Ромео должен умереть

— Юнги, — врывается в аудиторию запыхавшийся одноклассник Мина и пытается отдышаться. — Они... Он разбил твою машину.

Юнги, который до этого расслабленно сидел за партой, посасывал через трубочку любимый айсд американо и терпеливо ждал начала урока, смахивает пластиковый стакан со стола и, рывком поднявшись с места, идет к выходу. За ним, как и всегда, следует его шайка, среди которой не только одноклассники, но и пара старшеклассников, принесших присягу верности «королю». Все, кто сталкиваются с ним в коридоре, расходятся, жмутся к шкафчикам, никто не хочет лишний раз попадаться на глаза Мин Юнги. Особенно, когда он зол. А он зол. Юнги на ходу разминает шею и плечи, сжимает ладони в кулаки, готовится заставить этого долбанного Чон Тэхена оплатить ущерб своей кровью и выбитыми зубами. В этой школе одно правило — не переходить дорогу Мин Юнги. Тэхен это правило игнорирует, а Юнги любит все объяснять наглядно. Именно поэтому утром, подъехав к школе и увидев, что Тэхен поставил свою тачку в первом ряду, где паркуется только Юнги и его шайка, Мин вызвал эвакуатор и приказал оставить автомобиль на окраине города. Тэхен, видимо, только вышел с урока и, не найдя свой автомобиль, решил выместить свою злость на БМВ Юнги. Учителя, как и руководство школы, притворяются, что заняты, и понятия не имеют, что буквально через пару минут во дворе произойдет взрыв. Тэхен дорого за это заплатит, и дело вовсе не в груде железа, которое Юнги может позволить себе менять хоть каждый день. Дело в неуважении, в публичной демонстрации неповиновения. Юнги такое не допустит. Он толкает последнюю дверь и, оказавшись на залитой солнцем улице, быстрыми шагами идет к воротам. Толпа за Юнги все растет и растет, народ жаждет зрелища, и он им его даст. Завтра у него день рождения, и Тэхен своим поступком не то, чтобы испортил ему настроение, наоборот, дал повод сделать себе отличный подарок тем, что изуродует его рожу. Все на вечеринке будут обсуждать то, как Юнги посадил выскочку Чонов на место.

Наконец-то Юнги минует ворота, готовясь с ходу напасть на наглеца, осмелившегося даже пальцем прикоснуться к его тачке, но замирает на тротуаре, а гул за его спиной мгновенно утихает. Лобовое стекло новехонькой бмв вдавлено внутрь автомобиля. Прислонившись спиной к бмв и боком к Юнги, стоит Чон Чонгук. Невдалеке от него стоит Джей, еще пара старшеклассников, как коршуны кружатся вокруг авто.

— Какого хуя вы творите? — наконец-то возвращает себе дар речи Юнги, который явно не ожидал увидеть вместо Тэхена старшего Чона.

— Скажи ему, — смотрит на одного из своих парней Чонгук, и даже не поворачивается, — что, если он еще раз хоть пальцем прикоснется к авто Тэхена, максимум, чем он сможет управлять — это будет инвалидная коляска.

— Чон говорит...

— Да слышал я, — рычит побагровевший Юнги. — Ты, блять, мою тачку разбил. Мою! Ты думаешь, тебе это с рук сойдет? Где твой братец? Что, задницы не хватило со мной лично потолковать?

— Скажи ему, — массирует свою шею Чонгук, так и стоя боком. Юнги кажется, что он сейчас от ярости взорвется. — Тэхен не будет с ним лично разговаривать, потому что лично предполагает один на один, а этот трус везде таскает своих прислужников. Разговор закончен, — поворачивается к нему спиной Чонгук и идет к Джею, ждущему его у автомобиля.

— Это я решаю, когда заканчивать разговор! — плюется от ярости Юнги, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик и не потерять остатки достоинства, но Чонгук даже не оборачивается.

<b><center>***</center></b>
Следующее утро после своего шестнадцатого дня рождения Юнги встречает на футбольном поле школы. Он лежит на помятом газоне с раскинутыми в стороны руками и жмурится из-за яркого солнца, бьющего прямо в глаза. По небу плывут белые облака, и Юнги представляет, что это не скопление отдельных частиц, а верхушки мороженого, щедро выложенного на вафельный рожок. Правда, сейчас лакомиться мороженым ему не особо хочется, но он бы с удовольствием приложил его, как спасительный холод, к своему лицу. С боку снова доносится стон боли, но у Юнги нет сил поворачивать голову, а заплывший от удара левый глаз грозится окончательно лишить его возможности созерцать небесный пейзаж. Одно радует: вечеринка была вчера, и выглядел он на ней, как и всегда, потрясающе. На этой неделе больше важных событий нет, можно походить и с разбитым лицом.

— Сука, такую красоту испортил, — хрипит валяющийся на боку Чон Тэхен, который прижимает к груди кисть с разбитыми костяшками. — Если ты разбил мой нос — я разобью твою никчемную жизнь. Хотя, я ее тебе и так разобью.

— Заткнись уже, а, у меня в голове мозги, как каша, еще и ты ноешь, — постанывает Юнги.

— Если бы не травма, я бы из твоей рожи кашу сделал, хотя, ты и так похож на чудище, — сплевывает Тэхен, и Юнги не отвечает, потому что по поводу внешности с Чоном спорить бесполезно. Тэхен красив, как Бог, и что бы плохое про его внешность не сказать — все это ложь, и будет похоже на попытку защититься. Юнги не нужно защищаться, он и так знает, что прекрасен.

— Как же хорошо я тебя отделал, — доволен собой Тэхен.

— Отсоси, — вытирает засохшую струйку крови под носом Юнги. — Я король, а ты жалкая пародия, и это такой же факт, как и то, что ты трус. Радуйся, что я снизошел до тебя. Это было в последний раз, отныне тебя, как и прежде, для меня не существует.

Юнги снова возвращает взгляд к небу и мысленно оказывается в такой же теплой весне, но одиннадцать лет назад.

<i>У Юнги день рождения, ему исполняется пять лет, и это последний день рождения, который он запомнил, потому что через месяц мама разбилась в автокатастрофе, и он перестал радоваться праздникам.

