Ромео должен умереть

Юнги до утра не спал, все переживал из-за того, какой чудовищный «подарок» ему сделал брат, и из-за его последствий. Он сидит на кухне особняка, нехотя жует бутерброд с сыром и бездумно пялится в блестящую поверхность холодильника. Телефон лежит на столе перед ним, и Юнги уже четыре раза порывался скинуть сообщение своим, что не придет, мол, приболел, но так и не нажал кнопку «отправить». Не пойдет он сегодня, но придется пойти завтра, послезавтра, через неделю. Он не сможет вечно скрываться, и все равно должен закончить эту долбанную школу, за стенами которой его ждет требующее возмездия чудовище. Хотя кто тут чудовище — тоже вопрос. Одно из этих чудовищ с утра уехало на работу, второе, которое это все допустило, давится бутербродом, а третье где-то в школе точит клыки, ждет свою жертву. Если Юнги сегодня не заявится в школу, он снова докажет Чонам, что он трус. Почему снова? Потому что, стопроцентно Чонгук расценил вчерашнее как то, что Юнги натравил на него брата и спрятался за спиной того, кто старше. Юнги отталкивает от себя тарелку с недоеденным бутербродом и, подняв с пола рюкзак, волочит себя на выход. Пока машину выгоняют во двор, Юнги в пятый раз решает написать сообщение, но снова передумывает и, сев за руль, включает любимую After Dark — Mr. Kitty и выезжает с территории особняка. Умирать так с песней. Юнги настолько ушел в мысли о предстоящем возмездии, что зажатая меж пальцев на руле сигарета так и остается не прикуренной, и он это понимает, уже подъезжая к школе. Во двор Юнги заезжает с опаской, пусть вида не подает, но с трудом справляется с дрожащим нутром. Юнги боится Чонгука, впервые по-настоящему. Несмотря на то, что у них с Тэхеном было не мало конфликтов, Юнги привык, что Чонгук не вмешивается. Даже после драк, где ему удавалось хорошенько отделать младшего Чона, максимум, чего он ждал от Чонгука — это прилюдное унижение или пара тумаков от его подручных, ведь король сам свои руки не пачкает. Сейчас Юнги впервые не знает, чего ему ждать, а подсознание подкидывает не самые приятные картинки. Он медленно подъезжает к своему парковочному месту, якобы с безразличием оглядывается по сторонам, убеждается, что горизонт чист, и только потом отстегивает ремень. Юнги выходит из автомобиля, кивает ожидающим его у лестниц дружкам и зажимает руку подошедшего Хвана. Доджа Чонгука не было ни с наружи, ни внутри. Юнги еще раз оглядывается и чувствует, как его наконец-то немного отпускает. По традиции он сперва идет с парнями за любимым айсд американо и, прихватив стаканчик, поднимается в нужную аудиторию.

Чонгука Юнги видит только после третьего урока. Он выходит со двора школы, чтобы взять сигарет, потому что его любимых у Хвана и дружков не оказывается, и замирает, увидев, как по ту сторону от дороги стоит Челленджер с распахнутыми дверями. Из автомобиля на улицу доносится любимая Юнги After Dark. Вместо того, чтобы думать о последствиях вчерашнего, Юнги чувствует резко поднявшуюся в нем ревность, скорее даже, жадность. Это песня Юнги. Это он слушает ее каждый день хотя бы раз. Это он мечтает под нее, и бесит, что прямо сейчас из динамиков чонгуковского авто льется именно она. Чон с Джеем стоят боком к нему, о чем-то разговаривают. На лицо Чонгука смотреть невозможно, та сторона лица, которую Юнги видит, покрыта расплывшимися синяками. На улице тепло, Чонгук в одной футболке, и Юнги замечает свежие синяки даже на его локтях. Король явно не в духе. Юнги научился распознавать это по его выражению лица, но недоволен он не вчерашним, а чем-то другим, тем, чему Юнги завидует, ведь что-то в этом мире способно получить внимание короля. Чонгук, почувствовав на себе пристальный взгляд, который Юнги не успевает убрать, оборачивается буквально на мгновенье, и Мин видит только пустоту в его глазах. <i>Как и всегда.</i> Никакой агрессии, злости, хотя бы угрозы. Чонгук словно смотрит сквозь него, и Юнги уже готов даже проглотить страх перед его кулаками и нарваться на драку, лишь бы не чувствовать себя никем перед тем, кто должен был разъебать его лицо. После вчерашнего Юнги как минимум ждал оскорблений, как максимум избиения до полусмерти. Или Сокджин и правда сильно напугал Чона, или Юнги все-таки настолько бесцветный, что не заслужил даже его оскорблений. От последней мысли и так паршивое настроение падает на самое дно. Юнги, конечно же, не подает вида, переходит дорогу и идет к киоску за пачкой сигарет. Он понятия не имеет, замышляет ли Чонгук какую-нибудь ответку, и склоняется к тому, что в этот раз его все же пронесло.

По дороге обратно Юнги перекидывается парой словечек со знакомыми старшеклассниками, подмигивает встретившейся на пути школьной медсестре, которая демонстративно закатывает глаза, заметив своего постоянного гостя, и заваливается в класс. Единственная девчонка, с которой Юнги близко общается в школе — это Мара. Не то, чтобы он не хотел общаться и дружить с девчонками, но они сами особо на контакт с ним не идут, а Юнги не настаивает. Хван говорит, это потому, что он в списке школьных хулиганов, но Юнги на это неизменно отвечает, что возглавляют этот список те, кому девчонки вешаются на шею.

В последнее время и Мара от него отдалилась, даже на день рождения она не пришла, только подарок передала. Юнги сперва не понимал причину, но потом узнал, что Мара нашла новую компанию и в его обществе не нуждается. Юнги сразу же пошел к ней и попросил с этой компанией не общаться, потому что понимал, что Мару там ничего хорошего не ждет, но девушка ему нагрубила и попросила больше в ее жизнь не вмешиваться. С тех пор они с Марой даже не здороваются, но он все равно отправил ей приглашение, надеясь помириться на празднике. Юнги бы и сегодня прошел мимо бывшей подруги, сел бы на свое место, но проходя мимо ее парты, он слышит всхлип спрятавшейся за сумкой девушки и, остановившись рядом, видит ее красные глаза.

— В чем дело? — сразу же подсаживается к ней Юнги, и на автомате протягивает ей пакетик бананового молока, который взял вместе с сигаретами.

— Ни в чем, — бурчит девушка, отодвигает молоко, а у самой глаза сразу наполняются слезами.

— Слушай, знаю, мы толком и не общаемся, я не знаю, что у тебя сейчас происходит в жизни, но ты можешь мне рассказать, хотя бы в память о нашей дружбе, — мягко говорит Юнги, следя за тем, как класс понемногу заполняется учениками.

— Знаешь, как тяжело признавать, когда кто-то оказывается прав, а ты нет? — всхлипывает Мара, а Юнги ставит на парту и свой рюкзак, чтобы их не было видно. — Ты ведь предупреждал меня, а я, дура, не слушала, я думала это ты виноват, все так думают, — прикрывает лицо девушка, и Юнги, сразу поняв, о чем, точнее, о ком они будут говорить, воспользовавшись тем, что учительница не пришла, берет ее за руку и выводит в коридор. Они заходят в мужской туалет, из которого Юнги выставляет всех парней, и передает ей салфетки.

— Я думала, я особенная, — уже не стесняясь, рыдает Мара, — что на меня обратил внимание такой парень. Я влюбилась в него по-настоящему, а он сказал мне утром... — всхлипывает, — сказал, что погуляли и хватит, мол, у него интерес пропал. Интерес? — утирает раскрасневшийся нос девушка. — Я в него влюблена.

— Ты все-таки гуляла с Чонгуком? — прислоняется к стене Юнги, который прекрасно знает, что речь именно о нем. Пацаны говорили, что Мару видели с ним, но Юнги не верил, он был убежден, что, учитывая, что она знает о Чоне из слов Юнги, такую глупость не совершит, а тут вон оно как, оказывается.

Мара кивает.

— Он два раза меня подвозил, мы один раз пили кофе, мы целовались, а потом он перестал отвечать, а сегодня сказал, что ему неинтересно, — немного успокоившись, рассказывает Мара. — Я не понимаю, зачем он тогда подошел? Зачем предложил встретиться?

— Я знаю, зачем, — думает Юнги, но не озвучивает. Долгое время вся школа была убеждена, что они с Марой встречаются, и, видимо, Чонгук разбил ее сердце, чтобы ему насолить. Хотя, учитывая, насколько Чонгук игнорирует само существование Юнги  — это звучит неправдоподобно. В любом случае, сделать больно дорогому для Юнги человеку он не позволит. Это ни в какие рамки не лезет.

