Ромео должен умереть

Сокджин не отвечает на звонки Нагиля и не чувствует угрызения совести. Так даже лучше, потому что если он прямо сейчас поднимет трубку, их разговор закончится очередным скандалом. Им обоим нужно время, чтобы не сорваться и окончательно не испортить отношения. Джина злит не то, что отец не переводит на его имя хотя бы часть бизнеса, а то, что он и не понимает того, как ему это важно. Нагиль всегда был эгоцентричным и зацикленным на своей славе бизнесменом. Джин лучше всех знает, как ему важны постоянные восхваления, и как он любит, когда превозносят именно его. Это все Сокджин принимает и валит на его одержимость собой, но неужели он не понимает, учитывая, сколько сил и времени он вложил в семейный бизнес, он так и не заслужил доверия и вынужден унижаться. Сокджин никогда не давал отцу сомневаться в нем, более того, закрывал глаза на его левые дела, хотя и подозревал, что Нагиль что-то мутит. Только один раз за свою работу в офисе Сокджин увидел бумаги со счета, о котором и не подозревал, но отец замял эту тему, рассказывая про байки о неком друге с Балкан. Более того, в ходе того разговора Нагиль пригрозил ему лишить его доступа к офису и делам компании, если он не перестанет совать свой нос туда, куда не надо. Сокджину тогда было чуть больше двадцати, он не стал на этом зацикливаться, сделал ему уступку и отпустил ситуацию. Так почему отец не может слезть со своего трона и тоже пойти на уступки? Любая перевозка, любой новый контракт требуют подписи Нагиля, и Сокджин, который эти контракты выбивает и к которому с бумагами приходит секретарша, должен отправлять ее к нему. Ему надоело быть тем, кто тащит компанию на себе, а за последним словом все равно все бегут к отцу. Нагилю лучше хорошо подумать об этом, потому что такие условия Сокджину больше не подходят.

Парни с утра зовут Сокджина в гольф клуб, но он обещал Амбер поехать с ней на шоппинг, и, сжав зубы, сворачивает в квартал, где живет мэр. Даже в таком важном вопросе, как брак, он уступил отцу, согласился ухаживать за той, кто его не интересует, только потому что это принесет дивиденды их бизнесу. Но Нагиль и это не оценил, и теперь Сокджин вынужден терпеть общество девушки, которая, по сути, ни в чем не виновата, но раздражает его не меньше отца.

Сокджин сидит в кресле в бутике Cartier, пока его невеста выбирает очередное украшение, и бездумно листает журнал, периодически кивая на ее показ украшений, которые оплатит он. Амбер приятная и красивая, но самое привлекательное в ней — ее мозги. Она прекрасно знает, что у него нет к ней чувств, более того, и сама не отрицает, что особой страсти к нему не питает, но, по словам девушки, это всего лишь брак и очередная возможность вытягивать из отца что угодно, ведь она его послушалась. Сокджину нравится ее отношение к этому вопросу, и в такие моменты он думает, что пусть брак и договорной, но ему с ней повезло. Внезапно его взгляд цепляется за браслет из желтого золота с бриллиантами, который консультант показывает Амбер, и Сокджин представляет его на другом запястье. Девушка интереса к браслету не проявляет, а Сокджин подзывает консультанта.

— У меня уже есть такой из белого золота, я его не хочу, — дует губы Амбер, думая, что жених хочет купить его ей.

— Я возьму тебе все, что захочешь, выбирай дальше, — улыбается ей Сокджин, и Амбер уходит с консультантом вглубь бутика.

После шоппинга пара обедает на крыше отеля, Амбер рассказывает о друзьях, которые прилетят на свадьбу, и предлагает выбрать место, где они проведут медовый месяц. Сокджин молча все слушает, когда надо, кивает, и, оставив ее в центре, где она будет хвастаться подарками перед подругами, возвращается обратно в бутик Cartier. Его настроение ничто не поднимет, но, может, ему удастся поднять настроение другому человеку. Хотя, зная Дилана, его это, скорее, разозлит, но зато у Джина будет повод снова его увидеть.

<b><center>***</center></b>

— Тебе обязательно идти? — Чонгук одной рукой держит телефон, второй достает из пачки сигарету.

— Тебе меня не отговорить, — улыбается в трубку Юнги и вертится перед зеркалом. Юнги уже полчаса торчит в этом бутике, но пока ни один из образов, которые он подобрал, ему не нравится.

— Это же ночной клуб, и меня не будет рядом, откуда я знаю, кто попытается обидеть мою куколку. Мне эта идея не нравится, — прикуривает Чонгук и кивает подъехавшему ламборгини. Чонгук вышел из офиса, чтобы поехать к себе переодеться, а оттуда отправится на важную встречу с политиками, и пока ждал Хосока, позвонил Юнги.

— Я и сам могу за себя постоять, — отвечает Юнги. — И потом, у меня тут нет друзей, вообще никого, поэтому, раз уж меня пригласили на тусу, то я схожу, тем более, мы с ним вместе работаем и думаю, будет весело.

— У тебя есть я.

— Чонгук.

— Покажи, что в итоге выбрал, — разминает шею Чонгук и прислоняется к гелендевагену.

— Мне ничего не нравится, — вздыхает Юнги и, попросив подождать, фотографирует себя в зеркале. Он одет в голубые свободные джинсы, белую майку и черный пиджак, который просто накинул на плечи.

— Слишком откровенно и без меня, — недовольно говорит Чонгук, который смотрит только на неприкрытое телефоном лицо. Юнги определенно кукла, и Чонгуку хочется бросить все, поехать в этот бутик и впиться в его губы прямо в раздевалке.

— Тогда стоило шорты взять, — вздыхает Юнги.

— Юнги.

— Короче, возьму это. Ладно, мне надо снять это все и расплатиться.

— Знаешь, что я с тобой сделаю, когда увижу? — ухмыляется Чонгук, предвкушая, как снимет с него все эти тряпки и дорвется до тела, которое боготворит.

— Знаю. Ничего. Потому что сегодня мы не увидимся, — хихикает Юнги и вешает трубку. Юнги рад, что у Чонгука, несмотря на конфликт в семье, хорошее настроение. Чонгук рассказал ему, что подрался с мужем сестры, и когда Юнги узнал, почему он именно сорвался и дошел до кулаков, то сразу же перестал его осуждать. «Я бы сделал то же самое, если бы кто-то обидел моего брата», — твердо сказал ему парень.

Юнги ждет, пока его одежду пакуют, и, достав карту, слышит, что все уже оплатили.

— Чонгук, — ворчит под нос парень и, поблагодарив персонал, идет на выход.

Юнги и правда не жалеет, что пришел в клуб. Парень из отдела кадров празднует день рождения, и Юнги рад, что он его позвал, даже если это было сделано только для того, чтобы подмазаться к боссу, то есть, отцу парня. Юнги нравится его образ, и, судя по присутствующим, не только ему, он получает комплименты как от своих коллег, так и от незнакомцев, которые сегодня здесь отдыхают. Юнги устраивается у бара, заказывает лонг-айденд и, пообещав своим присоединиться к ним на танцполе, проверяет социальные сети. К Юнги постоянно подсаживаются парни и девушки, он номера не берет, но общение поддерживает, а после второго бокала уже и сам начинает разговор. Он разговаривает с очередным парнем, который говорит, что работает в охранной фирме, они обсуждают лучшие клубы города, и внезапно Юнги чувствует, что ему не хорошо. Юнги сомневается в своих подозрениях, но также после жизни в Лондоне, он прекрасно знает, что именно эти сомнения надо проверять, поэтому кое-как набирает Чонгуку сообщение со словами «мне плохо» и просит бармена позвать его коллег.

Чонгук сидит в закрытом сигарном клубе в отеле вместе с политиками и главами крупных медиа-холдингов страны. Вокруг много мужчин и женщин, все обсуждают дела, но в то же время отлично проводят время с дорогим алкоголем и оценивают сигары. Он достает телефон и, прочитав сообщение, сразу же мрачнеет. Значит, дурное предчувствие, которое одолевало Чонгука последний час, было связано не с его делами, а с Юнги. Хосок, заметив перемену настроения друга, сразу подходит к нему. Чонгук извиняется перед собеседниками, набирает номер Кану, и, приказав ему срочно ехать в клуб за Юнги, сам вместе с Хосоком выезжает туда же. Юнги на звонки не отвечает, Чонгук с ума сходит. Он нарушает почти все правила дорожного движения и подлетает к клубу, когда Кану сажает Юнги в автомобиль. Чонгук, кажется, только сейчас делает первый вдох с момента получения смс.