Юнги бегает в новом оранжевом костюмчике, который мама попросила не пачкать, иначе не переоденет, еле успевает собирать подарки на установленный в их саду стол и все ждет своего лучшего друга. Наконец-то во двор заезжает синий мерседес отца Тэхена, и тот, первым выпрыгнув из автомобиля, бежит к багажнику следом подъехавшего за ними автомобиля.

— Юнги, Юнги, мы привезли тебе настоящий замок и даже костюм рыцаря! — прыгает на месте радостный Тэхен, пока шофер достает подарки из автомобиля. — Мы же сейчас его соберем? Мы же поиграем? — не может успокоиться Чон, а Юнги с восторгом смотрит на огромные коробки на полу. Пока малыши носятся с подарками, старшая сестра Тэхена, Сона, выйдя из машины с явно недовольным лицом, оглядывает двор.

— Почему я должна торчать на празднике детворы? — ноет матери Сона. — Я же умру от скуки.

— Два часа перетерпишь, иначе ты точно умрешь от скуки, потому что будешь под домашним арестом, — шипит на нее мать — Исабелла Чон.

Исабелла родилась в небольшой деревушке на юге Испании, приехала в Корею по обмену. Закончив учебу, устроилась переводчиком и именно так познакомилась с отцом Тэхена, Чон Джехе, и вышла за него замуж. Первой у пары родилась Сона, через год родился Чонгук, а еще через два года — Тэхен. Чон Джехе, как и отец Юнги, занимался грузовыми перевозками, был хозяином процветающего бизнеса, и поэтому Исабелла могла позволить себе не работать и занималась воспитанием детей.

— Мины нам как семья, — продолжает Иса. — Проявите уважение, маленькая мисс.

Женщина идет обниматься с Мин Дасом — мамой Юнги, а детвора уносится на лужайку, куда несут коробки, чтобы собрать замок. Кое-как достав детали из коробки, Тэхен и Юнги, руководя остальной малышней, пытаются понять, что к чему, но у них это не особо получается.

— Помочь, мелочь? — Юнги оборачивается на голос и сразу бросается на шею Чонгука, который, в отличие от родного брата Сокджина, никогда ему не отказывает и всегда находит время поиграть с ним. И сейчас точно поможет с замком.

Юнги часто видит, как Чонгук относится к Тэхену: слушает его и помогает с лего, и совсем немного обижается на собственного брата за то, что у того никогда нет времени на него. Мама рассказывала, что когда Юнги привезли домой из больницы, то отец закатил вечеринку в честь рождения ребенка. На этой вечеринке, конечно же, были и Чоны, и все дети боялись тронуть или даже подойти к малышу, а Чонгук взобрался на постель и долго расспрашивал маму о том, почему он красный. Чонгук самый храбрый семилетний мальчик из тех, кого Юнги знает. Он однажды голыми руками вытащил из дыры в стене птицу, пока Юнги и Тэхен кричали и плакали, испугавшись шума крыльев. Юнги восхищался Чонгуком, но тот всегда уделял больше времени Сокджину, и даже сейчас они собирают замок вместе, и Юнги не может показать старшему Чону свои остальные подарки.

Пока восторженные малыши собираются вокруг мальчиков, старающихся ради их замка, взрослые садятся за стол и налегают на вино.

Дасом много улыбается, она очень красивая и жизнерадостная. Будучи ребенком, Юнги думал, что его мама фея, но фея, как оказалась, много пила и погибла, сев за руль нетрезвой. Иса Чон запомнилась Юнги приятной и яркой женщиной, которая всегда поддерживала его добрым словом, но оказалось, что у нее титановый стержень, а добро легко может смениться злом. Чон Джехе — глава семейства, веселый и добрый мужчина, как оказалось, в людях не разбирался. Мин Нагиль — отец Юнги, пример для подражания и успешный бизнесмен, как оказалось, умеет любить только деньги. Странно, как оказывается сильно умеют маскироваться люди и как сложно не ошибиться в них.

Юнги думает, что если когда-нибудь произойдет сбой и люди будут показываться друг другу такими, как есть, без всех этих масок и притворств, то начнется война и никто не выживет. Тогда Юнги это все и не заботило, он был счастлив в своем детстве, а сейчас лежит на поле после очередной драки с когда-то лучшим другом и уже слышит недовольные крики приближающихся людей. Юнги утирает слезы, которые боль от ударов Тэхена не смогла вызвать, и которые сразу потекли, стоило вернуться в свое детство. За праздничным столом в день пятилетия Юнги сидели люди, не все из которых дожили до сегодняшнего дня, а выжившие ненавидят друг друга.</i>

Будет выговор, Юнги не сомневается, но похуй, его из этой школы не выпрут, потому что его отец делает щедрые отчисления в фонд, да и вообще, где это видано, чтобы богатым были писаны законы? Драка в школе — это прямой путь к отчислению, но Юнги можно. Юнги местное божество, снова спасибо щедрому папаше, ему можно все, только не переходить дорогу Чонам, одному из которых он только что разукрасил лицо. До мордобоя они с Тэхеном никогда не доходят — последний одержим своей внешностью, а Юнги убежден, что имя важнее всего, вот и «не пачкается». Поэтому обычно дело ограничивается боем на словах или взаимными оскорблениями, но сегодня они нарушили негласное правило и оба не сдержались. Юнги так и не может выкинуть из головы слова Чонгука про прислужников и воспринимает их, как личное оскорбление. Этой дракой он доказал всем, а в первую очередь Чонам, что ему не нужны помощники, он и сам умеет прекрасно разбивать морды наглецам. Чон Тэхен один из трех единственных людей в школе, которые могут ответить или даже дать отпор Юнги. Обычно одного взгляда Мина достаточно, чтобы противник уступил и превратился в невидимку до выпуска, или тоже принес бы присягу верности.

Юнги приподнимается, постанывая, присаживается и видит, как к ним идет один из учителей, а за ним несутся одноклассники.

— Радуйся, твои рабы прискакали, — закатывает глаза Тэхен.

Прежде, чем дойти до поля, они оба запретили друзьям вмешиваться и, видимо, все-таки перестарались, потому что Тэхен не может подняться, а у Юнги даже сидя на траве, голова кружится.