— Потому что он подлец, — говорит ей Юнги, и ждет, пока Мара приведет себя в порядок. — Ты должна это осознать или ты будешь винить себя и искать изъяны в себе. Это он обманщик и сволочь. Он дал тебе ложную надежду и заставил плакать. Ты ни в чем не виновата, — говорит ей парень, пока Мара умывается.

Юнги долго ее обнимает, заверяет, что она этого мудака забудет и он ей в этом поможет, и, договорившись, что на выходных заберет ее погулять, провожает в класс. Сам Юнги в аудиторию не заходит, кивает Хвану и, дождавшись в коридоре всех своих парней, идет вместе с ними во двор.

Чонгука он находит на стадионе, бросающим мяч своим парням. Юнги идет прямо на него, на ходу разминает плечи и, не успевают парни Чона среагировать, как Мин хватает его за воротник футболки и вжимает в железную сетку. Чонгук не сопротивляется, нагло ухмыляется, демонстративно разводит руки и кивает своим парням, чтобы не вмешивались. Чонгук выше, Юнги приходится стоять на цыпочках, чтобы смотреть на него не снизу вверх, и он буквально цепляется за его ворот, чтобы удержать равновесие.

— Ты, мразь. Ты хотя бы мог нормально с ней расстаться, — Юнги смотрит на лицо, на котором нет живого места, и мечтает добавить. — Еще раз глаза на нее поднимешь, и вчерашнее будет для тебя сказкой.

Чонгук усмехается, медленно поднимает руки, обхватывает пальцами его запястья, с силой разводит, но не отпускает. Он так сжимает его запястья, что Юнги думает, тот ему руки сломает. Больно так, что еще немного, и Юнги придется просить о пощаде или позорно разреветься. Его парни стоят рядом с парнями Чона, никто без приказа вмешиваться не хочет, а попроси Юнги помощь, он снова докажет свою никчемность. «Лишь бы они напали», — молит про себя Юнги, ведь тогда Хван и другие смогут прийти и ему на помощь.

— Еще раз ты ко мне прикоснешься, я тебя убью, — цедит сквозь зубы Чонгук и, резко потянув его на себя, впивается разъяренным взглядом в его глаза. — Я сяду за это, и отсижу, но я тебя, тварь, убью, — он с силой отталкивает еле удержавшего равновесие Юнги и, стащив через голову футболку, швыряет ее ему в лицо.

— Грязь, — плюет ему под ноги Чонгук и идет к своим парням.

Юнги так и стоит у сетки спиной к парням и смотрит на валяющуюся под ногами футболку. Ему даже трогать короля нельзя. Он ему настолько омерзителен, что Чонгук даже избавился от ткани, которую пару секунд зажимал в руках Юнги. Никогда раньше Юнги не думал, что от ярости можно буквально трястись. Он делает шаг вперед, приваливается к сетке и пытается остановить скачущую перед глазами картинку и успокоить трясущиеся конечности. Юнги его ненавидит. Каждой клеточкой прямо сейчас устроившего бешеную пляску организма, который, не найдя выхода этой отраве, скорее всего, перегорит. Только Чон Чонгук способен заставить Юнги почувствовать ненависть физически и бить словами больнее, чем кулаками. Он назвал его грязью, и Юнги, кажется, что он в нее лицом нырнул.

<b><center>***</center></b>

Сегодня Тэхен приезжает только ко второму уроку, потому что ждал, пока соберется Чонгук и подвезет его. На самом деле, у Тэхена нет автомобиля, камаро, на котором он ездит, принадлежит Соне. Когда за сестрой приезжает ее очередной ухажер, Тэхен берет ее машину, но сегодня Сона уехала на камаро, и парень, которому было лень идти на остановку, подождал Чонгука. Настроение с самого утра ужасное, потому что Тэхен долго не мог уснуть из-за скандалов матери и Чонгука. Исабелла настаивала поехать в полицию, а Чонгук, как и всегда, уперся, в итоге полночи они ругались, а потом сидели в обнимку на кухне и пили чай. Тэхен, конечно же, сидел с ними, и только ради мамы не рванул в особняк Минов и не разорвал на куски братьев. Чонгук сказал маме, что подрался с пацанами, но Тэхен не идиот, он знает, что не было никакой драки, иначе синяки были бы на других, потому что его брат дерется как зверь, и его не так легко завалить. Чонгука явно избили, и делали это те, кто намного сильнее и даже старше. Учитывая методы решения проблем у Минов, он не сомневается, что к этому причастен Юнги. Тэхен идет по длинному коридору в сторону класса и, увидев стоящего с пацанами Юнги, повернувшись к нему, буравит свирепым взглядом.

— Что надо, блондиночка? — хмыкает Юнги.

— Знаешь, у меня связаны руки, но если справедливость существует, то ты, мразь, проживешь жизнь полную боли и унижений, — тянет слова Тэхен. — Я лично сделаю для этого все.

— Страшно, — ухмыляется Юнги. — Ты не в том положении, чтобы угрожать мне, мелюзга.

— Я не угрожаю. Я обрисовываю твое будущее, — Тэхен продолжает путь, не слушает, что ему в спину говорит Юнги. Он бы плюнул на то, что один, что ему не справится и его изобьют, и бросился бы на Юнги, чтобы отомстить за синяки брата, но Чонгуку это не понравится. Брат, зная его характер, расценит это, как попытку защитить его, а он себя слабым не считает. Тэхен не будет оскорблять чувства Чонгука, он уверен, что Мины и так за все ответят. Кое-как досидев до конца уроков, Тэхен узнает, что его нынешний парень в школе не появится и, расстроенный тем, что остался без транспорта, скидывает Чонгуку смс с вопросом: может ли он отвезти его домой.

«Кнопка, я далеко от школы, за тобой Джей заедет, он поблизости».

«Бля, только не Хосок», — думает Тэхен, но брату ничего не пишет. Не то чтобы у Тэхена были плохие отношения с лучшим другом Чонгука, у него с ним вообще никаких отношений нет. Хосок его всерьёз не воспринимает, с ним не разговаривает, и Тэхена раздражает это вечно каменное лицо, на котором ничего не прочесть. Хосок всегда угрюм, его брови вечно нахмурены, и смотрит так, что не поймешь: размазать планирует или живьем закопать. Чонгук говорит не обижаться на Хо, мол, у него характер такой, тяжелый. Тэхен и не обижается, он, скорее, бесится, что тот, кто вроде ничего для его брата не пожалеет, его видеть отказывается.

Через двадцать минут Тэхен спускается во двор и идет к рычащему мустангу у ворот. Он открывает дверцу автомобиля, плюхается на сидение и поворачивается к барабанящему по рулю пальцами Хосоку. Чон Хосоку столько же лет, сколько и Чонгуку, Тэхен знаком с ним чуть ли не с детского садика, но все равно, как бы он ни старался казаться безразличным, он рядом с этим парнем никогда не расслабляется.

— Чего время тянешь? — нервно ерзает на сидении Тэхен, поглядывая на не торопящегося выезжать парня. — Поехали уже.

— Я не твой шофер, и если не еду, значит, так надо, — Хосок продолжает смотреть в зеркало заднего вида.

— Прости, ты прав, ты шофер Чонгука, — хмыкает Тэхен. Вечно у него так — если у Тэхена плохое настроение, то он испортит его всем вокруг. — Молчание — знак согласия, — добивает.

Хосок на это заявление ничего не отвечает и, наконец-то увидев в зеркале, что хотел, выезжает. Они в пути уже минут десять, Тэхен пять раз сменил музыку, успел перекинуться сообщениями с друзьями, а Хосок все так же молча крутит руль. Он демонстративно громко зевает, выругивается на перебегающего дорогу пешехода, и тщетно пытается привлечь внимание Хосока.

— Как же ты меня бесишь своим долбанным высокомерием, — все-таки взрывается Тэхен. — Ты в этого вечно угрюмого, якобы крутого парня, с девчонками играй.

— Не нравишься ты мне, — бесцветно отвечает Хосок. — А когда мне не нравится человек, я на разговоры с ним энергию не трачу.

— Я от тебя тоже не в восторге, — кривит рот Тэхен. — Но раз уж мы любим одного и того же парня, тебе придется со мной считаться.

— Не придется, — цокает языком Хосок и заворачивает на трассу. — Я тебя не замечаю больше десяти лет и так продолжу.

— И почему? — вскипает Тэхен и, развернувшись к нему корпусом, со злостью смотрит на его профиль. — Только потому, что я, блять, в пятом классе подарил тебе валентинку?

