает в себе два абсолютно разных желания, огонь которых сжигает Сокджина живьем. Сокджину хочется спалить и его в нем, в то же время ему хочется быть нежным, осторожным, не дать ему пострадать, уберечь от своего безумия. Дилан эту борьбу в нем видит, поглаживает его спину, повторяет, что он готов, что он сам этого желает, и в Сокджине эта клетка крошиться начинает. Он разворачивает его спиной к себе, вжимает лицом в покрытие, Дилан выгибается, позволяет заламывать свои руки. Сокджин шлепает его задницу, затянутую в джинсы, и мат от парня его только подстегивает. Он сдирает с него штаны с бельем, Дилан в панике взглядом проверяет запер ли дверь, и выдыхает. Он лежит под ним голым, без возможности взять все в свои руки, но не чувствует страха и беззащитности, он знает, что Сокджин его не обидит, знает и хочет стать ближе, отдаться ему и сделать его своим. Сокджин его отпускает, Дилану внезапно холодно и одиноко, он даже закрывается, но мужчина возвращается, вновь берет его в свою власть, и парень понимает, что он вставал за детским маслом.
— Я могу удовлетворить тебя без боли, а больно будет, я не хочу тебе лгать, — хрипло говорит Джин, не уставая сминать его уже ноющие губы в поцелуе.
— Я хочу, потому что это ты, — шумно сглатывает Дилан, и Джину больше спрашивать не надо.
Сокджин не лгал, несмотря на то, как хорошо он его растягивал и позволил ему кончить от своей руки, Дилану чертовски больно. Дилан пихает в рот рукав поднятой с пола толстовки и думает, что он не выдержит, что это не закончится, но боль начинает понемногу отступать, и через пару минут он уже снова просит не останавливаться. Они оба взмокшие, расцарапанные и искусанные занимаются сексом на диване посередине комнаты, забывают о мире за ее пределами. Сокджин двигается осторожно, но Дилан сам нетерпелив, он то громко матерится, то стонет, уткнувшись лицом в локоть, подмахивает ему, подстраивается. Сокджин крепко держит его за бедра, Дилан максимально прогибается в спине, заставляет мужчину сходить с ума от открывшейся перед ним картины. Он целует его в лопатки, поцелуями глушит секундную боль от максимально глубокого толчка. Дилан больше ничего не делает, он как пластилин в его руках, подстраивается, принимает, но Джину от него ничего и не надо, он просто есть — такой разгоряченный, голый и жадный до ласки, что у мужчины в глазах от удовольствия темнеет. Они кончают в этот раз одновременно, Джин его не отпускает, валится вместе с ним на диван и, крепко прижав его к груди, целует в мокрые волосы и снова извиняется.
— Я мужик или кто? Думаешь, боль не потерплю? — еле слышно бормочет обессиленный парень и утыкается лицом в его мокрое плечо.
— Больно бывает всем, в боли нет ничего постыдного, но я бы не хотел быть тем, кто тебе ее причиняет, — с нежностью в голосе говорит Сокджин.
— Ты — моя первая любовь, Сокджин, и мне страшно, потому что говорят, что первая — незабываемая, — бурчит Дилан.
— Я хочу остаться рядом с тобой и быть последней, — целует его мужчина. — Как и ты будешь последней любовью для меня.
— У тебя было много партнеров? — внезапно спрашивает и знает, что ответ сделает ему больно, что он совершает ошибку, спрашивая о прошлом, да и то, как они занимались любовью, как этот мужчина сводил его с ума, уже отвечает на этот вопрос. Надо просто уточнить.
— Между нами одно правило — мы всегда честны, так что, да, их было много, но так хорошо мне никогда не было, — отвечает Джин, продолжая гладить его бедро.
— А почему расставались? — не останавливается Дилан.
— У меня не было постоянного партнера, — облокотившись, смотрит на него Сокджин. — Я не хотел. Были девушки, были парни, в последние годы в основном парни и были, но все эти связи были на одну ночь. Более того, я покупал секс.
— Ужасно, — кривит рот Дилан.
— Секс не доставлял мне удовольствия, поэтому я покупал тех, кто был готов поиграть, — Сокджин сам поражается тому, насколько его жизнь поделилась на до и после.
— Но сейчас же доставил? — хлопает ресницами Дилан.
