Глава 9. Нападение (1)
— Хорошо, цзецзе, не ругай меня за то, что я надоедаю.
Гу Цинчжань, встретившись с её лучистыми глазами, улыбнулась и сказала:
— Ты так красиво улыбаешься, неудивительно, что с того дня принц всё время о тебе думал.
Услышав слово «принц», улыбка на лице Лу Ин немного застыла, и она продолжила неспешно перебирать струны. Возможно, она жила в Ванфу, купаясь в благосклонности Чжао-вана, дни напролет занимаясь музыкой, живописью, чтением сутр и молитвами, и не знала о дворцовых интригах, о коварстве и обмане, царящих за его стенами. Вероятно, она не привыкла думать о таких вещах, у неё не было на это времени. Она и не могла предположить, что брак с Чжэн Чжао не имел ничего общего с романтикой, и ещё меньше могла подумать, что после замужества он ни разу не прикоснётся к ней.
Лу Ин не могла ответить, внезапная тишина в комнате сделала обстановку немного неловкой. Спустя некоторое время Лу Ин встала, освободив место для Гу Цинчжань, и сказала:
— Цзецзе, сыграй какую-нибудь мелодию, я хочу послушать.
— Хорошо.
Лу Ин сидела, неподвижно, в стороне, а Гу Цинчжань стояла у окна, опираясь на спинку стула. Её взгляд был устремлён вдаль, где простиралась туманная синева озера. Дождь за окном стих, шёл еле слышно, в унисон с музыкой гуциня, что вызывало у Лу Ин особые чувства.
Она до сих пор помнит, как она играла на гуцине в прошлый раз. Лу Ин тогда было всего десять лет, а она была всего лишь молодой женщиной лет двадцати. Её черные волосы, как водопад, струились по спине. Звуки гуциня были неземными, проникали в душу, и все гости на императорском пиру были поражены её мастерством. Даже Лу Ин была изумлена, она приставала к матери с вопросами, не та ли это красавица, которая сошла с картин, и выражение лица матери, смешанное с плачем и смехом, до сих пор жило в памяти Лу Ин.
Именно на этом самом пиру бывший император публично даровал брак Пятому принцу Чжэн Чжао, что стало знаменитой легендой.
Сейчас, спустя шесть лет, обе они вышли замуж и заплели волосы [1], Лу Ин не думала, что снова встретит её в таком положении, возможно, даже проведёт с ней всю жизнь в таком статусе.
Когда музыка стихла, Гу Цинчжань заметила, что Лу Ин выглядит растерянной, и спросила:
— Тоскуешь по дому?
Лу Ин молча кивнула.
— Когда я только вышла замуж, я тоже часто, как и ты, тосковала по дому отца... Я знаю, ты беспокоишься о генерале Лу. Когда погода улучшится, я провожу тебя обратно в Цзян Цзяньфу и позволю господину Ханю присоединиться к нам. Как младшей, мне тоже следует навестить генерала.
Её чуткость снова заставила Лу Ин потерять дар речи.
— Мгм.
После того, как Чжэн Чжао уехал, Лу Ин стала ходить в павильон Цинъюэ всё чаще. Раньше она боялась встретить там Чжэн Чжао, но теперь у неё нет таких опасений. Позже, после ежедневного приветствия, она оставалась у Гу Цинчжань и завтракала вместе с ней.
Гу Цинчжань учила игре на гуцине с невероятным терпением, её голос был спокоен и размерен, что приносило истинное удовольствие. Лу Ин училась с большей старательностью, чем когда её обучала мать. Лу Ин была вовсе не глупа, и, приложив усердие, уже через три дня могла найти правильную тональность в гамме пентатоники [2].
Раньше Лу Ин всегда проводила в павильоне Цинъюэ лишь час, потому что знала, что у Гу Цинчжань есть привычка читать сутры и молиться, и она не любит, когда её кто-то беспокоит. Лу Ин, опустив голову, неумело теребила струны гуциня. Гу Цинчжань, попивая чай, молча наблюдала. Так они провели в библиотеке два часа, не замечая времени. Лишь когда служанка пришла сообщить о подаче обеда, Лу Ин поняла, что уже наступил полдень.
Лу Ин встала и извинилась, неловко улыбнувшись:
— Цзецзе, сегодня я отняла у тебя время.
Увидев, как Лу Ин повернулась, чтобы уйти, Гу Цинчжань поспешно окликнула её:
— Не уходи...
— А?
— Пообедай со мной, хорошо?
— Хорошо.
Когда человек долгое время находится в одиночестве, ему становится одиноко. По крайней мере, Лу Ин испытывала такое чувство. После того, как она покинула Цзян Цзяньфу, ни один день не проходил без чувства одиночества. В Ванфу она провела уже больше месяца. Ей очень нравилось навещать Гу Цинчжань, она даже соглашалась сопровождать её во время чтения сутр и молитв. Голос Гу Цинчжань успокаивал её душу. Павильон Цинъюэ был для неё подобен святилищу, где она могла забыть обо всём, стать обычным человеком, пить вино с подругой и вести непринуждённые беседы.
Возможно, Гу Цинчжань так заботливо относится к ней только потому, что нет принца, и ей просто хочется с кем-то поговорить. Лу Ин вспомнила слова отца: «Нельзя давать волю чувствам, особенно в императорской семье, где интересы всегда важнее эмоций».
— Не знаю, понравится ли тебе? — Гу Цинчжань положила кусочек курицы в пиалу Лу Ин. — Тебе нужно есть побольше, твоё тело нуждается в этом.