— Я забыл про это.

— А я нет, — вновь отворачивается к окну Тэхен, перекатывает на языке горькую обиду и, как и всегда, проглатывает.

— Забудешь.

— Не переживай ты так, — фыркает Тэхен, — это у меня было детское. Сейчас у меня к тебе даже ненависти нет. У меня для тебя есть кое-что больнее — тебя для меня просто напросто не существует.

— И прекрасно, тебя для меня не было изначально, — пожимает плечами Хосок.

— И замечательно! — по новой вскипает Тэхен. Обиду он проглотил, но она все же в горле застряла. Надо попробовать выплюнуть, не дать ей травить только его. — Знаешь, я люблю делать ставки, и сделал их и на твое будущее. Все, что тебя ждет — это роль подручного Чонгука. Твоя семья тоже сильно пострадала тогда, а значит, тебе большее не светит. А меня интересуют только сильные и всего добившиеся люди. Ты явно не из их числа, так что перестань думать, что ты неебически крут и являющийся для меня хоть каким-то авторитетом.

Хосок, автомобиль которого двигается со скоростью восемьдесят километров в час, резко нажимает на тормоза, и мустанг заносит. Испугавшийся Тэхен не успевает даже рот открыть, как слышит впивающееся иглами чужой ненависти в кожу:

— Выходи.

— Не понял, — с трудом справляется с испугом от резкого торможения Тэхен.

— Пошел вон из машины, — спокойно отвечает Хосок, смотря на дорогу.

— Ты должен меня довезти, — возмущается Тэхен, отказываясь верить в то, что парень его реально выставит.

— Ничего я тебе не должен, — наконец-то смотрит на него Хосок. — Если не выйдешь из автомобиля, я тебя выволоку.

Тэхен больше не сомневается. Он пугается блеска в его глазах намного больше, чем перспективы вылететь через лобовое стекло и, схватив рюкзак, открывает дверцу. Тэхен выходит наружу, со всей силы пинает колесо мустанга и, разразившись отборным матом, поднимается на тротуар. До дома осталось два квартала, ему придется пройти их пешком, хотя он ненавидит гулять.

Тэхен не оборачивается, натягивает на себя рюкзак и с руками в карманах брюк двигается в сторону нужной улицы. Долбанный Чон Хосок, застрявший в Тэхене прошлым, которое никак не потускнеет и не пройдет. Тэхен терпеть его не может, его высокомерный взгляд, запах его парфюма, которым раньше и он пользовался, но выбросил и больше не купит; его вечное желание увеличивать расстояние между ними, будто бы Тэхен с того дня много лет назад пытался его сократить. Тэхен Хосока ненавидит, и пусть даже под этой нарочито открытой ненавистью усиленно скрывается нечто куда страшнее, он предпочитает это не замечать. Мустанг едет следом. Тэхен краем глаз замечает ползущий за ним автомобиль и, все-таки не выдержав, останавливается.

— Какого хуя ты за мной тащишься? — подлетев к открытому водительскому окну, орет Тэхен.

— Я сказал Чонгуку, что доставлю тебя, — выпускает дым ему в лицо Хосок и стряхивает пепел через окно. — Слежу, чтобы ты дошел до ворот, скрылся за ними, и потом уеду.

— Да ты бля психованный! — еще раз пинает колесо Тэхен и возвращается на тротуар.

Хосок учился в седьмом классе, когда нашел в кармане рюкзака валентинку, на которой корявым детским почерком было выведено:

<i>«Ты мне очень нравишься, и я хочу поесть с тобой мороженое. Тэтэ».</i>

В этом весь Тэхен: если он что-то хочет, то для него нет никаких правил и ограничений, как в принципе и для всех детей Исабеллы. Хосока тогда будто молния ударила. Первое, потому что Тэхен признался своему полу, второе, потому что он брат его лучшего друга. Хосок, как он считает, выбрал самый правильный путь, и когда Тэхен, не выдержав, спросил об ответе, сказал ему, что это все детские глупости и больше слышать об этом ничего не хочет. С тех пор, даже бывая у них в гостях, Хосок с Тэхеном в одной комнате не остается, с ним не пересекается. Сегодня Хосок пытался прислать за Тэхеном другого парня, но так и не нашел никого, а объяснять Чонгуку свою неприязнь к его брату он не хочет. Если даже опустить две вышеперечисленные причины того, почему Хосок не подпускает к себе Тэхена, то Чон найдет новые. Тэхен слишком ветренный и нагловатый, они с ним настолько разные по темпераменту и характеру, что Хосок твердо верит в то, что ему абсолютно не нравится и не может понравится Чон Тэхен.

<b><center>***</center></b>

«Заебись, у отца гости, и раз он не вызвал меня и Джина, значит, лишние глаза не нужны», — думает Юнги, смотря на автомобили во дворе особняка.

Идти в дом уже не хочется, потому что, ради приличия надо будет поздороваться, а Юнги сейчас в таком настроении, что если ему хоть слово сказать, он голову отгрызет. Устав топтаться во дворе, Юнги достает телефон и набирает брата. Сокджин говорит, что он в своем любимом клубе, и Юнги сразу же просится к нему. Он не хочется оставаться один, а с Хваном он только расстался, так что, он посидит у брата и вернется, когда особняк опустеет. Еще нет и шести вечера, поэтому клуб закрыт для посетителей. Юнги впускают внутрь без проблем, потому что брат совладелец. Он здесь бывал пару раз, и поэтому, отказавшись от сопровождения, сразу идет в лаунж зону, где обычно сидит Сокджин. Брат часто решает дела именно здесь, а не сидя у себя в кабинете в офисе отца. Юнги проходит в просторное помещение, отделанное в лиловых тонах и, кивнув двум парням, с которым сидит брат, занимает место в кресле.

— Через десять минут освобожусь, — говорит ему Джин и просит для Юнги безалкогольный коктейль.

Пока брат общается, Юнги копается в телефоне, но, быстро устав от социальных сетей, откладывает его и смотрит на старшего. Юнги никогда не быть таким, как Джин, и не из-за его деловой хватки, расчетливости и безграничного уважения отца к старшему. Суть в том, как он говорит, как смотрит, как одевается. Джин — икона всех парней в школе Юнги. У него идеальный вкус, он галантен, учтив, обладает хорошими манерами, и только Юнги знает, каким он бывает, когда слетает с катушек. У Джина проблемы с контролем гнева, он даже проходил курс терапии, срывы уменьшились, но окончательно он проблему решить не смог. Или не захотел. Юнги здесь не уверен. Юнги не только восхищается им, он его и побаивается. Больше, чем отца. Хотя порой, кажется, что даже отец его боится. Джин роскошно выглядит в сером пиджаке, укороченных черных брюках и лоферах. Его рубашка расстегнута на пару пуговиц, на запястье блестят дорогие часы, волосы зачесаны назад. Он похож на модель с обложки, и Юнги совсем чуть-чуть, но завидует его росту и его внешности в целом. Наконец-то гости Сокджина прощаются, и Юнги, схватив тарелку с макарунами, пересаживается в кресло поближе к нему.

— Хорошо, что отец нас не заставил присутствовать на встрече, — жует лакомство Юнги.

— Меня он просил, — крутит стакан в руке Сокджин и прислушивается к тому, как звенят в нем кубики льда. — Но я ему сказал, что с разным сбродом не встречаюсь. Отец стареет, Юнги. Он не ставит разницу, с кем ему говорить, а с кем нет. Мы Мины, мы не можем позволить себе даже здороваться со всеми подряд, а не то, чтобы домой их приглашать. Поэтому я на встречу не поехал.

— Ты так говоришь, будто в этом городе нет людей богаче, — пихает в рот сразу два макаруна Юнги и, заметив, как на него смотрит брат, стряхивает крошки с футболки.

— Есть богаче, но власть у меня. Никто не может начать бизнес с перевозками, не отдав нам дань, — усмехается Сокджин, следя за братом. — Я сделаю все для того, чтобы мы занялись и воздушными перевозками. Зачем ограничивать себя только морскими?

— Отец говорит, на воздушные монополия, нам не по зубам, — судорожно вспоминает деловые разговоры Юнги, лишь бы не удариться лицом в грязь.

— Сейчас это так, но я уверен, через пару лет я потяну. Нужные знакомства, дружба, вклады, и все будет, — подмигивает ему Сокджин.

— Мне это все неинтересно, — ставит пустую тарелку на стол Юнги. — Мы и так не бедны, у нас есть крыша над головой и еда, зачем убиваться из-за денег.