— Тогда же я не знал, что секс с любимым человеком — это ярче всех игр и дури, под которой можно трахаться, — усмехается Джин. — Секс с тобой — это другое. Никогда не сравнивай себя ни с кем. Мне кажется, я умер на этом диване и возродился. Тот секс был моей грязной тайной. Если бы кто-то в моей тогдашней тусовке узнал, что ярый гомофоб сам гей, то это доставило бы мне проблемы. Это я еще про отца и партнеров не говорю. Общество, в котором мы живем, твердит о толерантности, но, на самом деле, от толерантности у них только слова. А я слишком много значения придавал чужому мнению, и самое ужасное, что я тогда этого не понимал.
— Странный ты тип, — успокаивается Дилан.
— Меня воспитали тем, кто никогда ни в чем не должен уступать, тем, кто всегда побеждает и всегда доминирует, — говорит Джин. — Тогда я на этом не зацикливался, и только сейчас, благодаря всему, что ты открываешь во мне, я начинаю знакомиться с самим собой. Я не понимал, что это все в моей голове, что даже к тому, что должно доставлять взаимное удовольствие, я относился как к борьбе, где я обязательно должен победить. Поэтому, я не хочу называть то, что было до тебя, сексом. Это были игры.
— А какие игры? — спрашивает внимательно слушающий его парень.
— Хулиганить хочешь? — шлепает его по заднице Джин.
— Вдруг мне наскучит обычный секс, — пожимает плечами Дилан.
— Диди, ты только что потерял девственность, — усмехается Джин.
— Но если что, ты же научишь?
— Я сделаю все, чтобы тебе не наскучило, — целует его в лоб Джин. Полежав еще пару мину, парни нехотя отпускают друг друга и идут по очереди в душ, второй стоит на стреме.
<b><center>***</center></b>
Все утро Чонгук встречался с избирателями, потом дал небольшое интервью, и сейчас, приехав в офис компании, первым делом идет в кабинет матери. Исабелла снимает очки, заметив вернувшегося сына, и, попросив им обоим кофе, еще около часа обсуждает с ним дела. Закончив с насущными проблемами, Чонгук собирается на встречу в министерстве юстиции, Исабелла предлагает присоединиться к ним.
— Почему бы тебе не поехать домой, отдохнуть, а потом погулять с внучкой, — поражается трудолюбию матери Чонгук.
— На том свете отдохну, а с министром Чхве интересно побеседовать, тем более, что нам такой друг всегда нужен, — не терпит возражений Исабелла. — Кстати, его дочь — Камилла — с тебя глаз не сводила на последнем приеме.
— Неужели ты едешь сводничать? — усмехается Чонгук.
— Ни в коем случае, но признай, Камилла очень красивая и умная девушка, почему бы тебе не позвать ее на кофе?
— Потому что она меня не интересует, — отрезает мужчина.
— Чонгук, ты молодец, ты столького добился, но ты ведь знаешь, в нашем мире лучше иметь прочные связи с людьми, чье слово весомо, — осторожно говорит Иса. — Речь не о Камилле даже, просто присматривайся, найди себе достойную пару, и это укрепит твое положение.
— Мама, не хочу тебя обижать, но прошу, в мою личную жизнь не вмешивайся, — с нотками раздражения в голосе говорит Чонгук. — Мне важен мой успех в политике не меньше тебя. Я делаю это не ради твоих амбиций и уже не ради отца, долг которому я вернул. Я делаю это ради себя. Я хочу обладать властью не просто через деньги, но и через свой голос, поэтому позволь мне самому решать, как я в итоге этого всего добьюсь. Через постель я ускорять свой путь не буду.
— Я же любя, сынок, — подходит к нему женщина. — Я знаю, что у тебя вот уже столько лет длящаяся интрижка с тем пацаном, но ты же понимаешь, что вместе вам не быть, не в этой стране и не с твоими планами. Тебе нужна семья, которую примет общество и которая добавит еще бонусы к твоему положению.
— Все же пойду на встречу один, — забирает со стола телефон Чонгук.
— Чонгук...
— Езжай домой, побудь бабушкой.
Чонгук выходит из кабинета и, находу набрав своего помощника, просит его собрать информацию на Элиота Гранта.