Ксавье — ближайший друг Тэхена, сразу опускается рядом с ним, осматривает его лицо, проверяет раны, даже не реагирует на скорчившегося рядом Юнги, а парни последнего явно собираются продолжить начатое своим главарем. Назревает очередная драка, и никого не смущает уже подошедший и возмущающийся учитель.

— Отставить, — опирается на близкого друга и одноклассника Хвана Юнги и встает на ноги. Тэхен, выругавшись, вместе с Ксавье покидает поле первыми.

Юнги отмахивается от с пеной у рта расписывающего ему последствия их драки учителя, прекрасно зная, что тот просто сотрясает воздух, и плетется на главный двор к ожидающему его шоферу. Самое интересное, что Юнги не знает точно, что стало искрой именно для этой драки. Им, кажется, и причин не нужно, ведь самую главную их родители нашли для них еще много лет назад. Они втаптывают друг друга в грязь каждый день, натравливают друг на друга своих шавок, но сами кулаками не машут, держат дистанцию. Легче от их столкновений не становится, но сценарий все равно каждый раз повторяется. Впереди самый главный экзамен после драки, и Юнги согласен на еще пару кулаков, лишь бы не выслушивать отца, который будет явно недоволен. Хотя, кому он лжет. Главный экзамен не этот, но Юнги думает, что пронесет. Он как был пустым местом для самопровозглашенного короля этой школы, так им и останется. Как бы Юнги ни старался, что бы ни делал — Чонгук по-прежнему не ломается, также твердо стоит на ногах и также испепеляет одним своим взглядом.

Юнги замирает во дворе, не доходя до ожидающего его бмв, и смотрит на заведенный черный Dodge Challenger, стоящий прямо посередине двора. Тэхен стоит у автомобиля брата, держит на лице пакет льда, но все внимание Юнги на спине того, кто стоит напротив него. Чон Чонгук, как и всегда, во всем черном: кожанка, натянутая на черную футболку, черные джинсы, заправленные в массивные армейские ботинки. Насколько эти ботинки тяжелые, Юнги на себе узнавать не хочет, но слышал от старшеклассника на перекуре, что Чонгук ими однокласснику чуть лицо не сломал. Это в глубине души Юнги может признать, что побаивается старшего Чона, но для всех остальных он бесстрашный и безбашенный парень, который любому укажет на его место. У этого страха есть причина, которую Юнги ни себе, ни кому-либо не объяснит, но рядом с Чонгуком сейсмоопасно, рядом с ним у Юнги под ногами земля дрожит.

Одного взгляда на Чонгука достаточно, чтобы сразу понять «не подходи — убьет». Юнги сам и не подходит близко, всегда держит расстояние, но при этом никогда не скуп с ним на оскорбления и не только. Чон Чонгук — единственная причина, почему Юнги не может с уверенностью носить невидимую глазу корону. Юнги ломает всех без разбора, тех, кто не подчиняется или даже смеет криво посмотреть на короля — с особым изощрением, но чертов Чон не просто не ломается, он всегда смотрит с высока и даже его взгляда достаточно, чтобы ничтожеством себя чувствовал именно Юнги. Одного Юнги не понимает: почему при всей враждебности Чонгука, агрессии, его коронном взгляде, смешивающем других с пылью, все девчонки и пацаны буквально вешаются ему на шею, а потом выбегают из туалета с зареванными лицами и размазавшимся макияжем. Сколько раз Юнги лично застукивал Чонгука, сосущегося с очередной девчонкой в своем додже или на заднем дворе, а потом видел ее же, с распухшим лицом слоняющейся тенью по коридорам. Что удивительно — это никого не останавливает, никто на ошибках не учится, и все равно летят на него, как мотыльки на пламя свечи. Юнги даже передал через своих сообщение, что никого из ошивающихся рядом с Чонами на свои вечеринки приглашать не будет, но и это не сработало, хотя, ради вечеринок Юнги учащиеся почти на все готовы. Юнги сильно не переживает, потому что у Чонгука этот год последний, и школа задышит, освободится от тирании Чона и его банды, а Мин уверенно сядет на трон без риска, что кто-то ставит под сомнение его власть.

Юнги подозревает, что за то, что он обидел принцессу Чонгука, он обязательно получит. Во всяком случае, Чонгук постарается. Хитрая улыбка расползается на лице Мина. Кто знает, может, и на драку он пошел не только для того, чтобы испортить лицо Тэхену, а еще, чтобы спровоцировать старшего. Юнги бесит, что Чонгук считает его пустым местом, он хочет его эмоций, хочет распробовать его злость на вкус, а не быть всегда сторонним наблюдателем, пока Чонгук разбирается с очередным перешедшим ему дорогу. Чонгук никогда сам не избивает, считает остальных не достойными, чтобы пачкать о них руки, и это Юнги скопировал у него. Обычно Чон бьет один раз, а потом отходит, достает сигарету и кивает своим шавкам. Но есть кое-что больнее его кулаков — он скажет пару фраз, и сразу захочется руками землю вырыть и закопаться, потому что в большинстве случаев ему нечем бывает ответить. Юнги в Чонгуке всегда поражала его безэмоциональность, он обедает в кафетерии с тем же лицом, с которым следит за тем, как избивают очередного перешедшего дорогу королю. Сколько раз Юнги наблюдал эту картину со стороны, сколько раз и сам провоцировал сукиного сына, чтобы уже посадить его на место, но до него Чон не снисходит. Вряд ли и сейчас снизойдет. <i>Чон Чонгук не видит Мин Юнги.</i> За все эти годы, что они учатся в одной школе, Чон ни разу в его сторону не посмотрел. Он настолько его не уважает, что даже слова ему напрямую не говорит. Юнги это доводит до бешенства. Сперва Юнги думал, что Чон так себя ведет, потому что он старшеклассник, и зачем Чонгуку замечать такую мелочь, как он, но чем взрослее парень становился, тем больше осознавал, что причина в другом. Тэхен показывает свою ненависть оскорблениями, кулаками, взаимными унижениями, а Чонгук показывает, что для него никого с фамилией Мин не существует. И да, его способ выражения ненависти куда действеннее, потому что Юнги это вымораживает. Его буквально рвет изнутри ярость на то, что тот, с кем когда-то они были чуть ли не семьей, не считает его за человека. Юнги надеется, что в этот раз все будет не по обычному сценарию, Чонгук даст ему повод, а Юнги докажет и себе, и всей школе, что он его не боится. И пусть Чонгук не его лига. Да никто не лига Чонгука, не в этой школе точно, но похуй, король должен быть один, и Юнги к предстоящему столкновению подготовится.