— Ты маленький и глупенький, — кривит рот Сокджин. — Деньги и власть — это в том числе и влияние на государство. Завтра наше слово будет проходить везде, мы можем даже законы писать так, как выгодно нам. Зачем себе отказывать и ограничиваться малым?

— Я далек от всего этого, — пожимает плечами Юнги. — Я даже не знаю, на кого хочу учиться. То есть, мне нравится архитектура, я засматриваюсь на все это, но я ничего не умею.

— Так ты же не начал учиться! — хмурится Джин. — Я тебе столько материалов с лучшими университетами мира посылал, ты ничего так и не выбрал, поэтому, если так пойдет, я сам тебя, куда захочу, устрою. Хорошее образование — залог твоего будущего. Другой вопрос, зачем тебе архитектура?

— Не знаю, — честно отвечает Юнги. — Мне нравятся причудливые здания, и порой мне кажется, что я бы хотел создать что-то свое. Хочу как и Заха Хадид оставить о себе память в камне, — мечтательно выпаливает.

— Чем бы дитя не тешилось, — подзывает его к себе Сокджин, и Юнги несмело подходит. — Все, что хочешь, брат тебе подарит и сделает, ты только меня не расстраивай, — сажает его рядом с собой.

— А как я могу тебя расстроить? — напрягается Юнги.

— Делай что говорю, и помни, что я плохое тебе не посоветую, — хлопает его по колену старший. — Самое главное, не позорь нашу фамилию, — Сокджин хмурится, смотря на тарелку с нарезанными фруктами, которую ставит на столик перед ними официантка.

— Постой, — обращается к побледневшей девушке парень. — Ты новенькая?

— Три месяца здесь работаю, — тихо отвечает девушка.

— Тогда иди вниз, напиши заявление, и чтобы я тебя больше в этом клубе не видел, — ледяным тоном заявляет Сокджин. Девушка, глаза которой наполняют слезы, пятится назад и покидает комнату.

— Зачем ты так? — отодвинувшись от брата, смотрит на него сгорающий от стыда Юнги.

— Это мой клуб, я тут постоянный клиент, и все знают, что у меня аллергия на виноград, — невозмутимо отвечает Сокджин.

— Но она принесла то, что ей дали, — Юнги чувствует себя отвратительно из-за поступка брата.

— Успокойся. Эти люди ничтожества, они ничего не добились и не добьются, умрут в нищете, потому что даже заказ правильно принести не могут. Почему ты их жалеешь и расстраиваешь меня? — выгибает бровь старший.

— Они ведь не виноваты в том, что не могут заработать, — бурчит Юнги. — Я слышал, работу найти сложно, конкуренция большая, а ты уволил человека из-за винограда.

— И я должен их жалеть? — мрачнеет Сокджин. — Я не уважаю тех, кто ничего не добился, и ты не будешь.

— Но мы родились в богатой семье, мы пришли на готовое, — не сдается Юнги, несмотря на то, что рискует нарваться на гнев брата.

— Ты хочешь со мной поссорится? — озвучивает его мысли Джин.

<i>«Нет, я просто хочу, чтобы девушка не потеряла работу, чтобы ты перестал втаптывать в грязь официантов, нашего шофера, прислугу. Мне стыдно за тебя»,</i> — думает Юнги, но так и не решается сказать.

— В этом городе три зла, — тем временем продолжает Сокджин, удобно устроившись, — нищеброды, живущие за счет нас, люди нетрадиционной ориентации, шатающие устои общества, и Чоны, в которых это все соединяется. Если искоренить это все — мы будем процветать.

— Ты предлагаешь раздать всем деньги? — хлопает ресницами Юнги.

— Ты такой смешной, — ерошит его волосы Сокджин, и Юнги от этого издевательского тона коробит. — Все, что ты им дашь — они просрут и придут еще просить.

— А с людьми нетрадиционной ориентации что не так? — стараясь не звучать заинтересованным, спрашивает Юнги. Сокджин долго не отвечает, смотрит сквозь поднятый стакан на брата. Такое ощущение, что он и не собирается отвечать на вопрос Юнги или долго выбирает правильный для него ответ.

— Я слышал, твой бывший дружок гей, — чешет подбородок Сокджин. — Как их мать живет с таким позором? Я бы такого сына похоронил, а потом сделал так, чтобы все забыли, что у меня был ребенок.

Юнги шумно сглатывает, тянется за остатками напитка в стакане брата и, залпом его опустошив, просится домой.

<b><center>***</center></b>

Исабелла приезжает домой к полуночи, она снимает туфли на пороге и, зайдя в гостиную, устало падает на диван. Первым к ней бежит Тэхен, который кладет голову на колени матери и делает комплимент ее духам. Чонгук приносит маме бокал вина, а Сона убирает ее забитую документами сумку и садится рядом.

— Вы все дома, и не надо никого искать, — делает глоток любимого шардоне женщина и целует в пшеничную макушку младшего. — Как прошел день? Знаю, вы все хотите в свои комнаты и к своим гаджетам, поэтому коротко доложите и бегите.

— У меня как обычно, так и не нашла платье на день рождения Вики, а ты мне денег не добавляешь, — ноет Сона.

— И не добавлю, я дала тебе деньги, на которые ты можешь купить красивое платье. Если ты хочешь именно от кутюр, то пожалуйста, иди работай, — безапелляционно заявляет женщина.

— А я зол, потому что зашел в групповой чат, а там опять все превозносят Минов. Им уже лик святых приписывают, а все потому, что их папаша оплатил оборудование для команды, — жалуется Тэхен.

— Какая разница, что о них говорят, если они сами знают, что они лицемеры, — улыбается сыну женщина. — Не нужно завидовать ничтожествам. Пока я жива, даже наше имя рядом с ними не должно звучать. Я восприму это как оскорбление. Все считают нас оборванцами, а ими восхищаются, но меня это не задевает. Я честная женщина, вырастившая трех замечательных детей. На моих руках нет воровства и чьей-то крови. Моя совесть чиста, а это самое главное.

— Я документы собирал, вроде закончил. Пройдусь утром по списку еще раз и пошлю, — говорит Чонгук.

— Хорошо. Всем спокойной ночи. Чонгук, пойдем в кабинет, — поднимается на ноги Исабелла.

Может, она и уехала из офиса, но работа у нее не закончилась, потому что Исабелле надо поднять то, что осталось после мужа, а самое главное, подготовить того, в ком она души не чает и кто так сильно напоминает ей ее любимого.

<b><center>***</center></b>

Юнги спит весь первый урок, наглым образом положив голову на парту, и просыпается не как обычно от звонка на перемену, а от крика своего друга Квона в самое ухо.

— Какого хуя? Я оглох, — трет покрасневшее от лежания на парте лицо Юнги.

— Ты меня на руках носить будешь! Ты в честь меня вечеринку закатишь! Я тебе сейчас такое покажу, что ты мне руки целовать будешь. Это получит вся школа, и твой враг падет, — никак не умолкает размахивающий телефоном и пляшущий перед партой Квон.

— Что ты несешь? — отчаянно пытается проснуться Юнги.

— Это снял Дик, он был в туалете, а кто-то не заметил, — Квон протягивает телефон, и Юнги нажимает на видео.

В кабинке хорошо знакомого ему туалета Чон Тэхен дрочит своему однокласснику и по совместительству парню.

Юнги не досматривает, он поворачивается и со всей силы швыряет телефон в стену. Квон ошарашенно смотрит на останки телефона на полу и смотрит на побагровевшего друга.

— Этого никто не получит, — хватает его за шкирку Юнги. — И как твоя тупая башка могла до такого додуматься? — трескает его по голове перед всеми парень. — Сука, это мерзко, а я не такой.

Квон чешет голову, не понимая, смотрит вслед злому другу, который точно оплатит ему телефон, и уныло плетется следом. Юнги идет прямо в класс Тэхена, но его одноклассники говорят, что он давно ушел. Юнги решает, что поехидничать значит не судьба, и выходит во двор покурить. На самом деле, Юнги хотел и поиздеваться, и предупредить Чона, мол, в следующий раз проверяй кабинки и будь осторожен. Юнги находит Дика в раздевалке. Схватив его за горло, тащит в угол и обещает, что если он не удалит и покажет кому-то еще видео с Тэхеном, то порвет его на куски. Парень кивает.

