Горечь
Вова стоял напротив Кащея, напряжение между ними ощущалось почти физически. Их разговоры, их взгляды, их враждебность — все это создавало атмосферу, пропитанную опасностью. Воздух вокруг площадки, которую Вова когда-то считал своей территорией, был пропитан этим ощущением.
— Я здесь людей воспитывал, я тебя в люди выводил! — Начав тыкать в Вову пальцем, Кащей буквально задыхался от злости. Его лицо, исказилось в гримасе ярости, словно маска, которая вот-вот треснет.
Тут неподалеку от коробки, где разворачивалась эта уродливая сцена, раздался голос мужчины. Его тембр был спокойным, словно он обращался к старым друзьям, а не к двум противникам, готовым броситься друг на друга. Все невольно повернулись на звук.
— Ребята! — обращался незнакомец к собравшимся, его лицо выражало скорее дружелюбие, чем страх. Он выглядел как человек, который привык видеть разные стороны жизни. — Ребят, вы видик не хотите посмотреть? — спросил он, держа в руках потрепанную видеокассету, словно предлагая глоток забытого прошлого, который мог бы отвлечь от суровой реальности. — У меня тут видеосалон недалеко...
— Дядя, ты че не видишь, что сейчас люди разговаривают? — срывающимся от ярости голосом обратился Кащей к незнакомцу. Он не мог поверить, что кто-то осмелился прервать его, нарушить его монолог, его момент доминирования. Его слова были резкими, как удар, но в них слышалась растерянность, потеря контроля.
— Рубль с человека, — все еще продолжал незнакомец, словно его не касались гневные выкрики Кащея. Он будто бы знал, что слова, сказанные в нужное время, могут растопить лед, но, возможно, он просто хотел заработать, а может, искренне верил, что искусство может принести умиротворение.
Кащей, перебитый во второй раз, не выдержал. Его терпение лопнуло. Он резко повернулся к мужчине, глаза его горели огнем, как два угля, готовые поглотить все вокруг.
— Дядь, съеби отсюда! — агрессивно послал Кащей его, его слова были как удар хлыста, острые и безжалостные. Это был крик отчаяния, крик человека, потерявшего контроль, крик, который эхом отразился от стен ближайших домов.
— Я тут вырос, — спокойно, но твердо продолжил Кащей, обращаясь снова к Вове , его голос звучал необычно проникновенно, словно он нес в себе тяжесть прожитых лет. — Я тут отца своего похоронил... именно тут, — указывал пальцем Костя, его взгляд был устремлен на землю, где, казалось, покоился дух его предка. — А вы тут, из-за какой-то фигни, друг друга грызете. Как же вам не стыдно, мужики!