Спокойной ночи, Аня.
Анна
Я лежала, устроившись у Арсения на груди. Его дыхание было глубоким и спокойным, а пальцы рассеянно скользили по моим волосам. Я чувствовала себя защищённой и одновременно уязвимой, как будто впервые за долгое время можно было просто быть собой.
— Аня, — вдруг тихо сказал он. Голос был серьёзным, без обычной мягкой ленивости.
Я подняла голову, встретившись с его взглядом.
— Что такое?
Он помолчал, будто взвешивал слова.
— Если ты не против.... — Он провёл пальцами по моей щеке. — Я хочу, чтобы ты вернулась в компанию.
Я замерла.
— Вернулась? — повторила я, не сразу веря в услышанное.
— Да. — Его глаза не отрывались от моих. — Ты всегда умела видеть то, что другим не видно. И я хочу, чтобы ты снова была там. С нами. Особенно со мной.
Я уткнулась лбом ему в грудь. Сердце билось слишком быстро. Мысли закружились: офис, проекты, встречи... и он рядом. Всё это казалось одновременно пугающим и притягательным.
— А если...? — не успела я сказать, как Арсений меня перебил и крепче обнял.
— Я не уволю тебя. Обещаю, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива.
Я закрыла глаза и улыбнулась. Его слова звучали как обещание, которому хотелось верить.
Его слова всё ещё звучали у меня в голове: *«Я хочу, чтобы ты вернулась в компанию»*.
Странно, как прошлое снова может встать перед глазами. Я детально помнила тот день, когда Арсений уволил меня. Тогда казалось, что мир рушится, что мою работу перечеркнули одним росчерком пера. Я долго не могла простить — ни его, ни себя.
Но сейчас... это уже не имело такого веса. Всё было иначе. Я чувствовала: теперь он смотрит на меня по-другому. Не сверху вниз, не как на подчинённую, а как на равную. Может быть, именно поэтому его предложение не пугало, а пробуждало что-то внутри. Вернуться, начать снова. Но уже с ощущением, что за моей спиной есть опора.
Я тихо усмехнулась своим мыслям.
*Кто бы мог подумать...* Ещё недавно я бы рассмеялась, если бы кто-то сказал, что однажды окажусь вот так — в его объятиях, лежа рядом с человеком, которого считала недосягаемым и эгоистичным начальником. Для меня он всегда был строгим, холодным, сдержанным. Символом дистанции и власти.
А теперь... я слышала, как бьётся его сердце под моей щекой. И в этом не было ничего страшного. Только тепло и уверенность, что я рядом с тем, кому могу доверять.
*Мир перевернулся. И я — вместе с ним.*
Я не заметила, как время пролетело. За окном уже темнело, город зажёг свои огни, и мысли сами собой вернулись к дому.
— Мне, наверное, пора, — тихо сказала я, приподнимаясь на локте.
Арсений сразу посмотрел на меня, словно не хотел отпускать.
— Останься, — его голос прозвучал серьёзно и мягко одновременно. — Останься со мной.
Я улыбнулась, но качнула головой.
— А разве мне завтра не на работу? — я попыталась перевести всё в лёгкую шутку, но он не отводил взгляда.
— Тогда я отвезу тебя, — ответил он после короткой паузы. — И завтра, перед работой заеду.
В его словах не было давления, только желание быть рядом. Я почувствовала, как сердце ускорило ритм: в этих простых фразах звучало куда больше, чем казалось на первый взгляд.
Я замерла на секунду, а потом, всё ещё улыбаясь, наклонилась и поцеловала его в щёку.
— Ты упрямый, Арсений.
— Как и ты, — ответил он, обнимая меня крепче.
И в этот момент я поняла, что уже сделала выбор.
Ночной воздух встретил нас прохладой, когда мы вышли из подъезда. Город жил своей особенной жизнью — фонари отражались в мокром асфальте, редкие машины проезжали мимо, оставляя за собой полосы света.
Арсений открыл для меня дверь машины, и я не удержалась от улыбки — в этих маленьких жестах была его настоящая забота. Я устроилась на сиденье, чувствуя, как усталость смешивается с каким-то странным спокойствием.
Дорога была тихой. Радио играло едва слышно, и я ловила себя на мысли, что мне нравится эта тишина — без слов, без лишних объяснений. Просто быть рядом.
— Удобно? — вдруг спросил он, не отрывая взгляда от дороги.
— Да, — я повернулась к нему. — С тобой всегда удобно.
Он улыбнулся краем губ, но промолчал.
Мы ехали мимо ночных витрин, неоновых вывесок, и мне казалось, что город на какое-то время стал фоном для нас двоих.
— Аня, — сказал он спустя несколько минут. — Я серьёзно хочу, чтобы ты вернулась в компанию. Но... только если ты сама этого захочешь.
Я посмотрела в окно, чтобы скрыть улыбку. Его настойчивость была одновременно упрямой и нежной.
— Я согласна, — ответила я. — Но ты должен понимать: для меня это не просто работа.
— Я знаю, — кивнул он. — И именно поэтому хочу, чтобы ты была там.