Чонгук поворачивается, буквально на мгновение задерживает взгляд на лице Юнги, и этого мгновения хватает, чтобы Юнги успел прочитать в его глазах «урою». И тут Юнги понимает, что его наконец-то заметили, и удовлетворенно выдыхает. Тэхен что-то рассказывает брату, Юнги даже подозревает, что именно, а тот внимательно слушает. Все-таки, Юнги завидует Тэхену по одному, но самому главному пункту. У Тэхена есть не просто видимость семьи, а семья. Исабелла ведет дела семьи, а Чонгук ей помогает. Юнги знает, что у них все не очень гладко, и поэтому они все последние годы работают на износ, но при этом старший Чон всегда находит время на брата. Юнги никогда не слышал, чтобы Чонгук повышал голос на Тэхена, и не видел даже намека на недопонимание между братьями. Юнги знает, что Тэхен открылся семье и рассказал им про свою ориентацию, и его приняли. Если Юнги хоть как-то выдаст дома, что он гей, его отец запихает его в один из своих контейнеров и спустит на дно океана. Юнги в этом не сомневается. Ему начинает казаться, что семью он потерял не со смертью матери, а с момента, как началась вражда с Чонами, иначе ему не объяснить это чувство полного одиночества, которое он испытывает все эти годы, и которое делает больнее всего, когда он наблюдает за взаимоотношениями в семье Чон. Хочется, чтобы и они это чувствовали, чтобы проходили через то же самое, что и Юнги, который в принципе ни в чем не виноват, но лишился всего.

Чонгук тянется к дверце. Через пару минут додж выезжает со двора, а за ним выдвигается черный Ford Mustang Shelby, за рулем которого друг Чонгука Джей, он же Хосок, он же третий человек, который смеет не подчиняться воле Юнги. Юнги бы закопал этих двоих вместе, и рука бы не дрогнула, потому что устал чувствовать себя рядом с ними вторым. Чертовы Чоны, которые стоят на три ступени ниже Минов и по власти, и по доходам, но все равно ведут себя, как боги. Джин говорит, деньги решают все, но Юнги бы с ним поспорил, иначе как так получается, что правят те, у кого этих денег не так много, как у них. Чоны потеряли почти все, до сих пор толком не оправились, но все равно смотрят на всех свысока и заставляют тех, кто стоит на ступень выше на социальной лестнице, опускать взгляд.

Юнги садится в автомобиль, радуется, что сегодня приехал с шофером, в таком состоянии он бы водить не смог, а Джина лишний раз отвлекать нельзя. Юнги надеется успеть хоть немного привести себя в порядок до приезда отца, но надежда лопается прямо у дома, потому что Нагиль стоит во дворе перед своим автомобилем.

— Что у тебя за вид? — не дает открыть рот сыну мужчина и сразу кричит. — Быстро в дом! Еще и перед рабочими меня опозорь.

Не успевает напуганный Юнги пересечь порог, как слышит рык отца позади.

— Ты клоун? — хватает его за шкирку Нагиль, а потом, вытерев ладонь о себя же, идет к бару. — Если клоун, так и скажи, я сдам тебя в цирк.

— Я просто подрался, — бурчит Юнги, не осмеливаясь покинуть без разрешения гостиную.

— Ты не подрался, тебя избили, — залпом выпивает коньяк мужчина. — Дай угадаю: Чон Тэхен. Этот, похожий на девку мудак разукрасил твою рожу?

— Отец.

— Хотя и ты похож на девку с этими белобрысыми паклями на голове, но я уверен, что девки лучше дерутся!

— Что тут у нас опять? — в комнату входит Сокджин и, заметив вид брата, сразу хмурится: — Оставь его, отец, ему надо привести себя в порядок.

— Он свою рожу может и подправит, но эта голова пустая, и это не изменить, — кривит рот Нагиль, поправляя галстук. — Ты мой позор, — зло смотрит на Юнги. — Кто такой Чон Тэхен? Никто. А ты позволил ему себя избить.

— Я тоже его побил, — не смеет поднять глаза Юнги.

— Ты даже прикасаться к нему не должен, ты Мин! — снова срывается на крик Нагиль. — Он грязь под твоими ногами!

— Странно, его брат считает грязью нас, — не сдерживается Юнги и сразу же об этом жалеет, потому что Нагиль багровеет за секунду.

— Юнги, иди к себе, — пытается встрять Сокджин, который старше Юнги и к которому отец обычно всегда прислушивается.

— И с места не двигайся! — рычит Нагиль. — Ты понимаешь, что будут говорить в твоей школе, которой я плачу целое состояние? Потом эти разговоры просочатся на улицу, и до меня обязательно дойдут, потому что ты учишься с детьми самых известных людей страны. И что все эти люди будут говорить обо мне? Что пес Чонов избил Мина? Я тебе сколько раз говорил: даже не смотри на них, они и взгляда нашего не заслуживают, и наше имя не должно ассоциироваться с ними. А ты что делаешь? Снова и снова меня позоришь. Чтобы глаза мои тебя не видели. Пошел вон.

Юнги забывает о помятых боках, чуть ли не вприпрыжку минует лестницу и, поднявшись к себе, сразу же заходит в ванную и открывает кран.

— Я помогу, — входит следом Сокджин и закрывает за собой дверь.

— Я сам, — бурчит Юнги, но Сокджин берет с полки аптечку и подходит к нему.

— Ну же, подними голову, — Юнги дергается, когда брат обрабатывает рану на губе и подбородке. — Снимай джинсовку и футболку, посмотрим, что там, — продолжает Сокджин.

— Он бил по лицу, — держится за полы футболки Юнги, не давая Сокджину поднять ее.

— Никто не бьет только по лицу, — усмехается старший. — Снимай, может, съездим в больницу.