<b><center>***</center></b>

Новое утро в школе встречает Юнги тишиной. Никто не носится по коридорам, не орет, не пытается выяснять отношения. Все, кучкуясь по углам, шепотом что-то обсуждают, и Юнги чувствует первый сигнал тревоги. Он подходит к кучке девчонок у шкафчиков, отбирает у той, что в центре, телефон и видит долбанную запись из кабинки туалета. Блядство. Юнги возвращает девушке телефон и со всех ног бежит в сторону аудитории, где обычно сидит класс Тэхена. Младшего Чона нигде нет. Юнги выдыхает, что Тэхен пока не пришел и ничего про этот позор не знает. Облегчение сдыхает, придавленное тяжелым грузом новости, что Тэхен совсем недавно в слезах покинул школу вместе с братом.

«Блять, блять, блять», — рычит Юнги и ищет Квона, чтобы сперва разбить его лицо, а потом пойти к Дику, потому что, если он не выпустит эту поднявшую в нем голову ярость, смешанную с обидой за Тэхена, его просто напросто раскидает по серым стенам. Найти Квона Юнги не удается, потому что, стоит ему завернуть в коридор, как его, грубо схватив за шкирку, швыряют к противоположной стене. Перед ним стоит Чон Хосок, и, судя по его налившимся кровью глазам, через несколько минут место, куда прибит его взглядом Юнги, будет очерчено белым мелом и обведено желтой полицейской лентой.

— Джей... — пытается объяснить Юнги, а сам мечтает, чтобы стена за ним исчезла, открыла путь к спасению, потому что в глазах напротив он видит такое безумие, которому никакие законы и правила не помешают. — Это не я. Клянусь, я бы такое не сделал. Я бы так подло не поступил.

— Ты уже так поступал, — наступает Хосок и замирает в двух шагах, услышав приближающиеся крики директора и учителей. — Запомни: за то, что ты, тварь, стал причиной его слез, ты умрешь, захлебываясь в своих, — вскидывает руку и бьет по стене прямо рядом с лицом Юнги.

Когда Юнги открывает зажмуренные все это время глаза, он видит только осыпающуюся на пол штукатурку и стоящего перед собой директора. Юнги дрожит от пережитого страха, а ведь это был Хосок. Что будет, когда Чонгук успокоит брата и вернется в школу? Сколько Мин Юнги осталось жить?

<b><center>***</center></b>
Весь день Юнги места себе не находит. После столкновения с Хосоком он сразу же уехал домой, и сейчас, через свой фейковый аккаунт каждую минуту проверяет соцсети Тэхена, но Чон ничего не выставляет. Юнги трясет от нервного напряжения, ему хочется узнать, как там Тэхен, что прямо сейчас происходит в их доме, и он уже даже о своем состоянии не думает. Юнги и представить себе не может, каково сейчас Тэхену, и впервые в жизни по-настоящему за него боится. Такое унижение не каждый выдержит, Юнги сомневается, что он сам бы его выдержал, и продолжает проклинать в душе всех, кто имеет отношение к этому видео. Поняв, что дома сидеть он не сможет, Юнги узнает, что Хван у себя, и отправляется к нему. Хван тоже в шоке от произошедшего, но его больше заботит то, что произойдет с Юнги, когда Чон Чонгук и его семья обрушат на него свой гнев. Хван предлагает заставить парней признать свою вину и объяснить Чонам, что он к этой ужасной записи отношения не имеет. Юнги с ним соглашается, решает с утра первым делом поехать к родителям Квона и Дика и все разъяснить. Более того, Юнги намерен выбить из них извинения перед Тэхеном, хотя прекрасно осознает, что младшему Чону они вряд ли чем помогут. Просидев у Хвана до вечера и поняв, что до завтрашнего утра он не найдет себе покоя и мысли о Тэхене продолжат долбиться о черепную коробку, Юнги решает сделать то, что позже если и спасет его от Чонов, но сделает детоубийцей его отца. Юнги уже плевать, Тэхен не заслужил такого, никто этого не заслуживает, и Юнги поддержит его не только из-за желания доказать, что он ни при чем, но и потому что ему искренне, по-человечески жаль своего врага. Хван долго пытается отговорить Юнги от затеи заявиться к Чонам, но, поняв, что друга не переубедить, смиряется.

К дому Чонов бмв Юнги подъезжает в десятом часу вечера. Юнги долго сидит в машине, собирается с духом и, поняв, что назад уже дороги нет, оставив друга в салоне, идет к воротам. Юнги нажимает кнопку видеодомофона, нервно топчется у ворот, еле держится, чтоб не начать курить прямо перед, можно сказать, самым важным разговором в его жизни, и следит за тем, как открываются ворота. Когда Юнги видел Исабеллу в последний раз, она не удостоила его и взглядом, а Чонгук тогда же плюнул ему в лицо. Буквально. Все, что было после этого — это школьные конфликты, разборки и драки с братьями Чон. И вот сейчас он стоит на пороге дома, в котором никогда раньше не был и дрожит от нервного напряжения. Раньше Чоны жили в шикарном особняке в самом богатом районе города, Юнги знал каждую комнатку того дома, часами носился с Тэхеном по обширной лужайке и гонял их пса Лимончика, который скончался от старости пару лет назад. Ворота открываются, но за ними стоит незнакомый Юнги мужчина, судя по форме, охранник. По словам мужчины, Чонов нет дома, и он понятия не имеет, когда они вернутся. Юнги благодарит охранника и уныло плетется к ожидающему на обочине бмв.

— Что будем делать? — смотрит на севшего за руль друга Хван. — Сидеть и ждать бессмысленно. Может, они вообще среди ночи заявятся.

— Где-нибудь переждем, я вернусь часа через три, будет уже ночь и, думаю, они уже будут дома, — заводит автомобиль Юнги.

Парни, которые долго думаю, где бы им переждать, решают посидеть в небольшом лаунж заведении недалеко от дома Чонов. Юнги заказывает безалкогольный коктейль, Хван показывает поддельное удостоверение и берет пива. Юнги не хочет пить алкоголь, чтобы сохранить ясность ума и сказать Чонам все то, что он повторяет себе последние часы. Юнги опустошает третий бокал любимого фруктового коктейля, любезно предоставленный ему барменом, пять раз выходит наружу покурить и нервно проверяет время на телефоне. Хван, у которого уже язык после двух бутылок пива заплетается, ругается с матерью по телефону и по настоянию Юнги, уезжает домой. Юнги только рад, потому что ему нужно побыть в тишине, не отвлекаться на разговоры, еще раз пройтись по речи, которую он заготовил у себя в уме, и отправиться к Чонам. Он берет еще один бокал у бармена, посасывая его через трубочку, пишет Сокджину, что отдыхает с друзьями, и, убрав телефон в карман, кладет голову на стойку и отключается.

<b><center>***</center></b>
Чонгук приезжает в их любимый с Хосоком паб к полуночи. Он бы лучше поспал после тяжелого для всей семьи дня, чтобы утром разобраться с обидчиком брата, но Хосок настоял на встрече. Чонгук выходит из доджа, который припарковал рядом с мустангом друга, разминает шею и идет внутрь. Небольшой паб, в котором часто зависают парни, находится не в самом лучшем районе города, но Чон любит это место и часто сбегает сюда с Хосоком, чтобы выпить или поиграть в карты. Хосок встречает его прямо на пороге и, не дав опомниться, тащит сразу же в сторону коридорчика, ведущего к кабинетикам, где посетители могут уединиться.

— Пропустим по стакану и домой, — недовольно следует за другом Чон, все мысли которого рядом с братом.

— Обязательно, но сперва я подарю тебе подарок, — недобро сверкают глаза Хосока в плохо освещенном коридоре паба. Хосок толкает Чонгука в комнатку и, сам зайдя следом, сразу же закрывает дверь. Чонгуку кажется, у него видение, потому что у настежь открытого окна с колышущимися из-за ветра занавесками стоит Мин Юнги. Точнее пытается стоять. Парень стеклянным взглядом смотрит по сторонам, бормочет что-то неясное про себя и шатается.

— Какого хуя эта мразь здесь сделает? — моментально вскипает Чонгук.

— Месть, — цокает языком Хосок и становится рядом. — Я бы сам отомстил, но я знаю, что Тэхен твой брат. Уложим его, сделаем пару фоток, око за око, как говорится.

— Я собирался сломать ему лицо, — сжимает кулаки Чон, не убирая взгляда от потерянного парня, который теперь играет с занавесками, скорее пытается за них ухватиться, чтобы устоять. Под чем бы не был Мин Юнги — это нечто мощное, потому что в скользнувшем по нему затуманенном взгляде Чонгук не смог уловить те толики ненависти, с которой Мин обычно смотрит на него.