Исабелла опускается обратно в кресло и, достав стакан, наливает себе виски. Иногда, очень редко, в ней просыпается так давно забытое чувство вины за то, что творится с ее детьми, но она сразу находит ему оправдание. Она всегда считала, что не доглядела за дочерью, что, уйдя в заботы и дела после смерти мужа, не уделяла ей должное внимание, и в итоге Сона сошла с пути. С Тэхеном у нее это тоже не получилось, потому что выход из того положения, в которое он попал в школе, был только в отъезде, и она выпустила его из-под своего надзора. Единственный, кто у нее остался — это Чонгук. Хотя бы ему она не должна позволить сгубить свою жизнь, а он ее точно сгубит, если она не сможет остановить его от рокового шага. Мин Юнги не просто сын ненавистного Нагиля, который даже сидя в тюрьме умудряется отравлять им жизнь, теперь уже через своего отпрыска. Юнги — самая реальная угроза душевному состоянию ее сына и его будущему. Исабелла физически не выносит детей Нагиля. Каждый раз, когда она видит их, у нее перед глазами то роковое утро, когда ее мужа вывели в наручниках из дома, в который он больше так и не вернулся. Многие скажут, мол, дети ни в чем не виноваты, что они тогда были совсем маленькими, Исабелла слышит в них кровь их отца, и она ни за что не позволит им снова навредить ее семье. Чонгук очень трудолюбивый и сильный мужчина, но сердце матери не обманешь, она знает, что у него есть Ахиллесова пята, и однажды он из-за нее пострадает. Лишить его слабости она не может, но она должна постараться сделать все, чтобы ее сын забыл о ней. Возможно, она не права, и даже собственные дети ее никогда не поймут, но она мать, а долг любой матери — защитить свое дитя. Даже от любви. Исабелла не знает, сколько ей еще осталось на этой бренной земле, но к своему мужу она отправится со спокойной душой, что у их детей все хорошо.
<b><center>***</center></b>
Квартира, выбранная Трэвисом, Юнги нравится. Она находится на пятом этаже высотки в пятнадцати минутах от центра. В квартире две спальни, соединенная с гостиной кухня и небольшой балкончик, который Трэвис уже присвоил себе, как кабинет. Квартира отделана в бежевых тонах, и что в ней нравится Юнги больше всего — это то, что она полностью меблирована, и докупать ничего не придется. По словам Трэвиса, он влюбился в эту квартиру еще в начале поисков, но тогда арендодатель загнул цену, которая не соответствовала их бюджету. Вчера же мужчина сам позвонил и сказал, что готов договориться. Юнги с Трэвисом прощаются с домом, перевозят свои вещи в квартиру и ночью празднуют переезд в пабе неподалеку. С утра Юнги, несмотря на недосып, успевает приготовить два блюда, которые Трэвис отснял и собирается выложить на днях, после того, как отредактирует. Сегодня у Юнги выходной, но он тратить его на сон не собирается. Юнги договорился пообедать с Элиотом в местном семейном ресторане, который, по словам Гранта, является одним из немногих мест с аутентичной кухней, поэтому он переодевается и, оставив Трэвиса за ноутбуком, идет на выход. Они вкусно обедают, общаются, оба не подают виду, что помнят тот неловкий поцелуй, и Юнги становится легче дышать. Только Юнги не может не заметить, что Элиот все равно рассеян, и, кажется, у него нет настроения.
— У тебя точно все хорошо? — доливает им чая парень.
— Странная вещь произошла, — массирует лоб Элиот. — Еще три месяца назад меня забронировал ваш министр, как шефа на свадьбу его сына, но сегодня утром он бронь отменил.
— Как так? — разинув рот, смотрит на него Юнги. — Ты же лучший. Чтобы заполучить тебя, люди в очередь становятся.
— Он не объяснил причины, — хмурится Элиот. — В любом случае, компенсацию он мне оплатил, ведь он купил мое время. Просто ситуация неприятная, и немного выбила меня из колеи.
— Это правда очень неприятно, — даже не может представить, что он чувствует, Юнги.
— Не будем о грустном, — берет его за руку Элиот. — Лучше скажи, когда ты уже начнешь искать помещение для своего ресторана? Для своей кухни, где ты будешь и бог, и дьявол?
— Я думаю об этом, но пока я не готов, я все еще учусь, — бурчит Юнги.
— Ты никогда не будешь готов, потому что в тебе есть черта, присущая твоему поколению — вы перфекционисты, — усмехается Элиот. — Послушай, ты самый перспективный молодой шеф страны, с твоей аудиторией в соцсетях и твоим опытом у Минхао ты легко затмишь многие рестораны здесь.
— Я не хочу обижать Минхао, он и так немного обижен на меня, что я постоянно с тобой, — тихо говорит Юнги.
— Ревнует, что ли? — хмурится Элиот.