— Что с ним? — подходит к Кану мужчина и, нагнувшись, касается щеки парня, который явно не в себе.

— Рогипнол, небось, — говорит Кану. — Отвезу в больницу, пусть проверят, и если все так, то сделают промывание. Вы со мной?

— Нет, вези, я позже подъеду, — выпрямляется Чонгук. Кану уезжает, а к Чонгуку, взгляд которого мечет молнии, подходит Хосок.

— Тебе туда нельзя, вдруг кто все поймет, и перед выборами нам это не надо, — говорит Хосок, который прекрасно видит, как озверел его друг.

— Знаю, — цедит сквозь зубы Чонгук, — я выкурю ублюдка, который это сделал. Он достает телефон, ждет два гудка, и стоит собеседнику ответить, как рычит:

— Дуй к своему клубу, немедленно.

Его собеседник явно что-то отвечает, но Чонгук даже не слушает, вешает трубку и, прислонившись к автомобилю, пытается успокоиться.

Через минут пятнадцать к клубу подъезжает сопровождаемая двумя внедорожниками импала, из окон которой на всю улицу читает рэп покойный 2Pac.

— Че разорался? — выйдя из автомобиля, сразу идет к Чонгуку Намджун. — Нет бы спросить, Медведь, как ты там, жив ли ты, брат. Звонит и еще орет! Невоспитанный!

— Слушай сюда, — схватив его за воротник кожанки, вжимает в гелендеваген Чонгук. Охрана Медведя дергается, но остановившийся рядом Уджи взглядом приказывает им не шевелиться. Эта тройка может и до мордобоя дойти, но в итоге с разбитыми рожами будут вместе сидеть, пить виски, а еще и обниматься. Уджи такое уже проходил, и лучше не вмешиваться.

— Какая-то тварь у тебя в клубе моему наркотик в выпивку подмешала! — рычит ему в лицо Чонгук.

— Ты охренел такими обвинениями кидаться! — толкает его в грудь Намджун. — Да я тебя урою, ты че меня перед людьми позоришь! Я дрянью не промышляю, у меня в клубе такого быть не может. Ты видишь, че он несет? — смотрит на Хосока.

— Медведь, остынь, — просит его Хосок. — Это правда, его пацану что-то подмешали, и мы еле успели.

— Будешь ждать результаты анализов или сделаешь что? — буравит его недобрым взглядом Чонгук.

— Сделаю, как надо, — поправляет куртку Намджун. — Как не надо делать не буду. Расступились, — орет на Чонов Намджун и подзывает Уджи. — Двери закрыть, никого не выпускать, камеры просмотреть, всех обыскать, если надо, за ноги подвешивайте и трясите, речь о моей репутации.

Уджи, кивнув, зовет парней, и они скрываются в клубе.

— Прости, дорогой, — идет к Чонгуку Намджун. — Я ни при делах, не по-мужски это в коктейли хуйню подмешивать. Отвечаю, найду уебка и порву в клочья. Сам знаешь, я поступаю так, как наступаю, и пусть весь мир оступится.

— Ты его найдешь, а что с ним делать — я решу, — твердо говорит Чонгук. — Пока я буду в больнице, Хосок останется с тобой, если вдруг без меня тут кару небесную будущему смертнику устраивать будешь, он тебя остановит.

Чонгук приезжает в больницу и находит бледного Юнги на койке. Кану уже сказал ему, что парню промыли желудок, и его можно забирать.

— Как ты? — садится рядом с Юнги Чонгук и берет его руку.

— Нормально, — слабо улыбается парень. — Я столько в жизни не блевал, еще и промывание сделали. Я такой идиот, я ведь знаю правило — закрывать стакан, и все равно коктейль без присмотра оставлял.

— Не вини себя, — притягивает его к себе Чонгук и обнимает. — Я убью того, кто это сделал, ты ни о чем не думай, — он сразу отстраняется, увидев вошедшего в палату врача.

— Как самочувствие? — спрашивает врач у парня.

— Уже все хорошо, — улыбается мужчине Юнги, и тот, забрав бумаги, уходит.

— Это моя улыбка, — зарывается носом в его пропахшие больницей волосы Чонгук.

— Ревнуешь даже улыбку?

— Ревную все.

— Мне жаль, что я тебя оторвал от встречи, — смотрит на него Юнги. — Ты тоже был в клубе?

— В сигарном.

— От тебя пахнет алкоголем и женским парфюмом, — внюхивается парень.

— Прекрати, — хмурится Чонгук.

— Пахнет же, — бурчит недовольный Юнги.

— Там, где есть ты, у других нет лица, — обхватывает пальцами его подбородок Чонгук. — Отвезу тебя домой, буду ухаживать.

— Ко мне домой, — соскальзывает с койки Юнги и ищет свой пиджак. — Я все еще слаб и хочу в свою кровать.

— У меня тоже отличная кровать, — не сдается Чонгук, который правда не хочет его отпускать. — Я бы уложил тебя и лечил объятиями.

— Ты же не романтик, — улыбается Юнги.

— Я стараюсь, — Чонгук помогает ему одеться и ведет к двери.

В машине Юнги тихий, он полулежит на Чонгуке и слушает его разговор по телефону с кем-то очень эмоциональным.

— Это кто? — спрашивает парень, когда он вешает трубку.

— Медведь, мой хороший друг. Он искал того, кто мог бы подмешать тебе в коктейль наркотик, и нашел его.

— Тащите ублюдка в полицию, кто знает, скольким он еще это подмешал или собирается это сделать.

— Так и сделаю, — целует его в висок Чонгук.

Они въезжают на улицу, где дом Нагиля, Чонгук ждет, пока Юнги скроется за углом, и возвращается к клубу.

— Где он? — выйдя из машины, идет прямо к Намджуну Чонгук.

Намджун молча поднимает багажник импалы, и Чонгук, схватив парня за шкирку, выволакивает его наружу.

— Ты, мразь, знаешь, кого пытался изнасиловать? — встряхивает его Чон, глаза которого наливаются красным.

— Это был просто легкий порошок, — бормочет напуганный до чертиков парень.

— И я тебя легко отделаю. Наверное, — волочит его за угол к мусорным бакам Чонгук.

— Мы не вмешаемся? — подходит к Хосоку озадаченный Намджун, а тот только зевает.

Чонгук возвращается через минут десять, находу поправляет рукава рубашки и просит у Хосока сигарету.

— Сдох? — пытается высмотреть в темноте движение Намджун.

— Нет, — прикуривает Чонгук. — Пусть лежит в мусорном баке, утром найдут.

— А если сдохнет? — нахмурившись, спрашивает Хосок. — Ты бьешь сильнее, чем думаешь.

— Значит, ответит за поступок, — тушит сигарету Чонгук и открывает дверцу гелендевагена.

— Тебе нельзя сейчас рисковать, — не отстает Хосок. — Нельзя его там так оставить.

— Да я прикрою, — встревает Намджун. — Заберу, отдам своим, подлечат, а потом объясню, почему ему лучше молчать. И, братва, простите, ей богу, не в курсах был.

— Да проехали, — хлопает его по плечу Чонгук.

— Будешь мэром, меня не забывай, — широко улыбается Намджун, — пару объектов хочу, расширяюсь, деньги нужны.

— Ты и так в деньгах купаешься, но тебе вечно мало, — обнимает его Хосок.

— Я больше не один же, у меня скоро Цыпа появится, и я должен быть очень богат, чтобы Цыпа по-королевски жила, — с серьезным видом объясняет Намджун.

— Бывай, — смеется Чонгук и садится за руль. Гелендеваген и ламборгини покидают парковку, а Намджун, послав парней к мусорным бакам, идет к Уджи.

<b><center>***</center></b>

Дилан, который вернулся домой три часа назад и успел поспать и искупаться, только садится позавтракать до следующей работы, как слышит стук в дверь. Мать после ночного скандала все еще спит, старшие на занятиях, и парень, решив, что кто-то из них забыл учебник, идет к двери. Дилана вчера поймал сосед, который напомнил о долге, взятом у него матерью, и уже дома, разговаривая с ней об этом, парень узнал, что она открыла счет в очередном пабе. Сегодня после работы он наведается туда и объяснит новому хозяину, что ей наливать не стоит, потому что оплачивать будет некому. Вдобавок ко всему, когда она пьет, Дилану не с кем бывает оставить младшую, а на няню у него денег нет.

— Опять ты, — вздыхает Дилан, распахнув дверь, и, нахмурившись, смотрит на Джина. — Давай быстрее, мне надо успеть поесть и поехать на работу.