— Раны заживают, а то, что пережил Тэхен, не заживет. Пусть эта тварь почувствует на своей шкуре, через что прошел твой брат, — зло говорит Хосок. — Он невменяем. Ничего не соображает и ничего не вспомнит. Во всяком случае, если это не так, то тот, кто продал мне эти таблетки — не жилец. У тебя пара часов, чтобы решиться. Подарим его отцу незабываемую фотосессию, ну и развлечься можешь, если конечно...

— Клянусь, если ты договоришь, я тебе лицо разукрашу, — хватает его за воротник Чонгук и вжимает в стену.

— Да что, блять, такое, — скидывает с себя его руки и толкает в грудь Хосок. — Его семья уничтожила наше будущее, а он довел твоего брата до истерики. Почему ты против того, чтобы окунуть его лицом в грязь?

— Потому что, он, блять... — запинается Чонгук, который сам не знает, почему. Хосок абсолютно прав. Мины уничтожили их будущее, лишили почти всего, а самое страшное, что этот еле стоящий на ногах пацан довел его брата до срыва и нанес ему такую травму, от которой Тэхен не скоро оправится. Тогда зачем Чонгуку его жалеть? Зачем думать о том, что допустимо, а что нет, если Юнги позволил себе распространить личное видео его брата по всей школе, а значит, и по всему городу.

— Что? Ребенок? Не соображает? — договаривает за него Хосок и вновь больно толкает. — Он — циничная, холодная сука, и ты это знаешь, просто ты зовешь его куколкой и носишься с ним. Пусть остальным пацанам ты и втираешь хуйню про вашу вражду, но мы с тобой как братья, и я знаю, что ты эту мразь в полную силу никогда и не бил, иначе бы он не встал. Раз уж он тебе так важен, — с отвращением добавляет, — так трахни его, фотосессия будет даже интереснее...

Хосок недоговаривает, получает кулаком в челюсть, но не теряется, сразу нападает и бьет в ответ.

— Я сам это сделаю. Я сниму его, — рычит Хосок, согнувшись от очередного удара, и метит лбом в челюсть друга.

— Хосок, — хватает его за плечи Чонгук и с трудом удерживает. — Я отомщу, но не так. Поверь мне, ты будешь доволен, — утирает кровь из носа. — Я ненавижу этого ублюдка не меньше, чем ты, доверься мне.

— Рассказывай, — наконец-то расслабляется Хосок и прислоняется к стене.

Через пару минут двое парней выводят из паба еле волокущего ноги третьего и сажают в додж. Еще через полчаса два автомобиля паркуются на любимой улице местной молодежи, где большой частью расположены дешевые пабы и тату-салоны.

— Пара купюр, и он сделает, что угодно, — подмигивает Чонгук Хосоку, который, усадив на кушетку все еще скользящего бесцветным взглядом по сторонам Юнги, разминает плечи.
Парни берут по пиву, любезно им предложенному хозяином заведения и, удобно усевшись, ждут, когда он закончит свою работу.

<b><center>***</center></b>
Юнги просыпается из-за ярких лучей солнца, бьющих сквозь лобовое стекло прямо по глазам. В голове туман, во рту засуха. Он промаргивается, массирует виски и, осмотревшись, понимает, что уснул за рулем своего бмв на парковке лаунжа.

— Блять, я не пошел к Чонам, — бьет себя по лбу Юнги и морщится от пронзившей виски боли. — И отец меня прикончит, что ночевать не пришел, — ноет парень и, поерзав на сидении, чувствует небольшую боль на заднице. Юнги решает, что сел на что-то, перепроверяет сиденье — ничего нет, а задница все равно болит.

— Я же даже не пил ничего, — заводит автомобиль Юнги и тянется к, как оказалось, разрядившемуся телефону. Ему надо проскочить в дом, пока отец не проснулся, принять душ и поехать в школу, где его ждет бой века с Чонгуком. Раз уж поговорить до столкновения не удалось, то Юнги сегодня не выйдет из аудитории и ни на шаг от своих парней не отойдет. Юнги попробует убедить Чонгука выслушать его и надеется, что обойдется малой кровью. Слава богу, отец пока дома, а Сокджин, судя по всему, не возвращался.

Юнги проскальзывает к себе и, забежав в душ, первым делом раздевается, пытаясь понять, почему у него ощущения, что на заднице пленка. Он был прав. Юнги стоит голым перед зеркалом в ванной и боится оборачиваться к нему спиной. Под пальцами, поглаживающими правую ягодицу, чувствуется пленка. Юнги все-таки оборачивается спиной к зеркалу и видит на заднице заживляющую пленку. Он бросается в комнату, берет поставленный на зарядку телефон и набирает Хвана.

— Ты возвращался в тот бар? — выпаливает Юнги, стоит другу снять трубку.

— О чем ты?

— Я помню, как ты ушел, больше ничего не помню, а сейчас у меня на жопе заживляющая пленка. Я что, блять, сделал тату? — истерит Юнги.

— Без меня, — смеется Хван. — А что ты набил?

— Да хуй знает, — вопит в телефон Юнги и сразу переходит на шепот, боясь, что отец услышит.

— Не трогай пленку, увидимся через полчаса в школьном туалете и все выясним, — твердо говорит Хван.

Юнги передумывает идти в душ, наспех натягивает на себя свежую одежду и бежит вниз. Голова раскалывается, он даже думать ни о чем не может, не то, чтобы пытаться вспомнить события вчерашней ночи. Юнги помнит, как Хван орал в трубку матери, как они попрощались, а дальше провал в памяти. Он залетает на кухню, глотает обезболивающее и, залпом выпив бутылку воды, бежит к автомобилю. Нужно успеть встретиться с Хваном до начала занятий. Юнги паркует автомобиль прямо у входа и сразу бежит в туалет на первом этаже, где они иногда с Хваном курят. Друг пока не приехал. Юнги залезает на подоконник, но сидеть на твердой поверхности некомфортно, он спрыгивает вниз и сразу же прислоняется обратно к окну, увидев вошедшего внутрь Чонгука. Какого хуя он делает в школе за полчаса до начала уроков, Юнги не знает, но то, что кости он ему переломает — не сомневается. Чонгук вроде один, за ним никто не зашел, он закидывает руки за голову, потягивается, обнажает кубики пресса, выглядывающие из-под задравшейся футболки, будто бы Юнги и так не знает, что он ему не по зубам.

— Ну что, понравилось? — наступает Чонгук, Юнги мысленно готовится к бою, который проиграет. — Хотя нет, ты лучше дней пять на нее не смотри, пусть заживает.

— Так это ты, сукин сын, — моментально все понимает Юнги и чувствует, как у него холодеют внутренности от осознания. Думать, жалеть себя у Юнги будет достаточно времени на больничной койке после того, что с ним сделает Чонгук, сейчас он должен стереть с лица напротив довольную ухмылку, иначе он себе этого никогда не простит. Юнги забывает про все еще болящую голову, про страх, про то, что после кулаков Чонгука он чуть ли сознание не теряет, и бросается на него. Он бьет его с размаху прямо в челюсть, Чонгук заламывает его руки и удерживает на месте. Юнги пыхтит, матерится, пытается вырваться из захвата, как минимум еще пару раз ударить по ненавистному лицу, но Чонгук толкает его к окну, и Юнги слышит, как за его спиной осыпаются на пол осколки стекла.

— Ты моему брату психику сломал, сука, — не наступает больше Чонгук, но Юнги уже потерял контроль, он снова налетает, бьет его в живот, Чон валит его на пол, перехватывает руки и коленом давит на спину, не давая подняться. Юнги не прекращает материться, Чонгук его не отпускает.

— Убью тебя, — плюется Юнги.

— Я себя не уважаю, когда бью такого задохлика, как ты, поэтому мне за мои синяки ответит твой брат, а за Тэхена ты ответил, — наконец-то отпускает его, но Юнги больше не срывается.

Чонгук его вроде не бил, только отталкивал, но болит каждая кость. Он отползает к дверце в кабинку, смотрит на него загнанно, а стоит Чонгуку присесть напротив него на корточки, как смачно плюет ему прямо в лицо. Чонгук утирает плевок с лица, толкается языком за щеку и резко бьет кулаком прямо по лицу. У Юнги будто бы глаза взрываются, а от искр перед ними он на миг слепнет. Он чувствует, как кровь наполняет кровь, и тяжелым мешком заваливается на бок.

— Что? Что ты там набил? — пытается выплюнуть кровь лежащий щекой на грязном кафеле Юнги и гипнотизирует ботинки стоящего перед ним парня.

— Три слова, — скалится Чонгук. — Тебе понравится. И эти слова увидит вся школа, обещаю.

— Я сведу тату, как только поднимусь с пола, а ты и твой братец никогда не избавитесь от клейма неудачников, — поворачивается на спину Юнги и, раскинув по сторонам руки, смотрит на возвышающегося над ним Чонгука.

