Ядовитая принцесса (GL)

— Почему так холодно? — Лу Ин приложила ладонь к щеке Гу Цинчжань, затем скользнула рукой к её шее, но не ощутила ни малейшего тепла. Ещё когда она касалась её, Лу Ин уже почувствовала, что тело Гу Цинчжань холодное, как лёд, но не ожидала, что всё настолько серьёзно. Какие же раны она получила...

— Гу Цинчжань, Гу Цинчжань... — Последние дни сердце Лу Ин билось в тревоге, а теперь это чувство стало ещё сильнее. Она склонилась над кроватью, снова и снова повторяя её имя, сама не зная почему, но ей казалось... казалось, что Гу Цинчжань больше никогда не откроет глаза, что уснёт и больше не проснётся.

Чем больше она думала, тем труднее было сдерживать себя.

— А-Чжань... — Она видела, как лицо, о котором она тосковала день и ночь, постепенно теряет жизнь. Лу Ин нахмурила брови, прикусила губу и начала винить себя. Даже если в глубине души она не хотела больше её любить, как она могла так её ранить, смотреть, как та страдает от боли? Неужели её собственное сердце от этого чувствовало себя лучше?

— А-Чжань... — Лу Ин гладила её щёки, глядя на каждую рану на её теле, словно эти раны хлестали её саму.

Лу Ин чувствовала, что сходит с ума. Она крепко сжимала ледяную руку Гу Цинчжань, не зная, что делать. Все эти дни она словно ожесточила своё сердце, наблюдая, как та терпит мучения в темнице. В глубине души она всё ещё злилась на Гу Цинчжань, хотела, чтобы та тоже почувствовала, каково это – когда сердце разрывается на части... Но она не знала, что сердце Гу Цинчжань уже было разбито вдребезги, когда Лу Ин её покинула.

Гу Цинчжань лежала бледная, не слыша голоса Лу Ин. Если бы она сейчас могла услышать, как Лу Ин зовёт её «А-Чжань», то, наверное, была бы вне себя от радости, её сердце растаяло бы.

Би Ло поспешно побежала за господином Ханем. Узнав, что речь о Гу Цинчжань, Хань Чжэнь не сразу согласился. Лечить узницу, приговорённую к смерти, – решение, которое он не мог принять сам. Это дело дошло до ушей Чжэн Чжао.

Чжэн Чжао хотел, чтобы Гу Цинчжань жила хуже смерти, но никогда не собирался её убивать. В конце концов, она была доверенным лицом Гу Юна, и её жизнь могла принести неожиданную выгоду.

— Не думал, что женщина может быть такой жестокой, даже мне приходится взглянуть на неё с уважением, — Чжэн Чжао хлопнул в ладоши, усмехнувшись. — Но, Ин-эр, если ты счастлива, это главное. Лишь бы она дышала, господин Хань найдёт способ вернуть её с того света.

— Ваше Величество слишком добры, — Хань Чжэнь склонил голову, его движения были полны изящества и учтивости. — Сначала нужно пощупать пульс.

Лу Ин проигнорировала язвительные слова Чжэн Чжао, тихо сказав Хань Чжэню:

— Она три дня не ела, тело её холодное, как лёд, а дыхание очень слабое.

Она опустила взгляд, стараясь казаться холодной и отстранённой, боясь, что покрасневшие глаза выдадут её чувства. Би Ло, понимая её, тихо подошла и прошептала так, чтобы слышала только Лу Ин:

— Госпожа, всё будет хорошо.

Прошло время, нужное, чтобы заварить чай, а Хань Чжэнь всё молчал, продолжая щупать пульс. Лу Ин стояла рядом с холодным лицом, но внутри у неё всё кипело от беспокойства. Она хотела спросить, но боялась помешать, пока не заметила, как Хань Чжэнь слегка покачал головой. Она уже собиралась заговорить...

— Ну как, есть ли надежда? — опередил её Чжэн Чжао.

Его презрительный тон уколол сердце Лу Ин. Она вспомнила, как когда-то спросила Гу Цинчжань:

— ...У тебя есть семья?

— Нет.

— Тогда... теперь я твоя семья...