— Так я подвезу, и быстро доедешь, — не спрашивая разрешения, проходит внутрь Сокджин и мрачнеет. Он видел их кухню из окна, но сейчас, оказавшись внутри, он понимает, что все куда плачевнее. Подушка на кривом диване говорит о том, что для кого-то он кровать. На полу прожженный в пару местах затертый ковер, стены настолько пожелтели, что невозможно понять, есть ли на них обои.

— Ты не боишься сюда приезжать? Вдруг кто заметит, ты же такой позор не переживешь, — идет обратно к столу Дилан, и Сокджин следует за ним.

— Это такое болото, что даже если увидят, глазам не поверят, — пожимает плечами Джин, продолжая рассматривать скудную обстановку. Он знает, что его отношение к месту нахождения читается на его лице, но как бы он ни старался скрыть свои эмоции, у него это плохо получается. Сокджин брезгливо морщит рот, поглядывая на то, как Дилан, нарезав вареное яйцо, делает из него сэндвич, и злится на себя, что не додумался взять кофе и булочек из любимой пекарни. Сокджин никак не привыкнет к тому, что это только в его мире, чем дороже подарок, тем он ценнее, а во всем остальном, главное — это внимание.

— Тебе кофе налить? — ищет чистую кружку Дилан. — Моя мать не сразу спилась, и о манерах я знаю.

— Воздержусь.

— Прости, забываю, что ты мажор и брезглив, — смеется Дилан, большими глотками попивая теплый кофе, а его гость вновь гипнотизирует взглядом его ямочки.

— Я уже завтракал, — прислушивается к звукам из глубины дома Сокджин и понимает, что это мать парня и младшая сестренка.

— Новая тачка, — присвистывает Дилан, только сейчас заметив из окна бмв седьмой серии.

— Хочешь поводить? — прищурившись, предлагает Сокджин. — Можем так поехать на твою работу, — что угодно, лишь бы провести с ним больше времени. Удивительно, но одно его присутствие заставляет Сокджина забыть о конфликте с отцом и успокаивает.

— Думаешь, я откажусь? — усмехается Дилан и, убрав остатки хлеба в пакет, идет за курткой. Сокджин тем временем проходит к шкафчикам и кладет в один из них бордовую кожаную коробочку.

На улице сегодня замечательная погода, солнце греет лицо и обещает жару к полудню, и даже присутствие надоедливого мажора не портит настроение Дилана. Он сразу идет к дверце водителя и плюхается на сиденье.

— Ты вообще водить умеешь? — спрашивает присевший рядом Джин.

— Уже пожалел, что предложил? — хмыкает Дилан. — Умею, не ссы.

Он заводит автомобиль и не может скрыть восторг из-за рыка зверя под капотом. Всю дорогу Дилан буквально визжит, заражает своей радостью, и Сокджин ловит себя на мысли, что подарил бы ему еще гору подарков, лишь бы он так же радовался. Подарки в мире Сокджина — обычное явление, но он впервые видит такую искреннюю радость просто на разрешение поводить. Сокджину, кажется, нравится дарить подарки именно ему. Дилан высовывает левую руку из окна, качает головой в такт музыке и не может перестать восторгаться тем, как ревет мотор, когда он разгоняется. Он останавливает машину подальше от места работы, поглаживает напоследок руль и, скрепя сердце, благодарит мужчину за возможность ее поводить.

— Оставь ее себе, домой на ней вернешься, я шофера вызову, — кладет руку на дверцу Джин.

— Чего? — хмурится Дилан.

— Дарю.

— Нормально же общались, — закатывает глаза Дилан, — а ты все испоганил. Пойми уже, я тебе не дам.

— Мне кажется, я уже этого не хочу, точнее, не только этого, — Сокджин говорит и сам удивляется тому, что выдал его рот.

— Не нужна мне твоя машина, — вздыхает Дилан. — Мне вообще ничего не нужно от тебя. Я столько лет и без тебя справлялся, и дальше справлюсь, поэтому не заставляй меня жалеть о том, что вместо того, чтобы разбить тебе нос, я еще с тобой и общаюсь.

— Тогда браслет носи, — смотрит на него Джин.

— Какой браслет? — не понимает Дилан.

— У тебя в шкафчике со стороны стены.

— Верну завтра, — открывает дверцу Дилан.

— Значит, я увижу тебя завтра, — улыбается ему Джин.

— Все-таки, ты больной, — не может не улыбнуться в ответ Дилан и идет в сторону кафе.

Дилан внезапно понимает, что бить Сокджина так сильно как раньше ему не хочется. Он теперь постоянно оглядывается на дорогу, думает увидеть его автомобиль и даже ждет стука в дверь. Вчера от Сокджина новостей не было, и Дилан, кажется, скучал по словесной перепалке с ним. И это после поцелуя, который в тот момент взбесил Дилана, а потом заставлял все больше мысленно к нему возвращаться. Все, что происходит между ними, странно, но, что еще хуже — это неправильно. Дилан уже слышит предупреждающие об опасности позывы своего разума, но не прислушивается. Сокджин не солгал, Дилан нашел браслет в шкафу, сразу же спрятал его под доской в комнате девочек. Он обязательно его вернет, а до этого нельзя, чтобы мать нашла его и пропила.

<b><center>***</center></b>

Хосок не может перестать размышлять о своем будущем. Эта мысль буквально гнет его, и как бы он ни старался решить все без потерь, он слишком взрослый и умный, чтобы не знать, что это никогда не работает. Хосок думал, что если у них с Тэхеном все так и останется, то боли не будет, свежих воспоминаний тоже, но все уже давно не так, а только хуже. Его рассеянность замечают все, и в первую очередь Чонгук, который постоянно спрашивает, в порядке ли он. На вопросы друга он придумывает отмазки, ясно не отвечает, а сам подолгу сидит в кабинете в полумраке и думает, как ему быть. Хосок не подлец, чтобы так поступить по отношению к тем, кто спас его семью, но и трусом он никогда не был, чтобы из-за страха порицания потерять Тэхена.

Хосока вырывает из мыслей вошедший в кабинет Чонгук.

— Чего ты в темноте сидишь? — включает свет Чон и идет к бару. — Заехал за бумагами, удивлен, что ты все еще здесь, — наливает себе коньяка.

— Да засиделся, за временем не уследил, — протирает привыкающие к свету глаза Хосок.

— Ты не в порядке, — прислоняется к столу Чонгук, буравя взглядом друга. — Не заливай мне про работу, я знаю, что тут дело в другом.

— Порой даже друзьям нельзя рассказать то, чего ты стыдишься, — смотрит в окно Хосок.

— Я ведь тебя пойму и поддержу, ты знаешь. От тебя я другого никогда и не видел, почему ты сомневаешься во мне? — хмурится Чонгук.

— Я сомневаюсь в себе.

— Неужели я не могу помочь хотя бы словом? — идет к нему Чонгук, которого сильно беспокоит настроение друга эти дни.

— Скажи, что бы ты сделал, если бы вынужден был сдержать слово, которое тебя убивает? — внимательно смотрит на него Хосок.

— Я бы ответил тебе еще год назад, что сдержал бы его, а сейчас не знаю, — честно говорит Чонгук.

— Я не хочу свадьбы с Морой, — выпаливает Хосок. — Она замечательная, добрая, красивая, но я ничего к ней не чувствую.

— Тебе же она, вроде, нравилась, — не понимает Чонгук.

— Но я никогда ее не любил, — криво улыбается Хосок.

— Честно говоря, разорвать помолвку я не представляю возможным, — снова наливает себе выпить Чонгук.

— Вот и я о том же, это ударит по ней и ее семье, — толкает свой стакан вперед Хосок, и друг подносит к нему бутылку. — Мне плевать, что я буду подлецом и мне прилетит от прессы, самое страшное, что я унижу их таким поступком, а ведь они спасли моего отца. Путем зла не доходят до добра.

— Чертовски сложная ситуация, а ты пробовал с ней поговорить? — Чонгуку тяжело, что никакого дельного совета в такой ситуации ему не дать.

— Думаю, она влюблена в меня.

— Ты спишь с ней?

Хосок молчит. Спал. С ночи с Тэхеном нет.

— Хорошо, надеюсь, ты решишь, и что бы ты не решил, я тебя поддержу, — чокается с ним Чонгук. — Кстати, может, с мамой моей поговоришь?

— Иса скажет, что долг важнее всего, — усмехается Хосок.

— И это правда, но она тебя любит и не захочет, чтобы ты страдал.

— Я мужчина, и я должен решить этот вопрос сам.