— Не своди тату, не советую, там набита правда, то, кем ты являешься и всегда будешь. Зачем сводить и заново набивать? — легонько бьет носком ботинка по колену Чонгук.

— А я ведь не виноват, — кроваво скалится Юнги и видит, как на мгновенье меркнет триумф на лице Чонгука.

— Мины никогда ни в чем не виноваты, — Чонгук, наученный горьким опытом, не позволяет себе даже на секунду задержаться на его словах, сплевывает под ноги и идет к двери.

Стоит Чонгуку переступить за порог, как в него влетает Хван, который без слов все понимает и, подбежав к другу, помогает ему подняться.

— Это он сделал, — с трудом присаживается Юнги. — Он, видимо, накачал меня через бармена или гостей, хуй знает. Хван, помоги, мне надо увидеть, что там, и свести ее нахуй.

— Может, сперва в порядок тебя приведем, — передает ему салфетки Хван.

Юнги, морщась, умывается, кровь останавливается, он осматривает лицо и понимает, что придется наложить несколько слоев консилера, и то не факт, что отец и брат не заметят. Закончив приводить себя в порядок, Юнги заходит в кабинку вместе с Хваном и расстегивает штаны. Он опускает джинсы и белье вниз и терпеливо ждет, пока Хван отлепляет пленку. Хван не сразу понимает, что написано на свежей ране, а поняв, смачно выругивается.

— Что там, блять? — пытается оглянуться, но все равно не видит тату Юнги. Хван заклеивает пленку обратно и, выйдя из кабинки, ждет застегивающего штаны друга у раковины.

— Ты взбесишься, — скрестив руки на груди, смотрит на Юнги Хван.

— Говори.

— Там надпись.

— Как предсказуемо, — закатывает глаза Юнги. — И что там набито? Что я ублюдок? Тварь? Шлюха? Неудачник?

Хван качает головой.

— Там набито кое-что похуже.

— Да, бля, говори уже, — начинает бояться Юнги.

— Собственность Чон Чонгука.

— Что? — не понимая, смотрит Юнги на друга.

— Там набито «собственность Чон Чонгука», — прячет глаза Хван.

— Ебаный в рот, — воздух со свистом покидает легкие обхватившего обоими руками голову Юнги. — Найди мне срочно, где удалить тату, — все еще не в силах осознать произошедшее, он толкает дверь.

Юнги перед собой не смотрит, плетется по коридору на выход. Он двигается на автомате, мимо пробегают прибывшие на занятия ученики, кто-то с ним здоровается, но Юнги ничего не видит. И не чувствует, слишком свежо. Он идет и думает, что было бы хорошо, если бы вокруг ничего не существовало, если бы только одна эта дорога, у которой нет конца, которая его бы ни к чему не привела. Не было бы нужды объясняться, требовать ответов, а самое главное, скрываться, сидеть в темноте своей комнаты и вздрагивать на каждый шаг, знать заранее, каким будет слово, еще не вылетевшее с чужих губ. Как долго Юнги учился не плакать, не пропускать чужие слова и действия ближе, чем на слух и глубже, чем кожа, он в этом даже преуспел, но есть Чон Чонгук, после которого каждый раз все его способности обнуляются и все начинается по новой. Он замирает, только почувствовав хорошо знакомый взгляд, поднимает глаза и смотрит на прислонившегося к стене с руками в карманах Чонгука, и довольного Хосока.

— Сказал же, там одна только правда, куколка, — подмигивает Чонгук, а Юнги, собрав ладони в кулаки, идет дальше. Именно в этот момент Юнги понимает, что с удовольствием посмотрел бы на то, как Сокджин избивает Чонгука, и в нем ничего бы не дрогнуло. Как выясняет Хван, свести тату можно только после заживления, Юнги через него же узнает, как ускорить заживление и, купив все нужное, едет домой. Сегодня он никуда из комнаты не выйдет, будет упиваться своим позором и ненавистью к тому, чье имя набито на его заднице.

<b><center>***</center></b>
Второй день, как Тэхен не покидает пределы своей комнаты. Он даже за едой не выходит, ее ему приносят, но он почти ни к чему не притрагивается. Тэхен и к телефону не притрагивается, боится открыть его и увидеть поток обидных слов, некоторые из которых успел услышать в школе. Люди в большинстве своем злые. Разбрызгивая по сторонам свой яд, мало кто задумывается о последствиях. Может, Чонгук и прав, сегодня они обсудят его, а завтра забудут, но Тэхен сказанные ими колкости не забудет. Было бы отлично, если бы за оскорбления сразу же без суда и следствия сажали, если бы наказывали по самому максимуму, как стало бы легко жить, а люди научились бы нести отвественность не только за свои действия, но и слова. Нападающий, прежде, чем бить словами, не пробует направить их на себя, не понимает, какой сильный урон они могут нанести, и шмаляет, оставляет жертву с проигрывающимися в голове оскорблениями. А самое ужасное, что если Тэхен когда-то найдет смелости туда вернуться, все будут вести себя, как ни в чем ни бывало, ведь они не совершали никакого преступления, не убили, не ранили, и ничего, что разорвали в клочья то, что не видно человеческому глазу. За разорванную душу, к сожалению, не судят, и Тэхен, как и все, кто сталкивается с подобным, должен ее залатать и научиться ничего не чувствовать. С виду все так и будет, он научится, и в следующий раз даже бровью не проведет, но те, кто говорит, что ничего не чувствует и отлично держат маску безразличия на лице, обычно кровоточат изнутри. Тэхен этого Юнги никогда не простит. Все, что было до вчерашнего дня — Тэхен легко проглатывал и возвращал в два раза больше, но эту запись он не проглотит. Перед глазами нон-стопом крутится видео, лица одноклассников, взгляды, полные отвращения и осуждения. Вчера в школе Тэхену показалось, что он грязный и мерзкий, ведь в глазах тех, с кем он столько лет ходит в школу, он видел именно это. Только Тэхен ничего плохого не сделал, жаль, что даже ему самому понадобится время, чтобы осознать это.

— Дорогой, — подходит к кровати, на которой устроился бездумно смотрящий в окно Тэхен, Исабела, и, поцеловав его в лоб, опускается на постель. — Ты ведь знаешь, что ты сильный?

Тэхен кусает губу. Он знал и твердо в это верил, но, оказавшись, перед толпой, почувствовал себя самым слабым в мире, и это чувство его все еще не покидает. Весь день Тэхен держался: не плакал, когда Чонгук вез его домой, когда расспрашивала сестра, не плакал, вспоминая обидные слова, но рядом с мамой невозможно притворяться, поэтому первый всхлип слетает с губ, и женщина, притянув его к себе, прижимает к груди. С самого утра Исабелла не могла сконцентрироваться на работе, ее мысли и сердце были рядом с младшеньким. Приехав домой, она скинула на пороге свои лодочки и сразу поднялась к нему.

— Ты очень сильный, — поглаживает волосы плачущего парня Исабелла. — Ты и сам сильный, и делишься ей. Ты поддерживал меня, еще будучи карапузом. Не сломался, когда все рушилось, достойно смотрел в глаза проблемам. То, что случилось — отвратительно, я завтра поеду к директору, и это так не останется. Это преступление. А ты пару недель отдохнешь. Запрещаю учиться, заниматься. Будешь целыми днями смотреть свои мультики.

— Это аниме, — шмыгает носом Тэхен.

— Аниме, гулять, и спать, — это то, что выписывает тебе мама, — строго говорит женщина. — Когда будешь готов, вернешься и снова будешь прямо смотреть всем в глаза.

— Мам, я не хочу, — поднимает голову парень.

— Конечно, не хочешь, ведь сейчас все слишком свежо, — убирает волосы с его лба Исабелла. — То, что кажется нам сегодня катастрофой, завтра теряет свою значимость. Поверь мне, Тэтэ, и это пройдет.

— Нет, я не хочу возвращаться в эту школу. Не хочу видеть его. Никого из них не хочу видеть, — переходит на рыдания парень.

— Сынок, ты столько раз попадал в неприятные ситуации, но не сдавался...

— Это другое, — с шумом втягивает в себя воздух Тэхен. — В этот раз я не смогу.

— Хорошо, если ты не передумаешь, мы переведем тебя в другую школу.

— Мама, я люблю тебя, но я хочу уехать, хочу оставить все плохое здесь и начать заново, — с мольбой смотрит ей в глаза Тэхен. — Помнишь, я показывал тебе список мест, где я хочу учиться. Если ты поможешь мне уехать, то обещаю, я буду усердно учиться и поступлю сам там же.

