-Я скучала.
Вечер.
Вова откинул папку с бумагами в сторону. Тихий шорох переворачиваемых листов затих, оставив после себя лишь гулкую тишину. В его голосе звучала решимость, но под ней скрывалась усталость, накопленная за годы, проведенные вдали от дома, вдали от понимания того, что здесь, в Казани, все еще хранится часть его жизни. Он понимал, что слова Нади — это не просто игра, не просто отголоски прошлого, а начало чего-то большого и опасного, что могло изменить их жизни навсегда.
— Я поговорю с пацанами завтра, — резким, но тихим голосом отрезал он, словно ставя точку в этом разговоре, но оставляя открытой дверь для продолжения.
Надя, прислушиваясь к каждому его слову, осторожно начала: — Я знаю, у вас сегодня Миша умер, — ее голос был полон сочувствия, словно она сама переживала эту потерю. Она помнила его, слышала о нем от других, и эта новость ранила ее.
— Да, там фиговая ситуация, — Вова почесал затылок, его взгляд потускнел, словно отражая всю тяжесть момента. — Тяжело все это... Просто не верится, что его больше нет.
— Как Маратка? Родители как? — не стесняясь, поинтересовалась она, чувствуя, как в горле подступают слезы. Ей было искренне жаль всех, кто страдал, кто терял своих близких. Ей, потерявшей родителей, было особенно тяжело слышать о чужом горе.
— Хорошо все, — коротко ответил он, пытаясь скрыть собственную боль, которая, казалось, никуда не ушла, а лишь притаилась, ожидая своего часа. — Только вот...
— Ты сам-то как? — спросила Надя, резко подсаживаясь за стол, словно это был последний их разговор в жизни, и ей нужно было успеть сказать все, что накопилось на душе. Ее взгляд был прикован к нему, словно она пыталась увидеть сквозь годы, сквозь изменения, ту самую душу, которая когда-то была ей так близка.
— Вот, приехал, — с горечью ответил Вова. — На Афгане был... — В его голосе звучала усталость, но и какая-то новая сила, закаленная войной.
— Молодец, Вов, — словно гордившись, но с легкой грустинкой, похвалила она. В ее голосе звучала неподдельная нежность, которая, казалось, прорывалась сквозь всю ее броню, делая ее уязвимой.
— Ты че, сегодня Турбо прописала? — с легкой ухмылкой спросил Вова, пытаясь разрядить напряженную атмосферу, вернуть их к тому, что было раньше, к их юношеским шуткам.
Девушка резко сменилась в лице, на котором появилась виноватая улыбка, словно она чувствовала свою неправоту.
— Он так неожиданно появился, я не знала, что делать, — призналась Надя, ее щеки слегка покраснели.
Парень лишь усмехнулся, отводя взгляд в окно, словно любуясь вечерним городом, который теперь казался ему иным, наполненным новыми смыслами. Он все еще не мог поверить, что перед ним сидит она, его Надя. Не та, что была раньше, но все равно — она. В этот момент, спустя столько лет, он чувствовал, как его сердце тает, как они снова связаны, как будто время не властно над их связью, словно это была неразрывная нить, протянутая сквозь годы.
— Передай Валере и Вахиту от меня привет, если они, конечно, не держат обиду, — сказала она, в ее голосе звучала нотка надежды, желание примирения.
— Передам.
И снова наступила тишина. Молчание, которое говорило больше, чем любые слова. Казалось, не они разговаривают, а их души, переплетаясь в этом пространстве, обмениваясь невысказанными мыслями и чувствами. Они оба понимали, что рядом чувствуют себя не так, как обычно, а как-то иначе, что-то особенное происходило между ними, даже спустя шесть долгих лет. Это было нечто большее, чем дружба, но еще не любовь, а нечто такое, что только начинало пробуждаться.
— Ладно, — Вова начал вставать из-за стола, словно понимая, что пора прервать эту встречу, которая была слишком эмоциональной, слишком важной. — Я пойду, наверное.
Девушка начала вставать вместе с ним, и они оба направились к выходу, словно ведомые невидимой силой.
— Ты это самое... — повернулся к ней парень, замявшись, не зная, как правильно выразить свои мысли. — Заходи в качалку, если что. Если понадобится... — добавил он, пытаясь предложить помощь, не навязываясь, оставляя дверь открытой.
Девушка лишь кивнула, ее взгляд был полон невысказанных слов, но в нем читалось понимание.
Парень уже начал отворачивать замок двери, но голос сзади приказал рукам остановиться.
— Вов... — проскулила Надя, и этот звук, полный боли и тоски, заставил его обернуться. — Я скучала, — добавила она, чувствуя, как слезы готовы хлынуть из глаз, как буря эмоций готова вырваться наружу.
Заметив, как Надя начинает плакать, он подошел к ней и крепко обнял. Он знал, что именно этого ей не хватало в этот момент — тепла, поддержки, понимания. Они оба скучали, и это молчаливое признание было сильнее любых слов. Он обнял ее так крепко, словно не хотел отпускать, словно боялся, что она снова исчезнет, как призрак. Трепетно ладонью он провел по ее голове, и она, обхватив его шею и положив голову на его плечо, лишь всхлипывала от бури эмоций, которые захлестнули ее.
— Я тоже скучал, — прошептал он, его голос был полон нежности, словно он пытался успокоить не только ее, но и самого себя.
Вот она. Настоящая слабость. Но в этот момент она была не уязвимостью, а силой — силой их чувств, их связи, которая, казалось, преодолела все преграды. Их души, наконец, нашли друг друга, чтобы разделить боль и надежду, чтобы снова почувствовать себя живыми, чтобы начать писать новую главу своей истории, где прошлое будет лишь тенью, а будущее — ярким светом.