<b><center>***</center></b>

Мора, как и всегда, блистает, притягивает к себе взгляды всех присутствующих и с довольной улыбкой отвечает на все комплименты. Мора любит появляться с эффектом, она прекрасно знает, что камеры папарацци первым делом будут направлены на нее, ведь она не просто светская львица, а самый настоящий инфлюэнсер. Она оставляет Хосока у скамеек, наказывает ему ознакомиться с брошюркой о показе, которую вручила ему сама же, и отлучается, чтобы пообщаться с дочкой мэра. Хосок рад, что у Моры хорошее настроение, но ему не нравится, что для этого ей обязательно необходима публика. Море нравится брать его с собой на выходы, потому что весь следующий день она будет с удовольствием просматривать социальные сети, где все комментаторы будут вздыхать о том, какая они роскошная пара. Хосок привез ее на показ ее любимого дизайнера с мыслью, что побудет с ней полчаса и вернется в офис, но Мора еще в машине объявила, что если он не останется с ней до конца, она обидится. Хосоку не нравится такая манипуляция, но в этот раз он уступает быстро, учитывая, что в последнее время и так часто ее расстраивает. Хосок садится на скамью, через пять минут к нему возвращается и девушка, и, ослепительно улыбаясь фотографам, хлопает моделям. Хосок на подиум и не смотрит, все его мысли рядом с Чонгуком, который готовится к делу своей жизни, и рядом с Тэхеном, который точно будет сегодня улыбаться, учитывая несколько коробок с игрушками в гараже Исабеллы, которые Хосок уже оставил там. Если бы поглощенный своими мыслями Хосок осмотрелся, то он бы заметил буквально уставившегося на него Тэхена, который сидит по ту сторону подиума, чуть правее. Тэхен приехал на показ со своим боссом и заметил Хосока сразу же, как только занял свое место. Улыбка, которая расцвела на губах парня при виде мужчины, увяла моментально же, стоило ему заметить и красивую девушку, опустившуюся на скамью рядом с ним. Это она — его палач и та, чье место он мечтал занять всю свою жизнь. Она держит его за руку, кокетливо поправляет свои волосы, что-то шепчет ему в ухо, а Тэхен напоминает себе, что плакать в обществе под прицелом папарацци нельзя. А хочется невыносимо. Тэхену кажется, что он утопил бы весь этот музей, где проходит показ, в своих слезах. Хотя, утонул бы только он сам. Он давно стал тем самым утопленником, раздувшееся тело которого всплыло в день, когда он решился передать Хосоку записку и получил в ответ отказ. А ведь он знал, что этот день придет, что для влюбленных даже земной шар может скукожиться до крошечного островка, на котором они обязательно столкнутся. Знал, но не был готов. Вряд ли вообще можно подготовиться к моменту, который заставит слышать треск собственного сердца. Тэхен простой смертный, никаким даром не обладает, сам же свои раны залечивать не умеет, но ведет себя, как тот, у кого явно есть суперспособности. Это каким же идиотом надо быть, чтобы постоянно идти на устремленные на тебя ножи, и, зная, что будешь кровоточить, снова на них бросаться. Чон Хосок — это клеймо, которое Тэхен собственными руками нанес на себя, и прямо сейчас это клеймо на нем горит так, что хоть кожу сдирай. Тэхен так хорошо научился прятать свои чувства, а в первую очередь эту разъедающую его боль под маской безалаберного непробиваемого парня, что никто не чует этот смрад разлагающихся в нем любви и обиды, накладывающихся друг на друга с каждым его взглядом или словом. Только сам Тэхен знает, что под этой даже прямо сейчас улыбающейся маской сидит маленький мальчик, помещенный в прозрачный куб, в котором кислорода все меньше с каждым вдохом. А ведь перед Хосоком никаких масок уже давно нет, он должен видеть эти обнажающиеся рядом с ним зияющие дыры, у каждой из которых есть имя. Его имя. Это несправедливо. Тэхен не грешник, он зла не совершал, ни у кого кусок хлеба не отбирал, так чем он заслужил эти мучения? Он настолько сильно устал от себя и этих неправильных чувств, что готов даже получить амнезию, лишь бы забыть Хосока, лишь бы стереть с памяти годы, в которых он представлял его своим, потому что его придуманное счастье хоронит его живьем. Это счастье сидит рядом с красивой девушкой, разрешает ей переплетать с ним пальцы, улыбается и обесточивает сердце того, кто прямо в центре зоны поражения. Но ничего не забывается, не стирается, не притупляется — он любит его так же сильно, как и тогда. Если не сильнее. Хосок смотрит на нее, и Тэхен прекрасно осознает, кто в этом треугольнике лишний. Ему мало было одной стадии боли, когда он уже понял, что вместе им не быть, но его наградили и второй, сделали шаг, протянули руку и заставили смотреть на его сердце с другой. Тэхену кажется, что в день, когда он окончательно смирится и отпустит Хосока — земля остановится. Тэхен не понимает, что его земля и так стоит вот уже столько лет, и, может, отпустив его, она наконец-то начнет вертеться. Влюбленному сердцу сложно объяснить все «за» и «против», особенно, если это сердце влюблено так долго. Тэхен никогда не пытался его забыть, но он пытался притупить свою нужду в нем. Он делал это другими, учебой, работой, делал тем, что посвящал часы самоанализу и разговорам, но ничего не помогало. В конце дня он все равно ложится в постель с мыслями о Хосоке. Сегодня все будет так же, только кроме Хосока он будет еще думать и о ней. О том, как ей легко достался тот, к кому Тэхен ползет последние десять лет, оставляя части себя на дороге. Это невыносимо. Тэхен извиняется перед боссом, бормочет что-то о тошноте и быстрыми шагами идет к парковке, на которой его ждет единственное место, где можно не играть. Он садится в автомобиль, блокирует двери и, положив голову на руль, плачет. Его и правда тошнит, но дело вовсе не в бутере, который он успел перехватить в бутике, это его булькающие зловонные чувства, которые поднялись к горлу из-за счастья того, кого он любит. Тэхену кажется, он не переживет, в этот раз его истасканное сердце точно остановится, он размазывает слезы по лицу, кладет вторую руку на грудь и умоляет его заткнуться. Это отчаяние, которым он насквозь пропитан, должно уже положить конец его страданиям, его организм или должен вымыть отраву, или дать ему сдохнуть на парковке под мигающим фонарем, захлебнувшимся в блевотине боли, которую так щедро выдает ему Чон Хосок. Чем страсть сильнее, тем печальнее бывает у нее конец. Тэхену пора принять, что это их конец. Столько лет он отчаянно цеплялся за него, и пора уже разжать руки, отпустить и разбиться в надежде, что хоть здесь ему повезет, и он воскреснет уже другим.

— Пожалуйста, не бейся, прошу тебя, не бейся, — бормочет Тэхен и снова прислоняется лицом к рулю. Нет больше истерики, нет этих полузадушенных хрипов и желания разбить себе голову о ближайшую поверхность. Все, что осталось после очередной волны — это тихие слезы, скатывающиеся на черную кожу руля, и монотонное «не бейся». И одиночество, которое становится верным другом каждого, кто не хочет объяснять весь масштаб своей любви, лишь бы не слышать в ответ «это пройдет». Хосок в Тэхене никогда не пройдет.

<b><center>***</center></b>

Показ заканчивается громкими аплодисментами, и пока Мора общается на фуршете, Хосок просит себе таблетку от головной боли. После фуршета Хосок сажает девушку в свой автомобиль и, сам сев за руль, скидывает Чонгуку смс, оповещая того, что скоро будет.

— Куда тебя отвезти? — спрашивает девушку Хосок, выезжая на дорогу.

— Вообще-то, я думала, мы поедем к тебе, — льнет к нему Мора, недвусмысленно накрыв ладонью его пах. Хосок, которого прошибает воспоминаниями о сексе с Тэхеном в этой же машине, резко ее руку убирает.

— У меня важная встреча, я вернусь только под утро, — говорит мужчина, который отдал бы все, чтобы прямо сейчас побыть в одиночестве.

— Перестань, — дует губы Мора. — Ты уже столько времени не находишь время на меня.

— Нахожу и разделяю твои увлечения, — раздраженно отвечает Хосок. — Этим мы и занимались весь этот вечер.

— Ты знаешь, о чем я.

— Мора, пожалуйста, — останавливается на светофоре Хосок.

— Ты меня больше не хочешь? — испытывающе поглядывает на него Мора. — Хотя, этого быть не может, меня невозможно не хотеть.

— Я так больше не могу, — съезжает на обочину Хосок и, выключив двигатель, внимательно смотрит на растерянную его поступком девушку. — Какой была твоя реакция, когда ты узнала о браке со мной?

— Я радовалась, — пожимает плечами недоумевающая, почему они остановились, Мора. — Я ведь узнала о нашем браке, будучи еще подростком.

