Юность и столкновение мира.
Воспоминания. 4 мая 1981 года.
Весенний воздух, пропитанный ароматом цветущей сирени и молодой травы, наполнял улицу. День был солнечным, звонким от пения птиц и теплого ветра, который ласково играл с волосами. Надя, с тяжелым ранцем за плечами, шла домой из школы, ее взгляд, полный детского любопытства, блуждал по яркой клумбе, засаженной тюльпанами на соседней улице. Каждый цветок казался ей маленьким чудом, подаренным весной.
— Надя! Стой! — прокричал сзади знакомый голос.
Девочка обернулась и увидела своего друга — Вову. Он, запыхавшийся, с развевающимися на ветру волосами, бежал к ней, словно неся важную весть.
— Вов, ты чего? — с улыбкой проговорила Надя, замечая, как взволнованно он подбегает к ней.
Подойдя ближе, Вова, все еще тяжело дыша, достал из кармана сложенную бумажку, похожую на билет. Девочка, не задумываясь, взяла его и начала разворачивать.
— Это что? — наивно спросила она, ее глаза блестели от любопытства.
— Билет в кино, — с надеждой ответил он, его взгляд был прикован к ее лицу. — Пойдешь со мной?
Надя, сохранив внешнее спокойствие, хотя ее сердце трепетало от радости, проговорила с легкой ухмылкой: — Пойду.
— Тогда в шесть зайду за тобой, — гордо ответил Вова, словно совершил великое открытие.
Вот она, детская любовь, зарождающаяся с ранних лет. Им было всего одиннадцать-двенадцать, но Вова уже понимал, что Надя для него — это нечто большее, чем просто друг. Она была тем местом, которое он хотел защитить от всех бед, взять под свое крыло, оберегать от всех мальчишек, которые могли бы ее обидеть. Это было начало его самого сильного чувства.
Настоящее. Казань. 11 ноября 1989 года. 14:27.
Парни собрались в своей импровизированной базе, старой, пыльной комнатке, где каждый угол хранил историю их юности. Лысый, нервно покуривая сигарету, ходил от угла в угол, словно выискивая выход из сложившейся ситуации. Кучерявый, словно отражая состояние Вовы, сидел на диване, погруженный в свои мысли.
— Надо что-то делать, Вов, — проговорил Турбо, его голос звучал обеспокоенно. — Этот Кащей совсем берега попутал.
Вова, подняв голову от дивана, посмотрел на него. В его глазах читалась смесь решимости и сомнения.
— Кароче, сегодня сбор на коробке, — приказал Адидас, его голос звучал твердо, словно он уже принял окончательное решение. — Всех берем, кто с нами.
Место встречи — пустырь у «универсама», огороженный старым, покосившимся забором, который теперь служил символом их территории. Здесь собрался весь народ — от одиннадцатилетних мальчишек, с восхищением смотрящих на старших, до двадцатилетних парней, чьи лица были омрачены тревогой. Все в спешке что-то обдумывали, обсуждали, перешептывались. Лишь трое парней — Зима, Турбо и Адидас — стояли немного в стороне, переговариваясь шепотом.
Через забор, перепрыгнув, словно птицы, один за другим, на территорию коробки вышли парни. Один из них, в пальто и кепке, отдышавшись, проговорил, вставая в круг своего возраста:
— Вов, идут.
Действительно, к забору приближались трое мужчин — Кащей, Демид и Орел. Перепрыгнув забор, они уверенно подошли к собравшемуся народу.
— Всем салам! — поздоровался Кащей, подняв руки, за которым следовали двое мужчин, словно его свита. — Кто со мной поговорить хотел? — спросил он снова, в его голосе звучала какая-то гордость и легкая ухмылка, словно он знал, что сейчас произойдет.
— Мы с пацанами, не поддерживаем тебя, — спокойно, но с явным недовольством проговорил Адидас старший, делая шаг вперед.
— Мы — это кто? — Кащей, словно не понимая ситуацию, обвел взглядом толпу. — Ты что ли? — Он указал на парня, стоявшего слева от Адидаса. — Или ты? — Снова указал уже на другого парня с другой стороны. — Аа... — наигранно понял он, обращаясь к низкому мальчику, который стоял позади старших. — Ай-яй-яй, — проговорил он с улыбкой, — А че это ты за старшими прячешься то? — все еще наивно проговаривал тот, пытаясь спровоцировать.
— Мы — все, — все еще недовольно, но гордо проговорил Адидас старший, демонстрируя единство своей группировки.
Кащей, стоя один на один с Адидасом, посмотрел ему в глаза, словно пытаясь прочитать его намерения.
— Человек с хадишевских рассказал, что они тебе налили просто, когда ты про Ералаша пошел разговаривать, — сказал правду Вова, его голос звучал уверенно. — Ты его даже не упомянул, а нам всем сказал, что он там по понятиям погибал, — с разочарованием и недовольством проговорил Адидас. — Продал Ералаша за стакан водяры, или че ты там пьешь, одеколон, — упомянул Вова Адидас, раскрывая все точки правды. — Черняшкой гасишься через день. На нас пацаны с других районов косо смотрят, думают, что это наша улица такая угашенная, — признался тот. — Тебя, Кащей, по городу нахуй никто не ставит уже, — признался он.
— Да? — с улыбкой произнес Кащей, словно не веря услышанному.
— Конечно, — подтвердил тот. — Для нас ты всех хуже дяди Толи стал. Уважение потерял.
— Ты закончил? — с легкой ухмылкой проговорил Костя, в его голосе слышалось легкое раздражение.
Парень лишь молча смотрел на него, не зная, что ответить.
— А вот сейчас, я тебе все подробно на твою предъяву и отвечу, — сказал Кащей, его тон изменился, стал более агрессивным. — Ты меня сейчас, по сути, крысой при всех назвал? По сути, так получается?
— По сути, так, — гордо произнес Вова, не отступая.
— Говорит, что я скорлупу какого-то предал, — начал передразнивать его Кащей. — А скажи, пожалуйста. Ты это сам увидел? Или тебе кто-то напел? Вопрос простой, — спросил Костя, пытаясь вывести Вову на чистую воду.
— Ну, люди то зря не говорят, — уверенно ответил Адидас.
— Говорят, кур доят, — тут же проговорил Кащей, указывая на ненадежность слухов.
— Ты понимаешь? Что ты сейчас своему старшему какую-то херню ментовскую предъявляешь? Хана тебе, Вова, — с агрессивностью проговорил Костя.
— Я здесь за эту улицу стою! Пацаны мне все, и я все пацанам! Кто меня знает, тот в курсе! — Гордо, с ором начал кричать Кащей, пытаясь вернуть себе авторитет, который, по словам Адидаса, был потерян.