— Где? — хмурится Исабелла, у которой ноет сердце от мысли, что сын хочет ее покинуть.

— США. У меня есть друг там, Милан, ты помнишь, они переехали еще в шестом классе. Я буду там не один. И, вдобавок ко всему, я хочу там поступить и заниматься тем, что доставляет мне удовольствие. Прости мам, но я не хочу здесь находиться, я из дома выйду только в аэропорт.

— Почему не Европа? Ты же хотел стать дизайнером? — вздыхает Исабелла, которая как бы ей ни хотелось, понимает, что не сможет остановить сына.

— Пожалуйста, мам, просто помоги мне уехать.

— Хорошо, — обнимает его женщина, — я сделаю все, что могу, и ты уедешь.

Чонгук передумывает войти, услышав последние слова матери, сжимает руки в кулаки и спускается вниз. Он не может винить Тэхена, может, тому и правда нужно уехать, чтобы забыть это все, но он винит и ненавидит Мин Юнги, который разлучает его с любимым братом. Ненавидит всем сердцем, ненавистью, у которой нет дна.

<b><center>***</center></b>

У Чонгука есть фотография его задницы с татуировкой — Юнги в этом уверен также, как и в том, что Чон ее разошлет всей школе, если уже не разослал. Юнги от страха даже телефон не включает, боится, что ее уже все видели. Страшно не столько из-за позора, сколько из-за гнева отца и Сокджина. Они в порошок его сотрут и слушать не будут, и даже уверенность в том, что это же ждет и Чонгука, его не успокаивает. Хочется раствориться в воздухе, исчезнуть или стереть вчерашний день, будто его и не было. Юнги накрывает лицо подушкой и воет в нее. Он попробовал сказать Чону, что не виноват, но тот не поверил. Не поверит, даже если Юнги вокруг него ползать будет. Ему собственная семья не поверит, чего ему ждать от Чонгука? Он лежит на спине на постели, раскинув руки по сторонам, смотрит на потолок, который прямо сейчас будто бы опускается ниже и ниже. Жаль, что это игра его воображения, и эта плита не вдавит его в постель, не позволит закончить все и не искать пути выхода, оправдания. Юнги всего шестнадцать лет, а ощущение, что он прожил все пятьдесят. Юнги не отрицает, что завидует тем, у кого есть убежище, место или человек, с которым можно переждать, успокоиться, найти отдушину. Так ведь должно быть у всех, это как минимум в пакете под названием жизнь, который человек получает сразу же при рождении. Почему в пакете Юнги были деньги, связи, видимость семьи, но даже ни намека на понимание или поддержку? Он часто, когда сидит с друзьями или знакомыми, слушает их якобы сказанные в шутку слова о том, как они ему завидуют, и с горечью усмехается. Как можно завидовать человеку, который будет жить по сценарию, выбранному отцом и братом, у которого нет права на мнение, и попытки его выразить заканчиваются плачевно. Как можно завидовать тому, кто изо дня в день играет роли и не может найти ни одну душу, с которой не придется изображать того, кому все ни по чем, и быть собой. Юнги нужен тот, кому можно рассказать про свои мечты, желания, посидеть в тишине, и этот кто-то тоже его несбыточная мечта. Юнги уверен, что у него был такой человек, но даже его он потерял, потому что и здесь не имел права выбирать. А сейчас этому человеку больно из-за видео записи, а Юнги больно, что он думает, что это сделал именно он. Прислуга докладывает о визите Хвана и, хотя сперва Юнги выпаливает, что не хочет никого видеть, он все же передумывает и просит проводить друга к нему.

— Я не мог не прийти, зная, каково тебе, — опускается рядом Хван.

— Катастрофа ждет меня впереди, — обнимает подушку Юнги, в глубине души благодарный другу, что тот его не оставил. Хван отличный парень, с ним Юнги хорошо, но он все равно не тот, кого бы он впустил в дебри своей души.

— Я бы сказал, давай откупимся, но он же не согласится.

— Я хочу умереть, лишь бы не встречать завтрашний день, — тихо говорит Юнги.

— Эй, ты чего, я знаю, что ситуация отвратительная, но ты же сильный, ты наш пример, и ты справишься! — пытается взбодрить друга Хван.

— Ты не понимаешь, хотя ты единственный, от кого я ничего не скрываю. Мой отец меня убьет. Серьезно, ему легче убить меня, чем пережить такой позор, когда как имя сына его врага набито на заднице его сына. Он меня живьем закопаем, Хван, и рука не дрогнет, — прикрывает ладонями лицо.

— Вдруг Чонгук фото и не покажет? Уже сутки прошли, и пока ничего нет.

— Он нарочно тянет, пытает меня. Я даже готов на коленях его умолять, но я его отлично знаю, он посмеется.

— Может, тогда тебе исчезнуть? Типа нет тебя — нет смысла и фотки распространять, — загорается Хван. — Ему нравится тебя унижать, а тут он не получит удовольствия и даже не выложит ничего. Как бы я не был против, но, может, ты уедешь на время. Переведешься в другую страну.

— Об этом я и не думал, — присаживается на постели Юнги. — Это можно сделать, потому что Сокджин хотел, чтобы я учился в Лондоне, где он сам проходил обучение. Может, я смогу его уговорить, и тут уже мнение отца даже не важно, — спрыгивает с постели парень и натягивает на себя футболку.

Весь вечер Юнги нервно ходит по комнате и ждет возвращения брата. Два раза он даже скидывает ему смс, интересуясь где он, и долго замазывает синяк на щеке. Наконец-то Х6 Джина заезжает во двор, и Юнги еле сдерживается, чтобы не наброситься на него прямо на пороге. Нельзя выглядеть слишком заинтересованным, иначе Сокджин начнет что-то подозревать. Юнги, превозмогая свои желания, терпит, пока Джин принимает душ, переодевается для своей очередной встречи, и залетает в его комнату.

— Мы можем поговорить? — смотрит на натягивающего на себя рубашку брата Юнги. Все лучшее родители отдали Сокджину — рост, красоту, не говоря уже о мозгах, ведь старший бы в такую передрягу точно не попал.

— Я понял по тому, как ты меня доставал, что ты чего-то хочешь. Чего? — смотрит на него Джин и застегивает запонки на рукавах.

— Помнишь, ты говорил, что именно обучение заграницей научило тебя многому, в том числе ответственности. Мне не хочется гнить здесь, я хочу большего, и я наконец-то понял, чего именно, — выпаливает Юнги.

— И?

— Я хочу уехать в Британию, закончить там школу и поступить на архитектора.

— Закончи здесь и поступай, — хмурится Джин.

— Мне надо язык подтянуть, и, как раз проживая там, к университету подтяну, — с мольбой смотрит на него Юнги. — Я правда чувствую, что здесь я прожигаю жизнь и не делаю ничего полезного для семьи.

— Мне нравится ход твоей мысли, — довольно кивает Джин.

— Может, ты скажешь отцу? Я готов начать прямо завтра.

— Что за спешка?

— Джин, пожалуйста. Я хочу быть таким же сильным и умным, как ты. Ты мой пример для подражания, и больше я времени терять не буду, — прекрасно знает, куда целиться Юнги и надеется, что у него получится. — Я вернусь успешным человеком, и вы будете мной гордиться.

— Я только рад, что ты к этому пришел, — хлопает его по плечу Джин. — Я всегда на этом настаивал, но ты не хотел. Ты меня радуешь. Я поговорю с отцом.

И Юнги выдыхает. В школу он до окончательного решения не вернется.

Через две недели Мин Юнги, так и не услышав ничего о записи, сядет в самолет, который унесет его в Лондон, думая, что вернется через год, и ошибется. В то же время страну покинет и Чон Тэхен, думая, что вернется через три года, и ошибется. На долгие годы Юнги будет лишен дома. На долгие годы Тэхен будет лишен семьи.

<b><center>***</center></b>
— Значит, это правда, он уехал? — прислоняется к припаркованному на обочине доджу друга Хосок и достает из кармана пачку сигарет. Парни любуются ярко-оранжевым закатом, пока мимо пролетающие автомобили, накладывают очередной слой пыли на недавно вымытый до блеска додж.

— Уехал, — отвечает сидящий на капоте автомобиля Чонгук и затягивается.

— Я буду скучать по Тэхену, — говорит Хо, выпуская в ночное небо дым.

— Я тоже, — подпевает любимой After Dark льющейся из колонок Чонгук. — Буду скучать по Тэхену, — рассматривает свои так и не зажившие костяшки и усмехается. Все-таки напрасно он его так сильно ударил, долго, наверное, заживало.