— И ты не подумала, что это средние века? Что мы живем в другое время и сами можем выбирать себе супругов? — сводит брови на переносице Хосок.

— К чему весь этот разговор? — скрещивает руки на груди Мора. — Мне он не нравится.

— А мне надоел этот слон в комнате, — выпаливает Хосок. — Мы никогда толком не говорили о нашем браке, я просто пригласил тебя на свидание, и ты сразу согласилась. Я хочу знать, что ты реально думаешь об этом всем.

— Я реально хочу за тебя замуж, — снова льнет к его плечу девушка. — Если бы я не хотела этот брак, отец бы ко мне прислушался.

— Когда твой отец сказал, что попросит в будущем об одолжении, я был ребенком, — уже мягче говорит Хосок. — Мне было плевать, что делать, лишь бы мой отец вышел из тюрьмы. Я не думал, что такое условие придется выполнить, да и кто бы захотел отдать свою дочь за того меня?

— Что ты хочешь сказать? — отодвинувшись, зло смотрит на него девушка. — Что мой отец потребовал выполнения именно этого условия, только потому что ты стал богатым и известным?

— Это я и хочу сказать, — говорит как рубит Хосок.

— Ты меня расстраиваешь, — достает из сумочки салфетку Мора и проводит ей под глазами. — Из-за того, что я заставила тебя пойти со мной на показ, ты так ужасно себя со мной ведешь. Какая разница, что было в прошлом и как мы нашли друг друга. Главное, что у нас любовь.

— Каждый раз, когда я хочу с тобой поговорить, ты начинаешь плакать, — откидывается на сиденье Хосок, в котором бурлит ненависть к себе, а не к Море, отказывающейся его хотя бы послушать. — Ты ведь прекрасная девушка, и меня поражает то, что ты даже не допускаешь мысль о том, что могла бы выбрать сама и выбрала бы лучше, а не соглашаться с тем, что тебе выбрали родители.

— Ты и есть лучший! — забывает о том, что планировала плакать, Мора. — Я была твоей фанаткой еще в школе! Я изначально знала, что буду твоей женой.

— И никогда не допускала мысль, что играешь по чужим правилам? Что никакой любви у нас и нет? — с горечью улыбается Хосок. — Мы ведь о чувствах и не говорили, не было никаких признаний, Мора, были только свидания, подарки, секс, а сейчас все слишком серьезно. Сейчас речь о браке, и я никак не могу понять, почему ты соглашаешься на меньшее.

— У нас есть любовь, необязательно же о ней говорить, — комкает салфетку Мора. — Пожалуйста, давай не будем об этом, не будем портить отличный вечер.

— У меня любви нет, — тихо говорит Хосок. — Никогда ее не было. Ты красивая, умная, мне с тобой и правда было очень хорошо, но это все. Прости, если я своими действиями заставил тебя поверить в мою любовь, но я не любил тебя и не говорил об этом.

— Ты явно приболел, недаром же и таблетку искал, — разблокировывает телефон Мора, на который без остановки сыпятся уведомления из социальных сетей. — Я не обижаюсь, правда, поэтому ты прав, лучше отвези меня домой, езжай по своим делам. Когда ты придешь в себя, будешь просить прощения очень долго.

— Мора, ты не поняла...

— Что ты хочешь расстаться со мной? — кричит девушка. — После всего, что мой отец сделал для твоей семьи? После того, как весь город ждет нашу свадьбу? Ты точно не пил? Отвези меня домой. Немедленно.

— Как скажешь, — заводит автомобиль Хосок. Говорить дальше с той, кто его и не пытается слушать, бессмысленно. Следующим вечером Хосок получит от Моры сообщение с фотографией, которое докажет правильность его мыслей:

— Я тебя прощаю и жду в знак прощения этот комплект.

Хосоку нужно разговаривать с ней.

<b><center>***</center></b>

— Какого черта ты заявляешься на мою работу и отвлекаешь меня? Хочешь, чтобы и отсюда меня уволили? — Дилан выходит из кафе и, на ходу вытирая руки, идет к стоящему на обочине Сокджину.

— Проезжал мимо и хотел тебе кое-что передать, — протягивает ему черную коробочку Сокджин.

— Что это? — хмурится Дилан, но коробочку берет и даже открывает. Внутри оказываются крупные часы на кожаном ремешке. — Очередной подарок? — возвращает часы парень. — Скажи, пожалуйста, как твой убогий мозг представляет меня в этих лохмотьях, разгуливающего по самому неблагополучному району города в часах, которые стоят, как ужин в дорогом ресторане?

— Как сто ужинов, но ладно, не важно, — хмыкает довольный собой Джин.

— Я твой браслет вытаскивать из дома боюсь, ограбят меня. Поэтому заезжай и забери его тоже.

— Деньги тебе подсунуть сложнее, поэтому продай его и купи что-нибудь полезное, — щурится из-за бьющего по глазам солнца Джин. — Подготовьтесь к зиме.

— Ладно, пока я тебе не врезал, вали отсюда и не приходи больше, — разворачивается Дилан и быстрыми шагами идет обратно к закусочной.

— Так я не к тебе, — догоняет его Джин. — Я поесть пришел, — он обходит Дилана и, пройдя в закусочную, занимает место у обляпанного мухами окна.

— Да ты охренел! — становится рядом с его столиком Дилан. — С каких пор ты в таких забегаловках ешь? — цедит сквозь зубы, заметив вышедшего из-за стойки хозяина.

— С тех пор, как ты здесь, — торжественно заявляет Джин и кончиком пальцев цепляет заламинированное меню с пятнами жира на нем.

— И что вам принести? — достает из кармана блокнотик Дилан, стараясь не дать повода хозяину его уволить.

— Воду, и, желательно, в бутылке, — оставляет идею трогать меню Джин.

Дилан уходит за заказом, а Джин постукивая пальцами по столу, осматривает помещение. Кроме столика Джина в закусочной занято еще три, и, судя по форме мужчин, уплетающих еду, здесь обедают рабочие со стройки через дорогу. Дверь открывается, впуская очередного гостя, и Джин шокировано смотрит на идущего к нему университетского друга, а теперь еще и партнера по гольфу — Чэна. Чэн — сын одного из самых известных адвокатов страны, Джин был на его свадьбе в прошлом году, и недавно они праздновали то, что у него будет ребенок.

— Я глазам не поверил, увидев твою машину на обочине, и все еще не верю, — скривив рот, смотрит на замызганный столик Чэн.

— Вам что-то принести? — Дилан ставит на столик бутылку воды и вопросительно смотрит на новоприбывшего.

— Без обид, но я своим здоровьем дорожу, — усмехается Чэн, не рискуя сесть.

— Я тоже уже ухожу, — резко поднимается на ноги Джин. — Я тут мимо проезжал, воды захотел, вот и зашел, — бормочет мужчина, пряча взгляд.

— Я думал, вы и бургеры возьмете, они у нас сочные, вы же любите такие, — ангельским голоском щебечет Дилан, который прекрасно видит, как Соджину неловко.

— Ты его знаешь? — нахмурившись, смотрит на кладущего на стол купюры Джина Чэн.

— Не знаю, — проходит мимо Дилана Джин и вместе с Чэном скрывается за дверью.

Дилан убирает бутылку и купюры и весь оставшийся день ходит, как в воду опущенный. «Я его не знаю» постоянно крутится в голове парня. Его раздражает, что порой, когда они только вдвоем, ему кажется, что он видит другого Сокджина, но как только в поле зрения появляется кто-то из его дружков, тот сразу меняется. Дилан уже не уверен, который из них настоящий, и прямо сейчас его бесят оба. Закончив смену на заводе, он закуривает вторую половинку сигареты и, пиная кофейный стаканчик, идет в сторону дороги.

— Вот же мразь, — замирает у тротуара Дилан, увидев мазерати, и ждет, пока Сокджин подойдет к нему.

— Я хотел...

Договорить у Сокджина не получается, потому что Дилан бьет с размаху и целится прямо в челюсть. Сокджин сплевывает кровь из-за прикусанной щеки, но сдачи не дает. Дилан бьет снова, но в этот раз Сокджин ловит его за запястье и, развернув спиной к себе, сильно встряхивает.

— Это за то, что ты меня стыдишься, ублюдок, — пытается вырваться Дилан и даже попадает затылком по многострадальной челюсти Джина.

— Давай сядем в машину и поговорим, как цивилизованные люди, — острожно расслабляет захват Джин. Дилан на него больше не бросается, но сразу делает два шага назад.