— Я же сказал, я сам! — резче, чем хотелось бы, выпаливает Юнги и сразу извиняется из-за мрачного взгляда Сокджина. Он стаскивает с себя футболку и покорно ждет, пока брат осматривает его на наличие ран.

— Все еще играешь в опасные игры? — нежно касается раны на подбородке ватой старший.

— Я не играю, я просто их ненавижу, — бурчит Юнги. — Они меня не выживут из школы, я их выживу. Увидишь.

— Ты не должен их замечать, наша фамилия никак не должна переплетаться с их, пойми уже. Мы хозяева города, а они никто, — бросает в корзину использованные ватки Сокджин. — Ты должен не допускать даже того, чтобы тебя видели с одним из этих Чонов, я уже не говорю о том, что один из них тебя покалечил.

— Я сломаю Чон Тэхена, и его братец тоже встанет на колени, не сомневайся, — со злостью заявляет Юнги. — Иначе я должен буду перевестись, и уже не важно, что отец будет против.

— Это лучшая школа столицы, а для отца важнее этого ничего нет, ведь все лучшее только Минам, поэтому раз уж ты с ними не справляешься, я тогда сам разберусь с твоей проблемой. Считай, это будет мой второй подарок на твой день рождения, — целует его в лоб Сокджин.

— Нет, — хватает его за руку Юнги. — Пожалуйста, Сокджин, не позорь меня. Да и я не жертва, я король этой школы. Я сам справлюсь. Не хочу, чтобы в школе думали, что я тряпка и прячусь за старшего, как эта принцесса.

— Чонгук тоже к тебе лезет? — хмурится Сокджин.

— Нет, — честно отвечает Юнги, — напротив, он меня будто бы и не видит. Я не хочу быть, как Тэхен. Он, чуть что, к нему бегает, и все над ним ржут. А ты почему дома? — переводит неприятную ему тему младший.

Сокджину уже двадцать, он учится в самом престижном университете страны и параллельно проходит практику в офисе отца. Сокджина сложно застать дома, потому что старший Мин или в делах, или отдыхает со своими друзьями.

— Забежал на часик и нашел разукрашенного тебя, — щелкает его по носу Джин, и Юнги снова дергается, а потом, извинившись, спрыгивает с тумбы на пол.

<b><center>***</center></b>

— Диос Мио! — восклицает Иса, увидев на пороге сыновей, у одного из которых разбито лицо.

— Да все нормально, мам, жить будет, — идет к холодильнику за водой Чонгук.

— Какой кошмар, — бросает идущая на выход накрашенная Сона.

— Так, вы, юная леди, за стол, а ты, — тычет в Тэхена мать, — в ванную, я иду тебя лечить.

Сколько бы Сона не возмущалась, она прекрасно знает, что ослушаться мать себе дороже, поэтому покорно сидит за столом и копается в телефоне. Через пятнадцать минут к ней присоединяются и остальные члены семьи.

— Еще раз узнаю, что ты участвуешь в драке, будешь учиться на дому, — твердо заявляет женщина Тэхену, и сама накладывает в тарелку каждого члена семьи салат.

Иса живет в большом доме, в ее распоряжении двое помощников, но два раза в неделю она, несмотря на жесткий график и занятость, сама готовит обед и собирает за столом всех членов семьи. Традиция садиться за стол всей семьей появилась сразу же, как они начали жить вместе с Джехе. Пусть его место за столом много лет пустует, и каждый день у семьи нет возможности принимать пищу вместе, Иса старается сохранить эту традицию хоть частично.

— Мам, прости, но я дал сдачу, не думай, что меня избили, — бурчит Тэхен, который нервно мнет под столом руки. — Юнги с виду такой мелкий, но удар у него сильный.

— Он тебя провоцирует, сынок, — с болью смотрит на расцветающие синяки на лице сына Иса. — Они такие, у них кровь гнилая, держись подальше от него. Они не стоят твоих кулаков. Мне тяжело, Тэ, я не могу заниматься и семейным бизнесом, и следить за вами, меня на все не хватает. Пожалуйста, берегите себя сами. Когда Чонгук будет готов и начнет мне полноценно помогать, я смогу уделять вам больше времени, пока я ни с чем не справляюсь, а ты и сестра мне не помогаете, вы все только усложняете.

— Можно идти на вечеринку? — наконец-то отлипает от телефона пропустившая весь разговор Сона.

— Иди уже, — вздыхает Иса. — Если до десяти не будешь дома, я приеду туда и перед всеми твоими дружками и подружками тебя опозорю. Ты знаешь, что я могу.

— Ну да, сделай так, чтобы я умерла от позора, — выходит из-за стола Сона.

— Ты знаешь, когда надо вернуться домой, чтобы этого не был, — усмехается Иса и откладывает приборы. — В моей деревне, однажды один из наших быков перешел на соседнее пастбище. Мы ни в какую не могли пригнать его обратно. Я пригнала. Я буквально взяла его за рога и дотащила до нашего дома. Мне тогда было всего тринадцать. Так что, и с тобой, юная леди, я прекрасно справлюсь, — подставляет щеку для поцелуя дочери Иса, и тоже поднимается следом.

<b><center>***</center></b>

Идет вторая неделя после драки, и Юнги с разочарованием принимает тот факт, что Чонгуку по-прежнему на него положить. Юнги несколько раз собирал своих парней, раздавал инструкции, подготовился к реакции Чонгука, чтобы раз и навсегда его наказать, но все впустую. С Тэхеном Юнги обычно или устраивает потасовки, или играет в невидимки. Несчастный Чон боится его как собака, пусть и не показывает, Юнги в этом уверен. Два раза Тэхен из-за него плакал, оба раза были еще в седьмом классе, и пусть сам Юнги этого не видел, ему доложили. Юнги из-за Тэхена ни разу не плакал, да и что может ему сделать обнищавший глупый пацан? Это Юнги в день рождения Тэхена закатил вечеринку и к последнему никто не пошел. Это Юнги позаботился о том, чтобы в шкафчике Тэхена нашли кошелек одноклассницы и обвинили его в воровстве. Конечно, чем играть в эти игры, и терпеть неподчинение Чонов, Юнги, наверное, мог бы настоять, чтобы пойти в любую другую школу, но если он сдастся, то это будет значить, что он слабак и не смог дать отпор. А с другой стороны, у Юнги никогда не было и не будет права выбора в таких вопросах, как образование, работа, жизнь. Он, конечно, бунтует и бунтовал всю свою сознательную жизнь, но ни к чему это обычно не приводило, а и так плохие отношения с отцом все больше ухудшаются. Юнги не уделяет внимание учебе, так и не понял, чем он хочет заниматься в жизни и особо об этом не думает, потому что в итоге все будет так, как захочет отец. А Тэхен отличник. Он блестяще сдает все экзамены, и его матери даже не приходится никому звонить. Звонят обычно им, чтобы ее сын выбрал именно их колледж через два года. Юнги не завидует Тэхену, и даже его знаниям и возможности выбора. Он завидует тому, что у него есть семья.