Тогда Гу Цинчжань сказала слова, которые Лу Ин никогда не забудет. Она крепко обняла её и произнесла:

— В этой жизни... ты единственная, кому я дорога.

Гу Цинчжань редко говорила о своих чувствах, но Лу Ин ощущала её искреннюю заботу – заботу единственного человека, готового отдать за неё жизнь.

Лу Ин обещала ей вечность, но теперь все обещания казались пустыми. Она не знала, верить ли ей, верить ли в её чувства – настоящие или ложные. Если всё это было лишь игрой, что значило её «Я тебя люблю»? Может, это просто одиночество, тоска...

Когда-то, только поступив в княжеский дворец, Гу Цинчжань окружала её заботой, так искусно притворяясь, что всё казалось естественным. Кто бы мог подумать, что эта утончённая, воспитанная девушка окажется хладнокровной убийцей? Позже, заманив Лу Ин в императорский город, она лгала, не краснея и не теряя самообладания. Лу Ин не могла её понять – всё, включая чувства, словно было в её власти.

Лу Ин знала, что полюбила ту, кого любить не следовало. Но, несмотря на ненависть, она не могла её отпустить.

— Обморок вызван ядами и голодом, — начал Хань Чжэнь, но его лицо было мрачным, — однако...

Лу Ин поняла, что дело плохо. Обморок от слабости – это нормально, но не такой холод, почти без признаков жизни, словно тело попало в ледяную бездну.

— А этот холод? — спросила она.

— Я, к сожалению, не могу... — начал Хань Чжэнь.

Чжэн Чжао прищурился, заметив, что Лу Ин, несмотря на внешнее спокойствие, явно беспокоится о Гу Цинчжань, а не ненавидит её. Он вспомнил, как она вытащила её из темницы, и заподозрил неладное.

— Похоже, ты... очень о ней заботишься, — сказал он.

Лу Ин уловила сомнение в его взгляде и холодно усмехнулась:

— Только она знает, от чего умерла моя мать. Вы, Ваше Величество, обещали мне одно желание. Теперь я решила – я хочу её жизнь. Отныне её судьба в моих руках.

— О? — Чжэн Чжао медленно ответил. — Так быстро решила, не пожалеешь? Даже если бы ты не сказала, я бы не дал ей лёгкой жизни.

— Не пожалею.

В этот момент вошёл солдат с докладом о ситуации на фронте, и Чжэн Чжао ушёл.

— ...Я никогда не видел такого недуга, — признался Хань Чжэнь. — Видимо, мои знания слишком скудны.

Хань Чжэнь смог вылечить даже тяжёлую болезнь отца, но не её обморок? Лу Ин охватил страх – страх, что её худшие опасения сбудутся. Она ничего не имела, но теперь чувствовала, что теряет. Её ноги подкосились.

— Неужели... спасения нет? — прошептала она.

— Любую болезнь можно вылечить, это лишь вопрос времени... Есть ли у неё другие симптомы?

— Есть! Есть! — вмешалась Би Ло. — Несколько дней назад она словно сошла с ума: всё ломала, искала что-то, а потом резала себе вены кинжалом. Это было ужасно.

Сошла с ума, всё ломала? Лу Ин, услышав слова Би Ло, внезапно вспомнила. Она видела, как Гу Цинчжань вела себя так раньше. Пилюли... чёрные пилюли.

— Пилюли... пилюли, — сказала она. — Она принимала какие-то пилюли... их нельзя прерывать, нужно принимать постоянно.

— Неужели... чёрные пилюли? — Хань Чжэнь, зная, что Гу Цинчжань из Три Цзинь, сразу подумал кое о чём. — Слыхал, что в Три Цзинь ходят слухи о чёрных пилюлях – яде, не имеющем противоядия. Мне всегда было любопытно, что это за отрава.

— Значит, это они... Есть ли способ их нейтрализовать?

— Для яда нужен другой яд. Если бы у меня был рецепт этих пилюль, я, возможно, смог бы создать противоядие. Но сейчас я бессилен.

Если это пилюли для сохранения жизни, почему она не носила их с собой? Лу Ин видела, как Гу Цинчжань мучилась во время приступов – это было одновременно жалко и мучительно.