— Цзецзе тоже... — Лу Ин заметила, что она такая хрупкая, но всё равно заступилась за себя. Она объяснила: — Я, может, и выгляжу хрупкой, но с детства занимаюсь боевыми искусствами.
Гу Цинчжань склонила голову и сделала глоток супа:
— И правда, ты выросла в доме генерала, так что твои боевые навыки должны быть отличными.
— Я только и умею, что забавляться. Отец часто говорит, что я не похожа на его дочь.
Гу Цинчжань улыбнулась, но ничего не сказала.
За столом едят молча. Лу Ин увидела, что Гу Цинчжань больше не говорит, и тоже замолчала, пережевывая еду.
После обеда.
— Сегодня я иду в храм Цыэнь, чтобы поставить благовония. Хочешь пойти со мной?
С момента замужества, Лу Ин уже почти два месяца не выходила за пределы дворца. Даже несмотря на сильный дождь, она была готова выйти прогуляться.
— Конечно, хочу.
— Сидеть в дворце целый день – скучно, выйдем подышать свежим воздухом.
В прошлый раз, когда Лу Ин была здесь, кружилась метель. Она ехала в карете по той же горной дороге, где раньше ездила верхом на белом коне. Белоснежный пейзаж, который она тогда видела, теперь превратился в туманную зелень. Лу Ин подняла занавеску и смотрела на пейзаж за окном. Тогда, чтобы вылечить отца, она была готова отдать всё, и, по сути, так и сделала.
— Смотри, волосы промокли, — Гу Цинчжань потянула её за рукав, опуская занавеску.
Лу Ин засмеялась, достала платок и кое-как вытерла им лицо. Гу Цинчжань взяла шёлковый платок, вздохнула и тщательно вытерла капли воды с её лба.
Карета резко остановилась, Лу Ин не удержалась и врезалась прямо в объятия Гу Цинчжань. Оказалось, что сандал – это всего лишь поверхностный аромат, а её истинный запах – это аромат ландыша. Оказавшись так близко, Лу Ин почувствовала, что этот аромат... такой знакомый, такой родной. Даже спустя пять лет Лу Ин все ещё помнила, что у её матери тоже был такой аромат. Он был похож, но в то же время был далёким.
— Осторожно... — Гу Цинчжань обняла плечо Лу Ин, и, когда они обе удобно уселись, она заметила, что Лу Ин смотрит на неё зачарованным взглядом. В её голове мгновенно закружились мысли, ведь эти черты лица были ей так знакомы, особенно при таком близком расстоянии. Воспоминания о юности снова нахлынули на неё.
Они так и сидели, глядя друг на друга, не говоря ни слова. Спустя мгновение Лу Ин почувствовала, что её поведение было слишком бесцеремонным, и поспешно отстранилась от этих ароматных объятий, опустив голову.
— Ваше Высочество, путь заблокирован.
Гу Цинчжань поправила полы одежды, которые Лу Ин смяла, и вновь взглянула на неё. Видя, что та всё ещё молча опускает голову, она закрыла глаза и глубоко вздохнула, прежде чем тихо спросить:
— В чём причина?
— Несколько дней назад произошёл оползень, камни скатились вниз, теперь ближайшая дорога непроходима.
— Тогда пойдём другим путём.
— Слушаюсь!
Дождь постепенно стих, колёса катились по ухабистой грязи, сильно тряся повозку. Лу Ин снова приподняла занавеску и обнаружила, что повозка въехала в лес, а храма не было видно, будто они всё дальше и дальше уезжали.
— Цзецзе, мы, кажется, сбились с пути...
Гу Цинчжань, услышав это, тоже наклонилась и посмотрела, сказав:
— Это старый извозчик, не волнуйся, возможно, он просто объезжает.
Лу Ин чувствовала нарастающее беспокойство, в груди снова начинала бить боль, в том самом месте, где её когда-то пронзили. Как будто это был знак, предвестник чего-то. Она прижала руку к груди и из её уст вырвался глухой, полный боли стон.
— Мммм...
— Что с тобой?
Лу Ин подняла голову, её лицо было бледным, словно смерть, и внушало страх.
— Цзецзе... давай вернёмся...
— Плохо! Засада!
Внезапно, карету окружили звуки клинков, рёв и крики.
— Ах... Ваше Высочество...
Лу Ин услышала голос Би Ло, забыв обо всём остальном, достала из рукава спрятанный там кинжал [3] и сжала его в руке. Этот кинжал, способный резать железо как глину, был специально изготовлен для Лу Ин лучшими мастерами по заказу Лу Юаньшао, чтобы она могла защитить себя.
— Оставайся здесь, никуда не уходи, — сказала Лу Ин, оборачиваясь к Гу Цинчжань.
— Ты... — в шестнадцать лет у неё была не свойственная возрасту хладнокровность.
Лу Ин спрыгнула с повозки. Кучер уже был перерезан. Охрана дворца и люди в масках сражались, но были в меньшинстве. В суматохе Лу Ин схватила Ин Цю...
— Уводите принцессу, поспешите!
***
Примечания:
[1] Замужние женщины традиционно убирали волосы в высокий пучок.
[2] 宫商角徵羽 (gōng shāng jué zhǐ yǔ) – пять ступеней китайской гаммы, термин, используемый в древнекитайской музыкальной теории. Каждый иероглиф относится к одному из пяти тонов. Можно сказать, что Лу Ин выучила до, ре, ми, фа и соль.
[3] Речь идёт про такой же кинжал с тигриной головой, который хранила Лу Ин в первой главе.