Юнги выходит в коридор последним из аудитории, бросает своим, что идет отлить, и с руками в карманах брюк и походкой короля школы проходит мимо стоящего в углу, в окружении своих дружков, Тэхена. Тот явно чем-то доволен, судя по его ухмылке, и как бы Юнги ни хотелось плюнуть ему в лицо, он решает, что он слишком устал для очередных разборок с мелкой рыбешкой и заворачивает влево. Теперь понятно, чем был так доволен Тэхен. В коридоре, где закрыты все двери, в аудитории, на подоконнике сидит Чон Чонгук, который подбрасывает и ловит зажигалку, а рядом с ним, прислонившись плечом к стене, стоит Джей, еще трое парней стоят напротив. По-хорошему надо бы бежать, потому что Юнги один, и ждут они явно его. Но бежать стыдно, ведь если Юнги завернет за угол он наткнется на Тэхена и его шайку, те сразу же разнесут по всей школе то, как он пустился в бега. Юнги так и топчется на месте, погладывает по сторонам, надеясь, что в коридоре появятся учителя или хотя бы его парни выйдут проверить, где он, но кроме двух девчонок, стоящих по ту сторону окна и глазеющих на Чонгука и Джея, никого нет.

— Ты расцарапал лицо Чон Тэхена, — говорит, остановившийся напротив Юнги Джей, а Чонгук убирает зажигалку в карман и, спрыгнув с подоконника, потягивается.

— Да вы, блять, издеваетесь, — вскипает Юнги, который понимает, что Чонгук снова отказывается с ним разговаривать. Мин делает шаг, собираясь самому подойти к Чонгуку, но Хосок блокирует его путь.

— Отойди, — поправляет челку Юнги, не выдавая свою растерянность. Он ведь уже расслабился, решил, что вендетты не будет, иначе бы в одиночестве не разгуливал, а теперь не знает, что предпринять и как при этом не потерять лицо.

— Отодвинь, если можешь, — Хосок цокает языком, препарирует взглядом.

Юнги делает шаг вправо, Хосок двигается туда же. Юнги уходит влево, но вновь упирается в грудь парня, который выше него.

— Я ведь могу развернуться и пойти другим путем, — злится Юнги, косясь на девчонок, собравшихся у окна во двор. Хоть бы подобрали слюни и пошли за помощью, потому что Юнги уверен: просто так его не отпустят. Он, плюнув на гордость, достает телефон, но его у него сразу же отбирает Джей.

— Ну да, пусть пойдет другим путем, как и все Мины, — усмехается Чонгук, и подмигивает девчонкам. — Мины трусы, и чуть что, свернув с пути, бросаются врассыпную. Пусть побежит, а то его подружки уже заждались небось.

— Твоему брату бы драться научиться, а не прятаться за старшим, — выкрикивает через плечо Хосока Юнги.

— Котику бы научиться коготочки не показывать, и их бы не пришлось вырывать, — нагибается к стеклу Чонгук и что-то на нем выводит пальцем. — А мы их вырвем, — наконец-то смотрит на Юнги, и у того ламинат под ногами рябью идет.

И Юнги уже плевать на то, что про него скажут, да даже если доложат отцу, потому что прямо сейчас в глазах напротив тьма все едче, и разъедает она кожу Юнги. Он понимает, что даже один на один с Чонгуком не справится, не говоря уже о его парнях и, развернувшись, бросается обратно, но его хватают за капюшон худи и волочат по полу в сторону мужского туалета. Хватает, конечно же, не сам Чонгук. Тот с руками в карманах своих карго медленно идет следом и даже напевает. Юнги уже увидел, что его тащит Джей, а он, как пес, если вцепится, то не отобьешься. Он всегда держит железной хваткой, а Юнги он точно не отпустит, у Хосока с ним тоже личный счет. Он швыряет его на кафельный пол и сразу отходит к двери. Никогда эмоций не выражает: нахмуренный, молчаливый, и вечно рядом с Чонгуком. Второй пес Чона по одному открывает кабинки и, убедившись, что туалет пустой, останавливается рядом с Хосоком. Юнги сразу становится в защитную стойку, знает, что Чонгук запрещает бить в лицо. Чонгук тем временем проходит к раковине, открывает воду и, выдавив на руки мыло, принимается их намыливать. Юнги шумно сглатывает, пытается ни одно движение находящихся внутри не упустить. Чонгук будто бы нарочно моет руки медленно, тянет время, натягивает нервы жертвы в струнку. Закончив с руками, Чон долго вытирает их, нагибается к зеркалу, поправляет выбившиеся пряди и, наконец-то, поворачивается к Юнги. Он смеряет его уничтожающим взглядом и, усмехаясь, медленно подходит.

— Надо же, все зажило. Хотя, да, эти твари живучие, — рассматривает его лицо Чонгук и скрещивает руки на груди. Юнги глаз с выпирающих под кожанкой бицепсов убрать не может. Он, вроде бы, тоже качался, даже в зал записался, но у него вместо рук макаронины.
— Спроси, — подходит к Хосоку, — чего он такой напряженный? Бить я его не буду, я обычно противника, равного себе выбираю. А этого тронешь, и рассыпается. Пусть мяукнет, поласкает мой слух.