— Нам с тобой говорить не о чем, все же ясно, как день, — массирует запястье Дилан. — Ты таскаешься за мной как пес, заваливаешь подарками, но при этом говоришь своим дружкам, что не знаешь меня. Ты не мужик, — сплевывает на асфальт разъяренный парень. — Ты тряпка.

— Без оскорблений, — хмурится Джин. — Не будем устраивать представление на улице, тут уже твои коллеги подтягиваются, — кивает в сторону выходящих из завода мужчин.

— Мне скрывать нечего, — задирает подбородок Дилан. — Они и так ржут надо мной, что я таскаю по восемь часов груз, а за мной приезжают такие тачки.

— Я признаю, что сглупил, я растерялся, — уводит взгляд Джин. — Я не должен был так себя вести, — ему надо убедить Дилана в том, что он не лжет, потому что прямо сейчас противное чувство потери скребется изнутри. Он так и не смог наладить с ним контакт и буквально разрушил все, что выстраивал эти дни, одним своим поступком в закусочной. Все эти часы Сокджин места себе не находил, изводил себя мыслями о своем отвратительном поведении, и сейчас даже рад, что Дилан ему врезал. Сокджин сам готов был избить себя за такое. Он правда растерялся, не препологал этот сценарий и не смог правильно среагировать. Сокджин все еще балансирует между собой, который был до Дилана, и нынешним. Люди могут испытывать новые чувства, знакомиться с неизведанным, но резко поменять модель поведения сложно. Вот и Сокджин обалажался, он среагировал по привычке и ужасно жалеет об этом. Что еще удивительнее, он понимает Дилана, представляет, как это было унизительно для него, стоять там и слышать его обидные слова. Сокджин с ним исследует себя с самых истоков, преображается, открывает то, о чем и не подозревал, и пока все еще делает ошибки. Дилан не может уйти, не может оставить Сокджина без этих ни с чем несравнимых чувств, которые он испытывает только рядом с ним. Дилан думает, что Сокджин таскается за ним из-за него, из-за каких-то целей касательно его тела, но это давно не правда. Сокджин приходит к нему из-за себя. Из-за того, что рядом с ним чувствует себя другим человеком — лучшим.

— Мне нужно тебе кое-что рассказать, Дилан, прошу, сядь в машину, и пока мы доедем, я все расскажу, — повторяет Сокджин.

— Правду или заливать будешь? — подбоченившись, смотрит на него парень.

— Я, может, что-то не договаривал, но я всегда говорил тебе правду, — не задумываясь, отвечает Джин.

Дилан идет к мазерати первым, Сокджин следует за ним.

— Я слушаю, — Дилан потягивается на сиденье и не скрывает довольную ухмылку, поглядывая на покрасневшую челюсть мужчины.

— Я из другого мира, и в моем мире нельзя просто взять и выдать то, что тебе нравится другой мужчина, — начинает Сокджин.

— Мы не в каменном веке живем, и все это хуйня, не вешай мне лапшу на уши, — кривит рот Дилан. — Речь не о твоей, якобы, симпатии, а о том, что ты не ведешь себя, как мужик.

— В моем случае все сложнее, — поглаживает руль Джин. — У меня есть невеста.

— Ты гонишь, — нахмурившись, смотрит на него Дилан.

— Нет.

— Ты, бля, больной? — восклицает Дилан. — У тебя есть невеста, а ты тащишься за пацаном! Да ты мне предлагал деньги в обмен на секс! Что ты за урод такой! — тянется к дверце парень.

— Дилан, прошу, я сам тебе рассказал, дослушай меня, — хватает его за руку Джин, и Дилан замирает на месте.

— Мне вручить тебе медаль за честность? — у Дилана внутри все бурлит, и он пока не в состоянии понять, из-за чего именно.

— Я только прошу меня дослушать, — убирает руку Джин. — Я всегда был таким, мне нравились парни, но никто, даже члены моей семьи, об этом не знают. Раньше я встречался с ними тайно, но это были не отношения, а просто секс на одну ночь, который я покупал. Так было до тебя, и именно так я хотел сделать и с тобой, потому что тогда во мне бурлило желание сломать тебя и просто трахнуть.

— Я разобью твою рожу так, что мать не узнает, но сперва я дослушаю, потому что это наш последний разговор, — нервно ерошит свои волосы Дилан.

— Я говорю тебе правду, не приукрашаю, — продолжает Сокджин. — Меня бесила и до сих пор порой подбешивает твоя гордость и принципы, но в то же время я начал понимать, что они же меня в тебе и привлекают. Я никогда не встречал таких, как ты, Дилан. В моем мире можно купить любого, правда, там ставки другие, но суть в том, что продаются абсолютно все. Я все еще не знаю точно, что я к тебе чувствую, но знаю, что не хочу потерять тебя и наше общение.

— Чувак, даже если я гипотетически закрою глаза на то, какой ты трус, у тебя есть невеста! — возмущенно смотрит на него Дилан. — Она хоть подозревает, какой ты гандон?

— Я не трус, никогда им не был, но я был терпилой, потому что мне не за чем было выходить из зоны комфорта, а теперь есть, за чем. Точнее, из-за кого. Дай мне время, и обещаю, что я решу вопрос с ней и с отцом. Я отделюсь, у меня будет свой бизнес, никто не посмеет больше указывать мне, как жить, да и, тем более, после того, как я откроюсь, меня и так лишат всего, — нервно усмехается Джин.

— Это, конечно, громкие слова и могут впечатлить там кого-то, но мне всего этого не надо, я и так еле выживаю, не осложняй мне жизнь, — вновь тянется к дверце парень.

— Прошу, — теперь хватает его за ветровку Джин. — Я знаю, ты зол, но не отрицай то, что и у тебя есть что-то ко мне. Неужели тебя не тянет?

— Я, в отличие от тебя, мужик, — с грустью улыбается Дилан, — и да, тянет, но эта тяга не стоит того, чтобы я страдал. Я настрадался уже на жизнь вперед.

— Прошу, Дилан, ты самое светлое, что есть в моей жизни, не уходи вот так, обещай мне подумать, — просит Джин. Он в отчаянии, прямо сейчас он отрицает всю свою, как он думал, сущность, идет наперекор принципам, которые сам создавал и подпитывал в себе, но также он знает, что если не сделает это, он потеряет его. Оказалось, что ему не так страшно лишиться старого себя, главное, не лишиться новых, пока еще до конца опробованных им чувств рядом с Диланом.

— Тут не о чем думать, — все-таки открывает дверцу Дилан.

— Я не отпущу, — тянет его на себя Джин и крепко обнимает, Дилан делает ровно одну попытку вырваться и притихает. — Время — это все, о чем я прошу. Вот, — достает из бардачка часы. — Возьми с собой и верни мне их, как твой отказ.

— Ты издеваешься надо мной.

— Я приму любой твой ответ, но если ты не прогонишь меня, я все поменяю, я тебе обещаю, я вырвусь из этого болота и перестану быть, как ты говоришь, трусом, — с трудом разжимает пальцы на его запястье Сокджин и все-таки отпускает.

<b><center>***</center></b>

— Ты написала заявление на собственного брата! — шипит боящаяся повысить голос из-за играющей в соседней комнате Принцессы. Исабелла.

— Вей не в состоянии этого сделать, спасибо твоему сыну, поэтому я сделала это за него, — отвечает ей сидящая в кресле Сона.

— Как ты могла сделать такое, зная, что он будет участвовать в выборах? Ты можешь разрушить его карьеру! — не может найти себе места Иса. — Что ты за человек такой?

— Он избил до полусмерти моего мужчину! — рычит Сона.

— Мужчину, который избил тебя!

— Мы сами бы в этом разобрались, как и разбирались до, — говорит Сона. — Мы любим друг друга, и это нормально, что пары ссорятся!

— Сона, девочка моя, — опускается на диван обессиленная Исабелла. — Пары ссорятся, это правда, но то, что происходит у вас — это насилие. Ты когда-нибудь видела, чтобы твой отец поднимал на меня руку? Чтобы повышал голос? Нет. Я любила и люблю твоего отца, и поверь, если бы он сделал хоть что-то из этого, он бы никогда больше не увидел ни меня, ни вас. Так почему ты думаешь, что то, что творит Вей, нормально?

— Ты признаешь только вашу любовь, не принимаешь чувства других, но ты ошибаешься, — кривит рот Сона. — Вей меня любит.

— Перестань твердить об этом с синяком на лице, — срывается Иса.

— Мама, хватит, ребенок не должен это слушать, — в дом заходит Чонгук и сразу идет в детскую. Он возвращается оттуда с Принцессой на руках и ее рюкзаком и идет к выходу.

