Ядовитая принцесса (GL)

Дворец возвышался величественно, но над ним сгущались чёрные тучи.

Зимой первого года правления Цзяньпин император скончался от болезни, и премьер-министр помог восьмилетнему новому императору взойти на трон. Всё казалось упорядоченным, но юный император был ещё слишком мал, а внешние родственники... Грязь и хаос во дворце, устроенные Гу Юном, давно сделали династию Великой Чжэн внешне сильной, но внутренне слабой.

Лу Ин каждый день проводила во дворце, занимаясь письмом и рисованием, чтобы скоротать время. Глубокий дворец казался ещё холоднее, чем прежде. Теперь Гу Цинчжань не могла постоянно быть рядом с ней, и даже те болтливые служанки куда-то пропали.

Ужин всегда готовили по вкусу Лу Ин.

— Они тебе не нравились, вот я и отправила их прочь, — так ответила Гу Цинчжань, когда Лу Ин спросила о служанках.

Хотя А-Чжань была добра к ней, все остальные, казалось, боялись её. Никто не осмеливался поднять на неё взгляд или громко заговорить.

— Почему все тебя боятся? — спросила Лу Ин.

Каждый день она по приказу Гу Юна захватывала молодых мужчин и женщин для алхимических опытов. Не только служанки и евнухи боялись её – даже некогда влиятельные наложницы заднего дворца видели в ней демона.

Гу Цинчжань не любила, когда Лу Ин задавала такие вопросы. Находясь с ней, она притворялась обычной женщиной, будто её руки не были запятнаны кровью.

— Не хочешь говорить – не говори, А-Чжань. Даже если все отвернутся от тебя, я останусь с тобой.

— Угу, — ответила Гу Цинчжань, зная, что это обещание Лу Ин не сможет сдержать. Но даже эти слова приносили ей утешение. Теперь она была так унижена, что одной фразы хватало, чтобы почувствовать удовлетворение. Она понимала: когда Лу Ин очнётся, у неё не будет даже права услышать эти слова.

— Ешь побольше, ты похудела, — сказала Лу Ин, глядя на всё более исхудавшее лицо Гу Цинчжань. Она с тревогой положила кусочек курицы в её миску, но, подумав, поднесла его к её губам, желая убедиться, что та съест. В последнее время у Гу Цинчжань совсем не было аппетита, и ела она очень мало.

Гу Цинчжань собиралась съесть кусочек, но вдруг почувствовала недомогание. Тело ослабло, силы покидали её. Она знала... пришло время снова принять...

Она понимала, что её зависимость от чёрных пилюль усиливается. Если так продолжится, её ждёт та же участь, что и Чжэн И. Она не хотела, чтобы Лу Ин видела её в таком жалком состоянии, но её щёки становились всё более впалыми,а лицо – всё бледнее, и ей приходилось накладывать толстый слой пудры.

— Ешь пока, — сказала Гу Цинчжань, поднимаясь.

Лу Ин отложила палочки из слоновой кости и услышала, как та что-то ищет в комнате. Сначала звуки были тихими, но затем становились всё громче, будто что-то упало.

Гу Цинчжань дрожала всем телом, едва держась на ногах. Комнату кто-то обыскал – нужная ей вещь пропала, и она не могла её найти, обшарив всё вокруг.

— А-Чжань? — Лу Ин, услышав шум, постучала в дверь, взволнованно крикнув: — Что с тобой?

— Ничего... жди снаружи... — в панике ответила Гу Цинчжань, продолжая искать. Случайно она взглянула в зеркало и увидела своё мертвенно-бледное лицо.

— ...Я вхожу, — сказала Лу Ин, чувствуя тревогу.

— А-Ин... послушай... не входи! — Гу Цинчжань попыталась запереть дверь, но ноги не держали её. Дверь с грохотом распахнулась.

Когда Лу Ин вошла, она увидела, как Гу Цинчжань, опираясь на стену, низко опустила голову.

— Выйди... — прошептала она.

— А-Чжань... — Лу Ин оглядела перевёрнутую вверх дном комнату. Она действительно что-то искала. Лу Ин медленно достала из рукава фарфоровый флакончик, её голос дрожал: — Ты... искала это?

Лу Ин видела, как она принимала эти чёрные пилюли. Сначала она не придавала этому значения, но потом заметила, что та ест их всё чаще. На вопрос, что это, Гу Цинчжань лишь с улыбкой отвечала, что это лекарство от холода.

— ...Да... быстрее... дай мне... — Гу Цинчжань чувствовала, как её разум мутнеет, становясь всё менее управляемым. Раньше, если она не принимала пилюли, её мучили лишь физические страдания, но теперь это было похоже на одержимость. Она, опираясь на стену, попыталась подойти к Лу Ин, но, сделав два шага, чуть не упала.

Лу Ин бросилась поддержать её. Лицо Гу Цинчжань было белым, как бумага, а накрашенные румянами губы казались кроваво-красными. Несмотря на зиму, по её лбу стекал пот.

— А-Чжань, тебе плохо? — Лу Ин вытерла ей пот рукавом. — ...Почему...

— Дай мне... — Гу Цинчжань протянула руку.

— Что это? — Лу Ин смотрела на флакончик, понимая, что чёрные пилюли – вовсе не лекарство от холода.

— ...Дай же! Я не выдержу... — Гу Цинчжань сжала запястье Лу Ин с такой силой, что в обычное время давно бы его сломала, но сейчас она была слишком слаба.

Лу Ин колебалась, не зная, давать ли ей пилюли. Такая зависимость явно не была добрым знаком.

— А-Чжань...

— Дай мне! — её эмоции вышли из-под контроля.

Запястье Лу Ин болело от её хватки. Гу Цинчжань никогда не кричала на неё так. Сегодня она была словно другой человек.

— Больно... — сказала Лу Ин, но Гу Цинчжань не проявила ни капли жалости.

Она оттолкнула Лу Ин и сползла по стене вниз. В отчаянии она попыталась удариться головой о стену, чтобы потерять сознание. Удар – и кровь потекла с её лба.

— А-Чжань! — Лу Ин не успела остановить её. Увидев, как кровь стекает по её бледному лицу, она, дрожа, высыпала пилюлю из флакона и вложила ей в рот.

Как и ожидалось, вскоре Гу Цинчжань успокоилась.

— А-Чжань... — Они сидели, прижавшись друг к другу у стены, в полном беспорядке. Лу Ин обняла её, глядя на её окровавленный лоб, и слёзы невольно потекли по её щекам. Что же случилось... как она дошла до такого...

— Глупышка, чего плачешь... — Гу Цинчжань, прекрасно понимая причину, вытерла её слёзы дрожащей рукой и слабо сказала: — У меня с детства эта болезнь...

— Это моя вина! Моя вина... — Лу Ин винила себя, обнимая её и повторяя: — Надо было сразу дать тебе... тогда бы ты не мучилась так... это моя вина...

— Ты замечательная, — Гу Цинчжань слабо улыбнулась, слишком измученная. Она прислонилась к груди Лу Ин, слушая её сердцебиение, и с комом в горле сказала то, что давно хотела: — ...Это я тебя недостойна.

Она недостойна Лу Ин, недостойна её искренней любви. Даже сейчас она не раскаивалась и продолжала лгать, чтобы удержать её.

Гу Цинчжань дошла до такого состояния, что уже не различала, где правда, а где ложь. На её руках было не двенадцать загубленных жизней, а больше. Но она винила в этом судьбу, а не себя.

Теперь же она знала, что виновата. И её самая большая ошибка в этой жизни заключалась в том, что она полюбила Лу Ин.