— Отпустите меня, — цедит сквозь зубы Юнги, сжимает кулаки. — Иначе проблем не оберетесь. Я Мин Юнги, и вся эта школа, все вокруг тебя куплено на деньги моего отца. Смирись уже, что ты никто, выказывай мне должное уважение, и обещаю, я забуду этот инцидент.

— Неужели он думает, что я не смогу заставить его мяукнуть? — вновь подходит и нагибается к его лицу Чонгук, внимательно рассматривает. У Юнги ладони чешутся от дикого желания размазать наглую ухмылку по лицу хама. Он стоит перед ним, смотрит на него, но продолжает вести себя так, будто бы Юнги здесь нет, доводит его до внутренней истерики, которая еще немного и вырвется наружу.

— Ей богу, он похож на девчонку, — неожиданно выпаливает Чонгук и хмурится. — Скажи, он похож на куклу! — поворачивается к Хосоку, а тот закатывает глаза. — И как эта кукла смогла побить Тэхена? — не понимает, и вновь возвращает внимание Мину. — Буду отныне его куклой называть.

— Эта кукла тебе яйца открутит, — зло смотрит на него Юнги.

— Если мяукнет, я его отпущу, — разминает шею Чонгук и хлопает себя по карманам, ищет что-то. — Скажи ему, — смотрит на Хосока, — что даже прощу ему лицо моего брата. Никакого насилия, обещаю, — продолжает, и Юнги еще больше щетинится. У него из глаз от ярости чуть ли искры не сыплются, а Чонгука это только забавляет.

— Так я и думал, — отходит Чон и кивает Джею. Юнги не успевает понять, что к чему, как Хосок бьет его ногой под колено, и Юнги, простонав, падает на колени. Хосок даже усилий не приложил, а Юнги кажется, что ему ногу сломали.

— Ублюдок, — шипит от боли Мин. — Ты же сказал: никакого насилия.

— Джей, брат, ты чего так неучтиво? — хмурится Чонгук. — Объясни ему, что это не насилие, просто Минам нельзя перед нами на ногах стоять.

— Кто ты без своих псов? — поднимает на него глаза Юнги. — Думаешь, я не смогу разукрасить твою рожу так же, как и рожу твоего долбанного братца? Думаешь, я не могу превратить твою жизнь в ад? Да ты, блять, лучше всех знаешь, кто мой отец, и одно мое слово, ты даже в этот город вернуться не сможешь! — сотрясает воздух Юнги, потому что знает, что никогда отцу жаловаться не станет.

— Когда он уже мяукнет, я теряю терпение, — зевает Чонгук.

— У твоего брата смелости побольше будет, он один на один не боится... — голос Юнги тонет в громком хохоте парней.

— Ладно, если смущается, может мяукнуть мне на ухо, — подзывает его пальцем Чонгук, и Юнги решает: будь, что будет. Его сегодня определенно изобьют, так может ему удастся оставить след своего кулака на наглой роже Чон Чонгука. Юнги, собрав всю силу, бросается на него, но его кулак проезжает мимо челюсти Чона. Чонгук уворачивается, разворачивает парня спиной к себе, пинком открывает дверь в первую же кабинку и, опустив Юнги лицом в унитаз, спускает воду.

— Мелкий и злющий, — оттолкнув парня, отходит Чонгук. — Скажи ему, — говорит Хосоку и улыбается, следя за пытающимся подняться и плюющемся Юнги, — если еще раз тронет моего брата, я его чучело на школьных воротах повешу.

Когда закончивший кашлять и утирать ладонями лицо Юнги приходит в себя, в туалете уже никого нет, а его мобильный лежит в раковине.

Через десять минут, так и не вернувшийся на занятия Юнги, сидит за рулем своего припаркованного на дороге серебристого купе бмв и курит. Он рявкнул на своих парней, вбежавших в туалет, всех послал и уехал из школы. Сегодня нет никакого желания там оставаться. Домой ехать не хочется, поэтому Юнги отправляется на причал. В нем бурлит обида, которая уже вытекает слезами наружу. Это сейчас, раз за разом прокручивая все то, что произошло в туалете, Юнги придумывает новые ходы, слова, все то, что нужно было делать и говорить тогда. От осознания собственного бессилия и унижения, которое он никогда не забудет, он уже ревет. Так хочется вмять мерзкую рожу Чонгука в асфальт, ответить ему тем же, показать, каково это, так унижать Мина, и Юнги все это обязательно сделает, только бы пережить этот позор. Он утирает слезы обиды, обжигающие его лицо, выключает мотор автомобиля, откидывается на сидении назад и видит имя брата на телефоне. Первая мысль — не отвечать, но Юнги знает, как сильно ему за это может достаться, и разблокировывает телефон.

— Где ты? — первое, что спрашивает Сокджин.

— В школе, — лжет Юнги и всхлипывает.

— Ты плачешь?

— Нет, — снова всхлипывает. — Да.

— Что случилось?

Юнги не собирался рассказывать, тем более Сокджину, но эмоции, затуманившие его разум, так и рвутся наружу, а место удара на ноге все больше побаливает, поэтому он вкратце выкладывает все брату и только потом выдыхает.

— Понятно, — спокойно отвечает Джин, и только Юнги знает, что на самом деле означает этот спокойный тон никогда не выходящего из себя брата, и уже жалеет о своем порыве. — Через час отец ждет нас на обед в Ривьере, у него гости. Обязательно присутствие всех, так что, не опаздывай, приезжай.

— Хорошо, — бурчит Юнги и, отключив связь, заводит автомобиль. Надо успеть доехать домой и переодеться, пусть все давно высохло, но отец точно не будет в восторге от его помятого вида. Юнги впереди ждут минимум два часа, в ходе которых они все будут изображать идеальную семью, а ведь больше всего сейчас хочется оказаться в одиночестве, никого не слушать и не видеть. Одиночество — роскошь для Юнги. В огромном особняке у него нет места, где он может остаться один, ведь ни одному члену семьи и стучаться не надо, чтобы к нему зайти. Никого даже не интересует, хочет ли он прямо сейчас ужинать с толстосумами, которых будет видеть впервые, или хочет залезть в какую-нибудь дыру и просидеть там, пытаясь отмыться от унижения.