— Нет, он как отец для меня, — заверяет его Юнги. — Но Минхао поддержал меня, когда все отвернулись. Благодаря ему я не пошел на дно, а сейчас Бальтазар процветает за счет моего меню, если я уйду — уйдут и мои клиенты. Я не могу так поступить по отношению к тому, кто протянул мне руку.
— Твое благородство поразительно, — откидывается на спинку стула мужчина. — Но тебе необязательно уходить от него. Открой свой ресторан, сделай рекламу, а готовить там большей частью будут твои ученики. Я же не готовлю в своих ресторанах по всему миру. Сам ты можешь по прежнему числиться и у Минхао.
— Так у меня и нет учеников, — растерянно смотрит на него Юнги.
— Будут, когда у тебя появится собственная кухня, — смеется Элиот. — Первое время будет сложно, тебе придется чаще быть у себя, чтобы обучать их, но Минхао поймет.
— Все равно я пока боюсь, — честно говорит Юнги. — У нас хороший доход с соцсетей, плюс мы с Трэвисом и сами неплохо зарабатываем, но я все еще выплачиваю один большой долг, и, боюсь, о ресторане мечтать пока рано.
— Я могу тебя поддержать, — твердо говорит Элиот. — Могу даже быть совладельцем. Это значительно снизит тяжесть груза на тебя.
— Ты не боишься погореть? — удивленно спрашивает его Юнги.
— Я обычно не ошибаюсь во вложениях, — твердо говорит Элиот. — Ты забываешь, что у тебя уже есть реклама, плюс неплохая клиентская база. Тут погорит только идиот, коим ты не являешься.
— Я подумаю о твоих словах, — кивает Юнги, — но сперва я все равно хочу поговорить с Минхао, распробовать почву.
Следующим же утром, до начала смены, Юнги идет к Минхао, чтобы попробовать с ним поговорить. Шеф внимательно выслушивает идею парня о своем ресторане, а потом, сказав, что пусть тот обдумает все получше, ведь это вовсе непростое дело, особенно для новичка в этом деле, просит его вернуться к работе. По словам Минхао, Юнги еще не дорос до этого уровня, и то, что он его периодически хвалит, не значит, что парень и правда идеально готовит. «Ты ничего не смыслишь в бизнесе и ошибаешься, если думаешь, что без моего имени над тобой кто-то придет к тебе поесть».
Юнги обижает такая открытая неприязнь к его мечте от человека, которого он фактически боготворит и считает своей главной поддержкой, но он виду не подает. Минхао идея с рестораном не то, чтобы не понравилась, она его взбесила. Этот сосунок, по мнению Минхао, которого он всему обучил и продвинул, собирается бросить его. Уход Юнги не просто нанесет ущерб ресторану, но и бьет по самолюбию мужчины. От Чонгука Минхао разговор с Юнги не скрывает, рассчитывает, что тот посмеется с ним, ведь пацан слишком зеленый, чтобы иметь свой ресторан. Чонгук его выслушивает, но особо не комментирует, зато и распоряжений не дает, что уже хорошо. Чонгуку сейчас не до ресторана, ведь приставленный к Юнги человек доложил ему, что парень обедал с Элиотом, и пусть со стороны это выглядело обычной встречей в ресторане, его это сильно разозлило. Элиот Грант — мужчина, а значит он сразу понял, кто для Чонгука Юнги, но его это не остановило. Как и не остановило то, что Чонгук вполне способен окончательно выжить его из этой страны. Чонгук пропускает мимо ушей все переговоры, отменяет ужин с мэром и, закончив дела, выезжает к новой квартире Юнги. Он должен поговорить с ним, должен объяснить ему, что ничего не закончилось, что никаких свиданий и, тем более, новых отношений у него быть не может, ведь Юнги только его мальчик. Сто шестьдесят дней, как Юнги забрал у него свою любовь, и теперь Чонгук вроде свободен и может делать все, что захочет, но все, что он хочет, упирается в одно имя. Его имя. Никакая свобода и достижения не сравнятся с одной его улыбкой. Не согреют в холодные ночи, не подарят ощущение полноты, которого так не хватает, ведь Чонгук остался без части себя. Он скитается по этому городу заблудших душ один, за ним тенью ползет память о днях, которых было так мало, но которые затмили все годы до него.
Дверь Чонгуку открывает явно недовольный его визитом Трэвис и объявляет, что Юнги нет дома.
— Десять часов вечера, и где он ходит? — еле скрывает свою злость Чонгук.