— Куда ты несешь мою дочь? — бежит за ним Сона.

— Надо же, ты вспомнила, что она у тебя есть, — смеряет девушку недобрым взглядом Чонгук. — Я отвезу ее в тихое и безопасное место, а потом вернусь, и мы с тобой поговорим, — он прижимает голову Принцессы к плечу и идет к автомобилю.

Чонгук приезжает в детский развлекательный центр, где его уже ждет Юнги к трем часам. Чонгук спросил у Юнги, может ли он побыть с Принцессой часок, и обрадовался, что тот согласился. Чонгук мог бы найти Тэхена или отдать девочку няне, но он знает, как Принцессе нравится Юнги, и после вчерашнего вечера очень хочет поднять ей настроение. Принцесса, завидев Юнги, сразу бросается к нему и забывает о дяде. Юнги сбежал с работы, чтобы побыть с ней, и сейчас, видя ее улыбку, он понимает, что все сделал правильно.

— Обещаю, я не надолго, — виновато говорит ему Чонгук.

— Иди, делай дела, мы отлично проведем время, — улыбается ему Юнги. — И спасибо за доверие.

— Тебе я бы и жизнь доверил.

Чонгук уходит, а Юнги еще долго ходит с застывшей на лице улыбкой.

— Я все уладил, мам, не переживай, заявления, считай, не было, — заходит обратно в свой дом вернувшийся Чонгук и снимает пиджак.

— Ну, конечно, ты же король, — фыркает Сона.

— Ты остаешься здесь, туда ты не вернешься, — не может даже смотреть на сестру Чонгук и наливает себе воды.

— Заставишь меня? — идет на него Сона.

— Или же убью его, — подносит к губам стакан Чонгук.

— Ты слышишь, мама, — кричит девушка, — слышишь, как он угрожает?

— Я помогу тебе, как могу, — продолжает Чонгук, игнорируя ее истерику, — любой бизнес, любой объект, просто покажи мне, что хочешь, и я тебе это куплю. К тому ублюдку ты не вернешься.

— Засунь весь свой бизнес себе в задницу, — шипит Сона, не обращая внимание на возмущение матери. — Мне нужен только Вей.

— Ударь он тебя чуть сильнее, и ты бы могла умереть или стать инвалидом, — спокойно отвечает Чон.

— Не ударил же.

— Тебе настолько наплевать на свою жизнь? — отказывается ее понимать Чонгук.

— Я возвращаюсь домой, а потом я заберу дочь, — заявляет Сона и идет к дивану за накидкой.

— Я не отдам ее, — Чонгук с силой зажимает стакан.

— Не поняла, — вновь идет на него Сона. — Кто ты такой, чтобы не отдавать мне мою дочь?

— Пожалуйста, успокойтесь оба, — пытается встрять Иса, но ее словно никто не замечает.

— Хочешь видеть Принцессу, живи в этом доме, — объявляет Чонгук.

— Да я тебя засужу! — бросается на брата с кулаками Сона, и Исабелла с трудом оттаскивает ее от него.

— Дерзай, потому что я не позволю ребенку расти в нездоровой обстановке, — прислоняется к стене Чонгук. — Ты и твой урод травмируете ее.

— Умолкли оба, — рявкает, потерявшая терпение Исабелла. — Принцесса останется в этом доме, — смотрит она на дочь. — А ты вернешься к Вею на свой риск, но учти, если ты выйдешь за порог моего дома, ты больше не получишь от меня ни цента.

— Это шантаж, — давится возмущением Сона.

— Я достаточно тебя содержала, на этом все, — твердо говорит Иса.

— Ты не можешь так поступить со мной, — идет к матери Сона.

— Я уже поступила, поэтому или живи здесь под моим присмотром, или уходи и ищи себе работу.

— Я же болею, что ты за мать такая? — рычит Сона.

— Не смей повышать на нее голос, — с нотками стали в голосе приказывает Чонгук.

— Ненавижу вас обоих, — кричит Сона и швыряет на пол первую попавшуюся вазу. — Ненавижу! Я заберу Вея из больницы и отсужу у вас моего ребенка! Клянусь, вы больше никогда ее не увидите, и меня тоже, — выбегает из дома девушка.

— Сынок, она одумается, — обращается к Чонгуку Исабелла, но тот ее не слышит. У него в ушах все еще эхом отражаются последние слова Соны.

— Поеду, заберу малышку, — слабо улыбается матери Чонгук и, прихватив пиджак, выходит наружу.

Принцесса — главная радость Чонгука. После каждого тяжелого дня он мчится увидеть ее, и стоит девочке ему улыбнуться, как всю усталость снимает рукой. Чонгук очень сильно привязан к ней, и он даже представлять не хочет реальность, в которой его девочку могут у него забрать. В это семье после смерти отца осталась тяжелая атмосфера. Как бы Исабелла не подбадривала детей и не делала для них все, что могла — искренний смех в этом доме погас с похоронами Джехе. А потом появилась Принцесса, и будто бы своей первой улыбкой и первым словом излечила все раны, научила их радоваться, и, самое главное, пробудила в Чонгуке чувства, о которых он никогда и не подозревал. Он не может потерять этот огонек, не может позволить кому-то ее обижать, пусть даже это будет родная мать девочки. Чонгук находит Юнги и Принцессу, поедающими пиццу в кафе в развлекательном центре, и не сразу подходит. Он с улыбкой следит за тем, как общаются двое в данный момент дорогих его сердцу человека, и хочет запомнить этот момент надолго.

— Как вы провели время? — тянет к столику еще один стул Чонгук и садится на него. Принцесса, которая рада видеть дядю, сразу его обнимает, а потом без остановки рассказывает ему об их с Юнги приключениях.

— Ты подавлен, — ставит свою тарелку с новым куском пиццы перед ним Юнги. — Впервые вижу тебя таким.

Чонгук к еде не притрагивается, продолжает с нежностью смотреть на ребенка, и, кажется, Юнги понимает.

— Все будет хорошо, — берет его за руку под столом Юнги.

— Я боюсь потерять ее, — тихо говорит Чонгук. — Боюсь, что из-за нее могу потерять и сестру. Мне кажется, я уже сам не знаю, кто я — дядя или брат.

— Мы знаем, кто мы такие, но не знаем, чем можем стать, поэтому, я уверен, что ты разберешься, — мягко улыбается ему Юнги.

— Нам пора идти, нельзя задерживать Юнги еще дольше, — нехотя поднимается на ноги Чонгук.

— Нам же было весело, — не хочет уходить Принцесса. — Пожалуйста, можно я останусь с Юнги?

— У него дела, мое солнышко, — берет ее на руки Чонгук. — Мы и так отняли у него много времени.

— Ну, дядя, пожалуйста, пусть у него нет дома, мы будем в парке гулять, — хнычет ребенок, уткнувшись в его плечо.

— Мы обязательно еще погуляем, — кладет руку на ее спину Юнги. — Обещаю.

Юнги идет обратно к офису с отличным настроением и, прежде чем войти во вращающиеся двери, сворачивает к облюбленной им кофейне рядом, чтобы взять себе латте со льдом. Он не обращает внимание на одинаковые автомобили, занявшие всю парковку кофейни, и точно не замечает несколько одетых в костюм мужчин с проводами рации в ушах. Юнги толкает дверь, мило улыбается баристе и, продиктовав заказ, подносит карту к терминалу. Пока его заказ готовится, Юнги собирается присесть у столика у окна и замечает большой букет красных камелий на столе. За столом с камелиями сидит красивый мужчина в черном, и по нему видно, как он загружен мыслями.

— Она не пришла? — у Юнги слишком хорошее настроение, чтобы позволить кому-то сегодня грустить в одиночестве.

— Простите? — словно пробуждается ото сна незнакомец с акцентом и, подняв глаза, смотрит на парня.

— Извините, не хотел вас беспокоить, просто увидел красивые цветы, и вы грустный, подумал, что ваша пара не пришла на свидание, — Юнги уже неловко, что подошел.

— Пара? — усмехается незнакомец и взглядом разрешает парню присесть. — Эти цветы подарил мне мой муж. Он дарит их каждый день, не важно, рядом он или нет, — криво улыбается.

— Они прекрасны, — с восхищением любуется красными лепестками парень.

— Да, это камелии, — снова эта грустная улыбка. — Кто-то дарит своим любимым маки, кто-то редкие розы, а мой дарит камелии и зовет меня так же.

— А вас так зовут? Я Юнги, — протягивает руку парень.

— Фукушу, — протягивает в ответ свою мужчина. — Ты здесь живешь?