Я снова посмотрела на него. В его взгляде отражался свет фонарей и что-то ещё — то, что не нуждалось в словах.
И вдруг я поймала себя на мысли: в этом городе, в этой машине, в эту ночь — я чувствую себя на своём месте.
Машина свернула на узкую улицу, где свет фонарей становился мягче, а тени домов ложились длинными полосами. Я позволила себе закрыть глаза на несколько секунд и просто слушать: ровный шум двигателя, лёгкое шуршание шин по мокрому асфальту, и его дыхание рядом.
Арсений посмотрел на меня всего на мгновение, а после перевёл взгляд и в этом коротком взгляде было всё: тревога, надежда, осторожная радость.
Дальше мы ехали молча, и город будто сам подстраивался под наш ритм — светофоры загорался зелёным, дорога была свободной, словно ночь решила подарить нам немного лишнего времени.
И именно в этот момент я поняла: возвращение — это не про работу, не про привычные стены офиса. Это про него. Про то, что рядом с ним у меня появлялось ощущение дома.
Машина мягко остановилась у моего дома. Вокруг было тихо — лишь редкие огоньки окон и далёкий звук ночного города. Арсений заглушил двигатель и, как всегда, вышел первым, чтобы открыть для меня дверь.
— Спасибо, — тихо сказала я, когда холодный воздух коснулся лица.
Мы подошли к подъезду. Лампочка над дверью мерцала, отбрасывая тёплый свет, и тени ложились на его лицо, делая его ещё серьёзнее.
— Завтра будет непросто, — произнёс он. — Но я рад, что мы решили всё вместе.
— Я тоже, — ответила я и встретила его взгляд.
Он сделал шаг ближе. На секунду показалось, что время замедлилось — дыхание, ночной воздух, близость. Его рука осторожно коснулась моей, будто спрашивая разрешения.
И тогда я сама потянулась к нему. Поцелуй был тихим, почти нерешительным, но в нём было больше правды, чем в любых словах.
Когда мы отстранились, он всё ещё держал мою руку.
— Спокойной ночи, Аня, — сказал он так, что это прозвучало как обещание.
— Спокойной, — прошептала я, и улыбка сама скользнула по губам.
Я вошла в подъезд, но ещё долго чувствовала на губах тепло его поцелуя.
Поднимаясь по лифту, я никак не могла избавиться от странного чувства. В голове эхом звучало его: *«Спокойной ночи, Аня».* Не «Романова», как раньше. Не сухое, отстранённое обращение, за которым всегда пряталась стена. А просто — *Аня.* Так тепло, так близко, будто всё это время он знал, как на самом деле должен звучать мой мир.
Мне было непривычно. Непривычно слышать от него нежность вместо привычной резкости. Непривычно чувствовать заботу, в которой не было показухи — ни игры, ни демонстрации перед кем-то. Только он и я. Только искренность.
Я вспомнила, каким он был раньше — суровый, эгоистичный, требовательный. Его сила всегда казалась чем-то холодным, недосягаемым. Но сегодня... сегодня он был другим. Мягким. Настоящим. Настолько искренним, что мне самой было трудно поверить в происходящее.
Я вошла в квартиру и прислонилась к двери, не включая свет. В темноте всё ощущалось острее: тишина, лёгкая дрожь от прикосновения его рук, и этот поцелуй — осторожный, но полный смысла.
«Аня».
Он произнёс это так, словно впервые увидел меня такой, какая я есть. И, может быть, впервые позволил себе показать, что за его привычной строгостью скрывается то, чего я так давно ждала — нежность.
Арсений
Я сел за руль, но не спешил заводить двигатель. Ладони ещё помнили тепло её кожи, а на губах будто всё ещё жил её поцелуй.
Когда я успел сойти с привычной колеи? Где та холодная строгость, которой я держался годами, чтобы никто не пробрался слишком близко? Я всегда был таким — жёстким, требовательным, не позволявшим себе слабостей. Даже для неё. Особенно для неё.
Но сейчас всё было иначе. Она смотрела на меня — и мне не хотелось играть роль сильного и недосягаемого. С ней я был другим. Спокойным, настоящим, честным. И мне это нравилось. Даже больше — я жаждал этого.
Аня меняла меня. Не требовала, не заставляла — просто своим присутствием, своей улыбкой, своей мягкой упрямой силой. Я не помнил себя таким ни с кем. Никогда.
Я провёл рукой по лицу и усмехнулся сам себе. Всю жизнь я верил, что любовь — это слабость, что она только мешает. Но то, что я чувствовал к ней... Это было больше силы, чем во всём, что я когда-либо имел.
Я никогда не любил так, как люблю её. И никогда не позволял себе думать, что могу любить настолько сильно. Но Аня — моя единственная правда.
Я завёл двигатель, и в ночной тишине рёв мотора прозвучал слишком громко. Я выехал со двора, а мысли всё равно оставались у её дома, у той двери, за которой она сейчас.
И я понял: ради неё я готов забыть всё, чему учил себя раньше.