— Если я найду эти пилюли, сможете ли вы разгадать их состав? — спросила она.

Хань Чжэнь оживился. Если бы он смог разгадать тайну этого легендарного яда, его слава взлетела бы до небес.

— Это займёт время, но я справлюсь.

Найти рецепт пилюль сложно, но сами пилюли – проще.

— Я выпишу несколько отваров от холода, — сказал Хань Чжэнь. — А ещё пришлю огненные жемчужины Цаншань – редкую вещь для изгнания холода. Они не снимут яд, но дадут время на создание противоядия.

Огненные жемчужины Цаншань... Лу Ин помнила их. Несколько лет назад, купаясь вместе с Гу Цинчжань, она уже тогда влюбилась в неё. Кто бы мог подумать, что их судьбы так переплетутся.

— Когда она очнётся? — спросила Лу Ин.

— Тот, кто начал принимать чёрные пилюли, уже не может без них. Во время приступа... она очнётся.

К вечеру Хань Чжэнь прислал огненные жемчужины и несколько рецептов отваров, а также мази для наружного применения. Но ран на теле Гу Цинчжань было слишком много, и вода могла навредить, так что жемчужины оказались бесполезны.

— Держите отвар наготове, — велела Лу Ин ночной служанке. — Если она очнётся, дайте ей выпить... И сразу сообщите мне.

После полуночи Лу Ин всё ещё ворочалась на своей постели. Уснув ненадолго, она увидела во сне, как служанка вбегает с криком, что Гу Цинчжань умерла. Проснувшись в холодном поту, Лу Ин больше не могла заснуть. Накинув плащ, она, не разбудив Би Ло, вышла одна. Полная луна висела в небе, звёзды сияли ярко. В начале лета ветер был тёплым.

Лу Ин присела, опершись на столб, под холодным лунным светом. Сердце её было в смятении. Она не могла отпустить... Взяв фонарь, она медленно пошла вперёд.

— Госпожа... — Ночная служанка, задремавшая, протёрла глаза и поклонилась.

— Очнулась? — спросила Лу Ин.

— Нет.

Отвар на столе был ещё тёплым – служанки не забыли её указаний.

Откинув полог, Лу Ин села у постели, коснулась шеи Гу Цинчжань – всё ещё ледяная. Она повернулась к служанке:

— Принесите угли.

— Угли? — Служанка удивилась. Угли нужны зимой, а сейчас лето, в комнате и так душно. Но приказ есть приказ. — Да, сейчас принесу.

Посреди ночи, да ещё летом, угли достать было непросто. Служанки и старухи возились целый час. Лу Ин, задремав у постели, услышав шум, раздражённо сказала:

— Я просила принести угли, почему так долго?

Никто не осмелился ответить.

— Идите спать, — смягчилась Лу Ин, понимая, что зря их винит.

Словно получив помилование, служанки разошлись.

Угли разгорелись, и в комнате стало жарко. Лу Ин сняла плащ, но, коснувшись лба Гу Цинчжань, обнаружила, что он всё ещё холодный.

Служанка принесла новый отвар.

Зачем отвар, если она не просыпается? Устало махнув рукой, Лу Ин сказала:

— На сегодня хватит.

Она сидела, тихо глядя на неё...

«‎Ты моя жена, самый любимый человек в моей жизни»‎, — эти слова до сих пор трогали её сердце. «Гу Цинчжань, когда ты появляешься, я не могу просто пройти мимо».

В комнате становилось всё жарче, на лбу Лу Ин выступил пот, но Гу Цинчжань оставалась холодной, лишь губы пересохли. Лу Ин взяла чашку с холодным чаем, смочила пальцы и осторожно провела по её губам...

Губы, увлажнённые, чуть порозовели, стали мягче.

Лу Ин, поколебавшись, поднесла чашку к губам, отпила немного, наклонилась, мягко раздвинула её губы и, приоткрыв зубы, влила чай. Жидкость медленно стекала в её рот.

Отстранившись, Лу Ин коснулась длинного шрама на её лице и прошептала:

— Гу Цинчжань, очнись...