— Там, где нет тебя, — хлопает дверью прямо перед его носом Трэвис.
Как только Чонгук уходит, Трэвис пишет Юнги, что тот его ищет, только Юнги сейчас не до телефона. Юнги сказал Элиоту, что однозначно начинает искать место для будущего ресторана, поэтому они сидят в его номере, пьют вино и обсуждают новый проект. Реакция Минхао доказала парню, что ему не стоит тянуть, ведь его шеф явно боится конкуренции с ним, а значит, у Юнги есть все шансы выстрелить. Более того, он еще раз обсудил с Джином идею, и тот окончательно рассеял все его сомнения и заверил его, что не получиться не должно. Юнги благодарит Элиота за поддержку, доедает фрукты и, попрощавшись, воодушевленным идет домой. Несмотря на то, что Юнги так и не дождался от своего первого учителя так сильно жаждуемых от него слов поддержки, он получил их от другого не менее известного шефа. Юнги думает, что Элиот прав, ничего страшного в том, что он попробует, нет. Если дело не пойдет, он почувствует это сразу же и продаст кухню, в которую вложится. Главное, найти арендодателя и договориться о помещении. Он в лифте проверяет телефон, читает сообщение от Трэвиса, которое сразу же портит его настроение, потому что одного имени Чонгука достаточно, чтобы Юнги швыряло в прошлое с космической скоростью. Он выходит наружу, чтобы поймать такси, и смотрит на внезапно начавшийся ливень. Юнги не любит дождь, он способен пробудить самые грустные воспоминания, и пусть даже под ним незаметно плакать. Он прислоняется к столбу, придерживающему арку отеля, и слушает, как капли разбиваются о крыши автомобилей. Юнги одолевает тоска по несбывшемуся, она накрывает его этими каплями, заставляет ныть сердце, которое все еще принадлежит не ему самому. Чонгук сидит в автомобиле поодаль, но он сразу узнал того, кто вышел из отеля и стоит сейчас, прислонившись к столбу. Чонгук приехал к отелю, где остается шеф, надеясь, что Юнги он здесь не найдет, но нашел. Только Чонгук не чувствует злости и ревности, не слушает противно воющее сердце, которое шепчет, что ему здесь изменили, он тоже тоскует. Он скучает по нему сутки напролет, он скучает и по себе с ним. У Чонгука словно ничего нет, он отпустил его руку и потерял все. Кажется, Юнги прав, их уже нет, и Чонгуку так больно, что он прикрывает веки и делает единственное, что ему позволительно — глотает эту боль. Он глотает ее, раздирая глотку, утрамбовывает так никогда и не выходившими на свет слезами, ждет, пока Юнги сядет в такси, и только потом отъезжает. Лучше так, на расстоянии нескольких метров под дождем, не подходить, не говорить и не слышать в ответ «мы расстались». Расстаться легче с жизнью, чем с ним. Чонгук это уже понял.
<b><center>***</center></b>
Место для ресторана находит Юнги само. Они с Трэвисом не смотрели помещения рядом с топовыми ресторанами, но сегодня по настоянию своего агента по недвижимости все же зашли в одно, и оказалось, что можно договориться. Юнги просит Сокджина помочь ему, и под его руководством подписывает договор. Он вкладывает все их с Трэвисом сбережения в ресторан, передает дела по обустройству брату, который сразу соглашается помочь, а сам продолжает работать. Спустя три недели Трэвис делает объявление в тикток, что открытие будет в субботу, а Грант заверяет парня, что подергает все контакты, и на него приедут нужные люди. Юнги называет ресторан «Магнолия», как символ прошедшей любви, и отрабатывает дополнительные смены, чтобы в день открытия быть в своем ресторане. Минхао по прежнему к нему холоден, даже с рестораном не поздравляет, более того, избегает парня. Юнги это сильно удручает, он старается выкладываться на его кухне по максимуму, но Минхао, кажется, всего этого не замечает. В день открытия Юнги с утра вместе со своими близкими украшает ресторан, а потом переходит на кухню. Он от души благодарит брата и Дилана, которые все свое свободное время посвятили тому, что следили за ремонтом, бегали со списком Юнги, и вообще сделали всю основную работу. За полчаса до открытия одетый в форму Юнги зовет Сокджина на кухню и говорит то, о чем думал все последние дни. Юнги предлагает ему работать у него, вести все дела ресторана, ведь тот прекрасно умеет управлять любым бизнесом. Сокджин смеется, что и пару месяцев толком поработать на новом месте не успел, но брату не отказывает. Это еще больше зажигает Юнги, ведь Сокджин, у которого острый ум, верит в него и в то, что их дело пойдет.