— Да, это мой родной город, а еще я работаю тут через дорогу, — Юнги приносят его кофе, но он не торопится возвращаться в место, которое его только нервирует. — Вон то здание — фирма моего отца. Вы ведь не местный?

— Я был когда-то местным, — усмехается незнакомец, — но уже давно живу в Японии. Твой отец занимается перевозками? Я просто знаю, что компания, которая в этом здании, принадлежит Мин Нагилю. Мы пересекались когда-то давно, когда я сам вел дела.

— Да, это мой отец, — посасывает через трубочку свой кофе Юнги. — Путешествуете в одиночестве? Простите, что лезу с вопросами, я не маньяк, просто не хочу идти на работу, вот вас и достаю.

— Вряд ли это можно назвать одиночеством, — кивает в сторону стеклянной двери Фукушу, и Юнги теперь замечает охрану. — Мой муж не любит сюда прилетать, поэтому я тут с его людьми. Почему ты не хочешь на работу? Не любишь ее?

— Ненавижу, — откидывается назад Юнги. — Ненавижу все, что в этом мире решают за меня, но пока ничего сделать не могу. У меня с отцом сложные отношения, но я не хочу это обсуждать. Если захотите, то могу на днях показать вам местные достопримечательности.

— Это мой город, — улыбается Фукушу, — а послушать тебя я хочу, иначе изведу себя мыслями о себе.

— Я уже и так полдня в офисе не появлялся, помогал моему парню, так что могу и не идти, — заявляет Юнги и ждет, пока Фукушу закажет себе новый кофе.

Спустя два часа, проведенных в кофейне с новым знакомым, которому Юнги рассказал про отца и Чонгука, конечно, без каких-либо деталей и многое опуская, он идет домой. Фукушу толком о себе ничего не сказал, но внимательно слушал Юнги, и, оказалось, что последнему этого очень не хватало. На прощание мужчина дал Юнги свою визитку и попросил связаться с ним, если тот будет в Японии или если ему просто захочется с кем-то пообщаться. Юнги тоже записал для него свой номер. Сегодня был и правда замечательный день, Юнги провел чудесное время с Принцессой, пообщался с Фукушу, и это все даже не омрачает то, что Чонгук расстроен. Юнги в нем не сомневается, и знает, что он точно помириться с сестрой и не потеряет племяшку. Это же Чон Чонгук, и сколько Юнги знаком с ним, не было ничего, что бы он не решил. Вот только весь настрой Юнги портится сразу же, стоит переступить порог дома, потому что Нагиль стоит у бара, и он мрачнее тучи.

— Лишь бы не по мою душу, — молится Юнги, но его молитвы не слышат, потому что Нагиль требует его подойти к себе.

— Отец, все в порядке? — подчиняется парень и чувствует исходящую от мужчины ярость.

— Ты мне скажи, — сверлит его недобрым взглядом Нагиль.

— Не понимаю, — честно отвечает Юнги.

— Скажи, роль кухарки тебе надоела, и ты теперь нянькой к Чонам устроился? — у Юнги вмиг в горле пересыхает. — Почему ты был с ее внучкой?

— Просто присматривал за ней, — лгать смысла нет, да и оправдание с ходу ему не придумать.

— Я наконец-то все понял, — ставит стакан на стойку Нагиль и делает шаг к нему, — ты и есть тот, кто губит нас.

— Отец, я никогда бы... — Юнги не договаривает, потому что получает звонкую пощечину по лицу. Из глаз парня брызгают слезы обиды, он делает шаг назад и со злостью смотрит на мужчину. — Еще раз ты поднимешь на меня руку, и я плюну на все и отвечу тебе, — дрожащим от нервов голосом заявляет Юнги и идет к двери.

— Я не закончил! — кричит ему в спину Нагиль. — Вернись немедленно!

Юнги выходит наружу и сразу идет к автомобилю. Он вылетает со двора, не вписывается в поворот, но даже не притормаживает. Его трясет от нервов, а злость застилает глаза. Юнги душит эта несправедливость, ведь он никогда не делал ничего, что могло бы навредить семье. Он и мысли не допускал предать отца, пусть и не особо поддерживает его политику, но все равно получает за это по лицу. Юнги устал от постоянных обвинений и кулаков, устал быть тем, на кого вечно вешают всех собак. Он не солгал отцу, сегодня ему стоило огромных усилий его не ударить. В следующий раз Юнги это точно сделает. С него достаточно. Он бросает машину у первого попавшегося паба и, залетев внутрь, просит у бармена водку. Нагиль ударил по лицу, но горит вся поверхность кожи. Юнги зальет в себя водку и подожжет себя и изнутри, потому что, видит бог, сил терпеть тиранию отца у него больше не осталось.

— Опять ты.

Юнги вздрагивает, услышав знакомый голос, и только сейчас замечает, что сидит рядом с Тэхеном.

— Что дива здесь забыла? — огрызается Мин, который явно не настроен на диалог.

— С лицом что? — игнорирует подъеб Тэхен.

— Не твое дело, — бурчит Юнги и, залпом выпив первую стопку, морщится.

— Ты прав, это не мое дело, но знаешь, что мое дело? — двигается поближе Тэхен. — Ты спишь с моим братом.

— Чего? — не смотрит на него Юнги, будто бы мало было отца, а теперь еще и это вскрылось.

— Поздно отрицать, мне Принцесса рассказала про своего нового друга по имени Юнги, — хмыкает Тэхен.

— Все не так, — Юнги понимает, что от разговора не уйти, пусть сейчас он к нему и не готов.

— Мне похуй, правда, — посасывает свой коктейль через трубочку Тэхен, и Юнги только сейчас замечает, что тот и сам не в порядке. Тэхена будто бы придавили к стойке, а в его глазах, объявляющих такую новость, нет привычного триумфа, скорее, одна вселенская усталость. — Чонгук может трахать, кого угодно, но ты должен знать, что ничего хорошего из этого не выйдет.

— Откуда тебе знать, что у нас, и что из этого выйдет? — зло смотрит на него Юнги.

— Тебе будет больно, и раз уж у меня докторская степень по боли, то я ее даже врагу не пожелаю, — разбито улыбается Тэхен. — Спи с ним, но не влюбляйся, потому что я знаю своего брата, и он никогда не выберет чувства. Мой счет тоже оплатишь, — хлопает его плечу парень и покидает паб.

<b><center>***</center></b>

Тэхен, который зашел в паб выпить, чтобы хоть немного расслабиться из-за пилящих его мыслей о Хосоке и его невесте, заходит в дом, напевая приставучую песню и одновременно уговаривает себя не лениться и залезть под душ. Он идет к лестнице, чтобы подняться к себе, но, заметив сидящего на диване брата, поворачивает к нему.

— Ты что, заблудился? — удивленно смотрит на Чонгука младший.

— Мне нельзя домой приехать? — протягивает руку Чонгук, и Тэхен падает рядом.

— Можно, просто ты тут редко ночуешь, — прислоняется головой к его плечу Тэхен.

— Сегодня не хотелось быть одному, — ерошит его волосы Чонгук. Он и правда боится угроз Соны, и даже приехал сюда, чтобы быть рядом с племянницей, пусть до утра ее сон тревожить и нельзя.

— Слушай, — приподнимается Тэ, — я твоего любовника видел только что.

— Тэхен, — сражу же мрачнеет Чонгук.

— Да брось, я все знаю, — усмехается парень. — Он в пабе был, и кто-то испортил его кукольную рожицу.

— Не понял, — напрягается Чонгук.

— Ну, кто-то его ударил.

— Кто? Он мне ничего не сказал, — проверяет телефон Чонгук, решив, что пропустил сообщение от Юнги.

— Мин Юнги никогда ни к кому не бегал с жалобами, — вздыхает Тэхен.

— Это правда, — цедит сквозь зубы Чонгук, в котором явно собирается буря. — Ладно, спокойной ночи, я выйду, переговорю с Хосоком, — он поднимается на ноги, а Тэхен так и остается на диване, придавленный к нему именем, которое в сотый раз пытался забыть.

— Хосок, — выйдя на террасу, подносит трубку к уху Чонгук. — Нам нужно ускориться с Минами, и раз все готово, то больше тянуть не будем. Эта неделя.

— С чего такая спешка? — недоумевает Хосок.

— Я просто поставил тебя в известность, с утра начнем пошаговую реализацию, — вешает трубку Чонгук и облокачивается о перила. Ради него. Пора вырвать Юнги из этого гадюшника. Юнги поймет, он должен понять, ведь любовь способна низкое прощать и в доблести пороки превращать.

От автора: следующая глава будет на бусти в воскресенье 25.06.23. Подписывайтесь, чтобы не пропустить.

https://boosty.to/liyamovadin