Отец, как и всегда, ослепляет улыбкой, учтив, галантен, покоряет всех своей фальшивой простотой и душевностью. Юнги тянет блевать. Сокджин, как и всегда, выглядит роскошно, завидный жених и мечта девчонок, толпами вьющихся вокруг него. Юнги хочется в голос смеяться.

— Тебе не нужно больше переживать из-за Чонгука, — наклоняется к его уху Сокджин, когда подают десерты. — Я обо всем позаботился.

— Что ты наделал? — громко выпаливает Юнги и сразу же извиняется перед обернувшимися к нему гостями.

— Надо было давно вмешаться, — утирает кончиком салфетки губы Соджин. — Я же сказал, хочу сделать тебе подарок, и ты его получишь после ужина, а теперь попробуй эти воздушные эклеры, — кладет на тарелочку побледневшего брата десерт.

— Я ведь не просил, Сокджин, пожалуйста, — чуть ли не плачет Юнги.

— Разговор закрыт, — зажимает его бедро под столом старший, и Юнги умолкает.

Юнги не помнит продолжение ужина, он так и сидит, уткнувшись стеклянным взглядом в тарелку перед собой. Кажется, у Юнги голова взорвется от всех возможных сценариев, которые подкидывает ему мозг, но переспросить у брата, что именно он сделал, он не осмеливается.

После ужина Нагиль уезжает домой, а Сокджин, заверив его, что хочет погулять с братом, сажает Юнги в свой бмв Х6, а сам садится за руль.

Они уже в пути минут двадцать, Юнги от нервов расширил пальцами дырку на своих джинсах, а Сокджин слушает музыку и расслабленно крутит руль. Наконец-то автомобиль паркуется перед старым рыбным рестораном у реки, и Юнги плетется за братом к дверям.

— А вот и мы, — громко заявляет Сокджин, переступив порог, а Юнги, выглянув из-за него, чувствует, как леденеет кровь в жилах.

Да, картина о которой он мечтал, стала реальностью, но радости от нее ноль целых ноль десятых. Все, что Юнги чувствует, видя склонившегося чуть ли до пола, измазанного в крови Чонгука — это желание раствориться в воздухе. Чонгука держат за обе руки двое мужчин, заставляя того стоять на коленях, потому что парень, которого, видимо, долго избивали, если отпустить, распластается на грязном полу. Именно стыд чувствует прямо сейчас Юнги, смотря на того, кто до этого обвинил его в трусости. Юнги, вообще-то, ни коим образом не должно интересовать мнение Чонгука, которого он и так бы поставил в такую позу, но другим методом.

— Ну же, — толкает Юнги вперед Сокджин. — Подойди поближе, насладись подарком, который я тебе сделал.

Юнги словно прилип к полу, и только после второго толчка в лопатки делает первый шаг к парню и снова замирает. Юнги хочется броситься к двери и уехать отсюда подальше, забыть эту картину, потому что Чонгук сейчас точно считает его тряпкой, но если он сделает хоть что-то, что не понравится Сокджину, то он будет завидовать участи Чона. Поэтому Юнги делает еще пару шагов, останавливается напротив избитого парня, смотрит на него сверху вниз, как и мечтал и, охрипшим от нервов голосом, выдает большей частью для Джина:

— Доигрался?

Чонгук поднимает голову, смотрит на него пару секунд, а потом кроваво улыбается.
Нихуя. Поэтому Юнги и не прибегал к тому, что мог бы купить. Да, он планировал поймать Чона одного и с помощью своих друзей выбить из него весь его долбанный гонор, но он бы не нанял для этого профессионалов, бойцов, тех, кто за пару купюр готовы на все. Он бы разобрался с Чонгуком сам, вместе со своими друзьями, не выносил бы их разборки за пределы школы. А сейчас, даже будучи тем, кто стоит на ногах, Юнги чувствует себя проигравшим. В глазах Чонгука он отныне не просто пустое место и трус, а еще и подлец, спрятавшийся за брата.

— Ты меня не удивил, — двигает разбитыми губами Чонгук. — Быть мразью у вас в крови.

— Ваше величество наконец-то со мной заговорило! Надо было просто тебе рожу сломать и силой доказать, что главный в школе я, а не ты? — взрывается Юнги, который впервые слышит, что Чонгук обращается к нему напрямую. — Знай свое место, ублюдок, — рычит, получая одобрительный хлопок по плечу от брата. — Ты и твой братец — мусор под нашими ногами. Поэтому, если не хочешь, чтобы это повторилось, умерь свой гонор и отныне веди себя так, как и должны вести нищеброды.

— Когда-нибудь вы за все заплатите, и тогда я лично надену поводок на ваши шеи, протащу вас по центру города и заплачу каждому, кто согласится плюнуть в ваши рожи, — сплевывает на пол сгусток крови Чонгук.

Сокджин дергается вперед, но Юнги закрывает собой Чонгука, нагибается, обхватывает ладонями его лицо и шепчет:

— Это на твоем горле будет ошейник, на котором будет выбито мое имя, как твоего господина, а ты будешь моим псом. Ты будешь выполнять любые мои поручения, потому что иначе ты в моем городе не выживешь. Я тебе не позволю. И я обещаю, что это все, что тебе предначертано.

— Запомни свои слова, куколка, никогда их не забывай, — растягивает окровавленные губы в улыбке Чонгук и отключается от кулака все-таки не сдержавшегося Сокджина.

— Почему он назвал тебя куколкой? — поворачивается явно недовольный Сокджин к Юнги, и последний, не зная, что ответить на этот вопрос, нервно усмехается. Юнги быстрыми шагами покидает ресторан и, только оказавшись на свежем воздухе, делает глубокий вдох. В нос словно забился запах крови Чонгука, и Юнги нервно трет его рукавом рубашки, а потом просит у брата сигарету.

— У нас теперь будут проблемы, он может пойти в полицию, — делает первую затяжку под пристальным взглядом старшего Юнги.

— Не будут, этот уебок и рот не откроет, иначе его братец станет следующим, — скалится Сокджин и, забрав у него с губ сигарету, сам затягивается. Юнги следит за тлеющим в темноте ночи кончиком сигареты, поднимает взгляд выше и пугается безумного блеска в глазах брата.