Гости начинают прибывать к семи, Юнги благодарен и Трэвису, ведь если бы не он, то и очереди бы не было. Тут и блогеры, и просто те, кто пришел вкусно поесть, и пресса, и коллеги Юнги из Бальтазара. По мере того, как прибывшие делятся атмосферой и едой в социальных сетях, число гостей все увеличивается. Минхао присылает цветы и вино, сам так и не появляется. Даже Тэхен с Принцессой приезжают, что привлекает еще больше внимания. Юнги получает букет камелий от Фукушу, благодарит его по телефону. Потом они вместе с Грантом приступают к десертам и под аплодисменты выносят к гостям знаменитый в тиктоке мусс. Журналист известного в стране кулинарного журнала просит Юнги сказать несколько слов, спрашивает о том, как он поднялся, учитывая недавнюю трагедию в семье. Юнги рассказывает, что это все это благодаря вере в себя и поддержке близких, и даже по одному благодарит каждого, кто причастен к открытию. Он не договаривает, потому что внимание всех присутствующих привлекает грузовик с нераскрывшимися еще бутонами бордовых роз, подъехавший прямо ко входу.
— То есть, вас сделали популярным социальные сети? — снова смотрит на него журналистка, и Юнги не нравится ее тон. — И благодаря им человек, который всего как пару месяцев работает на кухне, может спокойно открыть собственный ресторан и даже пригласить таких гостей, как сам Элиот Грант?
— Я никогда не говорил, что только социальные сети, они сыграли большую роль, не буду этого отрицать, — старается не потерять лицо Юнги. — Но первое и самое главное на этом пути — это трудолюбие и желание учиться.
Юнги бы сбежал и спрятался, но он хозяин мероприятия, поэтому продолжает улыбаться заносчивой журналистке, которая допытывается, от кого тогда такой щедрый подарок у входа, кто вложился в его бизнес, открытым текстом спрашивает, есть ли у него покровитель. Юнги спасает Элиот, который отправляет его на кухню, и берет женщину на себя. Юнги прислоняется к стойке и пытается отдышаться. Чонгук, а розы именно от него, умудрился испортить лучший день парня, обнулил все его достижения и, более того, выставил его тем, кому все подавалось готовым на блюдечке. Юнги прямо сейчас так сильно ненавидит его, что разнес бы кухню, но ему это не полагается, поэтому он достает телефон и пишет сообщение:
— Спасибо, что привлек ненужное мне внимание.
— Я не мог тебя не поздравить.
— И лучше, чем грузовик роз, ты ничего не придумал?
— Я бы подарил тебе парк, но ты порвешь документы.
— А розы я сожгу.
Юнги высылает сообщение и впервые после их расставания блокирует контакт «Никто».
Полночи Юнги вместе со всеми, кто помогал ему, обсуждает открытие, делится впечатлениями. Сокджин говорит, что на ближайший месяц все забронировано, по словам Трэвиса, его тикток взрывается из-за того, сколько людей их отмечают. Так же из-за того, что на Юнги был браслет с маками от Трэвиса, все раскупили, и парень будет заказывать новую партию. Понемногу Юнги отпускает, но заснуть он все равно не может. Он встает утром на зов будильника с кругами под глазами, заваривает себе кофе и бежит на визги Трэвиса, доносящиеся с балкона.
— Вот сучка, — поворачивает ноутбук к парню Трэвис.
Юнги бегло читает статью, но кажется, не понимает, что вызвало гнев друга.
— Все же нормально, она описывает блюда, которые были на открытии, — недоумевает Юнги.
— Это в журнале она описывает, а теперь читай ее инстаграм.
Юнги берет протянутый ему телефон и листает карусель.
«Кухня на зависть соседям, грузовик с розами, все сливки кулинарного общества, или кто же все-таки покровитель бывшего ученика шефа Бальтазара?»
Дальше Юнги ничего не читает, возвращает телефон другу и, вернувшись на кухню, опускается на стул.
— И везде все с такой подачей, — скрещивает руки на груди остановившийся у двери Трэвис. — Даже тиктоки снимают, тренд новый, кто твой папочка. Там ставки делают: Грант или кто другой.
— Его зовут «Никто», — разбито улыбается Юнги, не подозревая, насколько он близок к истине.